Nights

Юта прижимал к матрасу молодого парня, что крепко цеплялся за плечи старшего, в наслаждении закатывая глаза. — Тише, малыш, ты же не хочешь, чтобы нас услышал Донхёк? — Шепчет Юта. Хэчан ему никогда не нравился, слишком уж долгие и влюблённые взгляды он оставлял на Марке. Они были соседями, и Юта всячески уговаривал Марка съехать из этой квартиры, но тот всегда отнекивался, говоря, что не хочет бросать друга детства одного. Накамото скользил губами по бледной коже, вылизывая ключицы, опускаясь к соскам младшего то дразня их языком, то втягивая их в рот, теребя и покусывая. Марк прогибался, но сильные руки прижимали его к кровати, продолжая терзать хрупкого юношу искусными ласками. — Сладкий! — прошептал старший. — До чего же ты сладкий, детка! Парень в ответ только заурчал, откидывая голову и открывая всё больше места для ласк. Бледное, слегка угловатое худое тело контрастировало со слегка смуглой кожей тренированного тела старшего. Глаза Марка были прикрыты, волосы разметались по подушке, алые губы, что сейчас припухли от поцелуев, были слегка приоткрыты. Он то и дело срывался на стоны, стоило рукам или губам Юты задеть особо чувствительные участки тела, и ему порой казалось, что этот мальчишка состоял сплошь из эрогенных зон, ведь даже сейчас, когда он вёл носом по ноге младшего, удерживая за щиколотку, Марк дрожал. Этому телу хотелось дарить ласку, и Юта подчинялся, позволяя снова затянуть себя в глубокий поцелуй. Марк был нежный, хрупкий, но в нём было много скрытой силы, ведь ему так ловко удалось перевернуть Юту, оказываясь сверху. Старший позволял себя ласкать, откинувшись на подушки и чувствуя лёгкие прикосновения губ-бабочек к своей взмокшей от пота коже. В свете ярких бликов улицы, что наполняли комнату, Марк был прекрасен, и хотелось касаться, хотелось почувствовать его всего. Руки потянулись к лицу младшего, тот прильнул к ладони, позволяя ощутить себя королём положения. Пальцы скользили от взмокшего виска к скулам, и замерли в ямочке над губой, обведя контур, а потом скользнули в рот, где ловкий язычок тут же прошелся по ним, оставляя как можно больше влаги. Это зрелище казалось слишком развратным, особенно тогда, когда продолжая сосать пальцы, парень встал на четвереньки, расставляя колени и локти по бокам от тела старшего, а потом опустился, оттопырив попку, наконец, выпуская пальцы из влажного огненного плена. Усмехнувшись, Юта провел влажными пальцами по позвоночнику Марка, добираясь до самого заветного. Младший закатил глаза, когда пальцы Юты обвели уже довольно влажное от клубничной смазки, но всё ещё тугое колечко мышц. Пальцы неторопливо массировали мышцы, в то время как Марк то и дело пытался насадиться. — Ты мой, — шепчет в бреду Юта, — больше ничей, только мой. Губы потянулись к губам напротив, поцелуй сносил крышу. Громкий вскрик сорвался с губ младшего, когда Юта ввёл в него сразу два пальца. Всё внутри горело. Марк уткнулся носом в солнечное сплетение старшего и дрожал, подаваясь назад и стараясь насадиться глубже. Губы мальчишки скользнули по кубикам пресса, рисуя дорожку к паху и замирая на головке напряженного члена. Язык заскользил по венам. — Да, малыш, вот так, — сорвалось с губ Юты, когда Марк втянул по очереди яички, а потом вернулся к члену, сжимая его губами и заглатывая глубже. Юта зарычал, направляя, свободной рукой путаясь в волосах парня, с каждым его движением сжимая волосы сильнее. Вторая его рука всё ещё двигалась внутри младшего, растягивая его уже тремя пальцами. Резкий рывок и Юта за волосы оттянул Марка от своей плоти, переворачивая. Мальчишка с распухшими губами выглядел очень развратно. Казалось, что он едва дышал, его дрожь уже была заметна невооружённым глазом, особенно когда красивые длинные дрожащие пальцы потянулись к лицу старшего. Губы требовали поцелуя, а потом вскрик потонул в стоне наслаждения старшего, стоило его члену погрузиться в заветную тесноту. Слезы скатывались с уголков глаз Марка, но он сильнее цеплялся за старшего, позволяя ему двигаться, срываясь на бешеный ритм. Толчки становились резче, Марк подавался навстречу, выгибаясь и сильнее впиваясь ногтями в широкую спину. С сладких марковых губ срывались несдержанные стоны. Выйдя из натянутого как струна тела, Юта услышал разочарованный выдох, ухмыльнувшись. Он перевернул не сопротивляющегося младшего и поставил его на четвереньки, снова погружаясь в желанное тело. Стоны и сбившееся дыхание наполнили комнату. Оторваться друг от друга уже было невозможно. Несколько раз, снова и снова, пока громкий крик наслаждения не отразился от стен, а Юта без сил не опустился на Марка. Юта лениво поцеловал младшего, продолжая сжимать дрожащее тело. Перед глазами замелькали чёрные точки, а каждая новая волна удовольствия затягивала в невесомость.