Слова

      Джун вспоминает слова тётки Лидии о том, что служанке не положено болтать много всякой чепухи. В Гилеаде в принципе не положено говорить, а если этот процесс и пойдёт, то он завершается через пару брошенных фраз, не важно в каком направлении, будь это угроза или притворные беспокойства жён в кругу советского общества. Осборн подмечает, что прикосновение стали их новым способом общения. Кажется, всё началось с Ника.       Водитель Блэйн в первую их встречу протянул ей мазольчатую тёплую ладонь, которую Джун неуверенно приняла, обхватив израненными холодными пальцами. Это длилось не долго. Девушка мгновенно отпрянула назад. Она не видела реакции мужчины, но, почему-то, была уверена в том, что на его лице не промелькнула ни единая эмоция. Безразличие. Осброн было...Приятно? И, наверное, будь на его месте кто-нибудь другой, он бы обязательно криво усмехнулся над ней, бросил бы колкости в её сторону, лишь бы показать своё превосходство в новом чёртовом мире.       Слова для них обоих стали чем-то не значительным.       В лексиконе служанки существует лишь: да и нет, другого, к сожалению, не дано. Джун помнит себя в подростковом возрасте, когда у неё через каждое слово пролетали неприличные словечки.       Им могут запретить говорить, но они найдут иной способ связи, контакта с друг другом. Прикосновения стали для них чём-то до боли личным, даже в какой-то мере целебным.       Когда они стоят рядом, Осборн едва может соприкоснуться с его подушечками пальцев, потому что везде есть любопытные глаза. Если об этом кому-то станет известно, то они оба закончат жизнь на стене. О них никто не вспомнит. На голову наденут мешок, скрывающий лицо грешников и остаётся лишь надеяться, что кто-нибудь остановится около помолиться за родных.       В порыве ярости Джун задевает плечо Ника, но тот продолжают стоять неподвижно. Блондинка сжимает кулаки так сильно, что костяшки белеют на глазах. Она бьёт в области груди, пытается сбежать из адских стен дома Уотерфордов наружу из-за чего Блэйн ловит в проходе. Какого чёрта он делает в такой поздний час в доме - остаётся не понятным.       Ник позволяет выместить злость на нём.       После этого они ведут себя так словно ничего не произошло, хотя каждому из них хочется кричать, очень громко и долго.       Джун одевается на прогулку под пристальным взглядом карих глаз. Гардероб у неё явно не скудный. Осборн мысленно усмехается на счёт этого. Ник как-то упомянул о том, что красный цвет ей к лицу. Ну что же. Тогда она уверено произнесла:       -- Тогда буду носить его для тебя.       Уголки шершавых губ потянулись вверх.       Мужчина подался вперёд, натягивая на голову капюшон. Пальцы скользят по светлой коже, огибая каждый её миллиметр. Руки запоминают все изгибы девичьего лицо.       Больше всего Ник боится забыть её. В Гилеаде возможно всё. И если когда-нибудь образ Джун покинет его память, то пальцы будут помнить всё ощущения, что приносила вечно холодная кожа Осборн.       Они вместе выходят на улицу, идут плечом к плечу, но лишь у ворот расходятся в разные стороны. Последнее, что долетает до слуха Ника - слова Гленовой. -- Благословен плод.       Яснорада сжигает дом до тла. Джун в душе ликует, сидя на ступеньках. Блэйн понимает, что это конец. Он оказывается рядом через пару секунд, соприкасаясь со лбом служанки. Ей вовсе не нужны слова, чтобы понять, что Ник её любит.       Когда дверцы чёрного фургона закрываются, кажется, вместе с ними и разрывается сердца Ника.