Вкусная история

      Руслан застыл по центру небольшого коридора, жадно всматриваясь в обстановку Женькиной квартиры. Женька невольно проследил за его взглядом и незаметно передернул плечами: из коридора открывался вид на гостиную, кухню и спальню, за которой еще прятались маленький кабинет и закуток кладовой. И сразу было видно, что обстановка не отличалась современностью и лоском, да и в целом требовала основательного косметического ремонта. Здесь всё хранило остаточный дух шика девяностых — Женькин отец много зарабатывал, и детство свое Женя провел в достатке. Можно сказать, даже в постсоветской роскоши: папа одевал и его, и маму во все фирменное, заграничное, квартиру обставлял с размахом — польской и немецкой мебелью и бытовой техникой.       Потом папа погиб. И денег стало катастрофически не хватать — мама при папе не работала ни дня, и без трудового стажа находила себе не слишком-то хорошо оплачиваемые подработки — продавщицей, уборщицей, дворником. Немного спасали ситуацию папины сбережения. Но и они закончились, а мама, так и не оправившись после его смерти, совсем сдала и заболела.       Наступили сложные времена. Бабушек-дедушек ни с папиной, ни с маминой стороны у Женьки не осталось, близких родственников тоже не имелось. Приходилось закладывать в ломбард мамины украшения, за бесценок продавать более-менее ценные вещи. Женьке помогали соседи — кто чем мог. А вскоре умерла и мама. И остался Женя один в пришедшей в упадок, оскудевшей вещами, ярко свидетельствующей о нищете квартире. Он даже подумывал продать ее, купить себе однушку и на вырученные деньги дотянуть до окончания университета, а там уже найдет полноценную работу и встанет на ноги.       Но не смог.       Эта квартира — память. О папе. О маме. О том времени, когда его любили и баловали. Женя решил, что как-нибудь выкрутится. И выкрутился. Из чистого упрямства.       Поступил в универ, выбил себе повышенную стипендию, попал под крыло именитого профессора — тот взял его к себе ассистентом в лабораторию при кафедре. Получал в общей сумме копейки, но их хватало на оплату коммуналки и немногочисленные личные нужды. Женьку по складу характера мало заботило материальное: самое крупное излишество, что он себе позволил — тот самый старый «фордик» да кое-что из бытовой техники, вроде хорошей стиральной машины. Квартиру он потихоньку подремонтировал своими руками, недостающую мебель докупил по дешевке по объявлениям, что-то отдали соседи.       Женя умел жить экономно, да и в универе, благодаря грантам и собственной значимости специалиста с золотым умом, зарабатывал сейчас вполне неплохо, поэтому постепенно его финансовое положение выровнялось. Мог бы со своим талантом и большие бабки заколачивать — на пальцах рук не сосчитать, сколько раз его пытались сманить в крупные коммерческие лаборатории… Но Женя не любил деньги — Женя любил науку. И считал, что наука — это не про коммерцию.       Женя не стыдился того, как живет и как выглядит, но очень четко понимал, что в современном обществе, помешанном на успехе и глянцевой роскоши, активно пропагандируемых со всех щелей, он занимает позицию неудачника.       Руслан с его тачкой за десять лямов, купленной прямо с конвейера, и новой квартирой, выставленной на продажу по баснословной цене, наверняка как раз о чем-то таком и думает, молча и пристально разглядывая его непрезентабельное жилище. О том, что Женя — нищий, несостоявшийся по жизни неудачник.       «А мне есть до этого какое-то дело?» — фыркнул про себя Женя, но тут же признал, что есть. Потому что в школе, во времена короткого, но насыщенного событиями периода дружбы, он очень хотел, чтобы однажды Руся пришел к нему в гости. И почувствовал себя тут как дома. Под защитой. Которой у него тогда не было. Из-за вечно пьющего отца.       — Это ты, — неожиданно произнес Руслан.       — М? — Женя обернулся к нему.       — Твой дом… Это ты, — пояснил Руслан. — Энергетика здесь такая… хорошая. И пахнет… — он запнулся, — тобой. В смысле… Не знаю, как объяснить. Просто твой дом очень похож на тебя.       — Такой же несуразный? — хмыкнул Женька.       Руслан покосился на него, поджав губы, и отрицательно покачал головой. А затем произнес:       — Знаешь, я частенько гадал, особенно после выпуска, как так вышло, что я даже не знаю, где ты живешь. Почему я ни разу не был у тебя в гостях?       — У меня мать болела, забыл? — напомнил Женя. Может, если бы их общение продлилось чуть дольше, Женя и пригласил бы Руслана к себе. Он правда очень этого хотел. Выгадал бы день, когда мама чувствовала себя получше… Но не успел.       Сам же Женя, к примеру, один раз был дома у Руслана, но лучше б не был — после того визита всё и закончилось, так толком и не начавшись. Но вот про тот пороговый эпизод Женька ни за что не стал бы сейчас напоминать — слишком много дурных воспоминаний: избитый до полуживого состояния родным же отцом-алкоголиком Руся, разнесенная в хлам квартира, мать-кукушка, которая давно наплевала на сына и вычеркнула его из своей жизни. До такой степени вычеркнула, что даже на его беспомощный звонок с мольбой о помощи не ответила. Ну его, к черту эти вьетнамские флэшбэки.       — Да… Да, — Руслан помолчал. — А твоя мама…       — Умерла. Летом. После окончания школы, — ровным голосом произнес Женя.       — Соболезную, — едва слышно пробормотал Руслан, помрачнев.       — Я это уже… пережил, — пожал плечами Женька. И почти не соврал. Почти. На самом деле такие вещи невозможно пережить — с ними можно только смириться и попытаться жить дальше. — А это… твой батя… он как? Еще жив? — осторожно спросил Женя, чувствуя, что должен спросить. Застарелую рану бередить не собирался, но чисто по-человечески поинтересоваться обязан. Что бы там у них ни произошло в прошлом. Всё-таки Женька невольно зацепил кусок чужой семейной драмы, а равнодушным человеком он никогда не был.       — Понятия не имею, — сухо бросил Руслан. — Я как из дома ушел, так больше и не видел его. Он меня тоже не особенно искал.       — А с мамой… восстановил отношения?       — Нет, — качнул головой Руслан — его лицо накрыла тень чернее тучи. — Она ведь не только меня бросила. Моего сводного брата от второго брака тоже кинула. Благо я успел опеку над ним оформить, пока его в детдом не сдали. Сейчас в кадетском учится. Реально хочет военным стать, — и он вдруг тепло улыбнулся. — Хороший парень растет.       Женя скользнул по Руслану нечитаемым взглядом и коротко улыбнулся в ответ. Про сводного брата он слышал, но никогда его не видел. Руся вообще не любил говорить о семье. Всю правду Женька узнал в тот злополучный визит к нему домой, и… Так, нет, не надо.       — В общем, ладно. Давай, осваивайся, а я тебе пока одежду подберу и ванну подготовлю, — сменил тему Женька.       — Да. Хорошо. Спасибо, — словно тоже очнувшись от каких-то своих воспоминаний, бросил Руслан. И, оперевшись о стену, неуклюже наклонился, пытаясь стянуть с уцелевшей ноги кроссовок.       — Та подожди ты. Не двигайся, — моментально среагировал Женька, заметив, как опасно накренился Поляков. Он присел перед ним на корточки и развязал шнурки. Стянул с него кроссовок, поднялся, наткнувшись на вскинутые удивленно брови Руслана.       — Что? — не понял Женька.       — Я не настолько беспомощный, — заметил Руслан.       — Уверен? — фыркнул Женька.       — Уверен, — нахмурился Поляков. — Просто покажи мне, где ванная. Этого достаточно.       — Как скажешь, — пожал плечами Женя, не собираясь спорить. Упрямство — это, можно сказать, визитная карточка Руси. — Тогда вот ванная — раздевайся. Я тебе пока одежду подберу.       — Не думаю, что у тебя найдется подходящий размерчик, — хмыкнул Руслан, намекая на их существенную разницу в росте и комплекции. И да, прицепом к упрямству в Русиной визитной карточке еще числилось раздутых размеров самодовольство.       — А ты не думай — тебе это противопоказано, — отбил Женя с ехидной ухмылкой. Если уж на то пошло, то в его визитной карточке крупными буквами значилось: «Язва». Вот что-что, а за словом Женя в карман никогда не лез и Руслану в этом плане не уступал. Именно это стало отличительной особенностью их общения. Было весело, надо признать.       — Похоже, тебе тоже, раз из отличников в сантехники угодил, — оскалился Руслан, подхватывая эстафету.       — Кому-то в этой жизни надо и унитазы чинить, чтобы такие, как ты, на них своей бриллиантовой жопкой могли сидеть без палева, — растянул губы в зубастой улыбке Женя и нырнул в спальню, оставив последнее красное словцо за собой.       Женька залез в шкаф с головой, выискивая вещи Машкова. Не то чтобы их у него было много, но что-то завалялось. Еще с тех времен, когда Костик страдал по Санычу и частенько оставался у Женьки с ночевкой. После обильных алко-возлияний. Женя, каждый раз собираясь в гости к Машкову, делал себе засечку в памяти не забыть прихватить и его шмотье, но напоминалка срабатывала только тогда, когда он уже доезжал до места. Костик же вообще про эти шмотки не помнил. Ну, вот и пригодились: Руслан и ростом, и комплекцией как раз был Костиных статей. Оба, блин, как с обложки журнала. Женя честно до сих пор не понимал, как Машков со своей внешностью в преподы затесался — ему бы больше подошло где-нибудь публично фейсом своим светить. Чтобы все ахали и кончали от одного его вида.       Отрыл черную футболку и какие-то модные штанцы — то ли раздолбайские брюки, то ли спортивки со стрелками. Хрен проссышь — Женя и мода существовали в параллельных вселенных. Короче, пойдет. Он, прихватив вещи, вернулся к ванной комнате. Деликатно стукнул в дверь, но вместо ответа услышал грохот и забористый мат.       Женька не медля распахнул дверь, чтобы как раз застать Руслана, стоящего одной ногой в опрокинутом с полки металлическом тазу, в наполовину спущенных джинсах и в футболке, застрявшей где-то у шеи.       — Всё еще не нужна моя помощь? — с невозмутимым видом уточнил Женя, любуясь получившимся натюрмортом.       — Агрх, — прорычал Руслан и зло глянул на него поверх футболки, которую никак не мог с себя стянуть — болезная рука мешала.       — Я вот не понимаю: ты сейчас кому и что хочешь доказать? — удивился Женя. Отложил на стиралку одежду и помог Руслану выпутаться из футболки. Мимоходом отметил вкусного оттенка загорелую кожу, четкий рельеф грудных мышц, крепкие руки и подтянутый живот с пикантной, рыжеватой дорожкой волос.       Отметил и тут же отвел взгляд, чтобы не залипнуть дольше положенного. Вот еще одна причина, по которой Женя подозревал, что он би: красивые мужские тела его волновали ничуть не меньше женских плавных изгибов. Сам Женя мог похвастать разве что… Ничем. Посмотрим правде в глаза, тощие руки и ноги, впалый живот и легкая сутулость ни по каким меркам красоты не выглядят привлекательными. Женя считал, что он, скорее, вызовет жалость, чем сексуальное возбуждение. Впрочем, по фигу. Здесь, в этой ванной, вряд ли кого-то волнуют его цыплячьи мослы.       — Я справлюсь, — процедил сквозь зубы Руслан, когда Женя заставил сесть его на край ванны, сам опустился перед ним на корточки и потянулся к шлевкам его джинсов.       — Я там чего-то не видел? — Женька вскинул голову с насмешливым выражением лица.       — Ну, член ты мой точно не видел, — заметил Руслан ворчливо.       — А с ним что-то не так? — с похабной ухмылочкой поинтересовался Женька, аккуратно и настойчиво стягивая с Полякова джинсы.       — С кем? — ошарашенно переспросил Руслан.       — С твоим членом?       — С ним всё в порядке, — рыкнул Поляков.       — Ну, раз с ним всё в порядке, чего ты напрягаешься? — не понял Женя. — Лапать я тебя не буду — не боись. Считай, я медбрат на полставки, — и схватился за резинку Русиных боксеров. Поляков в этот момент издал какой-то дикий хрюкающий звук и уже умоляюще попросил:       — Жень, не надо, а? Спасибо, что помог. Дальше я сам.       — Тебе ногу нельзя мочить. Руку тоже нежелательно, — напомнил Женя. Он, конечно, понимал, что, вероятно, Руслану не очень приятно, что с него пытается стянуть трусы мужик, но с другой стороны… Лучше принять его помощь, чем еще раз оказаться в БСМП.       — Женя, пожалуйста… Оставь меня, — твердо произнес Руслан.       — Ладно, — сдался Женька. — Но давай так: если что — зови.       — Хорошо, — отозвался Руслан.       Женя закатил глаза, легко встал и, скользнув последний раз взглядом по атлетичной фигуре Руслана (а почему нет?), вышел за дверь. Чтобы тут же замереть на месте, приоткрыв рот. Ибо до него дошло, что он только что увидел — вздыбленную ткань боксеров в районе паха. У Руси стоял!       — Да ну не-е-ет… — мотнул головой Женька и пошлепал на кухню — инспектировать холодильник на предмет, что можно по-быстрому сообразить на ужин. Чтобы старательно не думать об увиденном — ну, мало ли. У Женьки, к примеру, от дуновения ветерка привстать может. Из-за вечного недотраха. Точнее, из-за полного отсутствия траха. Руслан спермотоксикозом с его внешностью вряд ли страдает, но вдруг его еще от обезбола тащит. Тогда понятно, чего он так взбрыкнул и Женьку за дверь выставил.       «Кстати… А у меня больше», — не без ехидства хмыкнул он про себя и тут же выкинул из головы лишние мысли.       Сейчас есть проблема понасущнее — полупустой холодильник. Женя почесал макушку и полез проверять кухонные ящики. Нашел макароны. Вкупе с кусочком колбасы и подзасохшим сыром такое себе. Придется в магаз топать.       — Жень! — пятью минутами спустя позвал его Руслан.       Женька хлопнул дверцей шкафчика на кухне и метнулся к ванной. Заглянул внутрь.       — Помоги одеться, — неохотно попросил Руслан — он стоял на холодном кафельном полу, поджимая пальцы. В трусах. А жаль. Насчет размера и сравнить тема осталась открытой.       — Не вопрос, — Женя потянулся к вещам, достал футболку и помог натянуть ее на тело Руслана. — А ты чего такой холодный? — изумился он, едва дотронувшись до ледяной кожи. — Вода горячая вроде есть. Еще не отключали на профилактику.       — Я люблю мыться под холодной водой, — произнес Руслан. — Освежает.       — А, ну дело твое, — пожал плечами Женя, сделав вид, что принял объяснение за чистую монету. Освежает — так освежает. Еще спонтанные стояки неплохо уменьшает, ага.       — Хм, а откуда у тебя такие вещи? — внезапно спросил Руслан, приглядевшись к лейблу на штанах. — Размер точно не твой.       — Так и вещи не мои, — бросил Женька. — Это друга моего.       — Друга? — вскинул бровь Руслан.       — Ага. Он у меня иногда ночует.       — Видимо, близкий друг? — каким-то странным тоном уточнил Руслан.       — Ага.       — Похоже, состоятельный… Друг-то, — продолжал допытываться Руслан.       — Ну, не совсем, — не чуя подвоха, ответил Женька. — Раньше был, да. Сейчас чутка поскромнее живет. Но тоже не бедствует.       — И давно вы… дружите? — вот сейчас с повисшего в воздухе вопроса разве что ядом не капало.       Женя оторвался от впихивания ног Руслана в штанины и поднял голову, удивленно уставившись на Полякова.       — Ну… Года четыре… Дружим… Мы, — неуверенно пробормотал Женька, не понимая, что не так. С Поляковым. Не с ним.       — М-м-м, понятно, — прошипел Руслан и сердито замолчал.       «Ебанько», — решил про себя Женя и, не обращая внимания на надувшегося, словно мышь на крупу, Полякова, вывел его из ванной в гостиную.       — Короче, вот диван, вот пульт, вот телек — отдыхай. Я до ближайшего супермаркета. За продуктами, — скомандовал Женька и, развернувшись на пятках, хотел было уйти. Но его окликнул Руслан:       — Подожди. Покажи, что у тебя из продуктов есть.       — Тебе зачем? — не понял Женя.       — Соображу, что из этого можно приготовить. Или скажу, что докупить надо.       — Эмм… — Женя завис. — А ты типа… сам готовить собрался?       — Да, — кивнул Руслан и двинулся на кухню.       — Ты умеешь готовить? — недоверчиво переспросил Женька, хвостиком проследовав за хромоного ковыляющим Поляковым.       — Да, Женя, умею, — ответил Руслан и обернулся. — Я шеф-повар. Лучший в этом городе, если верить премиям и мнению ресторанных критиков. И у меня свой ресторан.       Женя удивленно приоткрыл рот, уставившись на Руслана восторженным взглядом — в этот момент в его глазах вокруг головы бывшего одноклассника засиял нимб, тело окутало божественное сияние, а хор ангелов, обмахивая его крыльями, пропел: «Аллилуйя!»       — А эта… — Женя облизал пересохшие губы и, не осмеливаясь до конца поверить в свалившееся на него счастье в виде потенциально шикарного ужина, осторожно уточнил: — Чего у тебя там за еда, в твоем ресторане? Надеюсь, не китайщина какая-нибудь? — ибо паназиатскую кухню Женя не понимал от слова «совсем». Не дай бог, Руслан на ней специализируется — боль тогда и печаль.       — Нет, не китайщина, — дернул уголком рта Руслан. — У меня авторская кухня. Слышал хоть что-нибудь про ресторан «Панорама»? Это и есть мое заведение, — гордо добавил он.       — Не, не слышал, — мотнул головой Женя, чем всерьез удивил Руслана.       — Не может такого быть! — воскликнул он, явно ожидая другого эффекта от своих слов. — Мой ресторан входит в список обязательных к посещению достопримечательностей на всех туристических сайтах!       — Ну, я ж не турист, — пожал плечами Женька. — И по ресторанам не хожу — рожей не вышел, — хмыкнул он. Ерничал, конечно. Причина заключалась в том, что ему попросту некогда было болтаться по ресторанам, да и не с кем — не идти же с Костиком и Санычем третьим лишним, а вкусно пожрать, для души, он и у того же Саныча мог. — Так эта… Ты лучше скажи, авторская кухня — это что значит? — вернул он разговор на волнующую его тему.       — Это значит, что все блюда — мои личные рецепты, которые я или разработал сам, или подсмотрел во время путешествий и усовершенствовал. Основа — средиземноморская и французская кухни, — пояснил Руслан. — Меню классическое: холодные и горячие закуски, салаты, рыбная группа, мясная… И так далее. Фишка — каждое блюдо отличается своей нестандартной изюминкой. Например, к утиной грудке я сочинил особый соус, в который добавляю… — загоревшись глазами, продолжил он, но Женя, сглотнув слюну, его оборвал.       — Проверь продукты, — кивнул он в сторону холодильника.       — Да. Конечно. Извини, отвлекся, — несколько обиженно пробурчал Руслан и полез инспектировать Женькины запасы.       — В смысле… — Женя замялся, сообразив, что поступил грубо и некрасиво. — Это очень здорово. Что у тебя свой ресторан. Никогда бы не подумал, что ты станешь шеф-поваром.       — Это вышло случайно, — бросил Руслан, выложив левой рукой из холодильника полбутылки молока, остатки колбасы, дохленький сыр, одно яйцо, полбуханки черного хлеба, луковицу. И переключился на изучение содержимого шкафчиков. — Вышка мне после школы с моими оценками и полным отсутствием денег не светила, а всю жизнь работать грузчиком или чернорабочим на стройке я не собирался. Поэтому поступил в кулинарный техникум — там были свободные места. И меня это дело неожиданно увлекло. А затем мне просто повезло: наш руководитель порекомендовал меня своему знакомому шеф-повару в хороший ресторан. И он… — Руслан запнулся, — по сути, раскрыл, что у меня реально есть талант… Ну, если тебе это, конечно, интересно, — пробормотал он, задумчиво разглядывая полупустые полки. Выцепил пачку с макаронами, соль и смесь перцев.       — Допустим, интересно, — неохотно признал Женя. На самом деле, как бы он ни обижался на Руслана за прошлое, сейчас, в настоящем, перед ним стоял вроде знакомый, а вроде и совершенно неизвестный ему человек. И раз уж избежать общения не получилось, то нет смысла делать вид, что Женю совсем уж не интересовало, как жил и что делал все эти годы Поляков.       — Допустим? Это значит, что между нами все-таки возможен нормальный диалог? — обернувшись к нему и вскинув бровь, спросил Руслан.       — Ну… Я ж притащил тебя к себе и вроде как предложил забыть старые обидки, — буркнул Женька.       — Рад это слышать, — с серьезным видом произнес Руслан. — Так, из того, что я вижу, можно приготовить вариацию на тему паста а-ля карбонара и луковые гренки. На нас двоих хватит. В магазин идти необязательно.       — Правда, что ли? — удивился Женя, разглядывая сомнительного вида набор продуктов.       — Доверься мне, — Руслан подмигнул. — Перед тобой мастер, который из ничего может сделать блюдо мишленовского класса, — прозвучало не без капельки фирменного Русиного самодовольства.       — Звучит многообещающе — мысленно облизнувшись, сдался Женька. — А ты… сможешь готовить? — он кивнул на перетянутую эластичными бинтами руку.       — Я амбидекстр, — улыбнулся Руслан. — У меня обе руки рабочие. Помнишь, как я в школе развлекал тебя тем, что писал одновременно двумя руками в зеркальном отражении?       Женя наморщил лоб и вдруг яркой вспышкой вспомнил: перемена, кабинет русского языка и литературы, слепящий солнечный свет сквозь огромные окна, пылинки, парящие в нагретом воздухе, гул голосов одноклассников, парта…. Руся, выписывающий в тетради обеими руками стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновение». Его волосы, горящие золотом, искрящаяся озорством улыбка, звонкий смех. И сам Женька, не сводящий с него восхищенно-влюбленного взгляда. Одно из тех воспоминаний, которое хотелось забыть, чтобы не было так больно, и которое одновременно хотелось сохранить в памяти, как бесценное мгновение всепоглощающего счастья.       — Помню, — пробормотал Женя.       — Но ты прав, с одной рукой не совсем удобно — будешь сегодня моим су-шефом, — добавил деловито Руслан.       — Я хреново готовлю. Прям очень хреново, — предупредил Женя.       — Готовить от тебя не требуется — просто делай то, что я скажу, — успокоил его Руслан.       И в следующие полчаса Женя собственными глазами увидел, что есть магия…       Магия, которую с вдохновенным видом творил Руслан. Он непостижимым для Женьки образом колдовал над продуктами, ловко орудуя ножом, даже несмотря на вышедшую из строя правую руку. Что-то смешивал, растирал, взбалтывал в понятном только ему порядке и время от времени отдавал команды: «Поставь кастрюлю с водой на плиту», «Достань сковороду», «Помешай макароны по часовой стрелке», «Подай мне перец… соль… растительное масло…», «Женя, отойди от плиты — ты мне мешаешь».       А на той плите что-то скворчало и шипело, исходя паром, и через пару минут кухня наполнилась потрясающими ароматами, от которых у Жени рот наполнился голодной слюной, а в голове помутилось — Руслан с каждой секундой становился в его глазах всё симпатичнее и симпатичнее.       Когда Руслан, вокруг которого снова засиял нимб, поставил перед Женей тарелку волшебно выглядящей пасты и одуряюще аппетитно пахнущие гренки, он окинул жадным взглядом еду и преданно посмотрел на автора сих шедевров. В этот момент симпатия его достигла тех пределов, когда Женя не раздумывая признался бы в любви и верности до гроба.       — Попробуй, — улыбнулся Руслан. Женька схватился за вилку и снял пробу — в этот же момент он понял, что значит вкусить божественной амброзии и познать подлинный смысл жизни.       «Я продался за еду», — с фатальной безысходностью признал Женька, наворачивая, по сути, обычные макароны с колбасой и сыром так, словно ел в последний раз. Да и хлеб… Это ведь обычный ржаной хлеб, обжаренный с луком! Но боже… Как же это вкусно! Женя издал предоргазменный стон, с сожалением запихнул в себя остатки своей порции и жалобно уставился на нетронутое блюдо Руслана. Тот всё это время, широко улыбаясь, наблюдал за Женькой. И как только он доел, придвинул к нему свою тарелку.       — Ешь, — мягко проговорил Руслан с таким видом, будто нет для него зрелища отраднее, чем уминающий за обе щеки Женька. И тихо добавил: — Со школы твой аппетит, похоже, совсем не изменился.       Новое воспоминание тут же всколыхнуло Женькину память: ровно с таким же видом Руся отдавал ему свою порцию обеда в школьной столовой. Им, как детям из малообеспеченных семей, полагалось бесплатное питание — и Руслан постоянно делился с вечно голодным Женькой. И какими же вкусными тогда казались столовские изыски: пюрешка с котлеткой и сладкая булочка с водянистым чаем.       — А ты? — Женя стоически пялился на порцию Руслана, предпринимая героическую попытку сохранить лицо и остаться гостеприимным хозяином. Который не сжирает как саранча еду гостя.       — А я наелся, пока готовил. Профдеформация, — не моргнув и глазом, соврал Руслан. Он и в школе так делал: «Я не голоден», «Да меня там ребята угостили пирожками», «Не хочу это есть» и прочие отмазки в таком духе.       — Не, — Женя, ощутив знакомое тепло в душе — тепло признательности за заботу, решительно двинул тарелку назад Руслану. — Лучше пригласишь меня как-нибудь в свой ресторан.       — Ладно. Договорились, — кивнул Руслан и разулыбался так, словно влюбленный пацан, которому только что ответили: «Да».       — А ты квартиру ремонтировать не будешь, что ли? Раз со всеми вещами уже въехал? — лениво спросил Женька, развалившись в кресле перед телеком и сыто жмуря глаза. Уровень его довольства собой и миром стремился к наивысшей отметке. Руслан, обложенный подушками аки шейх, с пристроенной на журнальном столике ногой, расположился рядом, на диване.       — Нет, не буду, — качнул головой Руслан, бездумно глядя на экран телевизора, на котором один за другим сменились переключаемые Женькой каналы. — Я поэтому и купил именно эту квартиру — меня устроили и район, и планировка, и ремонт. Бывшие хозяева перед продажей полностью ее обновили, и мне понравился этот псевдо-лофтовый стиль. Давно о чем-то таком мечтал.       — А-а, — протянул Женя, вспомнив, что бывшие соседи действительно перед продажей ремонтировали квартиру. Чтобы поднять ее в цене. — И ты реально хочешь у себя дома поставить бильярдный стол? — поинтересовался он, продолжая щелкать пультом в поисках хоть чего-нибудь смотрибельного.       — Да.       — Типа крутая холостяцкая берлога — будешь по вечерам гонять шары? Или это такой стиль? — Женя смутно представлял, что есть псевдо-лофт.       — Нет. Этот бильярдный стол — память. О человеке, который научил меня понимать и чувствовать еду. Научил тому, что готовка — это не просто процесс. Это искусство, — пояснил Руслан тихо.       — Память? — уточнил Женя, отвлекшись от телевизора, и внимательно посмотрел на Руслана.       — Да, его уже три года как нет. Обширный инфаркт — умер за считанные мгновения. Это тот самый шеф-повар, к которому меня пристроил мой руководитель курса. Валентин Михайлович. Он очень любил играть в бильярд. Каждый вечер, после закрытия ресторана, в котором мы тогда работали, Валентин Михайлович учил меня, как ты выразился, «гонять шары», — хмыкнул он с теплой улыбкой. — Когда его не стало, я купил бильярдный стол.       — Наверное, он был очень хорошим человеком? — Женя отложил пульт, заинтересовавшись рассказом.       — И он, и его жена… Очень хорошие люди, — кивнул Руслан. — Мой ресторан — его детище. Валентин Михайлович всю жизнь мечтал о своем заведении, всю жизнь шел к осуществлению этой мечты, но… Умер, когда мы уже декорировали помещение. И его жена… Антонина Степановна… — Руслан запнулся и замолчал. — У них не было детей, и я… У нас сложились очень родственные, семейные отношения… Я, можно сказать, рядом с ними и узнал, что значит иметь мать и отца. И когда Валентина Михайловича не стало, Антонина Степановна решила переписать ресторан на меня. Могла бы просто продать помещение, но она хотела, чтобы я открыл «Панораму». В память о муже. Я, конечно, не мог принять такой подарок, поэтому остался на правах совладельца, как изначально и планировалось. Но Антонина Степановна не участвует в моих делах — ей достаточно того, что ресторан работает и процветает. Деньги ее принципиально не интересуют, — Руслан снова тепло улыбнулся. — Свою долю она упрямо переводит на благотворительность. Это такой человек, знаешь, старой морали, что ли. Она и меня этому научила — делиться. С теми, кто нуждается. Мне со своей стороны остается лишь обеспечивать ей достойную старость. Вот так вот мне повезло по жизни.       — Не думаю, что это просто везение, — заметил Женя. — Будь ты говночеловек, вряд ли тебя приняли бы в семью. И вряд ли ты сам понял бы, с какими хорошими людьми тебя столкнула жизнь.       — Спасибо, — неожиданно серьезно поблагодарил его Руслан.       — За что? — не понял Женька.       — За то, что не считаешь меня говночеловеком, — осклабился Поляков. — Еще пару часов назад ты думал иначе.       — Корми меня почаще и, гарантирую, скоро превратишься в святого, — фыркнул Женя и продолжил перебирать каналы.       — То есть, с тобой реально работает фишка: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок»? — спросил Руслан с… ммм… какими-то загадочными интонациями в голосе. Женя покосился на него и ответил:       — К сердцу, почкам и прочим потрохам. Но не уверен, что они тебе нужны. Разве что на органы продашь, — мрачно пошутил он. — Так что, не напрягайся особо… О, «Доктор Кто»! — воскликнул Женька, наткнувшись на знакомую заставку. Но тут же глянул на Руслана, будучи не уверенным, что тот еще такое смотрит. В школе, помнится, они на пару обожали научную фантастику. В любом виде.       — Какой сезон? — оживился Руслан. — М-м-м, по ходу десятый!       — Десятый Доктор — самый крутой, — с экспертным видом подтвердил Женька.       — Да ладно, они все крутые, — не согласился Руслан. — Просто каждый по-своему.       — Нет. Десятый, — уперся рогом Женька.       — Он тебе нравится, потому что внешне чем-то на тебя похож, — подначивая, бросил Руслан.       — Чо? — Женя удивленно обернулся и глянул на него. — Ты прикалываешься?       — Серьезно! Смотри! — Руслан ткнул пальцем в появившегося на экране Дэвида Теннанта. — Брови, глаза, нос, скулы, губы… Видишь?       — Нет, — упрямился Женя. — Теннант клевый, а я…       — Ты тоже клевый, — пожав плечами, легко, словно в этой фразе не было ничего такого особенного, произнес Руслан.       «Ты тоже клевый…» — давним отголоском где-то под сердцем отозвались слова из прошлого. Однажды Руся ему уже это говорил. И Женя ему тогда поверил.       Сейчас же… Он передернул плечами, физически чувствуя, как его лицо покрывается красными пятнами смущения, и замолчал, уставившись на экран.       Больше они не разговаривали, и уже на середине серии Руслан задремал. Женька отправил его спать. В свою спальню. Сам решил переночевать на диване в гостиной.       Но долго не мог заснуть. День, прямо скажем, выпал за рамки нормы, но вечер… Вечер неожиданно вышел неплохим. В смысле… Женя вздохнул: что десять лет назад, что сейчас кое-что осталось неизменным — чувство, которое всегда проявлялось в присутствии Руслана. Щекочущее под ребрами, яркое, играющее разными оттенками.       И с этим чувством не хотелось расставаться. Не хотелось вновь его потерять. Оно как будто опять дарило надежду, что у Женьки может быть что-то свое, личное. Принадлежащее только ему и никому другому.       Опасное чувство. Потому что десять лет назад он в него уже поверил. А потом было очень больно.       Допустить это чувство во второй раз… Допустить даже мысль о нем — как дважды наступить на одни и те же грабли.       Глупо.       К тому же… Они и раньше были словно из разных миров, которые по случайности столкнулись на короткий промежуток времени в одном пространстве. То, что они теперь стали соседями… Опять случайное столкновение миров.       Женя закрыл глаза и спрятал лицо в подушку. Воспоминания хлынули потоком, ворвавшись в сознание дерзким вопросом, прозвучавшим одним сентябрьским утром:       — Эй, это ты тут самый умный в классе?