Квартира

Приближался последний день в детском доме. Сказать, что Серёжа и Олег ждали этого – ничего не сказать. Учителя удивились их неконфлитности в последние месяцы: просто некогда было даже думать о каких-то нарушениях правил. На жилье от государства можно было даже не рассчитывать, поэтому они подрабатывали, где могли. Было решено поступать вместе, поэтому Серёже легко было помогать Олегу. Все дни весной выглядели одинаково: встать, пойти на учебу, подработка, подготовка, сон. Сил не хватало, чтобы банально посидеть вместе где-нибудь на улице и выпить газировки. Они смогли отдохнуть только на выпускном, когда стащили бутылку какой-то дряни. Под грозные выкрики учителей о том, что Серёжа и Олег испортили всю атмосферу, они выбежали из актового зала и отправились в парк. Администрации не понравилось то, что вальс они танцевали вдвоём. А зачем им кто-то ещё? В парке они долго говорили о будущем, Разумовский в очередной раз описывал то, как новая соц сеть изменит мир. Всё это время Волк гладил лежащего у него на коленях Серёжу по голове, пропуская рыжие пряди через пальцы. Людей практически не было, поэтому их окружали только поющие птицы. Идиллия. Вернулись Серёжа с Олегом только под утро. Они собрали оставшиеся вещи и отправились в место, которое планировали сделать своим домом хотя бы на университетское время. Попрощались они лишь с охранником, который пускал их даже ночами. Только тогда нахлынула некая грусть из-за расставания с местом, где провели почти всю жизнь. Да, были и проблемы, вроде разбитых носов, наказаний, криков взрослых, слёз, нервных срывов, но в этом же месте они познакомились, стали сначала друзьями, а потом признались друг другу в чувствах. В этом здании с облезлой краской непонятного цвета, со скрипучими кроватями, со сквозящими окнами и с незакрывающимися дверьми осталось много воспоминаний. На собранные деньги они присмотрели небольшую квартирку. Район, конечно, был не самым лучшим, но им просто не хотелось больше делить с кем-то пространство и прятаться по углам. С хозяином квартиры они быстро договорились: пообещали не устраивать вечеринок, всё сохранить в первоначальном виде, с соседями не ругаться. Самое непривычное – привыкнуть к отсутствию контроля. Никаких больше ограничений. В первое время слышались шаги в за дверью, от которых они вздрагивали. Посреди ночи кто-то из них мог встать из-за какого-нибудь звука с улицы, а другому приходилось объяснять, что не нужно бежать по холодному полу на соседнюю кровать. Кровати вообще не было. Был диван, который они раскладывали, и кресло, названное хозяином вторым спальным местом. Сначало было немного неловко ложиться вместе сразу, а не после ночных кошмаров или звуков всхлипов с соседней кровати. Но это было таким правильным, уютным: засыпать, чувствуя знакомое тепло рядом. Волк научился готовить, потому что идея питаться лапшой быстрого приготовления привлекала только Разумовского. Правда, Серёжа быстро изменил своё мнение, когда блюда Олега стали получаться вполне вкусными. Приготовил бы те же макароны с сыром кто-то другой, Разумовский бы не так сильно радовался. Что-то было в таком домашнем Волке, что делало абсолютно всё лучше. За лето перед университетом, куда они все таки вместе поступили, удалось превратить квартиру в нечто уютное. Серёжа распечатал их совместные фотографии, которые они успели сделать за несколько месяцев, гуляя по паркам, крышам и музеям. Олег помогал Разумовскому воплощать идеи. Сотни перемещений фотографий, и вот их расположение наконец-то устроило обоих. В центре находилась любимая совместная фотография, которую Серёжа сделал кое-как, пока Волк обнимал его со спины. В детском доме у них не было возможности как-то украсить стены, поэтому теперь они воплощали все давние желания. На одной из стен Олег повесил плакаты своих любимых музыкальных групп. — Олеж, ну сколько можно своих эморей слушать? Нет бы что-нибудь из классики... – закатил глаза Серёжа после того, как увидел среди плакатов "My chemical romance". — Во-первых, ты сам до сих пор орёшь во весь голос, если слышишь знакомую песню. Во-вторых, я же не говорю тебе "сколько можно мечтать о картине Ботичелли на всю стену?", — ответил Олег и заметил, что Разумовский стал смотреть на него с воодушевлением, — Сережа, нет. — Серёжа, да! Ну такой большой плакат мы нигде не распечатаем, поэтому я просто из листов А4 составлю. Так у них появилось 2 стены, на одной из которых была составлена картина "Рождение Венеры" Ботичелли, а на соседней – плакаты различных рок-групп. По дому также висели наброски, которые Серёжа делал во время прогулок. Постепенно стали появляться записки от Олега с разными фразами: "Не забудь поесть", "Я скоро вернусь", "Отдыхай побольше" и прочим. Это помогало Серёже не теряться в буднях, пока Волк уходил на работу в магазин. Разумовский же нашел появившуюся тогда платформу для фрилансеров, и выполнял кое-какие заказы там. Ну точнее потылся, потому что ноутбук, доставшийся ему ещё с олимпиады, которая была пару лет назад, работал еле-еле. Когда Олег приходил уставший, Серёжа делал тому чай и укладывал спать. Иногда Серёжа приходил к Олегу на работу под конец смены и покупал газировку, а потом они вместе шли гулять по улицам Питера. Наверное, это были самые счастливые месяцы в их жизни. Никаких забот, только темные уголки парков, крыши зданий, парадные незнакомых домов в дождь, переплетённые пальцы рук и сладкая газировка на губах. А потом наступила пора обучения. На прогулки совершенно не осталось времени, потому что Серёжа полностью погрузился в исполнение своей мечты. Олег же не с таким энтузиазмом воспринял возвращение в учебный процесс. Слишком много мыслей о нахождении в неправильном месте. Нет, видеть Серёжу, спорящего с учителями, конечно, просто замечательно, но вся эта рутина стала для Волка только тяжёлым грузом. Решение часто проскальзывало в уме, хотя он и пытался бороться со всем этим до последнего. Кто, если не он, поможет Серёже абсолютно всегда? А реально ли им обоим доучиться? Страшно и неприятно было признавать правду: Олег поедет в армию. На удивление, Разумовский отреагировал относительно спокойно. Никаких криков на весь дом, никаких хлопков дверями, только взгляд наполненный осуждением, а ночью Волков услышал тихие всхлипы рядом. Они оба понимали, что готовы ждать встречи друг с другом сколько нужно – это не пугало. А вот в голове прокручивались тысячи ситуаций, в которых нужна была бы помощь друг друга. «Но это же всего на год, да? Больше, чем обычно, но мы справимся,» – думали они. До отъезда Олега у них было ещё несколько недель, которые они старались проводить вместе. Волк всё равно перестал учиться и только работал в магазине, а Разумовский и так обогнал всю программу, поэтому они смогли выделить время на прогулки по полюбившимся местам. Серёжа и Олег пытались вести себя, как обычно, но иногда в их речи проскальзывали какие-то советы и просьбы. Так Разумовский просил Волка быть осторожнее и звонить в свободное время, а тот советовал Серёже найти друга, возможно даже кого-нибудь, кто разделит с ним счета за квартиру и займет кресло. Было решено не переезжать в другую квартиру – они слишком много вложили в неё, а Олег отрабатывал по несколько смен подряд, чтобы отложить деньги на оплату заранее. Волк проконтролировал то, что Разумовский может приготовить яичницу и сварить кашу. Этого должно было хватить хотя бы для начала. За день до отъезда Олег собрал вещи. Их было не так много, поэтому с первого взгляда квартира не сильно поменялась. Но Серёже было больно смотреть на пустую полку в шкафу, на отсутвие второй щетки и ещё каких-то маленьких деталей. В последний вечер они зашли в тогда уже бывшее место работы Олега, взяли по сладкой газировке и пошли на крышу , чтобы смотреть на небо, а на деле большую часть времени смотрели друг на друга и целовались. Волк мог поклясться, что в глазах Разумовского не меньше созвездий, чем на темно-синем полотне. Серёжа же просто тонул во взгляде Олега. Казалось, они могли смотреть на друг друга вечность. — Знаешь какая самая яркая звезда сейчас? – сказал Олег, приближаясь к лицу Серёжи. — Да, конечно. Сириус. Звезда созвездия Большого Пса. Мы, кстати её сейчас можем увидеть, – Разумовский показал куда-то в небо, не обращая внимания на офигевший взгляд Волка, – Не обладая большой светимостью, Сириус ярок именно за счёт того, что он к нам близок. Будь Сириус примерно в 4 раза дальше от Солнца, он был бы по яркости звездой, как ярчайшая звезда ковша Большой Медведицы. Сейчас Сириус приближается к нам, поэтому со временем видимый блеск звезды будет медленно расти. — Серый, блять, – прервал лекцию Олег, – я понимаю, что у тебя Википедия в голове, и восхищаюсь этим, но я тут вообще-то пытаюсь романтичным быть. К сожалению, было уже не лето, и они быстро начали замерзать. Олег пытался согреть руки Серёжи своими, они прижимались друг к другу, но получалось всё равно плохо. Спустя час им пришлось уйти обратно к себе в квартиру, где был горячий чай. Они мало говорили, была и так понятна общая печаль. Всю ночь Серёжа провел в объятиях Олега. Утром Разумовский проводил Волкова на вокзал. Последние объятия и взгляд. В нём читалось абсолютно всё: любовь, ожидание следующей встречи, преданность и безграничное доверие. Начался ещё один новый этап жизни, который должен был либо связать их ещё крепче, либо разрушить отношения навсегда. Серёжа вернулся домой и заплакал, он сдерживался все эти дни, чтобы не тратить драгоценное время. Хорошо, что пар в тот день не было, состояние было совершенно не подходящими. Всё, что осталось от Волкова в квартире - еда, приготовленная им заранее, плакаты с записками на стенах и футболка, которую Разумовский носил дома. Первое сообщение Серёжа получил как только добрался до квартиры: "Надеюсь ты дома. Не забудь поесть". Удивительно, как этот человек, даже находясь далеко, мог говорить будто находится рядом или, в крайнем случае, вернётся через пару часов. Проходили дни, Разумовский иногда получал сообщения и мгновенно на них отвечал. Раз в неделю им удавалось поговорить, но на этом их общение не заканчивалось. Почему-то писать письма показалось невероятно интересным даже для людей, не любивших сочинения. Всё-таки, когда надо рассказать самому близкому о каких-то событиях, поделиться эмоциями так, чтобы только они понимали чувства между строк, можно и постараться. Непонятно кто это начал делать первым, но факт остаётся фактом, и они оба получали не меньше двух конвертов в месяц. К запискам и фотографиям на стенах добавились короткие письма. На кухне висели рецепты, которые Серёжа пытался воплотить(получалось плохо, но он правда старался и иногда рассказывал об успехах Волку), рядом с диваном — что-то, заставляющее улыбаться, а над рабочим столом — невероятно важные слова о вере в себя. Олега не было рядом, но Серёжа все равно не чувствовал себя одиноким, потому что его окружали какие-то особые вещи. А потом Волк написал, что останется по контракту, и тогда Разумовский впервые за долгое время почувствовал, что его бросили. Тогда как раз приближался день звонка. Хотелось либо кричать, либо вообще не поднимать трубку, но всё-таки Разумовский ответил: — Что значит ты остаёшься по к-контракту? — вот так, без всяких приветствий, но с явно срывающимся голосом. Никогда Волк так не радовался тому, что нашел укромное место для разговоров. Прекрасный дальний угол корпуса, куда остальным просто были лень идти. Идеальное место для любых тем. — Получил письмо значит... – говорить оказалось тяжелее ожидаемого, немного трясло, – Тогда давай сразу к делу, я не хочу быть вечно тенью тебя. Ты точно реализуешь свой этот проект с соц сетью, а я? Я ничего больше не умею, да и учиться не собираюсь. А здесь хоть какое-то развитие. Не вечно же мне листовки расклеивать и в магазине работать. Буду приезжать пару раз в год, звонить чаще. Да и давай не забывать, что деньги на твой проект с неба не упадут, ты сейчас весь в учебе. Так хотя бы какая-то материальная поддержка с моей стороны будет. — Да зачем тебе это? Что ты хочешь увидеть? Войну? Кровь? Умирающих людей? Это тебе не просто какие-то драки во дворе, – с какой-то отчаянной злобой протараторил Разумовский. Он сжимал в руках простынь до побелевших костяшек. — Серёж... – Волк не знал что сказать, чтобы не усугубить ситуацию. Столько дней подготовки оказались бесполезными при таком тоне собеседника. Хотелось просто понимания, а не скандала. — Нет, Олег, простым "Серёж" ты не можешь так просто объяснить смысл всего этого, – Разумовский продолжал давить, он будто пропустил все слова мимо ушей, – Можно заняться кучей вещей, но ты выбираешь армию. То, что плохо для нас обоих, – на этих слова Волк чуть ли не взвыл, потому что Серёжа снова решил, что для "обоих" лучше. Наступила пауза на какое-то время. Головы гудели, были наполнены мыслями, но ни одну из них не получалось сформулировать и передать. — Олеж... Мне плохо без тебя. Он снова стал приходить, – продолжил всё-таки Разумовский, но уже совершенно без обиды. Тут скорее слышался реальный страх. Теперь Волку пришлось задуматься ещё и том, что являлось настоящей причиной претензий Серёжи: страх за Олега или страх за себя самого. — Ладно, я серьезно не хотел сейчас об этом, но тебе нужно научиться жить без меня, – ответил Олег довольно резко. Он пытался, пытался быть терпимее, пытался объяснить спокойнее, но сдерживаемые несколько лет чувства начали брать вверх, – я не могу тебя вечно из этого дерьма тянуть, когда ты сам ничего не делаешь. Сколько я тебя уговариваю к психологу пойти? — Если хотел расстаться, то мог хотя бы это в глаза сказать, а не уходить чёрт пойми куда и подвергать себя опасности, – каждое новое слово, как будто пропитано ядом для обоих, – Без меня рядом стало легче жить? Понял, что псих тебе нафиг не сдался? Кажется, что это просто безобидные слова сказанные на эмоциях, но у всех есть темы, от упоминания которых бросает в дрожь. Так вот для Волка — это слова о том, что Разумовский ему не нужен. Он устал доказывать обратное. Каждый раз Олег отрицал то, что ситуация повторится, и каждый раз Сережа начинал снова. Стало ещё хуже: от такого переизбытка чувств и мыслей Волк скатился по стенке на пол. Все равно насколько грязный пол, он уже просто не мог. И у него окончательно сорвало тормоза. Всё, что хотелось сказать, вылилось наконец в слова, наполненные обидой. — Да с чего ты вообще это взял?! Ты себя вообще слышишь?! Я просто хочу заняться чем-то своим, себя реализовать. Когда ты что-то делаешь, то с моей стороны всегда поддержка, а теперь, когда я решил сделать что-то не так, как ты хотел, от тебя только скандал. Ты мой самый дорогой человек, просто пойми, что я тоже личность. Со своими интересами. Ты можешь хоть раз меня поддержать? Мне уже показалось, что ты понял эти простые факты, когда не устроил скандал по поводу армии, но нет. Ты всё тот же упертый эгоист, – поток мыслей Волка Разумовский даже не пытался прервать. Он просто смотрел на окружающие его вещи и не понимал, как всё это негодование Волка уживалось с его теплом, которое окружало так давно. Всё начало казаться бесконечной фальшью, чередой случайных событий. — Я поддержал твою учёбу, – уверенно сказал Разумовский. Правда вся его уверенность разбилась вдребезги от ответа. — Нет, ты её не поддержал. Ты её придумал. У меня просто выбора не оставалось, когда ты начал рассказывать о идее поступить вместе. Все, что я делал последние годы - это исполнял твои планы. Дай мне исполнить свои. Если ты действительно относишься ко мне не как к игрушке, то поймёшь. И, если это случится, пиши, – настолько не было сил, что Олег просто сбросил. Не было даже надежды на быстрый ответ. Эмоциональная мясорубка. Он не мог больше бороться с непониманием. Отношения – это работа обоих, а не то, во что они превратились. Не хотелось больше быть виноватым в любых ссорах, отдавать все силы на благо чужого будущего, когда нет хоть какой-то обратной поддержки. Оставалось смотреть в серую стену напротив, думая ни о чем и обо всем одновременно, а спустя несколько долгих минут отнести телефон обратно начальству. — Олег? Олег?! – кричал Разумовский в телефон. Слишком непривычными было поведение Волка, поэтому сначала не было осознания произошедшего, – нет, пожалуйста, это все просто кошмар. Он же не мог. Не мог? Я же не такой ужасный, как он описал? Правда? — Видишь, все тебя бросают. Один я остаюсь с тобой. Даже человек, которому ты доверял, просто оставил тебя одного, – жуткий голос, исходивший от чего-то за спиной. — Уходи, уходи, уходи. У Олега должно быть действительно есть причины это сделать. Он не такой, как остальные. Он вернётся, – тихо прошептал Разумовский в пустоту. Таблетки, купленные с отъездом Волка, лежали где-то слишком далеко. Руки так тряслись, что даже выключить телефон не получалось, а по щекам покатились слёзы. — Хватит. Просто прими, что у тебя есть только я, – тень, как будто закрыла Серёжу от всего. Остались только он и беспроглядная тьма с ужасными словами. Как обморок. Очнувшись через несколько часов, Разумовский всё-таки добрался до таблеток на кухне. Он заметил, что все плакаты Олега и его письма с поддержкой валялись на полу. Спасибо, что дома не было спичек, а то вряд ли бы что-то осталось. Медленно собирая все, чтобы запихнуть в какой-нибудь ящик, Серёжа думал о словах Волка. Стало ещё более непонятным кто из них прав, а кто нет. Бесконечный поток мыслей ни к чему не приводил. Собственная гордость, взявшаяся не пойми откуда, не давала задуматься Разумовскому о себе, как о человеке, который не всё всегда делал правильно. Появилась даже какая-то злость на Волка. Сам нянчился, ничего не говорил, а потом оказалось, что ему это не нравилось. Так ещё и бросил. Разумовский старался всего себя занять работой, чтобы не отвлекаться на мысли об Олеге. В редкие минуты он застывал со стеклянным взглядом, шмыгал носом и продолжал. Таблетки помогали не встречать Птицу днём, но вот ночью, во снах, он брал своё. Каким-то чудом Разумовский не поддавался на уговоры Птицы удалить номер Волка, сменить свой и съехать с квартиры. В душе Серёжи таилась надежда на то, что Олег позвонит, ну или хотя бы напишет, но проходили недели, а ничего так и не менялось. Оба думали о том, как один разговор может разрушить всё. Олег несколько раз порывался написать новое письмо, но в конце концов осознавал, что без действий Разумовского ситуация повторится. Серёжа же только спустя несколько месяцев начал задумываться о том, что ситуация действительно требует его вмешательства. Он бегал от ситуации как мог: тонул в учёбе, ходил на студенческие вечеринки (со своей ненавистью к людям это была ещё та задача), работал всё время, чтобы оплатить счета за квартиру и купить поесть. Однако на глаза постоянно попадались вещи, связанные с Олегом. Убрать их рука просто не поднималась. И вот, ещё через несколько месяцев, когда все возможные дела были выполнены, Разумовский сам не заметил, как оказался сидящим перед чистым листом бумаги. Захотелось выразить все свои чувства, наконец извиниться, попытаться даже не продолжить отношения, а просто построить новые. Только вот вместо слов на бумаге появились следы от слёз. «Какой же я идиот. Ещё и столько тянул. Может не стоит возвращать его в прошлое? Может стоит дать ему возможность жить нормально?» – мысли снова превращались в какой-то спутанный клубок. Ночью Птица добавил к привычным оскорблениям ещё и разговоры о ненужности Разумовского. Не только тряпка и слабак, но и человек, от которого ноль пользы. Новая социальная сеть? Ее сначала сделать надо, а потом гордиться. Всем он пока принес только страдания. Олег в это время уже работал по контракту. Ему было больно. Столько лет быть вместе, чтобы оказаться просто какой-то вещью. Когда его отправляли в Сирию, он даже не задумался. Ничего не пугало. В мире вне контракта его больше ничего не держало, поэтому он всего себя отдавал службе. Серёжа все равно не написал, поэтому Волк решил просто закрыть эти воспоминания навсегда в себе. Казалось, что так будет лучше. Ведь они наконец-то работали над своими целями, но, похоже, они были слишком разными, чтобы остаться вместе. Только вот в контактах на экстренный случай он все равно указал адрес их квартиры. Не было уверенности, что в ней уже не живут другие люди, но больше вариантов не было. К сожалению, он забыл об этих оставленных данных, когда согласился оборвать все связи с прошлой жизнью и быть официально умершим. Прошло уже четыре года с их последнего разговора. Защитив диплом с инновационной социальной сетью "Vmeste", Серёжа пошёл работать. Для полной реализации проекта требовались ещё деньги и время. Название пришло на ум случайно. Хотя с ним рядом и не было самого дорогого человека, фотографии с которым так и висели в той самой квартире, без его поддержки ничего бы и не получилось. Разумовский не нашёл себе соседа, зато научился работать, не оставляя и минуты свободного времени. После дня в офисе компании, куда его взяли по окончании стажировки, он сидел дома и выполнял дополнительные заказы или продолжал работу над "Vmeste". «Олег бы гордился,» – проскальзывало иногда в уме Серёжи. За эти деньги можно было прекрасно жить в квартире получше, но он не смог. Основных причин было две: если Волку понадобится адрес, то у него был только этот, а ещё квартира – это всё, что осталось от Олега у Разумовского. Он всё ещё сидел над листком бумаги вечерами. Пару раз даже получалось что-то написать, но его не устраивало. Мало чувств. Мало того, что действительно важно. Казалось, столько слов, но всё не то. Письма помогали лучше понимать себя, поэтому все они хранились рядом с письмами Олега, лежащими в ящике с того самого вечера. С каждым листом Разумовский приближался к тому, что действительно хотел сказать. И вот, в один вечер Серёжа написал то, что было нужно. Да, это было идеально. Он вырос, и в сравнении с первым письмом была заметна работа над собой. Серёжа всё-таки понял хотя бы отчасти свою глупость. Но мысль о том, что он уже не нужен, не отпускала. А потом он осознал то, о чем стоило задуматься раньше. У него нет адреса Олега. Дрожащими руками он набрал номер Волка. Он столько собирался с силами не чтобы так просто сдаться. Номер до сих пор помнил идеально. А в ответ "неправильно набран номер". Нет. Он не мог лишиться такого. Всегда казалось, что был путь назад, его просто надо было найти. Оказалось, что действительно слишком поздно. Слезы снова поступили, в горле застрял крик. Мир будто остановился. Надо было придумать, что делать дальше, но ночью не было ни одной мысли. Страшно. Одиночество. Слишком много эмоций, постоянная работа без отдыха. Он, как не в себе, дошел до дивана и просто погрузился в сон. Утром пришлось идти на работу, где все удивились состоянию Разумовского. Обычно он был самым продуктивным, а в тот день стал похож на призрака. Интересоваться чем-то о жизни Серого себе дороже, поэтому решили просто не трогать его. Все мысли у него были о том, как найти контакты. Даже не хотелось думать о том, что с Олегом произошло. Ему оставалось единственное: попытаться до базы данных. Одна проблема: защита на таких данных такая сильная, что это просто было опасно. Теперь вместо писем и проекта он посвятил себя попыткам добраться до истины. Только вот спустя несколько дней, добравшись до дома, Разумовский заметил, что в почтовом ящике что-то было. Промелькнула надежда на то, что Олег ему написал, но было плохое предчувствие. Письмо выглядело странно. Казалось невозможным даже подняться ещё пару этажей и открыть конверт хотя бы в квартире. Там было извещение о смерти. О смерти его Олега. Мир окончательно разрушился. И никакую базу данных ломать не надо. Дыхание сбилось, руки начали так сильно трястись, что он не мог удержать бумаги – они упали с неприятным звуком, разошедшемся по подъезду, чувствовалось биение сердца. Его зашатало, ноги не держали, и он упал прям на бетонный пол, чуть не приложившись затылком к стене. Серёжа смотрел на белые листы так, будто там была не бумага, а по меньшей мере стая бешеных собак, готовых растерзать в любое мгновение. Самый ужасный кошмар. Он снова один. И теперь уже без шансов как-то вернуть всё. Вышла какая-то старушка, которая покричала на то, что в подъезде какие-то наркоманы сидят и не откликаются. Разумовский просто не слышал. Гул в голове перебивал всё. Невыносимо страшно, стало так трудно дышать. Ощущение, что с каждым вдохом лёгкие наполнял не воздух, а огонь. Такой обжигающий, несущий только боль и разрушение. Слёзы текли без остановки, взгляд был абсолютно пустым. Совершенно не хотелось верить в такое. Тут Сергей почувствовал лёгкое прикосновение к плечу. Он сначала не отреагировал, подумав, что это ещё какой-то прохожий. Вообще было не до остальных людей. — И чего ты ревёшь? – доносится знакомый голос. — Ч-что? Ол-лег? Олег? Ты жив? Как ты здесь оказался? – поднимает голову Разумовский, пытаясь сфокусироваться на фигуре перед ним. — Ты же сам видишь. Приехал к тебе. Контракт закончился, – слишком грубый, безэмоциональный ответ, но Сергей списал всё на годы в армии. — Прости, прости меня. Я был таким идиотом. Я написал письмо, хотел отправить, но не знал адреса. Телефон не ответил. Я думал, что потерял тебя. Откуда это письмо вообще? Не важно. Главное – ты здесь. Главное – мы снова будем вместе. Ведь так? – тараторит Разумовский, поднимаясь с пола. — Конечно. Мы всегда были и будем вместе, и никуда ты от меня не денешься, – тот-кто-выглядел-как-Олег грубо берёт его за плечо и направляет в квартиру. От фигуры веет холодом. Сергей решает, что всё-таки им понадобится то кресло рядом с диваном. Пусть этот кто-то откажется Олегом, хоть подсознание и кричит об обратном. Так будет проще. Когда Разумовский немного успокаивается, они выходят гулять. Люди оглядываются во время их разговоров, в магазин за газировкой Сергей заходит один. Волк упорно отказывается от фото. Лучше так, чем никак. Действительно, легче всё списать на армию. Новый Олег не готовит вкусные завтраки, часто пропадает, не проявляет заботу и не принимает её, постоянно отстранён, иногда говорит об ужасных вещах, безэмоционален, зато хотя бы рядом. Он начинает говорить о том, как ему не нравится район, да и квартира хранит только что-то старое. Сначала они снимают практически все со стен. Оставшиеся письма стали ненужными. Волк же здесь, а значит все рецепты у него в голове. Фотографии почему-то наводят тоску, а практически все записки как будто потеряли свой смысл. "Рождение Венеры" Сергей скоро сможет купить, поэтому эти глупые листы, которые они так тщательно пытались повесть ровно, становятся таким же хламом. Наброски смотрятся глупо и одиноко, тем более Разумовский больше не рисует, поэтому их отправляют в тот же огонь, куда и остальные вещи. Олег и Сергей присматривают офис, который в принципе неплох и в качестве места для жилья. Разумовскому как раз хватает на то, чтобы оплачивать всё. Волк пытается уговорить перестать снимать квартиру, но Сергей знает, что это будет неправильно. Придётся немного ограничить себя на некоторое время. «Так будет лучше,» – говорит новый Волк, а Разумовский привыкнет. Сергей больше не пьет таблетки, Птица больше не приходит во сне. Со временем Разумовский покупает ту самую квартиру, но так туда и не возвращается. Боится увидеть правду.

***

— А ты что, прям тут и живёшь? – спрашивает Гром, осматривая кабинет. — Да. Стараюсь максимально эффективно расходовать время – не тратить на дорогу, — отвечает Сергей. Он придумал эту отговорку ещё давно. Людям нет необходимости знать, что у него есть та самая квартира с почти забытой футболкой настоящего Олега, письмами в ящике и единственной оставшейся запиской на стене: «Я скоро вернусь».