‹›‹›‹›
Не успел Феликс опомниться, как уже лежал в своей удобной постели, завернувшись в теплое одеяло, а Чан сидел на краю его кровати. Феликс не мог удержаться, чтобы не пошевелиться под толстым одеялом, когда его глаза перебегали от пронзительного взгляда Чана. Без каких-либо объяснений Чан взял Феликса за запястье и осторожно нажал большим пальцем на пульс. Феликс чувствовал, как каждый тихий стук его сердца отдается эхом от вен на запястье. — Посмотри мне в глаза. Не делай больше ничего, просто смотри. Феликс послушался, его теплые карие глаза встретились с неестественно зелеными глазами Чана. Затем, словно по волшебству, Феликс почувствовал, как напряжение во всех его мышцах тает, его конечности расслабляются с каждой секундой все сильнее. Он не мог отвести взгляд от нефритовых радужек Чана. Феликс не мог этого объяснить, но чувствовал себя пойманным ими в ловушку. Не угрожающе, а наоборот, чем больше он смотрел в эти изумрудные озера, тем больше чувствовал, как спокойные руки сна обнимают его. Вампирская магия, — лениво думал Феликс про себя, его разум быстро погружался в сон, которого он так доблестно добивался в одиночку. Прежде чем Феликс успел пробормотать вампиру "спасибо", он уснул. Выражение его лица выглядело умиротворенным и спокойным, грудь неуклонно поднималась из-под толстого одеяла. Чан не мог не восхищаться видом Феликса, спящего так мирно, особенно потому, что он знал, каково это – быть не в состоянии заснуть и как это расстраивает. Довольная улыбка заиграла на его губах, когда он наклонился и нежно поцеловал Феликса в лоб. Если бы у Чана было бьющееся сердце, он знал, что оно было бы наполнено до краев прямо сейчас, когда он продолжал ласково смотреть на человека. Одной мысли о том, что Феликса не будет в их жизни, что они не смогут вместе с ним создать такие прекрасные воспоминания, было достаточно, чтобы обожающая улыбка Чана дрогнула. Но она быстро воскресла на его бледных губах, потому что у них действительно есть Феликс. Ничто этого не изменит, ни на рассвете, ни на закате. Наконец, поднявшись со своего места на кровати, Чан тихо вышел из комнаты, медленно закрыв за собой дверь, когда тепло расцвело между его древними ребрами. Единственная таблетка снотворного осталась на прикроватной тумбочке Феликса, одна, нетронутая. В эту ночь он спал лучше, чем целый месяц.‹›‹›‹›
Мозг Минхо начинает болеть от огромного количества рун, бьющихся в его усталые глаза, потрепанные страницы его доверенной книги заклинаний тупо смотрят на него. Он заставил себя сосредоточиться, стараясь как можно лучше запомнить мириады заклинаний, но тупая боль сонливости пульсировала за глазами. Минхо сидит на полу, аккуратно скрестив ноги, перед ним раскрыта древняя книга заклинаний. Для большинства чрезмерное изобилие оккультных и магических предметов ошеломляет, но для Минхо беспорядок вместо этого поглощает его в ощущении знакомого. Это мой дом Минхо был темным магом так долго, что теперь он чувствует, как бесчисленные предметы, усеивающие стены, действительно являются частью его, становясь связанными через годы магии. Шли часы, губы Минхо лениво шевелились с каждым новым выученным заклинанием, магические искры вспыхивали в его руках, когда заклинания текли из него с привычной легкостью. Внезапно скрип двери в комнату Минхо вывел его из задумчивости, и он перевел взгляд с потемневших пергаментных страниц на фигуру, стоявшую в дверном проеме. — Эй, Минхо! Какая неожиданность, что я застал тебя здесь! — хриплым голосом сказал Чанбин. Его бледные руки, торчащие из огромного черного свитера, были скрючены. Минхо просто уставился на друга. — Это моя комната, Бин. Я вроде как живу здесь, — сказал он небрежно, тяжелые веки все еще были опущены, когда он тупо смотрел на явно встревоженного жнеца. — О, вы только посмотрите на это... Эй! Вообще-то я хочу с тобой кое о чем поговорить, — быстро заговорил Чанбин, тревожно смеясь, его глаза метались от Минхо к случайному углу загроможденной комнаты. Легкая улыбка тронула губы Минхо при виде обычно спокойного, хладнокровного и собранного жнеца. — Конечно, иди сюда. В любом случае, я бы хотел получить повод отдохнуть от учебы, — объявил Минхо, кивнув, жестом приглашая Чанбина присоединиться к нему, где он сидел, скрестив ноги, в центре пола, книга заклинаний уже была забыта перед ним. Чанбин осторожно вошел в комнату и опустился на пол напротив Минхо. С его новой сидячей позиции, его огромный черный свитер, казалось, каким-то образом поглотил его еще больше. Тонким пальцем Чанбин убрал с глаза выбившуюся прядь фиолетовых волос и заправил ее за ухо. Они сидели в слегка неловком молчании, Минхо ожидал, когда Чанбин заговорит. Он не пропустил мимо ушей то, как громко тот сглотнул. Чанбин явно нервничает, поэтому последнее, что Ли хочет сделать, это броситься на жнеца и обострить его нервы. Минхо добросовестно ждёт, пока его друг не соберётся и не скажет то, что хотел. — Итак, — внезапно прозвучал глубокий голос Чанбина. — Может быть, ты сделаешь мне любовное зелье для Феликса? — быстро пробормотал он, словно не был уверен в своих словах. Обычно сильный голос жнеца звучал так хрупко, так болезненно тихо, что Минхо не мог не удивиться одному его тону. Но затем его просьба дошла до оцепеневшего мозга Минхо, и его глаза расширились. — Что? — не удержался от ответа Минхо, стараясь не выдать своего изумления. Минхо остро осознает, что Чанбин влюблен в их друга-человека. Однако, несмотря на то, насколько глубока его безответная любовь, Минхо никогда не ожидал, что жнец попросит об этом. Чанбин издал глухой смешок, увидев реакцию друга, его зубы блеснули на свету. Когда на его щеках заиграл румянец, он отвел взгляд и стал вертеть большими пальцами. — Любовное зелье, чтобы я понравился Феликсу. Я не знаю, как это работает, как заклинание или напиток, или что-то еще. Я знаю, это звучит безумно, но я так боюсь, что он не любит меня... — пробормотал Чанбин, голос его угрожающе дрожал. Минхо просто сидел в шокированном молчании. Он быстро заморгал, голос Чанбина звенел у него в ушах. Да, Минхо легко мог сделать любовное зелье, достаточно сильное, чтобы Феликс полюбил Чанбина и больше никогда не смотрел на кого-то другого. Любовные зелья – ничто для Минхо, сродни баристе, заваривающему чашку кофе. Но Минхо также знает кое-что, чего не знает Чанбин. Он знает, без тени сомнения, что Феликс действительно любит Чанбина, возможно, даже больше, чем жнец любит его. Как-то так. Минхо не понимает, как такое возможно. Сердце Минхо не могло не забиться особенно сильно от явного страдания, которое испытывает Чанбин, от страха и тревоги, которые, должно быть, постоянно покалывают в глубине его сознания всякий раз, когда он видит человека. Минхо на мгновение подумал, не согласиться ли на это предложение, просто чтобы принести жнецу столь необходимое спокойствие, но быстро выбросил эту мысль из головы. Феликс и Чанбин взаимно любят друг друга, и в конце концов они сойдутся. Сейчас это может вызывать в Чанбине беспокойство, но когда это произойдет, Минхо знает, что все бессонные ночи будут стоить того, чтобы их забыть. Настоящая любовь требует времени, в отличие от фальшивой любви, мгновенно вызываемой зельями и заклинаниями. — Бин, я не могу этого сделать, — просто сказал Минхо, внезапно осознав, что ему еще предстоит ответить на отчаянное предложение жнеца. Выражение лица Чанбина мгновенно изменилось, глаза расширились, а надутые губы раскрылись в знак протеста. — Чанбин, послушай меня. У меня есть подозрение, что Феликсу ты действительно нравишься. Так что, пожалуйста, я умоляю, пусть это произойдет естественно? — медленно, осторожно произнес Минхо, беря Чанбина за руку. Глаза жнеца расширились еще больше от слов Минхо, он беззвучно брызгал слюной, прежде чем его губы превратились в тонкую полоску. Свет, на мгновение вспыхнувший в его глазах, погас, вернувшись к нервному блеску, который был раньше. Дрожащий вздох сорвался с его губ, неся на своих плечах тяжесть бремени любви. — Я ценю это, но давай посмотрим правде в глаза, Феликс никогда не захочет встречаться со мной. Мы противоположности, он такой яркий и счастливый, а я такой... ну, не такой, — каждое слово окрашено горечью, которая приходит вместе с безнадежными мыслями. — Я бы просто сбил его с ног, — горько сплюнул он, невольно скривив губы. Сердце Минхо заныло, ощутимая боль, явственно прозвучавшая в словах друга, пронзила его грудь с острой болью. Больше всего ему хотелось закричать на Чанбина, схватить его за свитер и встряхнуть, чтобы он пришел в себя. Он так отчаянно хочет помочь Чанбину прямо сейчас, чтобы облегчить его страдания. Но Минхо слишком любит и уважает Феликса, чтобы вот так предать его. Вместо этого он остановился на этом: — Чанбин, я не хочу показаться грубым, но это так глупо. То, что у вас с Феликсом разные личности не означает, что у вас не может быть долгих, счастливых, успешных отношений. Разве ты не слышал выражение "противоположности притягиваются"? Только посмотри на меня и Джисона! Джисон – это как солнце, превратившееся в человека, а я больше похож на... — Минхо замолчал, погруженный в свои мысли, пытаясь уловить идеальную аналогию. — Луну? — пискнул Чанбин, и на его губах снова появилась улыбка, адресованная его милому другу. — Вот именно! Но мораль того, что я говорю, такова: ты удивительный человек, и любой был бы счастлив встречаться с тобой. Просто потому, что ты кажешься менее мягким, не отнимает у тебя того, что ты отличный друг и парень. Если Феликс не чувствует того же, в чем я сильно сомневаюсь, это будет его потеря. Мы все здесь любим тебя, Бин, и мы всегда поддержим тебя, несмотря ни на что, — Минхо заканчивает свою речь с хитрой ухмылкой, в его глазах пляшет блеск, когда он смотрит на Чанбина сквозь опущенные ресницы. Чанбин, казалось, обдумывал его слова, густой румянец смягчился до светло-розового оттенка. Его рука, все еще сжимавшая руку Минхо, напряглась, а лицо расплылось в широкой улыбке. — Пожалуй, ты прав. Спасибо, Минхо, — почти прошептал он, опустив глаза на их сцепленные руки, а пальцы свободной руки бездумно водили по деревянному полу. Минхо удовлетворенно хмыкнул, дьявольская ухмылка превратилась в широкую улыбку. — Конечно, я прав. Я ведь Минхо, не так ли? — он говорил озорным, тошнотворно сладким голосом, прикусив губу. Мелодичный смех сорвался с губ Чанбина, его глаза превратились в полумесяцы. Губы растянулись в широкой улыбке, выражение его лица заставило устойчивую теплоту укорениться в груди Минхо. Заходящее солнце бросало лавандовые лучи сквозь прозрачные занавески на окнах Минхо, купая друзей в спокойствии. На сердце у Чанбина стало легче, незнакомое чувство покоя опустилось на его плечи. Минхо прав, что бы ни случилось между ним и Феликсом, с ним все будет в порядке. Это кажется таким простым, таким очевидным, но Чанбин знает, что он никогда не признался бы сам, постоянно пойманный в паутину нервных волнений относительно человека. Чанбин знал, что сделал правильный выбор, попросив совета у темного мага, даже если он и не уходит с маленькой бутылочкой с надписью "Любовное зелье". Нет, на самом деле он уходит с чем-то гораздо более ценным – с уверенностью. И это то, что не может дать ни одно заклинание или выпитое зелье.