‹›‹›‹›
Чан осторожно вылил только что вскрытый пакет с кровью в пустой кокос, которую держал в руке, его движения были рассчитаны с почти научной точностью, как будто из-за какого-нибудь неверного шага все пойдет ужасно. Как только Чан долил кровь, не пролив не капли, он положил в густую сангвиническую жидкость оранжевую изогнутую соломинку с изящным желтым маленьким зонтиком, прежде чем с гордостью полюбоваться своей работой. Чан сделал большой глоток крови через изогнутую соломинку. Кровь вызвала в его животе красноречивое, возбуждающее покалывание. Ленивая улыбка тронула его губы, и он бессознательно поднес соломинку к губам, чтобы сделать еще один глоток освежающей крови. — Чан, почему у тебя такой вид, будто ты собираешься отправиться в отпуск в Трансильванию? — спросил Чанбин, приподняв брови, смущенно глядя на Чана с того места, где он сидел на кухне с Феликсом, делясь с тем несколькими сытными ложками столь необходимого мороженого, чтобы бороться с сильной жарой. Чанбин так изумлен, потому что Чан теперь надевает горчично-желтую футболку с надписью "Я все равно попаду в ад" жирными белыми буквами. Должно быть, он украл ее из шкафа Джисона. Шорты цвета морской волны, украшенные тропическими ананасами, обтягивали его мускулистые бедра. Он определенно не крал их ни у кого из парней. Чан обычно носит (наполовину расстегнутые) черные рубашки и рваные джинсы. Видеть его с головы до ног в ярких цветах – настоящий сюрприз. В то время как обычно утонченный и сдержанный, Чан выглядит совершенно... ярким. Даже очень. Он похож на одну из тех невероятно ярких тропических рыб, которых можно увидеть в аквариуме зоомагазина. На долю секунды Чанбину показалось, что от жары у него начались галлюцинации. Эти неоновые ананасы будут преследовать его во сне неделями. — Потому что, Бинни, сегодня я собираюсь отдохнуть. А это значит, что мне нужно, чтобы вы все держались подальше от неприятностей, хорошо? — спокойно объяснил Чан, послав острый взгляд на Чонина и Сынмина, неразлучную пару, которая в данный момент гнездилась на полу под кондиционером, когда охлаждающий воздух омывал их открытые плечи. Мальчики съежились под взглядом Чана, решив включить кондиционер на полную мощность, вместо того чтобы ответить. Напряженный механический гул может заглушить голос Чана, но даже визг перегруженного работой агрегата не может скрыть предупреждение, посланное сердитым взглядом вампира. — Почему он пьет кровь из кокоса? — Что случилось с этим крошечным зонтиком? Он совсем не поможет в дождь! Сверхъестественный слух Чана уловил приглушенный шепот Минхо и Джисона на диване, парочка представляла собой месиво спутанных, покрытых пятнами пота конечностей и не обращала внимания на увеличение тепла, которое производили их объятия. Чан взглянул на часы, висевшие на стене в кухне, тонкие стрелки с едва слышным тиканьем скользили по белому циферблату. Стрелка показывает 13:46. — Я тебя слышу, ты же знаешь, — раздраженно вздохнул Чан, даже не потрудившись оторвать взгляд от мягкого тиканья часов. Ему, очевидно, даже не нужно было – пара мгновенно заткнулась и сделала движения, как будто они застегнули молнию на губах, прежде чем обратить свое внимание на то, что они считали более важным: мультфильм на телефоне Минхо. — Эти шорты... как бы это сказать... уродливые. Они уродливы, хен, — пробормотал Хенджин с того места, где он напряженно стоял на кухне, пустые глаза лани с ужасом уставились на почти флуоресцентные ананасы на бирюзовых шортах Чана. — Если мы сегодня пойдем гулять, ты должен все время держаться позади меня, по крайней мере, на пять футов. Чтобы люди не думали, что мы вместе, — продолжил Хенджин, встряхивая каштановыми волосами, пухлые губы скривились в отвращении от предпочтений вампира. — Спасибо, Хенджин. Что бы я делал без твоей компании? — Чан стиснул зубы в натянутой улыбке, его изумрудный глаз дернулся, когда он увидел, как Хенджин бросил ему яркую улыбку, явно не обращая внимания на раздражение своего недовольного лидера. Затем Хенджин повернулся и грациозно подошел к холодильнику, доставая из морозильника одно из своих домашних фруктовых мороженых с морской водой. Хенджин не только может пить морскую воду, он процветает от этой дряни. Поэтому в последний раз, когда они ходили на пляж, он принес кувшин, теперь замороженный в идеальное лакомство для такого жаркого дня, как сегодня. Чан сделал мысленную заметку, чтобы спрятать кучу соленых хлопьев от любопытных рук Феликса – слишком много соли заставляет людей терять рассудок, и последнее, что им нужно, это еще более эксцентричное поведение от и без того странного мальчика. — Ну, если больше никто не хочет оскорблять мой наряд, увидимся позже, ребята. Не стесняйтесь присоединиться ко мне на крыше, хорошо? — добродушно вздохнув, объявил Чан, выкинув из головы свои диковинные тревоги. Он собирается расслабиться сегодня, черт возьми! Ему нравится думать, что он это заслужил —если его бесконечные страхи за безопасность своих мальчиков хоть что-то значат. Улыбка дрогнула на его губах от множества усталых стонов и ворчаний в ответ на его предложение, его любимые друзья единодушно решили расслабиться в комфорте гостиной вместо этого. И он имеет в виду буквально остыть. В гостиной медленно, но верно становится так же жарко, как в пустыне, до такой степени, что он боится, что Чонин и Сынмин могут взорваться от интенсивности холодного воздуха кондиционера. Ну что ж, Чан может только надеяться на лучшее. Он, извинившись, вышел из переполненной комнаты. Что самое худшее, что может случиться, пока его не будет?‹›‹›‹›
Ковен превратил их небольшой внутренний дворик на крыше в виртуальный летний оазис. Развернут большой пляжный зонт, защищающий от беззаботных лучей солнца. Расставлены маленькие столы и стулья вокруг них. Они даже надули детский бассейн для Хенджина, чтобы тот мог растянуться в нем, все еще наслаждаясь свежим воздухом. У Чана не хватает духу (в буквальном смысле) сказать своему подводному другу, что скрюченный в крошечном бассейне хвост Хенджина скорее комичен, чем величествен. Чан плюхнулся в один из шезлонгов – чисто белый, блестящий, прямо под зонтом, который не позволял лучам солнца попадать на его лицо. Однако его бледные руки и ноги были совершенно не защищены от обжигающих лучей солнца. Чан не думал об этом, довольствуясь теплом, которое слегка оттаивало его вечно озябшее тело. Здесь так тихо, без постоянного шума, который является внутренней частью дома. Вместо ворчания и нытья его друзей, единственными звуками являются мелодичные щебетания воробьев и голубых соек, смешивающихся в небе в воздушном балете. Не поймите Чана неправильно, он любит свой ковен больше, чем можно описать словами. Но иногда, чаще всего на самом деле, они слишком шумны. Я должен делать это чаще, — радостно подумал Чан, позволяя долгому и расслабленному дыханию пройти через его окровавленные губы. Чан смутно припомнил предупреждение Уджина насчет солнечных ожогов, но с легким смешком выбросил эти мысли из головы. Ради всего святого, он же вампир! Вампирам не нужен солнцезащитный крем, это просто смешно. Вампирам не нужен солнцезащитный крем, верно? Чан сделал еще один томный глоток крови через многоразовую соломинку, мягко плавающую в его кокосе. И вот так он свалился в яму из-за просмотра бесчисленных видео о кошках и собаках на своем телефоне. Он высосал последние капли крови примерно наполовину, оставив кокос с рубиновой жидкостью забытым на ближайшем боковом столике. Теперь он понимает, что должен был набить их портативный мини-холодильник большим количеством пакетов с кровью, готовясь к этой неизбежности; ему слишком удобно покидать свою комнату отдыха, чтобы достать еще пакеты из морозильника внутри. Шли часы, Чан беззастенчиво ворковал над очаровательными существами, ковыляющими по экрану, и блаженно не замечал, как солнечные лучи бьют по обнаженной коже его рук и ног. Что ж, это было быстро разрушено мягкими шагами некоего человека на крыше. — Эй, хен, просто хотел зайти поздороваться. Хен, ты весь розовый! — предательский глубокий голос Феликса вывел Чана из щенячьего транса, и он быстро заморгал нефритовыми глазами, чтобы вернуться к реальности. — Феликс? — Чан внезапно поморщился от боли, он почувствовал, как его кожу обожгло, когда он принял вертикальное положение. — Посмотри на себя! Хен, у тебя солнечный ожог! — воскликнул Феликс, широко раскрыв глаза, когда подбежал к Чану и сел рядом. Глаза Чана расширились от ужаса и неверия, его бледные губы раскрылись, когда он беспомощно осмотрел свою обнаженную кожу. Обычно алебастровая плоть теперь действительно окрашена в светло-розовый цвет, – это явно результат длительного поцелуя летнего солнца. — Н-но я вампир, я не могу загорать! — жалобно взвыл Чан, прежде чем снова зажмуриться в агонии, когда очередная волна жгучей боли покалывала его кожу при каждом движении. Феликс смерил Чана равнодушным взглядом, скрестив руки на груди и глядя на вампира сверху вниз. Чан съежился под пронзительным взглядом человека, заставляя себя жалостливо сглотнуть. Так ли чувствуют себя члены ковена, когда он делает им выговор? Более чем странно быть тем, кто получает свой собственный запатентованный взгляд "ты все испортил, и я собираюсь сделать так, чтобы ты очень хорошо знал об этом". Быть на другой стороне не очень приятно, но это может быть просто остаточное огненное жало, грызущее его кожу. Он вдруг почувствовал, как укол вины отозвался эхом в его грудной клетке – это, конечно, не очень веселое чувство. Позже ему придется пересмотреть свои методы "воспитания", потому что сейчас у него есть гораздо более серьезные проблемы. Чан думал, что знает все о вампирах. Ну, он только что узнал кое-что новое о них. Вампиры могут загорать.‹›‹›‹›
— Чан, — беззаботно сказал Уджин, выражение его лица было абсолютно ровным и лишенным эмоций, за исключением понимающего блеска в глазах. — Пожалуйста, ничего не говори, — проворчал Чан, не в силах выдержать выжидательный взгляд своего парня. — Я же говорил- — Детка! — заскулил Чан, зажмурив глаза, как ребенок, закатывающий истерику. Уджин добродушно покачал головой и обмахнул веером светлые волосы Чана. Он протянул большую руку вперед, чтобы взъерошить копну пушистых локонов своего парня. Этот любящий жест только заставил Чана еще больше надуться. Открытые плечи Чана опустились в знак поражения, и он с оглушительным стуком откинулся на диванные подушки. Его брови сошлись вместе в ответ на это движение, а кожа снова воспламенилась раскаленной болью. Уджин его предупреждал. И на этот раз Чан должен был прислушаться к нему. Черт бы побрал его глубоко укоренившееся упрямство. Черт, именно это Чан и чувствует каждым дюймом своей кожи. Огонь и лава – все это обнимает его, как слишком крепкие объятия единственного родственника, которого ты стараешься избегать на семейной встрече. — Твои линии загара будут безумными, хен, — поддразнил Чонин, его острые глаза озорно блеснули. — Я вампир, помнишь? Я не могу загореть! Неужели никто не понимает, что все это не имеет смысла?! — взвыл Чан, в отчаянии вцепившись большими руками в свои непослушные светлые локоны. Все, что делало это толчкообразное движение, заставляло плоть его бицепсов покалывать от боли. — Все, что я знаю, это то, что ты выглядишь как помидор, Чан-хен, — размышлял Сынмин с того места, где он и Чонин все еще аккуратно сидели под воздухом кондиционера, подавляя свои ухмылки и насмешки над текущим состоянием их лидера. Чан послал им угрожающее рычание, те сглатывают и немедленно перестают смеяться. — Ого, похоже, у вампиров действительно аллергия на солнечный свет! — нетерпеливо воскликнул Джисон с того места, где они с Минхо сидели за кухонным столом, волнение демона было сродни волнению ученого, делающего революционное открытие. — Люди тоже могут получить солнечные ожоги, малыш, — прошел Минхо на ухо Джисону, радостная улыбка его парня тут же дрогнула, и губы разочарованно надулись. Он раздраженно скрестил руки на своей миниатюрной груди, вызвав у Минхо несколько веселых смешков. — Разве ты не можешь исцелить себя или что-нибудь в этом роде? — затем появился Чанбин, он и Феликс теперь сидели с Хенджином и делили еще несколько ложек мороженого. Они уже едят третью коробку – какой-то мятно-шоколадный брауни – и Чан уже жалеет, что уступил их мольбам запастись всеми вкусами мороженого, когда в последний раз ходил за продуктами. Как будто почувствовав трепет Чана, Хенджин и Феликс обменялись одинаковыми взглядами, они щеголяли игривыми улыбками, когда ушли на кухню. Надутые губы Чана сжались в твердую линию. — Я могу лечить только порезы и раны, а не что-то вроде этого, — пробормотал он, неопределенно указывая гибкими пальцами на свое тело. Глаза Чана изучали кожу его мускулистых рук, плоть все еще пылала яростным розовым оттенком, граничащим с алым. Его губы сжались ещё сильнее. — Я приготовлю зелье, которое вылечит тебя, Чан, — внезапно объявил Минхо, с энтузиазмом подняв большие пальцы вверх – фактически выводя Чана из его унылого оцепенения – прежде чем схватить запястье Джисона и побежать вверх по лестнице в их общую комнату. Джисон ничего не сказал, безмолвно позволяя тащить себя за Минхо, как ребенка. Чан не пропустил, как ранее стоическое выражение демона превратилось в глупую ухмылку, когда он последовал за своим парнем. Чан послал быстро удаляющимся фигурам своих друзей легкую улыбку, прежде чем его лицо исказилось в гримасе в сотый раз. Теперь он может только молиться, чтобы это зелье было легко и быстро приготовить. — Вот, Чан-хен, это заставит тебя чувствовать себя лучше, — сказал Хенджин, теперь стоящий перед вампиром с Феликсом, протягивая Чану ярко-красное эскимо. Он даже не заметил, как два парня вошли в поле его зрения; он просто моргнул, и они были там, терпеливо стояли прямо рядом с ним, как будто они лениво ждали, когда он освободит свой разум от потока мыслей, кружащихся внутри. Чан насмешливо посмотрел на мороженое, прежде чем подсознательно протянул руку, чтобы осторожно схватить деревянную палочку, торчащую из блестящего рубинового лакомства. — Это кровь? — Чан не мог удержаться от вопроса, несмотря на то, что его чувства уже подсказывали ему ответ. Безошибочно узнаваемый запах крови, в которой присутствовали нотки сахарной ваты и засахаренной клубники, доносившийся до его носа, не мог означать ничего другого. Какое облегчение. Немного крови – это как раз то, что ему нужно, чтобы успокоить расшатанные нервы. Болезненно осторожным движением Чан поднес мороженое к губам и аккуратно облизнул его несколько раз. Замерзшая кровь принесла желанные волны облегчения по телу Чана, постепенно снимая напряжение, сковавшее его мышцы. — Ага! Мы с Хенджином приготовили его для тебя, пока ты жарился, — поддразнил Феликс легким хихиканьем, он и Хенджин радостно посмотрели друг на друга. — Как мило! Вы, ребята, не должны были, — ворковал Чан, любящая улыбка растянулась на его окровавленных губах. Его мальчики такие добрые. На самом деле, они даже слаще, чем сладкие нотки медовой крови на его языке, — подумал он с легким смешком. Но затем объяснение Феликса полностью всплыло в его мозгу, и это почти заставило Чана подавится. Чан зашипел, пытаясь откашляться. — Подождите, вы оба сделали это? О боже, чья это кровь?! — закричал Чан от ужаса, его изумрудные глаза угрожали выскочить прямо из головы, когда его взгляд метнулся от мороженого в руке к человеку, стоящему перед ним. Тошнотворный ужас скрутил его желудок, превращая некогда божественный, карамелизованный вкус крови в горькость. — Мы пользовались Феликсом, — задумчиво произнес Хенджин, не в силах остановить поток дьявольского хихиканья, сорвавшегося с его пухлых губ. Как по команде, Феликс вытянул руку вперед, показывая скромную повязку вокруг своего запястья. Желудок Чана просто взял и опустился до пальцев ног. Его окровавленные губы раскрылись при виде повязки, челюсть грозила упасть на пол. — Ты что?! — взревел он, вскинув свободную руку, чтобы вытереть лоб. Он должен был признать, что на вкус кровь не очень-то походила на кровь Феликса. В его крови было больше цитрусовых оттенков. Однако мозг Чана слишком далеко ушел от боли от солнечного ожога, чтобы даже пытаться чтобы рационализировать ситуацию. Эскимо, все еще зажатое в руке Чана, теперь официально начинает поддаваться силе летней жары, и тонкие струйки тающей крови беззастенчиво стекают по пальцам Чана. Вампиру было все равно – у него сейчас более важные приоритеты. Надо сменить тактику воспитания своей ногой, — грозно подумал Чан. — У вас у обоих огромные проблемы, я вас наказываю за- Почему вы смеетесь?! — воскликнул Чан в отчаянии, не в силах даже закончить свою тираду при виде двух мальчишек, согнувшихся от смеха перед ним. — Мы тебя разыграли, хен! — воскликнул Феликс с ощутимой эйфорией, хлопнув рукой по плечу Хенджина. — Это не мое, клянусь! Мы использовали один из твоих нераспечатанных пакетов с кровью, — признался Феликс сквозь смех, вытирая одинокую слезу, которая угрожала упасть. Чан хотел был что-то сказать, но сквозь мелодичный смешок Феликс он лишь легко снял повязку с его запястья, под которой не было ничего, кроме чистой кожи. Никаких колотых ран, никаких остаточных кровавых пятен. Чан не смог сдержать вздоха облегчения, сорвавшегося с его губ. — Да что с вами такое?! Зачем вы заставляете меня так волноваться?! — заскулил Чан, извиваясь на диванных подушках и тряся головой с растрепанными светлыми локонами. Он чуть не обвинил их в том, что они довели его до сердечного приступа (даже если у него и нет живого сердца). Эти двое смогли сдержаться и не засмеяться, прежде чем по их лицам не расплылись сдержанные улыбки. Что ж, Чан думает, что они хорошо справились. — Но мы отвлекли тебя от солнечных ожогов, верно? — протянул Хенджин со злой ухмылкой, шевеля бровями в сторону все еще явно встревоженного вампира. Феликс кивнул в знак согласия, закусив нижнюю губу, чтобы подавить смешок. Феликс всегда был самым скромным из отряда младших, дьявольских мальчиков, которые называли ковен домом – даже если раскаленные добела искры восторга прыгали в его карих глазах, едва сдерживаемые блеском привязанности к вампиру перед ним. Чан недоверчиво фыркнул, не в силах сдержать протяжный вздох, слетевший с его губ. Он должен был признать, что они, конечно, смогли его отвлечь, переместить его внимание от непрерывного жжения, которое мучило его кожу. Его губы надулись, взгляд вернулся к быстро тающему мороженому в его руке. Он оставил еще несколько крошечных облизываний на уже не таком замерзшем мороженом. Хенджин и Феликс дали друг другу удовлетворённые "пять", выражение радости украсило их черты при виде вампира, наслаждающегося их самодельным кровавым мороженым. Чан еще глубже вжался в мягкие подушки дивана, не обращая внимания на ядовитое жжение, вызванное движением. Возможно, он мог бы попросить Минхо приготовить зелье, чтобы толстые диванные подушки уже поглотили его целиком. Выкрашенная в рубиновый цвет палочка от мороженого теперь лежит забытая и одинокая на кофейном столике, холодная кровь приносит вампиру столь необходимое облегчение. Чан думал, что после 187 лет существования он будет невосприимчив к смущению. Он думал, что совершенно невосприимчив к волнению – он полагал, что оставил эти эмоции с последними ударами своего живого сердца. Сегодняшний день определенно доказал обратное.‹›‹›‹›
— Вот, Чан, выпей это, — сказал Минхо, гордо протягивая сапфирово-голубую жидкость вампиру, который все еще не двигался со своего места на диване. Боль, которую вызвали бы эти движения, практически заморозила бы его на месте. Я и вправду настоящий страшный вампир, — с горечью подумал Чан. Чан осторожно протянул руку, беря стеклянный сосуд, и прикусил губу, когда его кожа вновь загорелась от резкой боли. Зелье слегка расплескалось, когда Чан поднес его ближе к своим изумрудным глазам, словно волны в миниатюрном океане. У лазурной жидкости не было особого запаха; она смутно пахла пропитанной дождем почвой и увядшими лепестками фиалки. Он осторожно осмотрел вязкое темно-синее зелье, наблюдая, как быстро убывающие лучи солнечного света отскакивали от него и освещали бирюзовым светом комнату, словно калейдоскоп. Он хотел спросить, что это такое, по крайней мере, из каких ингредиентов оно сделано. Он может пить человеческую кровь ежедневно, но даже у него есть некоторые стандарты. Что, если эта штука сделана из лягушачьих глаз и слизняков? Но он решил, что спрашивать бесполезно – он уже знает, что любое объяснение Минхо прозвучит для него так же чуждо, как заклинания, которыми тот мастерски пользуется. К тому же выражение "даренному коню в зубы не смотрят" мелькает в его глазах при каждом опасливом моргании. Это дареный конь? Чан не помнит, слишком очарованный возможностью того, что этот скромный лазурный напиток в одиночку вылечит его проклятый солнечный ожог. Поэтому, слегка пожав плечами, Чан поднес стакан к губам и одним глотком выпил все зелье. Хотя у жидкости не было особого вкуса, она оставила слегка металлический привкус на его языке, как будто он растопил пачку пенни в коктейле. Но ему было наплевать на неприятное послевкусие, потому что почти сразу же Чан почувствовал, как ледяная волна омыла его кожу, как будто она была покрыта холодом декабрьской ночи. На их глазах темно-розовый оттенок его кожи посветлел и вскоре вернулся к своему обычному фарфоровому оттенку. С губ Чана сорвался глубокий вздох облегчения – жгучая боль от солнечных ожогов, к счастью, уже забылась. Он вскочил с дивана, страстно желая размять свои конечности теперь, когда они освободились от гнетущей боли. Он повел плечами, выгибаясь в талии и наслаждаясь легкими хрустами своих застоявшихся суставов, возвращающихся к жизни. Господи, да он и в самом деле старик. Чан послал Минхо благодарную улыбку, положив большую руку ему на голову, взъерошивая его шоколадно-каштановые волосы. Тот поморщился от сильной руки, взъерошившей его некогда искусно уложенные волосы. Как же Чан рад, что все это закончилось. Он хочет танцевать, бегать, плавать и взбираться на дерево. Он снова может свободно двигаться, и он хочет наслаждаться каждым безболезненным движением своего тела. Он выглянул в большое окно гостиной и увидел, что когда-то безукоризненно чистое лазурное небо теперь стало молочно-персиковым, а аметистовые облака подпрыгивали в лучах заходящего солнца. Уже через некоторое время лучи солнца пропадут, и будь Чан проклят, если позволит напрасно потраченным часам страданий дома помешать ему выжать последние капли летнего дня. Он повернулся и почти вприпрыжку бросился к входной двери, распахнув ее Чан плюхнулся на ступеньку крыльца, как король на свой трон, глубоко вдохнув густой летний воздух. Влажные капельки росы засели в его кудрях, взбивая их, как сахарную вату. Предательский треск цикад – единственный саундтрек для одинокого слушателя, смешивающийся с редким хрустом колес машины, которая едет вдалеке. Чан ненавидит жуткое пение цикад. Это печальное напоминание о том, что лето, несомненно, подходит к концу. Но это не последнее лето его бесконечной жизни. Ни в малейшей степени. Он будет рядом с каждым чистым днем света и тепла, которые могут предложить летние месяцы. Не похоже, что ему больше некуда идти, не похоже, что зазубренные когти смерти поймают его в ловушку в ближайшее время. — Чан? О! Вот ты где, детка, — это Уджин, его медовый голос был желанным вторжением в бессловесное жужжание цикад. Чан обернулся и увидел, что его парень стоит в дверном проеме, прислонив бедро к двери, и с любовью смотрит на вампира. Одна нога в уютной безопасности дома, другая твердо стояла на крыльце. — Входи, Чани. Ты же знаешь, что сегодня вечером! — ворковал Уджин, кивая в сторону внутренней части дома с милой улыбкой на губах. Чану не нужно было напрягаться, чтобы услышать приглушенные голоса парней, вялых и скулящих о присутствии Чана. — Уже вечер кино? — спросил Чан с ухмылкой, которая показывала, что он хорошо знает ответ. Уджину не нужно было отвечать. Он просто позволил своей улыбке расти и цвести, как лепестки флоры, которую он мастерски создает. Он удалился в дом с металлическим лязгом закрывающейся двери, оставив Чана одного на крыльце. Чан бросил последний почтительный взгляд на пурпурное небо над головой, теперь мерцающее звездами, только что пробудившимися от сна. Это не последний день лета, у него есть время. Он кивнул в пустоту, ни на кого конкретно. Он достаточно наслаждался так называемым идеальным летним днем. Чан проскользнул в дверь через несколько минут после ухода Уджина, прощаясь с душным воздухом летней ночи. Он вернулся в гостиную и плюхнулся на диван рядом со своим парнем. Остальные мальчишки радостно приветствовали его появление, набив рты попкорном и сладкими напитками. В проигрыватель был вставлен DVD-диск, и заиграл какой-то студийный фильм Гибли. Похоже, сегодня выбирал фильм Чанбин, и никто не жаловался. Чан прижался к боку Уджина, благодарный за то, что он полностью наслаждается ощущением соприкосновения с золотистой кожей своего парня без того, чтобы его собственная бледная плоть горела и страдала. И в следующий раз, когда Чан решит позагорать, он обязательно нанесет здоровый слой солнцезащитного крема. Уджину больше не нужно об этом беспокоиться. Вы можете быть ужасающим вампиром и все еще пользоваться солнцезащитным кремом. Чан докажет вам это.