***
Он не помнит, как ехал домой, но теперь его высадили перед общежитием. Он поблагодарил своего менеджера за поездку? Он не помнит. Он слабо вспоминает, как тот говорил, что вернется позже с фургоном за своими вещами. Дорога до его общежития — одна из самых длинных, и повернуть ручку двери, чтобы войти и встретиться лицом к лицу с тем, что находится на другой стороне, кажется самой сложной задачей, которую он считает делать нужной. Но он это делает. Пока он смотрит вокруг, дом молчит. Группы не должно быть. Его охватывает облегчение. — «Хорошо», — думает он. Он не видел их весь день, по правде говоря, он их избегал. Он не отвечал на звонки и даже не смотрел в свой телефон, но надеется, что они еще не знают. Он не хочет, чтобы они видели его таким. Он соберет свои вещи, уедет, а потом позвонит им и принесет извинения завтра. Да, это похоже на хороший план. Он не хочет их сейчас видеть. Он не может смотреть им в глаза. Он открывает дверь в свою комнату. — Ханбин-а…? — проклятие. Ничего не получается так, как он хочет. — Ой. Привет, хён, — Ханбин избегает взгляда Бобби и идет к своему шкафу. — «Привет, хён?» Это все, что ты можешь мне сказать?! Ты не отвечал ни на мои звонки, ни на текстовые сообщения. Ребята не знали, где ты. Они все ищут тебя прямо сейчас! — Бобби сжимает кулак, и Ханбин замечает, что его рубашка пропитана потом. Он, должно быть, тоже отчаянно искал его. — «Ахю. Я так заставил их волноваться. Я действительно неудачник,» — Ханбин не говорит ни слова, но начинает снимать одежду одну за другой из шкафа и укладывать ее на кровать. — Что происходит, Ханбин? Где ты был? Это неправда, что они говорят, не так ли? — Бобби выглядит по-настоящему нервным, он пристально следит за каждым движением Ханбина. — Ответь мне. — Хён, тебе стоит немного отдохнуть. Ты выглядишь измученным. Мне жаль, что я заставил вас всех волноваться. Я тебе завтра все расскажу, ладно? Прямо сейчас я должен сделать другое, — Ханбин достает свой чемодан из-за полки для обуви. Сколько поездок он совершил с этой штукой? Все в потертостях и царапинах. Замок сломан, когда он и Бобби бросили свои сумки с лестницы, когда опаздывали в аэропорт. Он вспоминает, как так сильно смеялся, когда нижнее белье Бобби разлеталось повсюду. Это было их 2 — й Япония тур или их 4 — ый? Он не может вспомнить. Наклейки iKON, сделанные фанатами, которые прилепил Чжинхван, все еще там, хотя теперь они потускнели и отслаиваются. Может, он заклеит их позже. Было бы обидно, если бы он потерял хотя бы одну… — ХАНБИН! — голос Бобби трясется, и он вынужден вернуться к этой реальности, глядя на своего хёна. Он впервые заметил красные опухшие глаза и пухлые красные щеки. Он плакал? Проклятие. Нет ничего хуже, чем его грустный Бобби. И это все его вина. Еще один непростительный грех, который он совершил. — Скажи мне, что происходит. Почему ты это выкладываешь? Куда ты собираешься? Ким вздыхает, он надеялся не говорить об этом до завтра, но, похоже, Бобби не позволит ему. — Я еду домой, — Ханбин бросает чемодан на кровать и начинает бросать в него вешалки и оставшуюся одежду, не заботясь о том, чтобы сначала её сложить. Он уже может видеть разочарованное лицо Юнхёна и слышать его бранный голос. — Как ты собираешься найти что-нибудь в этом беспорядке, а? — Домой? На сколько долго? Ты вернешься, верно? — голос Бобби дрожит. Похоже, он сейчас разбирается в этом, так что Ханбин не уклоняется от вопроса. — Нет. Я не… — Ханбин продолжает собирать вещи, избегая взгляда Бобби. — Кто-то придет за моими вещами позже, я просто возьму всё необходимое. — Но… но. Мы все еще iKON, верно? Ты по-прежнему наш лидер, верно? — Бобби приближается к нему, отчаянно ища уверенности в выражении лица Ханбина, но не находит. — Скажи мне, сейчас же! — Я же сказал, что завтра все расскажу, только не беспокойте меня сейчас. Мне нужно упаковать всё… — прежде чем Ханбин понимает, что происходит, его рубашка вырывается из его руки, и всё сбрасывается с его кровати, и вместо этого Бобби толкает младшего на нее. Его тело оказывается в ловушке под весом хёна, когда Бобби крепко держится за его запястья по обе стороны. — Прекрати, черт возьми, паковать вещи, и говори со мной, блять! — старший рычит, глядя на него сверху вниз. Ханбин смотрит прямо на него с невыразительным лицом, но он не может отрицать боль, которую чувствует в своем сердце, когда видит слезы, наворачивающиеся на глаза Бобби. — И что тебе сказать, хён? — говорит Ханбин самым бесстрастным голосом. — Почему ты покидаешь нас? Что с тобой случилось? Что с нами будет? — Вы знаете ответ на все это. Я сказал тебе, что иду домой. Что со мной случилось? Ты читал статьи, не так ли? Все они верны. Я даже извинился за это. Что с тобой будет? Ты будешь с iKON… — Ханбин почти не может сказать слов, но все равно вытесняет их. — Без меня. — Как? Как мы можем жить без тебя? Без тебя мы не iKON! Ты пишешь наши песни, ты продюсируешь наши альбомы, ты руководишь нами, ты Ханбин, ты наш Б.И! — Бобби сейчас не может остановить слезы. Он действительно плачет и весь дрожит от гнева и горя. Ким не видел его таким расстроенным со времен неудачного камбэка, когда Ханбин устроил вечеринку в их танцевальной студии, рассказывая о том, как он их подвел. Бобби тогда тоже прослезился, когда он крикнул ему в лицо, чтобы взять себя в руки. Старший более эмоциональный человек, чем он кажется. Его милый хён. Он выберет гнев, а не демонстрацию того, насколько ему на самом деле грустно. Но все, что может сделать Ханбин, — это смотреть на него снизу вверх, когда его слезы текут по его щекам, и он крепче сжимает его запястья. Однако он не может перестать. Он не может взять все обратно и постараться еще больше. Не в этот раз. — Я больше не ваш лидер. Я не Би.Ай, — слова кажутся ему странными, незнакомыми и горькими на вкус, но он все равно их выталкивает. И хотя он думал, что тщательно подбирает слова, они, похоже, были неправильными. Бобби выглядит так, будто его ударили по лицу, а он этого не понимает. — ЗАМОЛЧИ! ЗАТКНИСЬ! — Бобби поднимает его за воротник рубашки, теперь их лица так близко друг к другу, что он чувствует, как слюна старшего попала на собственное лицо. — КАК ТЫ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ ЭТО?! КАК ТЫ МОЖЕШЬ БРОСИТЬ НАС?! — Потому что я должен, — почему Бобби этого не понимает? Почему он не может просто принять происходящее? — У НАС БЫЛИ ТРУДНЫЕ ВРЕМЯ В ПРОШЛОМ, НО МЫ ВСЕГДА ПРОХОДИЛИ ЧЕРЕЗ НИХ. ВСЕГДА ВМЕСТЕ. МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО СНОВА! — Это не похоже на один из тех случаев, — Бобби действительно трясет, и Ханбин просто хочет обнять его и сказать, что все будет хорошо, но он не может, потому что не знает. Он не знает, что будет дальше. — Так ты просто сдаешься? Просто так? Ты просто уезжаешь? Ты вообще собирался попрощаться? Или вообще с нами разговаривать? Как можно так легко так говорить?! Ты вообще заботишься о нас?! Ты?! — Конечно, я это делаю, — говорит Ханбин сквозь стиснутые зубы. Легко? Неужели он действительно думает, что ему легко говорить все эти вещи? Разве он не знает? Неужели он этого не понимает? Такое ощущение, что у него в груди вот-вот лопнет воздушный шар. Почему Бобби не может позволить ему уйти так, как он хочет? — Тогда покажи мне! Покажи мне свою заботу! Покажи мне знак, что ты не хочешь покидать нас! Покажи мне, что хочешь сражаться за нас! — «Прекрати, Бобби. Просто перестань.» — Я не могу. — Почему? — ПОТОМУ ЧТО СЛИШКОМ БОЛЬНО! — пузырь лопнул, внезапно вся боль и боль, которую Ханбин пытался подавить, пытаясь прикрыть невыразительной маской, рвется. Его сердце изливается потоком слез и слизи. Бобби ослабляет хватку, но Ким сжимает его, хватаясь за футболку своего хёна, склонив голову, чтобы скрыть лицо. — Мысль о том, чтобы не быть с вами, не быть со всеми вами, занимаясь музыкой, жить вместе… Это слишком. Я не могу смотреть в глаза этому. Я не хочу об этом думать… Зрение Ханбина затуманено слезами, но, может быть, лучше, если он не хочет видеть лицо Бобби, когда он такой. — Это тяжелее всего для меня. Ты не понимаешь? Я тот, кто должен вас всех бросить. Я тот, кому будет одиноко, — его слова ударили Бобби, как камень в лицо, и он ненавидит себя за то, что не видел этого раньше. Обид Ханбина — все это было в его словах. Почему он не заметил? Он слишком нуждался в ответах, он не осознавал, какую боль ему пришлось перенести. Инстинктивно он обнимает младшего, продолжая плакать, вцепившись в футболку в поддержку. — Прости, хён. Мне очень жаль вас всех. Я все испортил. — Стоп. Не говори этого. Даже не думай об этом. Никто тебя не винит, — Бобби поднимает лицо Ханбина, чтобы увидеть честность в его глазах. — Ни один. Никто. Понятно? Нечестно с нашей стороны просить тебя о мире, а затем судить, как ты пришёл, чтобы дать его нам. Даже если это неправильно, это не нам решать. Мне жаль, что мы так многого ожидали от тебя. Мне жаль, что меня не было рядом с тобой. Я должен был заметить твою борьбу. Я твой хён, я должен был защитить тебя. Я должен был сделать больше… Бобби сейчас плачет, но Ханбин качает головой. Он не может заставить его так думать. Все перекладывать на плечи. — Нет. Ты так много сделал для меня, просто будучи со мной каждый день. Одна только твоя улыбка спасала меня столько раз, — Бобби вынюхивает пузырек слизи и краснеет от его слов. Он даже не может смотреть прямо на него. — Не говори таких позорных вещей. — Это правда. — Ханбин говорит, что даже сейчас улыбается из-за застенчивой ухмылки Бобби. Вы спасли меня. Все вы меня спасли. Бобби улыбается, прежде чем вытереть слезы рукавом и схватить его за голову. Ханбин прячет лицо обратно в грудь хёна, в самом безопасном месте в мире. Он так ему благодарен. Он знает, что Бобби не отпустит, пока он не будет готов, и зная, что он все еще может опереться на него, возможно, так и будет. Вдруг они слышат, как двери распахиваются. — Ханбин-а! Ты дома? Ханбин-а! — Хён, ты здесь?! — Кто-то поклялся, что видел, как он шел сюда. — Подвинься и посмотри! — Сначала проверьте его комнату, идиоты! — Бобби кричит и Ханбин смеется. Слышно, как к его двери мчатся шаги, прежде чем они останавливаются у входа. — Привет, ребята, — Ханбин встает, чтобы поприветствовать их, вытирая глаза и сдерживая улыбку. — Ханбин… — Чжинхван вздыхает с облегчением. — Хён… — улыбка Чан внезапно потемнел. — Ты плакал! Где ты, черт возьми, был? Прежде чем Ханбин понимает, что происходит, все участники свалили его на кровати. Бобби едва успевает спастись, чтобы его не сжали в блин, и макнэ начинает шлепать лидера по заднице. — Никогда больше не волнуй нас так, — говорит Донхёк, извиняясь, похлопывая Ханбина по голове, когда они наконец позволили ему встать. — Мне жаль, что я еще не был готов встретиться со всеми вами, Ханбин переглядывается с Бобби, который ободряюще улыбается ему в ответ. — Но я сейчас…***
Участники в полном шоке, когда Ханбин объясняет им вещи. Бобби все время держит его за руку и время от времени поддерживает его. Он не уверен, о чем они думают, но не собирается держать их в неведении. — Должно быть что-то, что мы можем сделать, — Чжинхван говорит первым, когда Ханбин заканчивает говорить. — Мы могли бы вместе пойти в YG и попросить тебя остаться, — предлагает Донхёк, а другой кивает. — Решение уже принято. — Но ты не сделал ничего плохого. Конечно, ты об этом думал, но он должен быть разумным. Это честно? Что мы должны потерять нашего лидера из-за плохой мысли? — Юнхён возмущен. Ханбин знал, что им будет трудно справиться, но он не ожидал такого сопротивления. Его сердце немного согревает, когда он знает, что вместо того, чтобы ненавидеть его (чего он боялся), они уже ищут решение. Но он не может позволить им рисковать ради него. — Стоп. Сейчас я думаю, что лучше всего просто делать то, что хочет компания, — его последнее решение как лидера. — Я не хочу, чтобы вы все размазывали свои имена или вмешивались в это. Как ваш лидер я запрещаю это. — Но Ханбин, мы не сможем сделать это без тебя, — лаза Чжинхвана уже широко раскрываются, и Киму приходится отвернуться, иначе он тоже заплачет. — Это мой путь к одиночеству. Я знаю, что у вас все будет хорошо. Я не сделал себя великим. Вы молодцы сами по себе. Мне просто повезло найти вас всех. Я благодарен за то, что был вашим лидером и был с вами так долго. Спасибо. Но здесь мы расстаемся, — все мгновение молчат, обмениваясь взглядами, понимая, что это реально. Что он действительно их бросает. Донхёк первым сломался, не скрывая слез, когда они падали на землю, и Чан обнимает его. Чжинхван пытается скрыть слезы, закрывая лицо рукой, но Ханбин слышит, как он всхлипывает. Юнхён просто безмолвно смотрит в землю, качая головой. Чан, который молча смотрел в стену все время, пока лидер говорил, внезапно встает и, бормоча себе под нос, вылетает из общежития. Ханбин хочет пойти за ним, но Бобби просит дать ему время. — Ну вот и все, — говорит Ханбин, тяжело вздыхая. — Мне очень жаль, что это обрушилось на всех вас. Вы этого не заслуживаете. Но я знаю, что все будет хорошо. — Нас? — Юнхён встает и идет к нему, на секунду он думает, что тот собирается ударить его. — Ханбин… что насчет тебя? — Хён, что ты будешь делать? — Чжинхван смотрит на него так взволнованно, что Ханбин чувствует, что его сердце снова разрывается. Конечно, они думают о нем, а не о себе. — Мы можем тебя навещать? Мы все еще можем позвонить? — Донхёк сейчас стоит. Слезы все еще текут, а голос хрипит. — Да, — Ханбин говорит слова слишком быстро, потому что он действительно этого хочет. — Да. Звоните мне, когда захотите, и сообщите все, что вам нужно. Я хочу, чтобы ты позвонил. — Нам ничего не нужно, мы просто хотим убедиться, что с тобой все в порядке, — губа Чжинхвана дрожит, но ему удается улыбнуться, и Ханбин улыбается в ответ. — Конечно. — Еда! — внезапно говорит Юнхён. — Я приготовил жареный рис и курицу. Можешь взять его с собой домой. — У тебя нет… — Юнхён бежит на кухне до того, как Ханбин успевает возразить. — Мы поможем тебе собрать вещи. — Да, может быть, если мы поторопимся, у нас еще будет время потусоваться, прежде чем ты доберешься домой — Чан возвращается хлопает его по спине и направляется в свою комнату. — Ребята, вам действительно не обязательно… — он наблюдает за тем, как его ребята начинают действовать. — Пожалуйста, Ханбин, позволь нам сделать это за тебя, Бобби улыбается, и Ким не может спорить. Затем дверь захлопывается, и все останавливается, когда Чан возвращается, держа что-то в руке. — Вот, — он кидает в Ханбина черную толстовку с капюшоном, и тот настолько шокирован, что почти не улавливает ее. — Это моя любимая толстовка с капюшоном. Я знаю, тебе всегда она нравилась, так что просто возьми и не смей забыть об этом, когда уходишь. Ханбин несколько раз удивленно моргает, но, видя сморщенное лицо и опухшие глаза Чана, понимает, что тот говорит искренне. Он никогда не умел выражать свои чувства вслух. «Не забывай» означает «Не забывай меня». — Никогда, — отвечает Ханбин, и, прежде чем Бобби успевает его остановить, он обнимает его, младший не останавливает хёна, а вместо этого обнимает его. — Хён, разве это не твоя толстовка? — Чан шепчет Бобби. — Это не имеет значения. Теперь это Ханбина, — старший хватает его и толкает вперед к лидеру с другими участниками, которые окружают его групповыми объятиями, крепко обнимая друг друга. Ханбин чувствует себя таким спокойным, таким благодарным за них всех. Они остаются так некоторое время в полной тишине, пока не услышат стук в дверь. — Мы могли бы пойти с тобой, — говорит Бобби, помогая опустить последний багажник к ожидающему его черному фургону. Участники знают, что если они все вместе упадут, это вызовет переполох. Фанаты всегда ждут перед их общежитием, чтобы сфотографироваться, и Ханбин хочет уйти как можно незаметнее. Даже Бобби пообещал не выходить из дома, хотя теперь кажется, что он хочет пройти с ним всю дорогу. — Только сегодня вечером или навсегда? — Ханбин шутит, но хён смотрит на него очень серьезно. — Все что пожелаешь. Просто скажи. — Я не хочу этого, — Ханбин качает головой. — Я должен сделать это сейчас один. — Этого не будет. Разве ты не догадался? Ты застрял с нами навсегда, — Бобби усмехается, и Ханбин чувствует, как его окутывает тепло. Он улыбается и поднимает кулак для удара кулаком, их обычные проводы, но Бобби просто смотрит на него, встречая его с раскрытой ладонью, когда тянет его еще раз, чтобы обнять. Он благодарен за это. Было бы странно уйти другим путем. — Мы найдем способ справиться с этим, — Бобби говорит больше о себе. — Ты не одинок. Мы никогда не дадим тебе побыть одному. Услышь меня. — Да, — это все, что Ханбин может сказать, когда они отстраняются. Они не говорят «до свидания», лидер никогда не любил эти слова, и, честно говоря, Бобби, похоже, не слишком хочет сказать это. Поэтому они оба просто кивают, и Ханбин уходит. Он не оглядывается, когда машина тронулась. Может быть, хён машет рукой, может быть, участники смотрят из своего окна, но он не хочет запоминать их такими. Он хочет вспомнить нежные объятия, которыми они поделились, их улыбки и смех, когда они играли, складывая его вещи. Вот как он всегда будет думать о них, как о своих игривых и сильных детях. И с течением времени он не перестанет думать о них, обо всех моментах, которыми они поделились, и о вещах, которых они достигли вместе. Бобби прав, они уже видели тяжелые времена и пережили, почему не на этот раз? Почему нет? — «Мы доведем это до конца, потому что мы iKON, и я, ваш лидер, обещаю это».