Нерассказанные тайны

Это было давно, лет двадцать или даже двадцать пять назад… Но я всё ещё помню её. Помню её черты лица, её голос и её смех… И помню то, чем самая, наверно, замечательная пора моей жизни закончилась… Тогда мне было двадцать лет. Я кое-как отучился в колледже, и надо было искать работу, чтобы хоть как-то прокормить себя — родители денег не давали, у самих было тяжёлое положение. Я надеялся найти хорошо оплачиваемую работу, чтобы хоть часть отдавать им. Но как её найти? Я несколько раз просмотрел все сайты с объявлениями о приёме на работу, но я не нашёл ничего, что было связано с моей специальностью. Моя профессия — водитель общественного транспорта. И нигде я не смог найти объявление о свободной вакансии водителя. Это было очень плохо. Денег уже почти не было; я пытался экономить, но почти все они ушли на покупку еды для меня и моих родителей. Я был без денег и без работы — просто шикарно, я и мечтать о таком не мог. Но вот однажды, зайдя на какой-то сайт с вакансиями, я нашёл такое объявление: «Требуется водитель общественного транспорта. Мужчина. Без стажа работы. Зарплата — от двадцать тысяч». Никогда в жизни мне ещё так не везло. Я просмотрел все остальные объявления сайта и не нашёл там не одного подобного. Я вернулся к тому объявлению и написал своему работодателю. Он попросил меня приехать по какому-то адресу в его офис. Там мы всё обсудили, и он сказал мне выходить на работу завтра. Теперь мы с родителями будем жить немного лучше. Пусть мы не будем жить богато, пусть нам придётся экономить, но зато мы не будем голодать. Мне действительно тогда очень крупно повезло. Работа шофёром оказалась не слишком уж сложной. Меня поставили на рейс между двумя городами: Городом-спутником М*** и городом-миллионером К***. Путь проходил через весь город-спутник, затем — через длинный мост, соединяющий эти два города, и почти через весь город-миллионер. Дорога туда и обратно занимала примерно пять часов. Рейсов было всего три: первый — с шести часов утра до одиннадцати, второй — с одиннадцати часов утра до четырех часов вечера, и последний — с четырех до девяти. Конечно, на работу надо было вставать рано — где-то в пять утра; домой же я возвращался примерно в десять часов вечера. Благо я жил рядом с автовокзалом. Во время поездки зачастую не происходило ничего интересного. Часто приходилось стоять в пробках по несколько часов. Мне нечем было заняться в этих пробках; я просто неотрывно смотрел на дорогу и на машины, стоящие рядом. Пассажиры в автобусе были самые разные: молодые люди, которые ехали, видимо, в школу или университет, взрослые люди, которые спешили на работу, и пожилые, которые ехали на дачу. В автобусе часто было полно народу. Многие люди стояли, так как все места были заняты. Я думал, что теперь, когда я стал работать водителем, моя жизнь будет скучной и однообразной. Но я ошибался. Ведь в один жаркий осенний день в моей жизни появилась она… Это случилось где-то в середине сентября. Было жаркое утро — в нашем регионе очень жарко с апреля по октябрь, даже с утра температура поднималась до двадцати пяти градусов, а в обед она достигала тридцати пяти — сорока градусов. Я пришёл на автовокзал и, вместе с кондуктором, женщиной лет пятидесяти, зашёл в первый попавшийся автобус. Я сел на водительское сиденье, а она — на своё место. У двери уже толпилась куча народа, все они хотели занять места, поэтому все лезли вперед. Я открыл дверь — вся эта толпа завалилась в автобус. Кондуктор не успевал принимать деньги. Я повернулся к двери, чтобы увидеть, когда все пассажиры, наконец, войдут в автобус. И тут я заметил молодую девушку. Она стояла в самом конце и спокойно ждала своей очереди. Она опустила голову и медленно подходила к двери. Подходящие к автобусу люди толкали её и пробирались вперёд. Мне это не понравилось; я открыл водительскую дверь, чтобы пустить её. Она это заметила и, прижав к себе портфель, быстрыми мелкими шажками направилась к двери, вошла в автобус. Все места были заняты, поэтому девушке пришлось стоять рядом со мной. Открытую водительскую дверь увидел один мужчина, он тоже захотел пройти, но я закрыл дверь прямо перед его носом. Он жутко разозлился и начал кричать на меня, но я его не слышал. Вскоре он отошёл к двери для пассажиров и зашёл в автобус, косо смотря на меня. Наконец все пассажиры зашли в автобус, и я закрыл дверь. Сегодня их было больше, чем обычно. Мы поехали. Девушка взглянула на меня и тихим, еле слышным шёпотом сказала: — Спасибо. Я посмотрел на неё и улыбнулся. — Не надо благодарностей, — ответил я, — я просто поступил, как велела совесть. Она мило улыбнулась мне и опустила глаза в пол. Потом расстегнула боковой карман портфеля и достала оттуда плату за проезд. Девушка решила пройти через всю толпу к кондуктору, но я остановил её и сказал: — Не надо. Лучше отдай оплату мне, я потом передам её кондуктору. А то, если сейчас зайдёшь в эту толпу, тебя там затолкают и обратно не выпустят. Она вздрогнула и смутилась. Её бледное личико залилось краской. Она протянула мне руку с деньгами, я положил её в карман штанов. Девушка снова таким же тихим голосом сказала: — Спасибо. В ответ я просто улыбнулся. Мы доехали до моста. Проехав по нему несколько десятков метров, мы встали в пробку. Машины практически не двигались, долго стояли на одном месте. В салоне автобуса было невероятно жарко. Люди открывали окна и образовались руками, пытаясь хоть как-то охладиться. Я тоже открыл окно. Машины всё так же стояли, поэтому я убрал руки от руля и взглянул на девушку. Несмотря на жару, кожа её была бледной, а не красной, как у меня и остальных пассажиров автобуса. Она была одета в чёрные штаны, которые, как мне показалось, были мужские; также на ней была тёмно-зелёного цвета толстовка. На ногах у неё были чёрные поношенные кеды. Я удивился: как в такую жару можно ходить в подобной одежде, так же совсем свариться можно!.. Её тёмно-каштановые волосы были заплетены в пучок, кое-как наспех перевязанный резинкой. Глаза у неё были какого-то светло-коричневого цвета. Губы были бледно-розовые. Я не заметил макияжа на её лице. Обычно все девушки её возраста, которых я видел, красили абсолютно всё, что можно, и были сами на себя не похожи. И эта девушка… Она ничем не отличалась от других. Да, она была обычной. Серой мышкой. В толпе её никто не отличил бы от серой массы. Но всё же было в ней что-то, чего не было у других, и я не мог понять чего. Она достала из портфеля какую-то книгу. Начала читать. Её глаза с интересом бегали по строчкам. Она читала страницу за страницей, не отрывалась от книги. Мне стало интересно, что она читает, и я негромко спросил: — А что ты читаешь? Она вздрогнула. Вновь покраснела и взглянула на меня. Она прикрыла книгу и ответила: — Романы и рассказы Агаты Кристи. — Любите детективы? — вновь спросил я, стараясь завязать разговор. Но она лишь кивнула в ответ и ещё сильнее сжалась и опустила в пол глаза. Я понял — я её напугал. Не надо было к ней приставать. Но тут я не сдержался и снова спросил: — Куда ты едешь? Она вновь посмотрела на меня своими маленькими глазками и промямлила: — В университет. — Хех. А по тебе и не скажешь, ты так молодо выглядишь, что можно подумать, что ты школьница. Она вдруг разжалась и удивлённо взглянула на меня. Потом тихо засмеялась и ответила: — Вы не первый, кто мне так говорит. Она и в правду была похожа на школьницу. Она была очень маленького роста, очень худенькая и лицо её было совсем как у восьмиклассницы. — Сколько тебе лет? — не унимался я. — Мне семнадцать. А выгляжу на четырнадцать, правда. Я кивнул. — А мне вот недавно двадцать исполнилось.- Я помолчал, затем снова спросил.- На кого ты учишься? И на каком ты курсе? — Я учусь на медсестру, я только на первом курсе. — Хочешь помогать людям бороться с разными болезнями? Похвально. Можешь гордиться собой. Она вдруг вздрогнула и схватилась за рот рукой. Отвела взгляд в сторону. Эта фраза: «Можешь гордиться собой», которую я произнёс, особо не задумываясь, произвела на её большое впечатление. Казалось, что я — первый человек, который ей это сказал. — А знаете, что мы вчера изучали… И она начала рассказывать. Рассказывала о том, как правильно нужно наносить гипс, как правильно обрабатывать раны… Она произносила множество слов, значения которых я не знал, но я не просил её объяснять их значение — не хотелось её перебивать. Она воодушевилась. Девушка рассказывать с удовольствием, не сильно жестикулируя. Между тем я заметил, как окружающие меня машины тронулись. Я снова положил руки на руль и нажал на педаль газа. Мы тронулись, а она всё рассказывала и рассказывала. Кто бы мог подумать, что такая на вид скромная и даже замкнутая девушка окажется такой болтушкой! Но я её не останавливал. Она мне не мешала. Я вёл автобус, слушая её рассказы. Но вдруг она остановилась. Я отвлекся от дороги и посмотрел на неё. — Мы подъезжаем к моей остановке. Кажется, пора прощаться. — Почему прощаться? Мы ещё можем встретиться. Ты же всегда на этом автобусе ездишь? Она кивнула. Мы подъехали к остановке. Людей в салоне не убавилось, поэтому я снова решил открыть для неё водительскую дверь. Мне не очень-то и хотелось, чтобы эта хрупкая особа пробиралась через всю эту толпу потных людей. — А мы так и не представились, — вспомнила она, — как вас зовут? — Максим. Но ты можешь звать меня просто Макс. — Ха-ха, хорошо, просто Макс, — она вновь рассмеялась, — Я Настя. В ответ я улыбнулся. Я открыл дверь, она вышла, а вместе с ней вышло пол-автобуса. Двери закрылись. Пройдя несколько шагов, Настя обернулась и с улыбкой помахала мне рукой. Я ответил тем же. И я, кажется, понял, что в этой девушке было необычного. Она была добра, очень добра. Теперь я понял, что она — не такая как все. Для меня она не такая как все… ****** С нашей первой встречи прошёл где-то месяц. Я уже полностью освоился в своей работе, привык ко всему. С Настей мы встречались часто — раз в два-три дня. Она рассказывала мне всё, что они изучали в университете, всё, что в этом университете случалось. Из её рассказов я понял, что Настя — одна из лучших студентов, что она обучается в лучшем медицинском университете области, который, как потом выяснилось, считался одим из лучших университетов страны. Всегда, когда Настя заходила в автобус, даже если некоторые места были свободны, она шла ко мне, вставала рядом и спрашивала: — Как у тебя дела? Обычно я всегда отвечал: «Нормально», и она снова начинала рассказывать о своей жизни. И да, она стала обращаться ко мне на «ты», видимо, перестала меня стесняться. И мне это нравилось, ведь мы становились друзьями. Но я заметил одну странность: всегда, когда мы встречались, она была в одной и той же одежде — в чёрных штанах и Тёмно-зелёной толстовке с чёрными кедами, и волосы её всегда были собраны в пучок. Может быть, у неё не было времени на смену одежды и на другие причёски, ведь учёба в университете, тем более- учёба на отлично, занимает много времени, а может быть, ей просто нравилась эта одежда и этот пучок. Кто знает… Была и ещё одна странность: у неё не было телефона, не то, что сенсорного, даже обычного, кнопочного, самого дешёвого. Я понял это, когда хотел взять её номер, чтобы мы могли разговаривать дольше, а она мило улыбнулась и, чуть смутившись, ответила: — А у меня… Нет телефона. Тогда я сказал, мол, в этом нём ничего страшного, и живое общение мне нравилось больше. Так прошёл ещё один месяц. Мы очень сблизились. Она жила на краю города, там же был автовокзал. Иногда мы вместе доезжали до конечной станции. На прощанье она обнимала меня. И я обнимал её в ответ. Мне это очень нравилось. Нравилось чувствовать быстрый стук её маленького сердечка; нравилось чувствовать её тихое дыхание; нравилось чувствовать не большую дрожь в теле, когда я прижимал её сильнее. И ей это нравилось. Я знал… И сейчас знаю. Я начал чувствовать к Насте что-то странное. Я не мог объяснить что. Когда, приходя утром на работу, я не видел её у двери автобуса, сердце моё сжималось, настроение портилось, а когда я видел эту девушку, заходящую в автобус в лёгкой осенней курточке, я просто не находил себе места от счастья. Я ждал, когда же она подведёт ко мне и свои тоненьким, слабеньким голосом спросит: «Привет, Макс, как твои дела?», и я не любил те моменты, когда нам приходилось расставаться на остановке у университета или на конечной. ****** И вот я решил позвать её в кафе. Почему-то мне эта идея показалась хорошей. В конце октября начинался сезон дождей. Они лили не переставая, заливая все дороги и улицы и создавая пробки. Был вечер. Шёл дождь, тучи закрыли небо и солнце, а лужи на асфальте делались всё больше и больше, на них образовывались пузыри — верный признак того, что дождь будет лить ещё долго. Я подъехал к остановке. Из-за капель дождя на лобовом стекле практически ничего не было видно, даже дворники не помогали. В салоне было холодно, и я закрыл окно, дабы дождь не намочил меня и мои личные вещи. Вот двери открылись, и в салон вошла Настя. Она быстро оплатила проезд и, увидев меня подошла. Она промокла с ног до головы. Видимо, зонт она забыла. Девушка тряслась от холода, прижимая к себе промокший портфель. Открыв его, девушка потрогала учебники и, удостоверившись, что те не промокли, спокойно выдохнула. — Привет, сильно замёрзла? — поинтересовался я. Она отрицательно покачала головой и, глубоко вздохнув, ответила: — Я увидела автобус и побежала за ним. Как видишь, успела. Только отдышаться надо. Она взялась за поручни и начала глубоко дышать. Через несколько минут, отдышавшись, она начала: — Как, кстати, твои дела? — Да у меня-то все хорошо, а вот ты без зонта под дождем бегаешь. Заболеть не боишься? — Ничуть. А у нас сегодня… И снова Настя начала рассказывать о своих «приключениях». Я улыбнулся и, стараясь разглядеть дорогу через мокрое от дождя стекло, стал слушать. Я решил не говорить Насте и моих планах. Думал, что лучше будет, если я устрою ей сюрприз на автовокзале. И, доехав до моста и не проехав по нему и десяти метров, мы вновь встали в пробку. И на этот раз пробка была действительно большая. Как я понял, она растянулась на весь мост, так написал мне мой друг, тоже водитель. Мы стояли в пробке уже третий час. Было восемь часов вечера. Продвинулись мы только на середину моста. Настя закончила рассказ и взглянула на мои наручные часы. Увидев время, она изменилась в лице. Девушка ещё сильнее прижала к себе портфель и сжалась. Заметив странное поведение подруги, я спросил: — Ты чего? — Да так, — ответила она, отводя взгляд, — а сколько нам ещё ехать до конечной? — Не хочу тебя расстраивать, но где-то часа два. Она вздрогнула и глаза её наполнились слезами. Но она сдержалась и не заплакала, лишь вытерла глаза кистью руки и попыталась скрыть свой страх. — Тебя ждут дома? — спросил я. — Нет.- сухо ответила она, но потом оживилась.- Просто не люблю ходить по тёмным улицам одна. — Если хочешь, могу тебя проводить. — Нет-нет, спасибо. Я одна справлюсь. Прошло два часа и, как я и ожидал мы подъехали к конечной станции. Из пассажиров в салоне осталась только Насти. Дождь прекратил. Мы вышли из автобуса. Девушка уже хотела меня обнять и попрощаться, как вдруг я её остановил и спросил: — Слушай, тут, оказывается, есть кафе. Оно работает двадцать четыре часа в сутки. Может сходим? Она замялась. Приложила руку к губам. взгляд её бегал по сторонам и, наконец, она ответила: — Было бы неплохо, но у меня денег нет… — Не беда, я всё оплачу! — с улыбкой ответил я и, видя, что девушка хочет задать ещё один вопрос, о значении которого я догадался, добавил.- не переживай, в долгу не останешься. Она снова улыбнулась мне своей милой и нежной улыбкой и мы пошли в кафе. Я понёс её портфель. Он оказался тяжёлым. И как такая хрупкая девушка могла его носить!.. До сих пор понять не могу… Мы вошли в кафе. Оказалось, что сейчас мы с Настей его единственные посетители. Мы сели за первый попавшийся нам на глаза столик. К нам подошёл официант, дал мне и Насте меню и стал терпеливо ждать, пока мы что-нибудь не закажем. По началу настя смущалась; она решила заказать самый дешёвый кофе, но я сказал: — Выбирай, что нравится — я всё оплачу. — Но…- начала она.- Но я не хочу тебя обкрадывать, Макс. — Пф! Так ты меня не обкрадёшь! Да не переживай ты! Заказывай, для тебя мне ничего не жалко. Я заметил, как на глазах её появляются слёзы. Она с улыбкой посмотрела на меня, как бы говоря:"Спасибо…». И заказала что-то из еды, что — уже не вспомню. Я тоже что-то заказал, официантка забрала заказы и попросила подождать десять минут. Она опустила глазки, когда увидела, что я неотрывно смотрю на неё уже несколько минут. Вскоре официантка вернулась с нашим заказом. Настя откусывала маленькие кусочки от белого хлеба, лежащего на тарелке посредине стола, а после начала кушать поданное ей блюдо. Она старалась не смотреть на меня и каждый раз, когда она видела, что я смотрю на неё, вздрагивала. Хотелось сказать ей:"Не бойся. Тебя никто не обидит!» Мы доели. И всё оплатил и, взяв девушку за руку, вышел из кафе. Тучи расступились, и на небе показалась луна, белая, большая, красивая, такая же красивая, как бледная кожа Насти. Всё небо было усеяно звёздами. Они весело поблёскивали в лужах, оставленных дождём. Настало время прощания. Настя снова обняла меня, а я прижал её к своей груди. Она снова вздрогнула, но после расслабилась и сама прижалась ко мне. мы стояли так минут семь. Ни я, ни Настя не хотели, чтобы это закончилось. Но мне всё же пришлось её отпустить, так как мои руки затекли от таких долгих объятий. Она посмотрела на меня своими маленькими карими глазами, посмотрела прямо в глаза. я положил ей руку на голову, она сказала: — Спасибо за ужин… — Не за что, — почти шёпотом ответил я. Я вновь прижал её к себе… Безлюдная, тёмная улица… Какая атмосфера. Я нежно провёл рукой по её щеке, опустил её на шею Насти. Она обняла руками мой затылок. Наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга. Вдруг я почувствовал что-то, чего не чувствовал ещё никогда в своей жизни, и, как оказалось после, не почувствую больше никогда… Я накрыл её губы своими. Она от удовольствия закрыла глаза, я — тоже. Наши языки сплелись воедино. Я не хотел, чтобы этот неповторимый момент заканчивался… Мы стояли так очень долго. Начался сильный ливень, но мы всё равно продолжали. Хотелось, чтобы это длилось вечно… Но всё хорошее рано или поздно заканчивается… Настя отстранилась от меня и опустила глаза. Я обнял её, прижал к груди, к самому сердцу. И она ответила тем же. И вдруг я услышал жалобный плач… Это плакала Настя. Я отстранился о неё и взглянул прямо ей в глаза. Она улыбнулась, всё ещё продолжая плакать. Я понял — она плакала от радости. Настя вновь прижалась ко мне, но на этот раз я её не отстранил. Я положил свои ладони на её лопатки, а она прижавшись к моей груди, рыдала. Я уже не знаю, как долго мы так стояли. Её плач прекратился. Она отошла от меня на пол шага и сказала: — Прости, уже поздно. Мне пора идти… Пока… Она не стала ждать ответа, просто выхватила свой портфель из моих рук и побежала куда-то в сторону дороги. Я тихо сказал ей: «Пока». И не стал её останавливать. Мне почему-то самому хотелось бежать. Не знаю почему, не знаю куда — просто хотелось бежать. И я побежал в сторону дома. Забежал в квартиру и упал на кровать, даже не сняв одежду. Очень странное чувство — бабочки в животе. Как у влюблённых… Похоже, я влюбился. Да. Я не могу с этим поспорить. Я влюбился В Настю. Но были ли эти чувства взаимными. С одной стороны — да, она ведь прижалась ко мне, не оттолкнула меня, когда я поцеловал её, а с другой стороны… Она ведь бежала. Ну и что. Я ведь тоже бежал. Странно. Я запутался… Но мне хотелось повторить эти незабываемые ощущения. Да… Это было неописуемо. Просто не верилось, ни во что не верилось. Кружилась голова. Я спал. И я надеялся, что мы встретимся и снова повторим тот поцелуй. Может быть, признаемся друг другу в чувствах. И — кто знает! — может быть, станем парой — парнем и девушкой, а может быть мужем и женой. Я мечтал об этом… Я надеялся… Увы, зря… ****** Прошла неделя. Настю за это время я не видел. Мне показалось это очень странным. Она, конечно, могла заболеть, когда бегала под дождём. Но я очень сильно беспокоился. казалось, что случилось что-то страшное и непоправимое. Я очень нервничал. Каждый раз, изо дня в день, когда я приходил на автовокзал, в толпе людей, собравшихся у автобуса, я искал её глазами, но, увы, она не появлялась. Прошла ещё одна неделя. Её все ещё не было. Может быть, она действительно серьёзно заболела? Или, может быть, она просто ездила на другом автобусе и мы с ней не пересекались? Всё таки ощущение, что с Настей случилось что-то плохое меня не покидало. Я места себе не находил. Я почти не ел, не спал — только думал о ней, только о ней. Я стал ужасно невнимательным из-за недосыпа. И тут ко мне в голову пришла идея: расспросить других водителей автобуса этого рейса, может, они её видели и с ней всё хорошо. Я понимал, что моим коллегам, скорее всего, безразлично, кого они везут; им лишь бы день рабочий закончился, лишь бы зарплату получить. Но я всё же решил попытать удачу и стал расспрашивать их молодой девушке в чёрных штанах, зёленой толстовке. Многие из них говорили, мол, не видели и им совершенно наплевать, кто в их автобусах ездит: будь то молодые девушки, пожилые люди или ещё кто-то там. Как я и ожидал. Один из них, высокий мужчина лет сорока, с усмешкой сказал: — А зачем тебе она? Влюбился что ли? Он рассмеялся, а я, зло покосившись на него, подошёл к другому. На мой вопрос: «Видел ли ты на этой неделе девушку в зелёной толстовке?» он ответил: — Да, Макс, видел. Где-то два дня назад. Автобус был полупустой. Она зашла и сразу же села на задние сиденья. И рюкзак свой обняла. Я бы её ни за что от любой другой не отличил. Запомнилась она тем, что лицо у неё заплаканное было. Заплаканное… Почему? Это было странно. Возможно, что мать отругала её за то, что та под дождём без зонта была. А может быть, она прознала про наш с Настей поцелуй. Это бы объяснило то, что я не видел Настю так долго — мать, наверное, запретила дочери со мной встречаться. И её прекрасно можно понять. Переживания за ребёнка, который целуется с мужчинами старше её на улице, небезосновательны. Может, она была на домашнем обучении из-за болезни… Я и не знал, что предполагать. Даже узнав, что другой водитель недавно видел её у себя в автобусе, я не успокоился. Мне надо было срочно встретиться с Настей, узнать, всё ли с ней хорошо. На следующий день после расспроса, сидя в своей маленькой квартирке, я решил посмотреть новости по телевизору, узнать, что в мире твариться. Но рассказы о политике, воровстве и войнах, которые я часто слышал на протяжении всей своей жизни, не вызывали у меня никакого интереса и через некоторое время просто наскучили. Я уже решил переключить канал, как вдруг услышал такую речь диктора: «У нас срочные новости: сегодня в реке В*** было обнаружено тело девочки. Экспертиза показала, что она совершила самоубийство. На руках были обнаружены порезы, видимо, от острого лезвия бритвы. Погибшей оказалась студенткой Медицинской университета имени П***, семнадцатилетней Анастасией Сахаровской. Причины смерти девочки специалисты пока не нашли. Директор университета не может сказать, что подтолкнула девушку к такому шагу. Следователи продолжают разбираться в этом деле… А теперь к другим новостям.» Дальше я не слышал. И не хотел слышать. Остальное мне было не важно. Она мертва. Её больше нет. И никогда не будет. Я не верил этому, не верил! Этого не могло быть. Она была такой весёлой, разговорчивой, а тут раз — и всё… Из-за чего она себя убила, что было причиной?! Я больше не мог думать. Я схватился за голову. Слёзы подступили к моим глазам. Мне было очень плохо. Я ходил по комнате из угла в угол, а в голове крутились сцены нашего знакомства, наших совместных поездок, нашего первого и последнего поцелуя и сцена, которая произошла сейчас, пять минут назад, когда я смотрел эти чёртовы новости. Тогда я думал: «Чёрт, зачем я вообще включил эти новости?! Почему мой выбор пал именно на этот чёртов канал?! Лучше бы я не знал, что с ней!..», и только сейчас понял, что я должен был знать, что случилось с Настей, иначе я до сих пор бы ломал голову, гадая, что с ней случилось. «Ах, Настя! -думал я.- Неужели, я больше никогда тебя не увижу! Не увижу твои карие глаза, твои чуть розовые губы, твоё красивое лицо?.. Неужели, я никогда больше не услышу твой тонкий слабый голосок, твой яркий смех?.. Неужели, я больше никогда больше не услышу твоих историй?..» Я был сам не свой. «Живой труп», как выражались мои коллеги. Мне было не до чего. Моё лицо стало безэмоциональным. Я думал только о ней. Не обращал внимания ни на что и не на кого. Мне просто стало плевать на себя и на свою жизнь… Одним вечером я сидел у себя дома и смотрел телевизор. Хотя как сказать «смотрел», просто щёлкал каналы. Мне было плевать, что происходило в мире. Я думал и Насте и о всех пережитых вместе с ней моментах. Мои пальцы устали переключать каналы, и положил пульт. Я попал на новостной канал. Снова новости о политике, как вдруг… Диктор заговорил: «Сейчас стали известны новые подробности смерти девушки на реке В***.» Я оживился. «Причиной, из-за которой девочка сбросилась с моста, стал буллинг. Однокурсники возненавидели Анастасию за её успехи в учебе, и стали издеваться над девочкой. Ещё одной причиной издевательств над девушкой стал тот факт, что она почти с самого рождения росла в детдоме. Одногруппникам обзывали её, дразнили. Дело доходило до телесных издевательств: однажды, по рассказам очевидцев, Анастасию столкнули с лестницы. В университете проводятся проверки. Этим делом всё ещё занимается прокуратура». Я был в шоке. Она никогда не рассказывала, что воспитывалась в детском доме. И никогда не рассказывала о буллинге. И я могу её понять — такие тайны каждому встречному, да даже друзьям, страшно и стыдно рассказать. И я понял, почему она никогда не меняла одежду — у неё просто не было другой; причёску она не меняла, потому что пучок — это всё, что она умела заплетать. Зонта у неё не было, потому что в детдоме их никому не выдают. И такой скромной она была, потому что боялся окружающих, ведь ей, скорее всего, казалось, что все хотят причинить ей боль. Жестоко… Жестоко то, что над Настей так издевались. Я не понимаю, почему люди издеваются над теми, у кого нет родителей. Это очень жестоко. Такое ощущение, что и в школе над ней издевались. За всю свою жизнь я так и не смог больше никого полюбить. Я был отшельником. Не было ни друзей, ни семьи — родители умерли, когда мне исполнилось двадцать пять. И я всегда любил Настю. Я никогда её не разлюблю. И сейчас, когда её со мной нет, я надеюсь, что с ней всё хорошо. Я люблю её даже когда её нет со мной…