Она была
загадкой.
Хотелось сделать хоть что-нибудь, схватиться за любую возможность, воплотить ее в жизнь каким угодно способом — и все для того, чтобы хоть на несколько секунд стереть с ее лица эту приторную ухмылку, заставить ее испытать эмоции, отличные от напускного равнодушия и безразличия.
Она была той, кто смотрела на мир свысока. Статус просто обязывал, верно? Она выбирала лучших из лучших, пользовалась ими в своих целях, чтобы ее имя продолжало мелькать на заголовках модных газет, чтобы сплетни и интриги вокруг ее фигуры плелись еще запутаннее, чтобы все вокруг хотели быть такой, как
она.
Для нее не было ничего святого, родного или дорогого. Она пользовалась всеми методами, чтобы избавиться от своего соперника, оставаясь лицом номер один в сфере моды. Неудивительно, что появление кого-то другого не пришлось ей по нраву.
Круэлла старалась. Она поклялась себе стать самым страшным кошмаром для Баронессы, уничтожить ее так, как однажды та поступила с ней. Разрушить ее жизнь, лишить ее статуса и всего, что она ценила своим черствым сердцем.
Было не так сложно. По крайней мере, ей так казалось поначалу. Внимание публики действительно переключилось в ее сторону, Анита по старой дружбе печатала статью за статьей о восходящей звезде модной индустрии, а Круэлла частица за частицей разрушала, уничтожала, стремилась с корнем вырвать все, что Баронесса так старательно выстраивала долгие годы. Ломать это было настоящим удовольствием, смотреть на то, как железная леди пыталась спасти свою репутацию и избавиться от конкурентки. Молодой, дерзкой, такой нахальной.
Сообразительной.
Ведь Круэлла все это время находилась прямо под носом Баронессы, так искусно притворяясь наивной и немного глупой Эстеллой, выполняя все поручения и между с тем делая маленькие шажки на пути к свержению царствующей империи. Медленно, постепенно, не спеша.
С такой тактикой в какой-то момент Круэлле начало казаться, что это действительно ее успех. Она видела, как Баронесса смотрела на газеты, в которых публиковали все больше и больше материала о новой звезде, публика жаждала ее появления, хотела знать, кто она, ее личность приковала к себе всех, как магнит, и обратить внимание в другую сторону было непростой задачей.
Баронесса хмурилась, кончик ее носика чуть приподнимался, когда она с отвращением смотрела на очередную газетенку, после брезгливо отбрасывая ее на пол и удаляясь в свой кабинет. Но помимо отвращения там было кое-что еще. Заинтересованность. Глубокая и острая, которая скрывалась за этим хмурым взглядом.
Баронессу определенно завлекла ее новая соперница. А Круэлла… Круэлла делала все для того, чтобы поддерживать этот интерес. Она чаще задерживалась на рабочем месте, иногда наблюдая за Баронессой во время ее своеобразного девятиминутного сна. Хотелось просто подойти и сомкнуть пальцы вокруг ее шеи или накинуть сверху подушку, лишив ее жизни раз и навсегда. Так было бы куда проще, но это не было бы местью. Настоящей. Той, которую Баронесса будет вспомнить до конца своей жалкой, растоптанной жизни.
Круэлла мирились с подобными порывами. В конце концов, она не была плохой, нет. Наоборот, впервые за долгое время она чувствовала себя настоящей. Живой. Никакого притворства, никакого поведения «хорошей» девочки. Только такая, какая она есть. Без фальши. Ну, или почти.
У них отлично получалось. Сорвать важнейший показ для Баронессы? Завлечь публику на улицу, выступая в их глазах злодейкой? Пугающей, но и такой привлекательной. Легко, и еще раз легко.
Шоу удалось. Круэлла чувствовала внутри себя это давно позабытое ощущение — оно медленно растекалось по ее телу, даруя привкус свободы и эйфории. Все ее движения были легкими и плавными, почему-то впервые за долгое время захотелось разделить эту победу с Хорасом и Джаспером. Это было сладкой местью.
Круэлла напевала под нос заевшую мелодию, поднимаясь на лифте. «Показ Баронессы сорвался», «Баронесса сдает позиции», «Неужели Баронесса фон Хельман — это прошлое?» Какая фраза могла смотреться лучше на заголовках газет?..
Круэлла чуть покачивается на месте, посмеивается и наконец-то ступает на твердую поверхность в том месте, которое она называет домом. Слишком темно, что кажется ей довольно нелогичным в подобной ситуации, поэтому Круэлла резко зажигает лампы, тут же сжимая пальцы в кулак от увиденного.
Сама Баронесса сидит в центре комнаты, в ее руках находятся некоторые работы Круэллы, и она лениво перебирает их между пальцев. Ее охрана расположилась по периметру всей квартиры, и в самом отдалении, привязанные, сидят Хорас и Джаспер.
Два идиота, которых выследили.
Радость тут же сменяется на гнев. Баронесса нарушила ее личное пространство, ступая сюда. Она кинула ей личный вызов, посмев покушаться на членов ее семьи. Как бы Круэлла не относилась в последнее время к Джасперу и Хоресу, они все еще таковыми являлись. Ее друзья. Дом, которого она лишилась по вине Баронессы.
Круэлла отбрасывает в сторону сумку, делая несколько шагов вперед. Ее взгляд хаотично блуждает по территории вокруг, и она пытается найти какую-нибудь зацепку, которая позволит повернуть ситуацию в свою сторону.
Отсюда выйдет только один победитель, и это уже понятно. Так что если понадобится, Круэлла допишет эту главу своей жизни прямо сейчас, невзирая ни на какие последствия.
— Добро пожаловать домой, Эстелла, — мягко воркует Баронесса, наконец-то отвлекаясь от просмотра эскизов и поднимая взгляд на гостью.
Круэлла чуть усмехается, хоть эта улыбка и не достигает ее глаз. Она не боится женщину напротив нее. А вот Эстелла боится. И если уступить ей немного места, можно хорошо выиграть время.
Усмешка на губах Эстеллы пропадает.
— Отпусти их, — резко втягивая воздух, велит она, стараясь придать своему голосу безразличие. — Они не виноваты.
Хорас и Джаспер мычат, видимо пытаясь что-то сказать, но безуспешно. Однако Эстелла не может позволить еще одним близким людям погибнуть из-за нее. Не в этот раз, чтобы ей не пришлось для этого сделать.
А Круэлла не может позволить Баронессе в очередной раз оставаться безнаказанной. Интересная комбинация получается.
— Отпустить? — вкрадчиво переспрашивает Баронесса, будто в действительности раздумывает над этим. — А что я получу взамен? — таким же тоном продолжает она.
Эстелла сжимается от подобных слов. Баронесса, хоть сейчас и сидит, начинает ей казаться слишком большой, она с насмешкой смотрит на маленькую девочку Эстеллу, заранее зная, что та проиграет. Ведь та как была жалкой, беспризорной, никчемной, такой же и осталась. От того, что она повзрослела, не изменилось ровным счет ничего.
— Я же подобрала тебя, такую замарашку, — вдруг фыркает Баронесса, разрывая в клочья рисунки и поднимаясь на ноги. — Позволила тебе заниматься делом мечты. Стать кем-то большим, кем ты когда-либо смогла бы быть, — продолжает она медленно, смакуя каждое слово и не торопясь. — Знаешь, у тебя действительно были способности. Ты все-таки могла бы чего-то добиться, если бы не выбрала такой путь.
Бедняжка.
Баронесса подходит ближе, останавливаясь прямо напротив Эстеллы. Последняя пытается отступить, но охрана слишком преграждает любую дорогу. Загнанная в тупик. Беспомощная. Неспособная дать отпор кому-то, кто сильнее нее.
Баронесса наверняка видит это в ее взгляде. Затравленном, напуганном. Эстелла чувствует дрожь, которая растекается по всему ее телу. Она не знает, что придумала для нее эта безумная женщина, но ей страшно. Ей так чертовски страшно прямо сейчас.
Баронесса громко смеется, чувствуя проигрыш соперницы.
— Отведите этих двоих вниз, в машину, и возвращайтесь, — велит она, и охранники перевязывают веревки вокруг рук Хораса и Джаспера и тащат их к лифту, оставляя двух женщин наедине.
Эстелла делает непроизвольный шаг к друзьям, не желая с ними расставаться. Они ее семья, что с ними будет дальше? Что будет с
ней?
— Не так быстро, дорогая, — мило шепчет Баронесса, перехватывая Эстеллу за запястье.
Прикосновение обжигает. Эстелла вздрагивает, не в силах сдвинуться с места. Она хочет сбросить чужую руку, но не может. Ногти Баронессы крепко впиваются в ее кожу, образуя своеобразные следы. Больно. Но почему-то не хочется, чтобы это прекращалось.
— Итак, какой же у тебя был мотив? — с издевкой интересуется Баронесса, свободной рукой проводя пальцами по личику Эстеллы. Та дергается, но остается в том же положении.
— Ты… Вы убили мою мать, — сдавленно шепчет Эстелла, паника в ее взгляде прослеживается слишком четко.
— Чуть поконкретнее, милая, — настаивает Баронесса, немного хмурясь, как будто она пытается восстановить какие-либо фрагменты прошлого.
— Там… на обрыве. Она пришла к вам за помощью, а вы натравили на нее собак… — в отчаянии, буквально на одном дыхании произносит Эстелла, буквально возвращаясь в тот день, когда ее жизнь разделилась на до и после. Она все еще может слышать крик своей матери, сорвавшейся с обрыва, чувствовать свое бешено стучащее сердце, потеющие ладони, усталость во всем теле, когда ей удается убежать.
Эта ситуация отличается разве тем, что сейчас Эстелла не может этого сделать. Не может убежать. У нее нет выбора. У нее нет ничего, чтобы она могла бы использовать. Она такая глупая, бездарная, почему-то решила, что может чего-то добиться. Будто может отомстить.
Эстелла смаргивает, пытаясь не дать слезам пролиться наружу.
— А, так вот из-за чего ты так взъелась, — тянет Баронесса, наконец-то отпуская Эстеллу. Ее пальцы перебираются к платью, из-под которого она достает тот самый кулон. — Из-за этой безделушки?
Безделушка.
Она назвала жизнь ее матери безделушкой. Жизни сотни людей вокруг нее — безделушка. Вся сама жизнь — безделушка, распоряжаться которой дано только Баронессе фон Хельман. Единственной. Величавой.
— Видела бы ты лицо своей матери, когда она поняла, что это ее конец. Интересно, она думала о тебе в этот момент? О том, как она подвела тебя? — продолжает Баронесса, не обращая внимания на Эстеллу.
А вот Круэлла чувствует ярость. Злость. И на этот раз, эти чувства никуда не деваются. Эта женщина во всем виновата, и она должна за это ответить.
Круэлла резко подается вперед, хватает Баронессу за шею и валит на пол. Та пытается сопротивляться, но все-таки у Круэллы более выгодное положение. Она перехватывает чужие руки и связывает ладони первой попавшейся лентой, которую она использовала для пошивки одного из своих нарядов.
Ее ногти проходятся по лицу Баронессы, оставляя глубокие и длинные порезы, из которых начинает сочиться кровь. Круэлла нависает сверху, как хищник, который наконец-то добрался до своей жертвы. Ее обезумевший взгляд проходится по лицу Баронессы. Паника, страх. Круэлла подпитывается ее чувствами, опускаясь ниже, вдруг проводя языком по одному из открытых порезов и буквально слизывая кровь. Она ведет кончиком языка и дальше, подкрадываясь к чужим губам и проталкиваясь внутрь. Круэлла двигается грубо и резко, совершенно не думая о том, что она делает. Она не дает Баронессе и шанса на отступление, опускаясь языком немного ниже. Ее лицо оказывается запачкано в чужой крови, Круэлла облизывается, пропуская ладонь под чужое платье.
Она поглаживает ладонью выпуклую грудь, внезапно сжимая ее сильнее. Из губ Баронессы вырывается сдавленный стон. Видно, как в ней начинают бороться сразу две личности. Одна, извращенная, хочет, чтобы это продолжилось, но другая не может позволить себе такого унижения.
— Грязная шавка! — шипит Баронесса, пытаясь избавиться от чужих рук. Ей удается перекатиться на живот, и она пытается зубами разорвать ленту, в то время как Круэлла с сожалением смотрит на то, какой приговор себе подписала Баронесса самолично.
Круэлла резко возвращает ее на место, опуская пальцы ниже, разрывая одежду, не видя перед собой преград. На этот раз ее лицо не выражает ничего, кроме глубокой и всепоглощающей ненависти. Баронесса могла бы отделаться куда проще, так что это всецело ее вина. Эта мысль вызывает некий азарт, заставляя ее засмеяться. Ее руки уже в крови, но она не прекращает.
Круэлла останавливается лишь тогда, когда вернувшиеся охранники оттаскивают ее куда-то в сторону и сажают на стул. Ее руки оказываются крепко перевязаны за спиной, веревка туго обхватывает каждый сантиметр кожи, вызывая ноющую боль. Ноги тоже оказываются захвачены такой же веревкой, так что Круэлле не удается сделать ни одного движения.
Но ей это и не нужно. Она ведь все еще может смотреть.
И она смотрит.
Баронесса с трудом поднимается с пола, опираясь на охранников. Ее лицо и несколько открытых участков кожи залиты кровью. На самом деле, она повсюду. Стекает с ее лица, капает по подбородку, заливает собой такое красивое платье. Ее одежда порвана в некоторых местах, поэтому одному из охранников приходится стянуть с себя пальто и накинуть его на оголенные плечи своей хозяйки.
Она выглядит беспомощно. Жалко. Побито. И это все, о чем Круэлла могла когда-либо мечтать.
— Сожгите ее и это чертово место дотла, — хрипло произносит Баронесаа, выплевывая кровь. Она дрожит, опираясь на кого-то рядом с ней.
Ухмылка Круэллы становится лишь шире. Ее мать отомщена. Возможно не так, как она изначально того хотела, но это лучшее из того, что она могла сделать.
— До встречи в аду, Круэлла, — выплевывает Баронесса, кидая под ноги Круэллы тот самый кулон.
Она остается одна. Думает о губах Баронессы. Сладко. Она была сладкой. Круэлла бы хотела поцеловать ее еще раз. Это же не так много, правда? Еще один маленький раз.
Огонь постепенно захватывает все пространство вокруг. Круэлла пытается избавиться от веревок, но у нее не получается. Она лишь падает на пол, оказываясь рядом с кулоном. Рядом с матерью.
Становится труднее дышать. Больно.
— Я все-таки сделала это, мама, — хрипит она, но вынужденный кашель останавливает ее речь. — Я вернула твой кулон. Теперь мы будем вместе.
Круэлле удается передвинуться немного ближе и положить щеку на кулон. Ее миссия завершена, она бы так и подумала несколько часов назад. Но сейчас… Сейчас она не хочет умирать. У нее появился стимул, чтобы жить.
В эту ночь весь Лодон оплакивает восходящую звезду моды, потерпевшую такую ужасную гибель.
***
Баронесса правит миром моды.
И тех, кто пойдет против нее, ждет такая же судьба, как и та, которая постигла Круэллу. Потому что она — закон.
— И не забудь принести чай, — велит Баронесса, махнув в сторону убегающей прочь девушки и откинувшись на спинку дивана.
Прошло более шести месяцев с того самого инцидента, и Баронесса смогла относительно от него оправится. Единственное, она увеличила охрану в несколько раз, установила дополнительные средства защиты и почти каждую ночь с трудом засыпала. Но вряд ли это было из-за кошмаров. Просто она действительно много думала о Круэлле. Она вспоминала тот взгляд, которым Круэлла одарила ее в тот день. То, как сильно она ее хотела, и насколько Баронесса была горда, чтобы от такого отказаться. Нельзя сказать, что ее не мучило сожаление. Но ничего изменить уже было нельзя.
Баронесса садится за разбор писем, хватает небольшую посылку и открывает ее.
На стол выкатывается тот самый кулон. Баронесса чувствует, что ее сердце замирает.
Она дрожащими руками тянется к конверту, выуживая аккуратно сложенное письмо.
«До встречи в твоем личном аду. Повеселимся?
Круэлла»
