кассиопея.

      — мне понравилась одна девушка.       с губ леви слетает быстрый нервный смешок. он поднимает взгляд на армина, стоящего в дверном проёме его комнаты, и до боли закусывает губу. нельзя палиться перед ним, нельзя давать волю эмоциям. хотя больно становится чертовски сильно. будто скальпелем по груди провели и рассекли всё — кожу, мышцы, вены-артерии, сердце — к чертям.       — и кто она, разреши спросить, — выдаёт он скорее насмешливо, нежели действительно интересуясь. как зря, они ведь друзья, причём лучшие. нельзя так относиться к чувствам своих друзей, леви, нельзя.       — микаса. живёт на первом этаже, видел?       у армина аж глаза загораются, когда он о ней говорит. как же бесит. хочется свернуть этой микасе глотку. боже, до чего он докатился — ревнует своего лучшего друга. хотя какие они друзья, блять, когда леви в армине по горло тонет. какие они друзья, когда леви через нехочу выдавливает из себя улыбку каждый раз, стоит армину зарекнуться о чем-то, что его радует без упоминания его, леви, имени.       как и сейчас.       — это та самая угрюмая девушка с чёрными волосами? — спрашивает риторически леви, но армин кивает. — ну и паршивый же у тебя вкус.       арлерт тут же хмурит брови. ну, конечно, его же задели за своё, а в этом доме всем известно, что его за то, что априори принадлежит ему, задевать нельзя, говорить плохо нельзя, дышать на это нельзя. хотя когда эрен армину возмущался по поводу его, леви, характера после их первой встречи, армин лишь смеялся и смеялся — мол, перебесится, успокоится. обидно как-то.       — между прочим, — арлерт садится на стул рядом с кроватью, на которой лежит леви, как на свой собственный, — вы очень похожи. у вас даже фамилии одинаковые.       леви фыркает. похожи, и что дальше? какое ему дело до схожести, когда армин предпочёл аккерману эту девицу с первого этажа их подъезда.       отвратительное чувство.       кажется, оно называется ревность.       приходится отвернуть голову к стене. леви же знает, что если армину кто-то понравился, то это глубоко и надолго. навсегда даже, возможно. всё же, он с армином бок о бок с его самого рождения, ему ли быть не в курсе.       становится невероятно грустно и больно, и хочется вышвырнуть армина из своей комнаты, но нельзя, они же ещё даже не закончили говорить.       — почему ты молчишь? — армин аккуратно касается своей рукой его плеча. леви сдерживает себя от того, чтобы не вцепиться в неё и не расцеловать, прижимая к себе настолько сильно, насколько можно.       — обдумываю твоё окончательное вступление во взрослую жизнь, — секундой позже отвечает ему аккерман.       — ну хватит, — армин отворачивается к окну. — ты же помнишь, что мне уже семнадцать, и я не маленький ребёнок, каким ты меня постоянно видишь.       аккерман еле-еле сдерживает порыв смеха. армин? маленький ребёнок? ох, знал бы он только, в каких недетских позах леви представляет его каждую вторую ночь.       — ага, и тебе впервые за всё это время кто-то понравился. многие в твои годы уже семьи заводят, а ты...       — а я беру пример с тебя.       леви, не понимая, ведёт бровью.       — в смысле?       — ну, тебе двадцать четыре, а у тебя ни девушки, ни личной жизни.       «а меня девушки не интересуют» — хочется ответить леви, вот только парни его тоже не интересуют. только армин. и по иронии судьбы именно этот человек уж точно никогда не ответит ему взаимностью.       — зато в мои твои годы я отрывался, мама не горюй.       — мама у тебя как раз горевала, — замечает арлерт.       — заткнись, армин.       он тяжело вдыхает воздух. поворачивает голову к армину и в упор разглядывает его профиль, пока тот смотрит в окно. эти заученные черты лица снова и снова кажутся незнакомыми, новыми и чарующими. манящими. хочется забить на всё и повалить армина на кровать, нависнув над ним и целуя, целуя, целуя. дурацкие детские фантазии. надо избавляться.       повисает тишина, в которую армин разглядывает птиц на ветках через окно, а леви сверлит взглядом дыру в своём потолке. так продолжается с минуту, пока армин не вдыхает шумно воздух и не встаёт на ноги, собираясь уходить.       — я, наверное, позже зайду, — говорит он, явно пытаясь оправдаться. не хочется напрямую говорить о том, что ты вновь сбегаешь от тишины, да, армин? — ты не в настроении, да и у меня дел по горло.       леви не находит в себе сил на ответ, поэтому лишь коротко кивает, даже не провожая гостя. ничего, не маленький, сам дойдёт. в подтверждение этого дверь в коридоре хлопает, и леви остаётся в полном одиночестве, уже привычном за эти годы.       он прикрывает глаза, отворачиваясь к стене, и с губ слетает тихий долгий стон.       как же он заебался.       они с армином соседи, соседи вот уже семнадцать лет, с самого рождения армина. и это бесит. бесит, потому что леви был тем, кто, делая уроки, слушал, как плачет только что родившийся армин, леви был тем, кто жертвовал своим временем для того, чтобы последить за армином, когда его родители не могли. леви забирал армина из детского сада, читал ему книжки и был очарован тем, что армина в четыре года, в отличие от остальных детей, интересовали не машинки и остальные игрушки, а энциклопедии про море и динозавров.       леви был тем, кому армин доверял все свои тайны и секреты, был тем, к кому он в девять лет пришел с истерзанными в почти мясо локтями и коленками, потому что упал с велосипеда, и леви был тем, кто обрабатывал его раны. он был тем, кому армин доверил свою душу, даже несмотря на внушительную разницу в возрасте размером в семь лет, и леви был тем, кто отдал армину своё сердце.       и его бесит то, что армин своё сердце приберёг не для него.       

      ***

      и он бы забыл, правда. он бы смог, не взирая на все их совместные воспоминания, забыл бы всё до единого момента, забыл бы и не вспоминал, но...       — леви, она ответила мне взаимностью, представляешь.       ...не получается забыть.       армин стоит, растрепанный, в подъезде перед ним, и леви устало впускает его в свою квартиру. из-за оборванного сна до его мозга не сразу доходит, что ему только что сказал армин.       и сердце пропускает очередной удар.       вот как оно получается.       значит, армин не перебесится, не успокоится и не забудет её. армин будет вместе с микасой, будет обнимать её, целовать и проводить с ней всё свое свободное время. микаса не откажет ему, не пошлет его к черту. ну, а на что ты, леви, надеялся? знаешь же, что армин удачник по жизни и всегда получает то, чего хочет. а ты, леви, лох, у которого варящиеся макароны могут сгореть, так что о делах любовных даже не зарекайся.       они оба проходят на кухню, и леви на автомате ставит чайник.       — и вы теперь встречаетесь?       — на самом деле, мы ещё не обсуждали это, но я думаю, что обязательно начнём.       аккерман усмехается. к глазам даже слёзы подступают, но он не настолько от армина без ума, чтобы расплакаться при нём от большой любви. он поднимает на него взгляд и видит — вновь эти горящие ярким голубым пламенем глаза. понимает, что всё. что армин в микасе глубоко и надолго, что любит, что будет любить до гроба.       разбивается.       чайник кипит, выстреливая по косой горячим паром. приходится встать с удобной табуретки и выключить его. и чай наливать тоже приходится, хотя после этих слов в горло ничего не лезет.       он вдруг понимает, что не сказал ни одного хорошего слова армину. какой же он всё-таки ужасный друг.       — я очень рад за тебя, — всё же говорит, пока наливает в кружки кипяток.       выдавливает улыбку и с этой же улыбкой смотрит на армина. тот радуется, как ребенок, и пьёт этот гребанный чай, воруя из вазочки на столе конфетки.       а леви собой гордится. у него даже ком в горле не встал, какая радость.       чай он не пьёт. смотрит пустым взглядом в пол, пока армин рассказывает ему про микасу. и ведь приходится слушать, отвечать, когда в груди всё расщепляется на мелкие кусочки.       он кидает взгляд на арлерта — тот активно жестикулирует, громко говорит, рассказывая о том, что хочет сводить микасу на свидание, и попросту светится от счастья.       — я рад за вас, — повторяется.       на лице армина застывает спокойная улыбка. он ещё, когда улыбается, глаза прикрывает. выглядит пиздецки мило. но залипать нельзя.       — спасибо, леви.       хочется взять его за руку. взять и не отпускать никогда, таскать всегда и везде с собой и просто... просто. армина внутривенно не хватает.       армин разрезает его вены.       а леви терпит, прикусив губу и делая вид, что всё в порядке. он уже привык за все эти годы своей влюблённости. сколько уже прошло? года три? ужасно, просто ужасно. кто-нибудь, сотрите ему память и вырежете из сердца имя армина. невыносимо уже так жить.       — ты не хочешь... — армин отводит взгляд, смущаясь и говоря, как провинившийся щенок. знакомый приём, он опять в чем-то винит себя. — провести сегодня время, как раньше? ну, там сходить куда-нибудь или просто включить фильм и заказать еды?       — хочу, — он почти выкрикивает это.       боже, как же безнадёжно он влюблён.       и вот, армин снова дарит ему свою улыбку, дарит только ему, улыбается для него, ох, это слишком болезненно для его сердца. они заказывают пиццу, в очередной раз споря, кто будет звонить в доставку, потому что оба не социализировались уже лет семь, и всё же леви приходится говорить с диспетчером, потому что «леви, ну пожалуйста, ну ты же меня любишь». любит он его, ага. любит, сука.       фильм тоже выбирает армин, и аккерман соглашается на трагикомедию только лишь потому, что это армин просит его об этом. а тот смотрит на него, выпучив глаза и говоря, что поражён тем, что он даже не выпендривается и не спорит, настаивая на фэнтези и боевиках. он бы поспорил. поспорил, а потом получил бы пару грустных голубых глаз и щемящее в груди сердце. отвратительно.       армин сползает с дивана на пол и кладёт свою голову леви на бедро, и тот, не сдерживая себя, запускает руку ему в волосы и массирует арлерту голову. тот довольно мурчит, не отрываясь от сюжета фильма, а аккерман не отводит взгляда от самого армина. раскричаться хочется от полученной иллюзии счастья, в котором, кроме них, больше никого нет.       армин засыпает под конец фильма, так и не сменив позу, и леви приходится аккуратно взять его на руки и переложить на диван. и пока тот спит, он обнимает его, крепко зажмурив глаза и сжав зубы. и он больше никогда не позволит себе так делать. ни-ко-гда.

***

      а потом леви находит в своём почтовом ящике приглашение на свадьбу.       это случается чуть больше, чем через полгода, июля четвёртого или пятого. вроде бы всё-таки пятого. леви стоит на лестничной клетке с этим чёртовым приглашением с ебучими белыми лебедями в руках и смотрит в никуда. и мир под его ногами стремительно рушится от понимания, что армина он теряет быстро и безнадёжно.       однако на лице его не проскальзывает ни одной эмоции, только глаз дёргается пару раз и всё.       он поднимается к себе на этаж, но вместо того, чтобы вернуться домой, звонит в звонок квартиры рядом со своей. мама армина открывает ему дверь через считанные секунды, стоя перед ним в фартуке, измазанном мукой.       — о, леви, — она приветливо улыбается, и в этой улыбке аккерман узнаёт улыбку армина. они чертовски похожи. — ты заходи, армин там в своей комнате.       — спасибо. он быстро разувается и почти пулей врывается к армину в комнату. а тот стоит и крутится у зеркала, примеряя свадебный костюм, — свадьба уже через неделю.       аккерман видит его и понимает, что больше не справится. армин затягивает галстук сильнее, а леви внутренне затягивает на себе висельную петлю.       он осматривает его с ног до головы, а потом замирает, вытаращив глаза.       — а волосы ты нахрена отрезал? — наверное, это не то, что стоит первым говорить после новости про скорую свадьбу.       армин, наверное, поэтому и смеётся, повернувшись к нему.       — это всё, что ты скажешь?       о, леви бы многое сказал. леви бы сказал всё, что чувствует и думает, будь у него возможность и гарантия на то, что вместо кулака по роже он получит от армина поцелуй в губы. но он не получит.       — выглядишь... чудно.       — знал, что ты оценишь.       армин садится рядом с ним на кровать и вновь не перестаёт улыбаться. леви даже кажется, что по-настоящему арлерт счастлив лишь тогда, когда дело касается микасы. обидно признавать, что это ранит.       — почему ты не предупредил меня о свадьбе? — в его голосе отчётливо чувствуется обида.       — хотел сделать тебе сюрприз.       — у тебя никогда не получалось их делать, армин.       арлерт, усмехнувшись, поднимает голову вверх. леви смотрит на него и видит — он действительно счастлив. а значит, и аккерман тоже должен быть счастлив. хотя бы ради армина. а если не получится, то он в очередной раз просто сделает вид, что это так. ему уже не привыкать носить на себе сотни масок и выставлять себя тем, кем он не является на самом деле.       — ладно, я честно рад тому, что ты женишься.       — правда? — армин поворачивает к нему голову. леви различает на его щеках лёгкий румянец. — а я думал, ты наоборот не хочешь, чтобы я это делал.       — ну, знаешь, — усмехается он. — просто нелегко отпускать из-под своей опеки человека, которому когда-то менял подгузники.       — помолчи лучше, — говорит армин, окончательно заливаясь краской.       леви позволяет себе посмеяться. посмеяться и насладиться видом такого армина. искреннего и радостного. всё же, когда он ещё раз увидит его таким? никогда, наверное. по крайней мере, причиной таких его эмоций вряд ли будет он.       — я по правде очень боюсь свадьбы, — армин кладёт голову ему на плечо.       — я тоже боюсь её, если честно.       — почему?       «я боюсь окончательно тебя потерять»       он не озвучивает эти мысли и в принципе не отвечает на вопрос.       — всё пройдёт хорошо, уверяю тебя.       — спасибо, леви, — армин кидает на него взгляд. — правда, спасибо тебе за всё.

***

      он закидывает ногу на ногу и выпивает залпом шампанское. гадость. он никогда не любил алкоголь. хотя сегодня хочется напиться в хламину, напиться настолько, чтобы, отключив сознание, пойти спрыгнуть с моста. ведь кто бы мог подумать, что армин действительно женится. леви всю неделю пытался заставить себя поверить в то, что это фарс, фальшь, что ничего не произойдёт. ни черта подобного. армин стоит в своём этом грёбанном белом свадебном костюме перед гостями за ручку с микасой и говорит тост. леви его даже слушать не хочет.       ему хочется закричать, спросить, неужели никто правда не видит? всё это выглядит не так, всё выглядит чертовски неправильно, броско и нихрена не эстетично. и армин, он ведь совсем не вписывается в эту атмосферу.       но только в его глазах.       остальные гости веселятся, радуются торжеству и выпивают с улыбкой на лице. леви хочет плюнуть в каждого. а потом он сталкивается взглядом с эреном, который так же, как и он, сидит с лицом мрачнее тучи и пускает слюни на микасу. они с йегером всегда враждовали, но сегодня хочется подойти к нему, усесться рядом и сказать, мол, брат, не ты один такой лох. но это не особо в его характере.       ему приходится каждый раз выдавливать из себя улыбку, стоит пересечься взглядом с армином. посмотри, говорит, я рад за тебя, как никто другой. а у самого на глаза слёзы наворачиваются.       влюблённость стоит комом в горле, мешает говорить, пить, есть, реветь, делать всё, что угодно, она парализует, не даёт двигаться, думать, дышать. ох, армин, что же ты творишь. хочется завыть волком от обиды.       и вот, леви выпивает уже седьмой бокал шампанского и даже радуется, когда кто-то из родственников со стороны микасы ставит на стол ящик водки. армин пьёт с ним на брудершафт, а потом минуты две кашляет от обжигающего горло алкоголя. и ведь леви ему говорил — не пей, не умеешь.       мозги под алкоголем начинают плавиться к вечеру, когда половина гостей уже разъехалась, умерев от жары. леви считает армина негласным идиотом, потому что кто, черт возьми, празднует свадьбу в самый разгар июля. леви протирает лицо ладонями и понимает, что опьянеть окончательно у него не получится, спасибо отцу за крепкую выдержку.       армин танцует с микасой свадебный танец, и леви на смех пробивает с этой едва заметной разницей в росте в четыре сантиметра. армин так и не вырос. хотя чья бы корова мычала, да, леви?       — почему ты не развлекаешься? — закончив с танцем, армин валится на соседний стул и отпивает немного шампанского из своего бокала.       — не люблю такое.       — а что ты вообще любишь, а?       «тебя»       — здоровый сон и высокую зарплату.       — удивительно, что ты, работая продавцом-консультантом в ночную смену, не имеешь ни того, ни другого.       — опять давишь на больные темы?       — извини-извини.       леви оценивает его взглядом. армин к концу дня уже весь растрепанный, щёки у него красные, и галстук ослаблен и болтается на шее. ну что за ребёнок. приходится подавить в себе желание накинуться на него с поцелуем.       армин тянет к нему руку, и леви маниакально наблюдает за тем, как тот убирает на его голове выбившуюся в сторону прядку.       он порой даже завидует своей охренительно крепкой выдержке.       — не хочешь прогуляться?       — собираешься оставить свою жену одну?       — не думаю, что что-то произойдёт за то время, пока мы будем отсутствовать.       леви ведёт бровью. такое обстоятельство дел его вполне устраивает. он встаёт с места, и армин следует за ним. они, можно сказать, сбегают с торжества, хотя вряд ли кто-либо увидел бы их в подступающей к городу темноте. они идут куда-то к спальному району города, армин смеётся, говорит, какая же всё-таки авантюра — сбегать с собственной свадьбы, а леви слушает его смех.       они гуляют долго, долго настолько, что телефон армина начинает разрываться от звонков родственников, и леви честно не понимает, почему тот игнорирует каждый и продолжает говорить с ним, как ни в чём не бывало.       — леви, — армин останавливается около какой-то многоэтажки и сглатывает вязкую слюну в горле. — скажи, ты счастлив?       аккерман замирает на месте. нельзя спрашивать у него такие вопросы, потому что верного ответа на них он не даст никогда.       — если ты счастлив, то и я счастлив, — он поворачивается к нему и нацепляет на лицо усталую улыбку.       — почему твоё счастье зависит от меня?       леви сжимает зубы так, что на щеках проступают желваки. он делает к армину шаг, потом второй, третий, пятый и оказывается почти вплотную к нему. и заглядывает в глаза. заглядывает и видит в них море. даже в такой темноте. они словно светятся. леви смотрит в них и понимает, что сам армин — море. и он тонет в нём уже давно.       наверное, сегодня именно тот день, когда стоит уже окончательно утонуть.       он толкает армина к стене дома и целует. и гори оно всё, пусть будет то, что будет, пусть армин возненавидит его, пусть больше не скажет ему ни единого слова — плевать. сейчас он целует его, вероятно, в первый и в последний раз, и понимает, что это лучшее, что можно было испытать за всю его коротенькую жизнь. и армин не отталкивает — позволяет целовать себя, хоть и не отвечает, и это разбивает сильнее, чем отказ, чем разбил бы его лицо кулак армина после такого.       леви приходится отстраниться.       — теперь ты знаешь.       — я всегда знал.       — что, прости?       армин, отвернув голову, проводит языком по верхнему ряду зубов. значит, думает о чем-то. леви все его привычки до единой знает.       — я догадывался о том, что ты питаешь ко мне... не совсем дружеские чувства.       леви смотрит на армина, как на идиота, прекрасно понимая, что из них двоих идиот он. информация до мозга доходит не сразу, а как доходит, то с губ аккермана слетает громкий нервный смех.       — и почему ты, блять, тогда так издевался надо мной всё это время?       хочется ударить армина по лицу за такое. сердце в груди резко щемит от боли, леви даже кажется, что его попросту разрывает на части. армин виновато улыбается, глядя на него.       — я просто знал, что ты хороший друг.       — это не оправдывает тебя.       — знаю.       леви закусывает губу до боли. была бы воля, он бы прокусил её к черту. хотя даже искусанная в кровь губа не затмит сейчас ту боль, которая течёт по венам и убивает разум.       — что будем делать?       — ты прости, но я правда люблю её, леви.       и снова больно. когда ж это кончится? когда всё будет в порядке? когда армин будет его? от понимания, что он знает ответ, становится ещё больнее. никогда ведь. ни-ко-гда.       никогданикогданикогда.       леви, ты ещё не понял? никогда.       он усмехается и на пятках разворачивается в обратную сторону. и уходит, чёрт его дери. уходит от себя, от проблем и от армина, не зная, что и у того сейчас на осколки разбивается маленькое хрупкое, ещё подростковое сердце, потерявшее навсегда, если не любовь, то преданного до последнего друга.       леви уходит и с каждым шагом приближается ко дну, к своей кончине.       и, наконец, тонет в своём личном море, имя которому армин арлерт.