Огонь души

      Эйден сидела на окне, поджав под себя ноги. За окном который час лил ледяной дождь, что вымочил до нитки всех случайных прохожих. Девушка поплотнее закуталась в мягкий плед, отмечая насколько он теплый, и мысленно говоря спасибо маме, что связала его для девушки на Рождество. Отец скоро должен был придти с работы, и горячий ужин уже стоял на плите, дожидаясь своей очереди.       Она заметила знакомую фигуру подходящую к дому. Раздался долгожданный звонок в дверь. Девушка встала, ощущая как гудят ноги после полуторачасового сидения на одном месте. Открыв дверь она увидела очень счастливое в этот день лицо папы. — Привет, папуль, — тихо сказала девушка, крепко обнимая отца. — Здравствуй, Эйди, — в голосе слышалась ничем не прикрытая радость, которую девушка не слышала со дня развода родителей.       А произошло это около года назад. К слову, экс-супруги до сих пор поддерживали дружеские отношения, чему Эйд была очень рада. — Иди помой руки и пошли кушать.       Девушка пошла к плите, и начала раскладывать по тарелкам вкусно пахнущее жаркое. Отец присел за стол и произнес: — Ты у меня такая умничка, доченька. Но и я пришел не с пустыми руками. У меня для тебя сюрприз. Заинтересованная происходящим, она повернула голову: — Какой же? — Мы переезжаем в Питер.       Сердце девушки ёкнуло. Питер — город ее мечты. Он был самым красивым городом страны по ее меркам. А ещё там самая лучшая школа. Нет, конечно же ей не суждено туда попасть, это просто глупые мечты. Вероятнее всего, она будет обучаться в самой обычной школе, где нибудь на окраине города. — Меня туда перевели по работе, и между прочим, предоставили прекрасный дом. А ещё ты будешь обучаться в самой лучшей школе Питера.       До нее не сразу дошел смысл услышанного — сердце пропустило один удар, прежде чем понеслось, как на скачках. В самой лучшей школе страны. Подумать только. А ведь обычно обучение там стоило огромных денег, поэтому там учились одни мажоры. — О Боже…- девушке явно не хватало слов, и отец это понял. — Мы переедем в течении недели. Советую попрощаться с друзьями, ведь вы не сможете видеться довольно долгое время.       Сердце девушки сжалось, но она не должна была показывать свою боль отцу — ведь он ее не поймет. Никогда не понимал. Он был добрым, заботливым, но ни разу в жизни девочка не могла поделиться с ним своими тайнами. Для этого у нее был Эд. И мысль о том, что они скоро расстанутся, вызывала горькие слезы.       Так и не попробовав ещё тёплый ужин, Эйден побежала на второй этаж, вверх по лестнице, пробормотав на вопрос отца что-то неразборчивое о головной боли. О том, что головная боль обычно не особо влияет на аппетит, она как то забыла, и сейчас нервно расхаживала по комнате, прикусывая нижнюю губу. В телефоне слышались ритмичные гудки, и она вновь посмотрела на экран, где высвечивался до боли знакомый номер лучшего друга. Наконец этот чёртов Эдвард взял трубку. — Привет, Эйди. Если ты не заметила, то на часах уже одиннадцать. Или у тебя там пожар, и мне нужно мчаться спасать тебя? — голос, такой родной и мягкий успокаивал бешено бьющееся сердце. И как черт побери она должна с ним расставаться? Как она будет без его теплых насмешек и заспанного голоса, что звучал сейчас в трубке, как и бесчисленное количество раз до этого, когда ей требовалась поддержка. — Эд…- девушка всхлипнула и сползла вниз, прижимаясь к стене. — Эйден? С тобой все в порядке? — его тон сразу сделался серьезным, сонливость слетела махом. — Я-а, — она не могла отдышаться, и слезы, полные обиды катились по щекам. — Эйди, зайка, жди меня около дома. Не упади только, умоляю.       Ещё два года назад, когда они такие веселые и наивные, 14-ти летние дети, мечтали только о том чтобы убегать из дома ночами, и гулять под луной, Эд предложил натянуть канат, как будто для того, что бы за него крепились лозы винограда. На самом же деле, по этому канату — при наличие некоторой сноровки — было очень легко спуститься вниз. Они провернули этот трюк на домах обоих ребят. К счастью, родители поверили ангельским глазам детей, и не заподозрили неладное.       Теперь же, они пользовались этим ходом очень редко, в исключительных случаях, похожих на этот. Эйд, все ещё с трясущимися руками и слезами на глазах аккуратно спускалась по канату. Когда до конца оставалось два метра, рука вдруг сама собой разжалась и девушка начала падать. Она уже приготовилась к столкновению, но ее поймали такие знакомые руки.       До боли.       Она знала каждую его черту. Каждую привычку. Знала каждый день его жизни. Такой родной. Такой теплый. Она судорожно сжала руку, сжимая пальцами его тонкую куртку, пока они не впились ногтями в ладонь.       До боли.       Эти слова снова и снова проносились у нее в голове, пока она не почувствовала лёгкое прикосновение к своим губам. Зрачки расширились, и она задохнулась от понимания произошедшего. Ее только что поцеловал лучший друг. Так странно. Но она вдруг поняла, что единственное ее желание, это впиться в его губы страстным поцелуем, и забыть обо всем. Она мягко потянулась к нему, прижимаясь к его губам.       Он аккуратно разорвал поцелуй, и прежде чем девушка сказала хоть слово, спустил с рук на землю, и прижал к стене, смотря ей прямо в глаза. Она же прикрыла их, ощущая его дыхание на своей коже. От него пахло корицей. О да, его любимые булочки. Несомненно он ел их сегодня вечером, вместе со сладким чаем. Он любил чай с мёдом, и она тоже       Они были так похожи, и эта мысль заставила ее не раздумывая ни секунды вновь накрыть его губы своими. Он лишь отдал инициативу ей, и она мягко проскользнула языком между его губ. Да, она была права, он пил чай с медом. Эйден углубила этот во всех смыслах сладкий поцелуй. К несчастью, его пришлось разорвать из-за нехватки кислорода. — Тсс, малышка прекрати.       Его мягкий протест остановил девушку, и она пробормотала: — Да что черт побери, не так? — Ты плохо соображаешь сейчас, малая, тебе необходимо успокоиться. — Нормально я соображаю! — он усмехнулся искренней обиде девчонки на его слова. — Пошли ко мне, поговорим спокойно. Я тебе чаю налью, успокоишься. — Я не хочу никуда идти, — хриплый от нехватки кислорода голос, манил Эдварда, как манит мотылька пламя свечи. Она столь же губительна, но все же прекрасна. — Если ты не пойдешь ко мне домой, и продолжишь все это, я возьму тебя прямо тут. — нет, он не собирался этого делать, не мог причинить боль столь близкому человеку, но ему необходимо было знать, что же у нее произошло. А тут говорить она явно не собиралась.       Кровь отхлынула от лица девушки. Она явно сильно испугалась. Эд никогда не говорил ей подобных слов. Да что там говорить, они даже никогда не целовались.Все эти годы ребята были близкими друзьями. Ей отчаянно не хотелось идти с ним: а вдруг он выполнит свою угрозу, но уже дома, где никто не сможет ей помочь? Она безгранично ему доверяла, но боялась. Глупая маленькая девочка. Его девочка. — Я пошутил, Эйди, не напрягайся так, — он ухмыльнулся, но в глубине души ему было совершено не смешно. Какой же он придурок. Она ведь привыкла ему верить, и сразу поверила в произнесенные слова. Да, он бил все рекорды по глупости.       Парень аккуратно отошёл, перестав прижимать ее всем телом к стене и мягко протянул руку. Слезы, что на время поцелуев отступили, вновь хлынули по щекам. Эдвард прижал ее к себе, думая, что же произошло настолько ужасного, что она плачет.       Его маленькая бандитка, что прыгала по гаражам, дралась с мальчиками, почти никому не доверяла, и была той ещё стервой с теми, кто ее обижал, стояла и плакала. Девушка, что не плакала, с тех самых пор, как умер ее кот. Умер по вине Эйден. С тех пор она пообещала не допускать роковых ошибок, чтобы потом не реветь. И вот опять. Что же такого в конце концов произошло?       Эд поднял ее на руки, когда понял, что иным способом они до его дома точно не доберутся. Эйден была для него пушинкой, и он нёс её, легонько прижимая к своей груди. Она лишь плакала, тихо всхлипывая. Давненько он не видел такой боли в широко открытых, почти чёрных, как глубокий водоём, глазах.       Он одной рукой отпер дверь, и сразу понёс её на кухню, включая чайник и доставая мед. Он не знал когда она стала подражать его привычкам, но что-то в этом было. Какая-то тёплая привязанность. Теплая как её душа. Он усмехнулся собственному сравнению, и медленно налил чай. Три ложки меда, немного кипятка и заварки. Картину дополнил листик мяты и кубик льда. Он знал какой её любимый чай. Он знал какой их любимый чай.       Она глубоко дышала, оглядывая знакомую кухню.       До боли.       Опять эти слова отразились эхом в ее голове. Голова и в самом деле начала болеть, и она бы предпочла уснуть. Как хорошо, что она заперла дверь в комнату. Можно не возвращаться домой. Он подошёл ближе погладив девушку по кудрявым рыжим волосам. Длинные и пушистые, они ниспадали по её спине, а некоторые падали на лицо. — Говори. — одно слово разрушило призрачное ощущение спокойствия и тишину. Мыльный пузырь мимолётного счастья девушки лопнул. — Я уезжаю Эд. Далеко и надолго. — Что?! — рука взметнулась к его идеально прямым волосам, взлохмачивая их. — Куда? Зачем? Почему?       Вопросы повисли в воздухе, и Эйден не оставалось ничего другого, как ответить на них. — Я уезжаю в Питер, из-за того, что папу перевели с одного места работы на другое. Я буду там учиться и жить вместе с отцом. — Но… Как же так? Ты не можешь меня бросить! — в голосе сквозило отчаяние.       Она хрипло рассмеялась: -Иди сюда, мой чёртов придурок.       Они целовались почти до рассвета. Он ощущал вкус соленых слез на своих губах. Он оставлял ей на шее засосы, мягко и властно. Позже, в 4 часа утра, они обессиленно уснули в кровати родителей Эда. У обоих губы ныли от поцелуев- то почти невинных, то страстных и захватывающих. Лишь поцелуи, но как много они сказали друг другу? А они сказали все. Все что чувствовали, все о чем боялись сказать вслух, всё, до последнего слова.       Завтра она встретиться с Софой — своей лучшей подругой. Они тоже попрощаются. Потом она соберёт вещи за два дня. Один день посвятит своим, теперь уже бывшим одноклассникам. Один день на передачу квартиры. А последний, чтобы окончательно уехать из города, в новую жизнь.