Постоянные дожди, регулярно смывающие человеческие следы с планеты, были полезны разве что джунглям, разросшимся вокруг непроходимыми стенами. Они потихоньку отвоёвывали обратно окраины города, пряча их, как знаменитую башню Рапунцель из сказки, а животные, будучи единым разумом, знали все тропки.
Происходящие события и не были удивительными — Пенелопа согласилась впускать себе только переговорщиков и учёных, проверенных перед этим вдоль и поперёк, иначе пеняйте на себя,
дорогие люди. Исключение составил один Алекс, которому до прибытия «взрослых» препоручили стать так называемым послом планеты. Оставить ему разрешили только несколько инспекторов (боявшихся заходить далеко в джунгли) и несколько друзей (у Аркаши появилась новая гениальная идея, и Маша, засверкав глазами, рванула на космический корабль вслед за ним).
По факту, осталась Праша. Чувствовавшая свою вину, но не признававшая её. Согласившаяся даже на грязную работу с анализами и исследованием огромных территорий на своих двоих. Не пожаловавшаяся ни разу, не заикнувшаяся о своих приключениях. Бесящая своей преданностью какому-то Дикарю, а не Алексу, который и так, и эдак: давай палатку поставлю, а у меня конфеты с Луны остались, хочешь порулить байком…
Дикарь ведь даже притворялся, что в Светлану влюблён, ничего не светило никому, так нет, Праша удостоила чести растечься мыслям по древу и переломать ценную технику. Ради него! А Селёзнёв, что, Селезнёв? Сиди дальше, цветочки рассматривай, в межгалактическом зоопарке ошивайся, не светит тебе!
Корни, толще человеческого тела, торчат из-под земли восьмого сектора, как его обозначил на карте Алекс, но он из-за всех сил держится, чтобы не оборачиваться на Прашу и не помогать ей преодолевать наиболее трудные участки. Ничего, управится. На его подставленное плечо оно всегда чхала и влезала в проблемы сама, будто заучив фразу самого Алекса: со мной ничегошеньки не случится! Ещё обидится, что он в неё не верит. Или опять посмотрит так, словно он странный. А эти чёртовы комбинезоны и вправду делали всё намного странней. Он пару раз махнул руками, а Герасимова присела, проверяя не стесняет ли движения костюм. Тут уже присел Алекс — всё сидело как вторая кожа, облегало необходимое и не очень. Жаловаться грех, но стоически терпеть, пока внизу немного пережало, парень как никак…
— Ненавижу дождь, — оповестила его Праша, подняв руку навстречу первым каплям. — Укрытие, может, найдём?
— Скоро прекратится, не промокнем, — Алекс чуть замедлил шаг и хлопнул напарницу по плечу. — Заодно новую форму проверим на прочность.
Плечо неожиданно ухает вниз, локоть вдаряет ему под рёбра, но парень успевает изменить траекторию чужого тела и смягчить падение. Собой. Алекс прижимает девушку за талию, и впервые в жизни она не пытается избавиться от его объятий, лишь сопит недовольно. Её руки застряли между ними в неудобном положении, поэтому он ослабляет хватку, приподнимая голову.
— Убери руки с моей пятой точки, — тихо произносит Праша.
— Минуточку, — уверенный в том, что так и сделает, отвечает Селезнёв.
Но проходит время, и ничего не меняется.
— Твоя рука всё ещё там, — ещё тише произносит девушка.
— Я знаю, — удивлённо тянет Алекс. — У меня не получается убрать.
— Да ладно! — взрывается Праша. — Тебе самому не надоело здесь валяться?! Отпусти немедленно!
— Если бы что-то отпустило меня, я бы так и сделал, — всё ещё в растерянности и полной прострации от такой близости оправдывается парень. — Я, кажется, пальцев… не чувствую. Твою ж!.. А ты сама встать можешь?
Герасимова, проклиная все космические эпопеи в книгах, прославляющие борьбу с пиратами и благородные исследования на благо галактики, а в особенности отмечая каких-то слишком умных и наглых студентов-биологов, приподнимается. Дальше дело не идёт.
— А я, кажется, ногу подвернула, — она оборачивается. — А на твоих руках ветка… которая тебя оплела.
— Уверена?
— Своими глазами вижу, — пожала плечами Праша. Она кое-как перекатывается, баюкая свою коленку и освобождает его. Алекс молча берет её руку и закидывает себе на плечо. Девушка оказывает ответную услугу — старается не смотреть вниз на чётко очерченную деталь его костюма. Хотя проходит несколько минут и данного взаимопонимания оказывается ничтожно мало для них двоих.
— Спасибо. Ты спас меня от возможной травмы, — обращается к нему Праша, добавляя неловкий смешок в конце.
Парень переводит на неё задумчивый взгляд, в котором появляются хитрые искорки, и опускает руку обратно на ягодицу. Его губы вдруг оказываются на шее, опаляя горячим дыханием часть щеки.
— Всего лишь «спасибо»?
— А тебе мало? — храбрится Праша. — Вот вечно таким, как ты, чего-то недостаёт: то, видите ли, цвет волос другой нужен, то похудейте, то… ещё что-нибудь. Поумнеть бы-
— Я же пошутил, — тут же пресекает нападку Алекс. — А тебе бы всё в штыки. Нормальная у тебя фигура и волосы красивые. Я просто думаю, чего Пенелопа на людей обиделась? Корни распустила, хотя знает наш маршрут, и ветка с дерева вряд ли сама упала. Ты как считаешь?
— Случайность, — ёжится от появившихся мурашек Праша. Ей до сих пор странно осознавать, что
планета живая. — Лучше давай ставить палатку. Хватит меня тащить уже — тюбиков с едой полно, можно остаться на ночь, а не шлёпать по лужам.
Алекс пожимает плечами.
Как прикажете, королева. Он благополучно ставит каркас, освобождает из плена спальный мешок и расслабляется, убедившись, что эластичный бинт прочно стягивает лодыжку Праши, смазанную почти сразу после решения устроить привал.
И всё бы ничего, так как его усталость брала своё, если бы посреди сонного забытья он вдруг не ощущает на своей груди фантомное прикосновение чужих рук. Кто-то проникает влажным языком в его рот, а потом опускается ниже. Алексу даже чувствуется, на уровне подсознания, что его утешают и уговаривают, как ему нужна разрядка после тяжелого дня. Тело не может не отзываться на приятные ласки, поэтому третий раз за день всё твердеет, но уже без возможности
спустить это на тормозах.
— Что же ты делаешь… Что делаешь, — шепчет парень, пока по всей длине мягко проводят пальцами. — Перестань, — он жмурится, а потом резко открывает глаза. — П-праш?..
Её лицо красное, и она улыбается.
— У тебя такой большой, — на головке члена неуверенно сходятся губы.
— Зачем ты… — хрипит Алекс, не пытаясь остановить процесс. Тут его держат за самое дорогое, так смысл противиться? С одной стороны страшно, что вообще происходит, потому что на сон мало похоже, с другой — хочется.
Он непроизвольно дёргает бёдрами, не особо стремясь зайти дальше. Кладёт руку на мягкие волосы, подбадривая и позволяя сделать себе приятно. Через несколько минут Алекс тяжело дышит и пялится в отливающий серебром потолок палатки. Воздух спёртый, перед глазами мелькают чёрные точки, и он мигом вспоминает элементарные правила безопасности: сначала надеть маску на себя, чтобы быть способным помочь другим.
Праша начинает глубже вдыхать поданный кислород и перестаёт нервно сжимать одеяло. Её ресницы долго дрожат, глаза мечутся туда-сюда, а когда она наконец открывает их, то сразу же нежно прикасается к его щеке, издавая звук, подозрительно похожий на стон.
Ну подумаешь, он немного помечтал о Праше? Всё это останется лишь в голове Алекса, не так ли? А когда кажется, то и вовсе креститься надо. Только почему воздух такой разреженный, а снаружи целое поле цветов, если раньше были только деревья — непонятно…
***
Её схватывают чьи-то сильные руки. Первая реакция Праши — быстрая защита и прорабатывание плана будущего нападения или мести, но потом к ней прижимается тело, будто бы дразня. Девушка нервно освобождает руки, пытаясь задеть того, кто сзади, но по итогу призрак рад тому, что она проявляет инициативу. Нет, её не пытаются изнасиловать или склонить на свою сторону, скорее доставить удовольствие. Напряжение исчезает, как только Прашу обнимают и целуют в плечо. Она поворачивает голову и замирает.
— Алекс?..
Её руки зарываются в его волосы, с силой сжимая их. Затем она несильно ударяет его в грудь, перед тем как притянуть его ближе. Они целуются отчаянно, пока рука скользит по её талии, посылая дрожь по всему телу.
***
Они растягиваются поверх двух спальных мешков, потому что Праша тянет его к себе. Когда Алекс отрывается от мягких, припухших губ, ведя носом вдоль линии шеи, он верит в то, что лучшее на свете уже произошло.
— В фантазиях всё так просто, — бормочет девушка, и Селезнёв тут же отстраняется.
Он изо всех сил старается сдержать эмоции, но его взгляд не в силах задержаться на распростёртом внизу теле. Алекс отводит глаза сторону от наполовину расстёгнутой молнии комбинезона, будто ему тяжело смотреть на то, что они делают.
— Для тебя это шутка? — низким голосом спрашивает он после продолжительной тишины.
— Нет, подожди, — Праша видит глухую боль и не может позволить
своему другу так думать. Всё совсем не так, и она не хочет, чтобы он страдал. — Мне привиделось, что… Наверно, у меня был обморок, а потом… — она старается найти слова, не выдавая свои чувства и забывая, что он
по-настоящему ответил на её действия. — На меня что-то нашло, и мне было так необходимо коснуться… Просто прости меня.
— Спи, — одним словом прекращает разговор Алекс. Он откидывает маску в другой угол палатки и откатывается, больно задевая её. В прямом и переносном смысле.
Просыпаются оба в липком поту, потому что влажность в джунглях никому не даёт спуску. Праша заговаривает с ним несколько раз, даже треплет волосы, как делала в детстве, но Селезнёв сосредотачивается на изменении маршрута — нужно взять пробы воздуха, так как то, что произошло ночью, чересчур странно. Теперь ему хочется проверить и воду, раз уж им никак не встретится по пути ни одно животное, у которого можно было поинтересоваться, что происходит.
Озёрная гладь прозрачна, но разбавляется пузырьками от небольшого водопада и рыбками, тут же уплывающими далеко от них.
— Конечно раньше здесь была речка, — задумчиво сверяется с приборами Алекс. — Но так даже лучше, заодно отдохнём.
Праша открывает и закрывает рот, замирая в восторге от открывшейся картины. И дело не только в живописной природе — пресс, к которому она прикасалась вчера, открывается целиком. Сильные ноги аккуратно находят спуск и погружаются в воду вместе с широкими для парня плечами и растрепанной макушкой. Алекс ныряет, долго находится под водой и выныривает абсолютно другим человеком. Улыбающимся и спокойным.
— Чего ждёшь? Вода тёплая, айда за мной! — машет он рукой, спеша к водопаду.
Только-только успокоившаяся гладь озера идёт крупной рябью. Праша ожесточенно барахтается в глубине, но что-то явно мешает ей вынырнуть на поверхность. Не раздумывая ни секунды Алекс подплывает к ней, вытаскивая. Её ноги оплетаются вокруг его торса.
— Поймала! — торжествующе выдаёт девушка. — Теперь ты не отвертишься, и мы нормально поговорим!
— Ты что, притворялась, что тебе глубоко?! — пытается оторвать её от себя Алекс.
Она крепко цепляется, зная, что топить, даже в шутку, он не станет. Поцелуй продолжается целую минуту, а Праша по-прежнему уверенно держится за его плечи, но часто приподнимает одну руку и поглаживает его по волосам. Алекс же продолжает обнимать её за талию, сильно прижавшись к её груди.
— Праш, ты вообще понимаешь, что творишь? — грустно говорит Алекс. — Ты же мне давно нравишься.
— Я не знала, но, наверное, это можно было заметить раньше, — с нежной улыбкой отвечает девушка. — Потому что ты мне тоже уже давно больше, чем друг. Только… у меня это впервые. Скучно заниматься таким всего лишь в палатке, не так ли?
— Наверное, — бормочет Алекс. — Тогда почему ты…
— Здесь всё по-другому, — перебивает Праша, обводя пальцами контур мышц. — Мы впервые настолько долго проводим время вместе и не происходит ничего страшного: не нужно никого спасать, никуда бежать. И я не была уверена в том, что ты не свалишь в новую экспедицию в ту же минуту, как я скажу тебе правду, или Маша не фыркнет, что мы совсем друг другу не подходим. Я хотела услышать, как ты относишься к нашим отношениям, а не то, как на тебя повлияет общественное мнение. Твой отец, который считает меня взбалмошной идиоткой и любительницей приключений, например… И я, честно, не знаю…
Честность и болезненное возбуждение внизу живота. Ей даже не нужно опускать глаза, чтобы знать об этом.
К чёрту сомнения, к чёрту всё. Они ведь к этому и шли, правда?
— Зато я знаю, что он обожает твои проделки, хотя тщательно скрывает. Как и я. Люблю тебя.
Праша выдыхает и дёргается, потому что это всё слишком. Она же не конфетно-розовая сладкая вата, чтобы таять от таких слов. Но ей не позволяют расцепить ноги, удерживая собственнически-крепко. Так бесстыдно правильно. Она всё-таки подаётся бёдрами вперёд в единственной просьбе — не останавливаться. А потом спускается, когда у Алекса дрожат руки, причём не от усталости, и сходит с ума от шума воды и ярких касаний.
Парень выбирается из воды первым и тянет её за собой.
Водоросли прощально и довольно машут им вслед, а камыши расступаются сами собой. И пахнет уже не так удушающе, а намного-намного легче.
