Tomorrow was our sunrise

      Ноябрь начался с первого снега, ожесточенных стычек со слизеринцами, сокрушительной лавины домашних заданий и усиленной бубнёжки всех преподавателей об ужасах ЖАБА. Во всем ощущалось приближение зимы. Крепкая морозная свежесть вплеталась в воздух ажурными нитями солнечного света. С неба легким изящным вальсом летели пушистые снежинки. На стрельчатых оконных стеклах расцвели полупрозрачные морозные узоры, мерцающие серебром и нежностью. В замке жарко растапливали камины, кухонные эльфы в огромных количествах варили густой куриный суп, а сэр Николас, каждый раз приветствуя студентов кивком недоотрубленной головы, жаловался на ломоту в призрачных костях.        Римус поднял голову, когда услышал легкие шаги, эхом отлетающие от старинных каменных стен. В коридорах в первой половине дня всегда было тихо — у всех были занятия, и по школе болтались только отъявленные прогульщики. Римус невольно усмехнулся самому себе, вспоминая, что у него вообще-то сейчас Нумерология. И в первый раз в жизни он пропускает занятия без уважительной причины, сидя на гигантской винтовой лестнице и бессмысленно рассматривая пылинки на свету. Это было ужасно нерациональной тратой времени и способом отвлечься, который Римус подсмотрел у Сириуса. Блэк, когда у него что-то случалось, на людях был слишком веселым и оживленным, но потом всегда сбегал ото всех в глубокое одиночество, полностью зарываясь в свои переживания. Надо признать, что такой метод ни капли не действовал, только сильнее растравливал душевные язвы беспрерывным потоком мыслей.        Кто-то поднимался сюда. Под Римусом было три витка ступеней, и с каждым мгновением шаги становились все более отчетливыми. Люпин вздохнул, молясь всем высшим силам, чтобы заблудший прогульщик в последний момент решил сменить курс и убраться подальше от этой башни. Солнце неподвижной дымкой золотило ажурные нервюры на сводах. Тонкая бледно-серая тень появилась на стене, и последняя надежда на спокойное одиночество рухнула.        Римус быстро забыл о разочаровании, когда на широких ступенях, вымощенных светло-коричневым гранитом, появилась Маргарет Грэй. Она остановилась, как-то слишком понимающе смотря на Римуса, и ему очень захотелось втянуть голову в плечи. Она всегда смотрела так, словно знает о тебе все и даже то, чего ты сам не знаешь. Маргарет держала на локте школьную мантию, оставаясь в песочном джемпере и короткой клетчатой юбке. На тонко выточенном лице играла легкая полуулыбка.        Они начали общаться еще на первом курсе, обменивались мыслями, увлечениями и интересами, могли часами находиться вдвоем, не испытывая дискомфорта или неловкости. Между Римусом и Маргарет возникла искренняя симпатия, с годами переросшая в прочную дружбу. Но Люпин, как и со всеми, держал дистанцию: не хватало только, чтобы он, опасный монстр, рисковал людьми ради своего глупого желания иметь друзей!.. Если Джеймс, Сириус и Питер со временем узнали о «пушистой проблеме» и почти обиделись, когда Римус попытался отговорить их от дружбы с оборотнем, то подвергать опасности Маргарет он не имел никакого права. Правда, он никогда ей не рассказывал о ликантропии, но иногда у Римуса возникало леденящее ощущение, что она в курсе. Джеймс, каким бы болтливым и горячным он не был, прекрасно осознавал всю серьезность последствий неосторожно брошенной фразы. Даже если в Маргарет и Поттер, и сам Римус были уверены, не было никаких гарантий, что кто-нибудь не пронюхает и не донесет куда надо… Еще об этой тайне знал Снейп и, наверное, Лили. Не мог же Северус упустить случай рассказать подруге о жутком оборотне, спокойно обучающемся в Хогвартсе! Но Лили делала вид, что ничего не подозревает, и за это Римус был ей безгранично благодарен. А Маргарет всегда была для одинокого и молчаливого Люпина одним из самых близких людей, наравне с родителями, Мародёрами и Дамблдором. Обладающая острым умом, интересная, с хорошим чувством юмора — она была собеседником, с которым хочется разговаривать днями напролет, не замечая, как пробегают часы. Немногословная, чуткая и проницательная — Маргарет была надежной опорой для друзей. Решительная, умелая, хладнокровная и прагматичная, когда дело касалось дуэлей и надвигающейся войны — ей, несомненно, светила блестящая карьера мракоборца. Но при всех своих достоинствах Маргарет все же была суховатой в общении, резкой и излишне предвзятой даже в отношении собственных однокурсников. Она часто переходила границы, не прекращая язвить в чью-то сторону, и никогда не извинялась, только если это была не Лили, Алиса, Джеймс или сам Римус. Излишне упрямая, не желающая никого слушать, Маргарет часто ошибалась в людях, как это происходит с Сириусом или Питером. Не умела признавать свои ошибки. Быстро раздражалась, хотя и редко кричала. Могла хлестнуть словами так, что лучше бы ударила по лицу. Но Маргарет ставила дружбу превыше всего и, хотя никогда даже не заикалась о таком, гриффиндорцы знали: за своих друзей Грэй, не раздумывая, отдаст собственную жизнь.        Маргарет смотрела на Римуса с насмешливой теплотой, опираясь плечом о гладкий камень скругленных стен башни. Солнце, заливающее перламутрово-золотистым сиянием ступени и красочные витражные гербы в окнах, набрасывало блики на темно-кофейную челку, косо прикрывающую часть лба, сверкало золотом на нашивке факультета; удлиненные глаза весело щурились. Маргарет скомкала мантию и закинула ее на подоконник, ни капли не волнуясь, что там сантиметровый слой махровой пыли. — По какому поводу мировая тоска?        Девушка присела на ступени рядом с Римусом и опустила подбородок на колени. Юноша передернул плечами, опуская взгляд на свои сцепленные ладони. Маргарет коротко вскинула брови, уголки ее губ дрогнули и опустились, лукавые искорки в глазах потухли. — Просто решил распробовать вкус прогулов, — Римус хотел пошутить, но вышло как-то тухло. Маргарет деланно покивала головой и тихо вздохнула. Конечно, она не верит. Люпин тут же отругал себя: вот идиот, еще не хватало расстраивать подругу всякими глупостями! — Рем, — Маргарет подняла на него серьезный взгляд, от которого Римус невольно поежился, — Мне-то можно рассказать. Я же вижу, ты с последнего похода в Хогсмид сам не свой. Та пуффендуйка, как ее… не помню… ты из-за нее такой?        Проницательность Маргарет иногда вводила в ступор. Но дело было не совсем в Роуз, с которой Римус тщательно старался нигде не пересекаться. Просто на него в очередной раз свалилось осознание, что у него не может быть нормальной жизни, как у обычных людей. Он не может листать буклеты магических университетов и академий, зная, что даже при самых блестящих ЖАБА кричащая пометка «оборотень» в его личном деле перечеркнет все. Он вынужден врать всем вокруг, выдумывать нелепые истории о пропусках, от которых его начинает подташнивать. Он подвергает своих лучших друзей колоссальному риску. Он по нескольку дней валяется в Больничном крыле, тупо пялится в потолок и знает, что он — самое опасное существо для всех окружающих. Римус знает, что не будет такой девушки, которая бы смогла не смотреть на него с отвращением, если узнает о ликантропии. Даже обычным девочкам, симпатичным и веселым, он совершенно неинтересен просто как человек. Роуз и так не рассматривала его как потенциального парня, а уж если бы (чисто гипотетически) рассказал ей о том, что он, Римус Люпин — жуткий монстр…        Римус совершенно не досадовал на Сириуса. Все давно свыклись с тем, что почти каждая студентка, начиная с третьего курса, тайно или открыто влюблена в красавца-Блэка. Просто Роуз не стала исключением. Но в глубине души Римус надеялся, что она идет с ним рука об руку, смеется и приглаживает волосы просто потому, что он ей понравился. Все оказалось гораздо прозаичнее.        Друзьям он толком ничего не рассказал, даже Джеймсу, который очень переживал за Лунатика. Девочкам, из лучших и самых искренних побуждений познакомивших его со своей подружкой, Римус с мягкой улыбкой объяснил, что Роуз очень хорошая, и она найдет себе кого-то получше. Алиса огорченно повесила нос, Мэри оптимистично заметила, что в Хогвартсе еще полно красивых девушек, а чуткая Лили только сузила зеленые глаза. Наверное, она что-то поняла. А Маргарет ни о чем не спрашивала. До сегодняшнего дня. — Нет. Точнее, не совсем из-за нее… — поправил себя Римус, поймав строгий взгляд девушки. И понял, что только Маргарет он может выложить все как есть. Без дурацких туманных объяснений и прочей ерунды. — Она спросила, свободен ли Сириус. Ничего необычного, — юноша невесело хмыкнул.        Маргарет буркнула что-то, подозрительно похожее на «сволочь». Римус тут же пожалел о своем порыве искренности — не хватало только повесить на Маргарет свои глупые переживания из-за крошечного инцидента! Лучше бы молчал. Он покосился на нахмурившуюся девушку, и к сердцу прихлынул сгусток тепла. Наверное, он даже чуть-чуть завидовал Сириусу, которому прямо в руки слетела с небес Звезда Удачи. Когда Римус смотрел на Маргарет, ему невольно хотелось улыбаться — она, как и Мародёры, всегда была ярким лучом надежды, который не давал упасть в навозную яму отчаяния и одиночества. Она умела подбодрить одним только взглядом, найти самые правильные слова и улыбнуться так, что все горести испуганно шарахались подальше. В этом Маргарет была похожа с Лили: Эванс тоже обладала удивительным даром залечивать самые глубокие душевные раны ласковыми взглядами и теплыми словами. Лили была светлой и хрупкой, словно сотканной из роскоши солнечного света, душистых цветочных лепестков и летней сочности земляничных полян. Она всегда говорила долго, сыпала множеством успокаивающих слов и внушала умиротворение нежным изумрудным блеском глаз. Маргарет была совершенно другой, но Римусу достаточно было посидеть с ней рядом и просто помолчать, чтобы стряхнуть с плеч гнетущий груз проблем. Сириусу очень повезло. Римус точно знал, что недолго осталось ждать до того дня, когда Маргарет перестанет упрямиться перед Блэком, и они наконец станут прекрасной яркой парой. Самой себе и бродячему псу она уже призналась, что Сириус Блэк для нее далеко не пустое место, как все считали много лет подряд. А бродячий пес едва не получил разрыв селезенки от счастья, когда узнал о такой новости. — Ты, конечно, во всем винишь себя? — негромкий бархатный голос Маргарет выдернул Римуса из потока мыслей, заставляя поморщиться от темы их разговора. Она очень хорошо знала своего друга, но все же он честно открыл рот, чтобы с ней поспорить. — Я не… — Я такой лохматый, блохастый и клыкастый, поэтому не заслуживаю ничего, кроме полной коллекции карточек из шоколадных лягушек!.. — насмешливо пропела Маргарет, а Римус сжался от ужаса, ледяной коркой сковавшего внутренности.        Она говорит об этом так спокойно, словно это ничего не значит! Как? Когда? Римус ошарашенно пялился в пространство. Разве можно сидеть рядом с кем-то, зная, что этот человек — зверь, ночной кошмар, опаснейший хищник?..        Тонкие изящные пальцы осторожно скользнули в ладонь Римуса, ласково сжимая руку. Он медленно поднял на Маргарет туманный затравленный взгляд, больше всего на свете боясь увидеть на ее лице брезгливость или тень страха. Но на тонких губах подрагивала непривычно мягкая улыбка, сияющий солнечный свет оттенял полупрозрачную точёность черт, в хрустально-травянистых глазах светились серебристые лучики. В такие моменты чувства Сириуса легко можно было понять. — Если ты думаешь, что это делает тебя плохим, то ты дурак, Римус Люпин.        Римус сжал ее ладонь. Грудную клетку переполняла пронзительная благодарность. Только сейчас он по-настоящему осознал, что у Маргарет Грэй поистине золотое сердце настоящего гриффиндорца. Римус слегка дернул уголком бледных губ, с трудом проглатывая огромный радостный ком облегчения. Интересно, чем он заслужил таких удивительных друзей? Страшнее всего было думать, что, быть может, это всего лишь долг от Судьбы, который необходимо будет вернуть. Но в такие моменты, когда счастье и покой разливаются по венам, совсем не хочется верить в реальность.

***

       На Зельеварении седьмой курс варил «опаснейшее во всем мире зелье». Амортенция не входила в обязательную школьную программу, но на этой неделе у Слизнорта было очень приподнятое настроение, и он решил порадовать бурлящие гормоны своих студентов. Все (особенно хихикающие поклонницы Сириуса Блэка) с энтузиазмом бросились к шкафам с ингредиентами, расталкивая друг друга локтями, раздували под котлами огонь и сосредоточенно шуршали страницами учебников. Слизнорт лукаво улыбался, созерцая необычайное оживление, витающее в воздухе, и возбужденность в юных глазах. Огромный живот профессора обтягивал роскошный бархатный сюртук со сверкающими пуговицами — сказывалась любовь Слизнорта к пышности и роскоши. Впрочем, его вкус угадывался и в обстановке кабинета: серебряные канделябры со свечами были выкованы совершенно помпезно, профессорский стол покрывала шелковая изумрудная ткань, всюду виднелись старинные искусные статуэтки из бронзы и фарфора. Сириус Блэк не уставал кривиться от всего этого великолепия, а у Джеймса Поттера мозг не переставал выдавать новые шутки про страстный роман Слизнорта и шикарности.        Подземелье заволокло легкой белесой пеленой, раздавался стук десятка ножей о деревянные дощечки, в котлах что-то злобно шипело, шелестели страницы, семикурсники напряженно сопели носами. От Мэри торопливо ускакивали в неизвестном направлении дремоносные бобы, и МакДональд почти рыдала от отчаяния, когда очередной боб шустро запрыгнул в котел к Монтегю. Оттуда моментально повалил вонючий черный дым, слизеринец издал жуткий рык, а Мэри сжалась в комочек. Марлин МакКиннон расстроенно нахмурила брови, когда ее зелье изменило цвет не на нежно-молочный, а на ядреный зеленый. Розье и Эйвери испуганно шарахнулись от стола в разные стороны, едва не получив в глаз взбесившимися шипами майского шиповника. Слизнорт испуганно закудахтал, когда варево Петтигрю бурно закипело и завоняло тухлыми яйцами докси. Северус Снейп, жижу которого профессор льстиво расхвалил на все лады, неприятно ухмыльнулся, глядя на потного пыхтящего Питера. Джеймс, высунув кончик языка, попытался закинуть в котел Нюниусу лишнее щупальце австралийской водяной лилии, но промазал. Римус Люпин, изредка бросая на горланящих друзей раздраженные взгляды, сосредоточенно помешивал зелье против часовой стрелки. Лили, подцепив деревянной лопаточкой получающуюся субстанцию, слегка поджала губы и напряженно уткнулась в рецепт.        Маргарет, довольно щуря глаза, убавила огонь под своим котлом и пробежалась глазами по описанию Амортенции. Все шло прекрасно: зелье постепенно становилось прозрачным, а пара ингредиентов, добавленных по зельеварному чутью, только усовершенствовали рецепт. Сзади Блэк и Поттер громким шепотом спорили из-за какой-то чепухи, и Римус каждую секунду на них недовольно шикал. Лили, грустно взглянув на свое зелье, осторожно нагнулась к подруге. — Маргарет, — у Эванс был взгляд несчастного бигля, — У меня очень густое! Что делать?! — Не паниковать, — спокойно отозвалась Маргарет, собирая со стола расчерченные пергаменты со свойствами и взаимодействием растений, — Это — во-первых. Во-вторых, давай смотреть, что ты там накухарила.        Лили даже не успела рассердиться на подругу, как та склонилась над котлом и осторожно понюхала поднимающийся плотными спиралями, тускло мерцающий пар. Маргарет взглянула на пометки Лили, капнула немножко зелья на стекло и, прищурившись, рассмотрела медленно стекающую субстанцию на свету. — Ты одну унцию семян смоковницы добавила? — Маргарет отложила стекло на стол и быстро раскрыла рукописные латинские таблицы с редкими видами растительных катализаторов. — Нет, одну с четвертью, — Лили, нахмурившись, пыталась через плечо подруги разобрать ее косой резкий почерк. — В пятом пункте нужно помешивать три раза, а не четыре, поэтому нельзя было не увеличить концентрацию активного ингредиента. — Но ты, конечно, не приняла в расчет побочку от смоковницы, — Маргарет бросила на Лили косой осуждающий взгляд и быстро свернула все пергаменты. — Вот у тебя Амортенция и похожа на сопли Мальсибера…        Эванс скривилась и всерьез собралась обидеться на такое сравнение, но, еще раз проверив консистенцию зелья, была готова согласиться со словами Маргарет. Та сосредоточенно порхала вокруг котла Лили, до минимума убавила пламя, заклинанием контролировала влажность пара и что-то вдохновенно бурчала себе под нос. Слизнорт прекрасно видел все манипуляции у стола гриффиндорок, но только благодушно усмехался в пышные моржовые усы и даже не думал делать замечания. Эти девушки были удивительно талантливы в зельеварении, и их взаимовыручка обеспечивала обеим высший балл вот уже второй год. До пятого курса Лили всегда сидела с Северусом Снейпом, и у этого дуэта было бы великолепное будущее, если бы не памятное всей школе происшествие у озера, которое жирной полосой перечеркнуло любые взаимоотношения Эванс со Снейпом. Слизнорт ужасно печалился и не уставал бросать на Северуса, угрюмо сидящего в одиночестве в углу класса, сочувственные взгляды. Впрочем, сочувствовал Гораций Слизнорт больше себе: ведь он надеялся, что лет через пять дуэт Лили и Северуса станет известным во всех уголках Европы и Азии, и профессор сможет гордиться, что именно он воспитал этих молодых гениев. Но место Снейпа заняла Маргарет Грэй, и вскоре печаль Слизнорта исчезла почти без следа. Необычайно одаренная и эрудированная гриффиндорка не могла не вызывать восторг своими восхитительными зельями. Лили и Маргарет изумительно дополняли друг друга в приготовлении сложнейших эликсиров и снадобий, и каждый раз работы этих девушек умащивались массой восторженных комплиментов Слизнорта. Эванс готовила свои зелья, следуя чуткой женской интуиции, и в содержимом пробирки неизменно ощущалась мягкость и трепетность к каждому ингредиенту, присущая только Лили. Маргарет же руководствовалась блистательными знаниями всевозможных реакций, свойств необъятного количества минералов, растений и жидкостей, и при этом не упускала возможности добавить в зелье что-нибудь особенно утонченное. Выдающиеся способности, проницательный ум и художественный подход к процессу — вот что объединяло двух юных талантливых девушек. — Смотри: постепенно прибавляешь огонь и через семь секунд начинаешь помешивать по часовой стрелке, каждый пятый раз добавляя колокольчик лесного ландыша. Три штуки, — Маргарет нырнула под стол и вытащила связку пробирок с зачарованными бутонами разных цветов, быстро выдернула нужную и протянула недоумевающей Лили. — Ландыши? — она покрутила в пальцах тонкую мензурку. Маргарет выразительно приподняла брови, еще секунду на лице Эванс дрожала тень непонимания, но и она испарилась. Лили радостно просияла. — А-а!..        Маргарет слегка улыбнулась и, убедившись, что немой диалог с подругой увенчался успехом, вернулась к своему котлу. Амортенция в нем вальяжно булькала и достигла той самой стадии, когда следовало медленно выключить огонь и на минуту наложить охлаждающие чары. В воздух поднимались изящные завитки мерцающего пара, и Маргарет, отступив на несколько шагов, старалась глубоко не дышать: еще только не хватало одурманиться идиотским приворотным зельем!        Сириус Блэк забросил руки на плечи Лили и Маргарет, ослепительно улыбнулся сердитой Эванс и подмигнул Поттеру, который угрожающе продемонстрировал другу мощный кулак. Лили, полностью погруженная в процесс помешивания, скинула руку Сириуса. — Эванс, не смущайся, я и так знаю, что неотразим, — Блэк взглянул на девушку так пронзительно и жарко, что Лили моментально стала напоминать рассерженную вейлу.        Сириус теперь с самым непринужденным видом обнимал Маргарет за плечи, словно вокруг не было два десятка студентов, булькающих котлов и любопытных косых взглядов. Грэй скрестила на груди руки и, состроив лицо вопрошающего диктатора, заставила Блэка отодвинуться от себя на корректное расстояние. Сириус глубоко вздохнул, по-собачьи пошевелил носом в направлении тонких спиралей пара и, жутким образом вывернув шею, попытался прочесть конспекты Грэй. Маргарет немедленно огрела его стопкой исчерканных пергаментов, и Сириус, вернув голове обычное положение, обиженно выпятил нижнюю губу. — Глаза уронишь, Блэк, — Маргарет ехидно вздернула брови под одобрительное хмыканье Лили. — Иди отсюда, пока я не выщипала у тебя перья и не раздала твоим фанаткам. — Злая ты, — Сириус прищурился. — Ты ему лучше хвост оторви! — посоветовал добрый Джеймс Поттер, который уже закончил со своей Амортенцией. — Или отросточек, который под ним.        Джеймс зловредно улыбнулся и налил в подписанную пробирку зелье. Подходя к учительскому столу, Поттер поцеловал Лили в щеку и ловко поймал пущенную ему Блэком между глаз лягушачью лапку. Сириус едва сдержался, чтобы не пообломать Сохатому рога, и, возвращаясь к своему вареву, послал Маргарет яркую улыбку. Та только испустила обреченный вздох и принялась наклеивать на пробирку бумажку с номером курса и фамилией. Лоснящийся от удовольствия Слизнорт начал лавировать между столов, награждая студентов то одобрительным кивком или комментарием, то зажиманием носа и разочарованным: «Мда-а, юноша, вам еще работать и работать». Амортенция Нюниуса вызвала у Слизнорта бурю восторгов, которая поутихла, когда Снейп наотрез отказался возглашать свои запахи. Питер страдальчески покраснел из-за скривившейся физиономии профессора зельеварения, склонившегося над котлом Петтигрю. — Чудно, мисс Эванс, чудно! — благосклонно улыбнулся Слизнорт, внимательно рассматривая перламутровые переливы зелья Лили, которая слегка порозовела от удовольствия и метнула на Маргарет благодарный взгляд. — Превосходная консистенция!..        Довольная Лили отлила немного из котла в мензурку и начала складывать вещи в сумку, искоса наблюдая, как Сириус и Джеймс бурно шепчутся, уткнувшись носами в Амортенцию Блэка. Сириус хмурился, а Джеймс время от времени ехидно фыркал. — Мисс Грэй, это просто изумительно! — восхищенно воскликнул Слизнорт и принялся рассматривать зелье Маргарет в холодном свете свечей. — Филигранная работа, просто удивительная!.. Какая хрустальная прозрачность! Если бы я не контролировал процесс, дорогая девочка, подумал бы, что вы воспользовались водой из родников горных фей. Блестяще! Полагаю, вы добавили лепестки дамасских роз?.. — Маргарет легко кивнула, и Слизнорт расплылся в широкой восторженной улыбке. — Ощущается чисто женская чувственность, несомненно… Чем же вы осуществили охлаждение, мисс Грэй? У вас получился необычайно насыщенный жемчужный блеск! — Чары мятного льда, сэр, — сдержанно ответила девушка, а профессор пришел в неописуемое радостное волнение, расхваливая утонченные детали, добавленные в оригинальную рецептуру. Потом все-таки двинулся к столу Поттера и Блэка, удостоив каждого одобрительной улыбкой и хмыканьем. Затем протиснулся к Розье и Эйвери…        Маргарет, не испытывая особого воодушевления от восторга Слизнорта, стала складывать свои таблицы в аккуратную стопку. Но воздушные затейливые завитки поблескивающего пара заманчиво поднимались над котлом, и соблазн нарастал с ужасающей скоростью. Все, у кого получилась более-менее приличная Амортенция, давно засунули нос в облако личных ароматов и теперь либо задумчиво молчали, либо тихонько шептались с друзьями. Маргарет боялась почувствовать что-то такое, за что потом будет беспрестанно корить себя. Это всего лишь зелье, и вовсе необязательно так сходить с ума… Но искушение оказалось сильнее. Маргарет бросила пергаменты в сумку и, оглянувшись на болтающих друзей, осторожно приблизилась к своему котлу.        Прохладный сладковатый запах солнечного апреля, когда набухают почки, звенит капель и радостно щебечут птицы. Благоухание цветущих кустов любимой сирени миссис Поттер. Что-то насыщенное, глубокое, до боли знакомое и пронзающее самое сердце сладким острым удовольствием.        Маргарет отшатнулась и поймала вопросительный взгляд Лили. По подземельям тягуче разнесся гул школьного колокола, и все ринулись к профессорскому столу с наполненными пробирками. Девушка схватила сумку, покачала головой в ответ на какую-то фразу Эванс и стремительно направилась к выходу из кабинета. Грудь заполнила духота, мысли склеились в липкое желе, а в висках беспокойно стучали назойливые молоточки.        Маргарет побледнела, когда, вылетев из класса, столкнулась с Сириусом Блэком. Он, засунув руки в карманы, подпирал плечом дверной косяк и, видимо, ждал друзей. Сириус с игривой насмешкой сузил синие глаза и открыл рот для очередной изысканной глупости в адрес Маргарет. Она, простояв вплотную к Блэку пару секунд, отлетела от него, как обожженная, и резко пошла по мрачному коридору к выходу из подземелий. Кажется, он, удивленный, что-то прокричал вдогонку. Маргарет не слышала. Ребра начали нестерпимо болеть от бешеного трепыханья сердца. Воздух застревал где-то в горле, отдавая тупой болью в лоб. По позвоночнику стремительно рассыпались горячие мурашки.        Пульсирующая пряность мускуса, тонкие магловские сигареты, что-то дерзкое и терпкое, что растекается по венам насыщенным тягучим наслаждением. Этим хочется наполнять легкие вместо кислорода. Что ж, Сириус Блэк вполне может быть воздухом, без которого не прожить ни минуты.

***

      Ночью, когда ты будешь смотреть на небо, ты увидишь мою звезду, ту, на которой я живу, на которой я смеюсь. И ты услышишь, что все звёзды смеются. У тебя будут звёзды, которые умеют смеяться!©        Маргарет старалась как можно бесшумнее идти по коридору, погруженному в ночной мрак. Портреты на стенах сладко похрапывали, тускло горели крошечные огоньки в масляных светильниках, в глубине замка свистел ветер. Девушка осторожно поднялась по широким ступеням, проскальзывая в сумрачную галерею с рыцарскими доспехами, и изо всех сил вслушивалась в сонный покой Хогвартса. На плечах болталась теплая мантия, руки были похожи на две ледышки, в голове вертелась беспорядочная чепуха. Маргарет, провалявшись в кровати до полуночи, решила побродить по тихим каменным коридорам и привести мысли в порядок. Так пролетело уже несколько часов. В последние дни голова нещадно распухала от ужасающего количества догадок, переживаний и прокручивающихся, как заевшая пластинка, сцен. Даже беззаботно посапывая в своей постели, Сириус Блэк умудрялся портить жизнь!..        Между рыцарскими доспехами дремали на своих гобеленах монахи-иезуиты, прекрасные лесные нимфы и упитанные ослики во главе с пухлощеким пастухом. Маргарет шла почти неслышно, не рискуя воспользоваться Люмосом — у кошки Филча была отвратительная особенность чуять нарушения, происходящие в любом уголке Хогвартса. Путь к башне Гриффиндора предстоял неблизкий, так что осторожность в любом случае не помешает.        Густую сонную тишину расколол оглушающий металлический лязг. Маргарет испуганно отшатнулась и не сдержала слабый вскрик, глядя, как на каменный пол летит тяжелый шлем, украшенный голубыми перьями. Из отверстия для шеи полился зловещий ядовито-зеленый свет, превращающий полутемный прохладный коридор в обитель ужасов. Маргарет ошарашенно смотрела, как из доспехов поднимается какое-то маленькое скрюченное существо в капюшоне, и выверенным движением направила вытащенную палочку прямо на парящую фигурку, каждое движение которой сопровождал зловещий легкий перезвон.        Пивз сбросил с себя кусок черной мантии (очевидно, утащенной у кого-то из первокурсников) и разразился безумным хихиканьем. Бубенчики на его цветастом колпаке зазвенели еще громче, отражаясь от стен коридора раскатистым эхом. Полтергейст радостно улюлюкал и принялся нарезать круги вокруг оторопевшей Маргарет, размахивая мантией над головой, как знаменем победы. — Пивз, ну ты и осел! — девушка поморщилась, когда полтергейст издал прямо над ней неприличный звук.        Пивз оскорбленно нахмурил брови, но вот выражение его злобных черных глазок навыкате не предвещало ничего хорошего. Маргарет успела пожалеть о своей несдержанности и лихорадочно стала перебирать в голове все возможные и невозможные пути бегства от мстительного полтергейста. — Ай-яй-яй, как невежливо! — Пивз, сидя в воздухе по-турецки, безостановочно вертелся вокруг своей оси и растягивал широкий рот в неприятной ухмылке. — Я считаю своим долгом и просто обязан вызвать сюда мистера Филча... Да, это непременно нужно сделать ради безопасности школы!        Маргарет раскрыла рот для крепкого выражения, но не успела сказать Пивзу, что она думает о такой его заботливости. Полтергейст набрал в легкие побольше воздуха и, выпучив глаза, изо всех сил завопил: — Сюда, сюда! Шестой этаж! Ученица не в пос… — Обезъяз!        Пивз беспомощно открывал и захлопывал рот, с бессильной яростью сверкая черными глазками на Маргарет, но язык зловредного духа Хогвартса был надежно приклеен к нёбу. Девушка решилась было рвануть вглубь коридора, но похолодела: оттуда уже доносились скрипучие ругательства Филча и одобрительное мяуканье миссис Норрис. Назад пути не было — там везде открытые площадки, да и злопамятный Пивз все же в состоянии показать завхозу, куда ринулся нарушитель. Маргарет беспомощно бросилась к рыцарским доспехам и нарвалась на сонное бурчание пожилых монахов. Пивз хватался за горло, дрыгал ногами, злобно пялился на Маргарет, но заклинание сработало как нельзя лучше. На этаже раздалось торопливое шарканье Филча. Деваться было некуда.        Нимфы на одном из гобеленов возмущенно защебетали и сбежались под раскидистую оливу, когда их полотно резко оторвалось от стены. Маргарет не успела понять, как кто-то с силой подхватил ее под локоть и впихнул в узкий проем между оскорбленными до глубины души нимфами и стеной. Стало совсем темно и холодно, запахло влагой талого снега. Гобелен с легким щелчком приклеился к камням.        Снаружи донеслось кряхтение разозленного Филча, который явно не обрадовался от созерцания раскуроченных доспехов и Пивза в непосредственной близости от них. Хотя, если быть точнее, школьный смотритель как раз-таки обрадовался шансу выгнать вредителя-полтергейста из Хогвартса раз и навсегда. Пивз оскорбленно мычал в ответ на злорадные обещания Филча вышвырнуть извечного врага школьных завхозов пинком под зад с Астрономической башни. Миссис Норрис призывно мяукнула совсем рядом с гобеленом, но на ее хозяина это не произвело должного впечатления: слишком уж Филч воодушевился возможностью избавиться от Пивза. После пятиминутного монолога, прерываемого эмоциональными нечленораздельными звуками, которые издавал полтергейст, компания стала удаляться. Возмущенные «мяу» миссис Норрис сопровождали торопливое шарканье Филча, а пронзительное мычание Пивза дало понять, что он полетел в восточное крыло замка. Маргарет выдохнула.        Только теперь она осознала, что находится в тесном закутке, продолжает держаться за теплую ладонь и, почти не дыша, прижимается щекой к широкому плечу. Маргарет вздрогнула и отшатнулась, с раздражением ловя на себе насмешливый синий взгляд. — Черт, Блэк! — девушка порадовалась, что темнота не дает возможности увидеть ее краснеющие щеки, и скрестила руки на груди. — Если это вместо «спасибо», то благодарность принимается, — Сириус усмехнулся, ни капли не обидевшись на недовольный тон. — Нам просто повезло, что Филч даже не задумался о том, что вряд ли Пивз сам себе приклеил язык, — парировала Маргарет и смутилась еще сильнее от осознания, что из-за тесноты ниши вынуждена стоять к Блэку практически вплотную. Тот самый аромат, преследующий ее уже неделю после приготовления Амортенции, растекался по оголенным нервам будоражащей терпкостью. — Мне нравится, Грэй, что ты уже говоришь «нам», — Сириус иронично вскинул бровь и блеснул улыбкой в прохладном сумраке.       Маргарет закатила глаза и фыркнула: вот ведь урод! Хотя именно уродом Блэка язык с трудом поворачивается называть… Но неважно! Даже внешность не может окупить беспардонной наглости, которая почему-то всех очаровывает. Всех, кроме самой Маргарет, разумеется. Девушка тут же со скрипом стиснула зубы: она терпеть не могла врать самой себе, а последняя бодрая мысль была самой настоящей ложью. — Ладно, пошли, — Сириус взял ее за руку так легко, словно делал это тысячу раз. По спине Маргарет пробежались обжигающие мурашки; ей совсем не хотелось отдергивать пальцы и сердиться из-за таких вольностей.       Она только недоуменно вскинула брови, когда Блэк потянул ее не к гобелену, а к густо темнеющему углублению в стене. Сириус, бурча, сделал странное движение пальцами, щелкнул какой-то выступающей деревяшкой и самодовольно улыбнулся. Первые пару секунд ничего не происходило. Но один из камней задрожал, крутанулся, и вся рельефная старинная кладка принялась вращаться. Камни пихали друг друга, сбивались в кучки и заполняли зазоры до тех пор, пока не образовался довольно высокий, но узкий проход в мглистую темноту. Маргарет приоткрыла рот, изумленно глядя то на магическую стену, то на Сириуса, который довольно щурил глаза. — Прошу, миледи, — Блэк сделал галантный приглашающий жест, с удовольствием наблюдая за эмоциями на лице Маргарет. Он сжимал ее тонкие пальцы, с ликованием ощущая мягкую прохладу бархатистой кожи, и едва сдерживал смех. Девушка подозрительно сузила глаза, демонстрируя, что не собирается шагать в бездну неизвестности, особенно — с Сириусом. Молодой человек только лукаво дернул бровью. — Не волнуйся, я тебя не сожру. Только немножко покусаю, — не удержался от ехидства Сириус и игриво усмехнулся. — Дурак, — Маргарет слегка стукнула его по плечу, но все же улыбнулась.        Сириус возликовал и сделал шаг в открывшийся проход, не отпуская руки Грэй. Она осторожно шла позади, нагибаясь, чтобы не собрать на волосы мохнатую паутину и ее обитателей. Коридор становился все уже и холоднее, так что Маргарет невольно ежилась и бросала на затылок Блэка испепеляющие взгляды. И вообще, с каких это пор она безмолвно следует за ним в весьма подозрительное место, даже не беспокоясь о своей безопасности? Но в груди теснилось что-то нежное и согревающее, и избавляться от этого ощущения совсем не хотелось. Оставалось только держаться за ладонь Блэка и слушать торопливый стук своего сердца, смешивающийся с раскатистым эхом их шагов. — Что ты делал за гобеленом? — задала Маргарет вопрос, не дающий ей покоя вот уже пять минут. — Спал. Сохатый выгнал меня из спальни из-за «отвратительной вони горного тролля». А это всего лишь свежеприготовленный шампунь для Нюниуса! — беззаботно отозвался Сириус, на очередной развилке ловко сворачивая в нужный коридор. — Шампунь авторства Петтигрю, надо полагать? — Ни в коем случае! Такое ответственное дело могли поручить только мне и больше никому. — Конечно, ты ведь у нас величайший парфюмер, — насмешливо прокомментировала таланты Сириуса Маргарет. — И все же, я серьезно спросила. — А я очень серьезно ответил, — клятвенно уверил ее Сириус и остановился перед тупиком. — Мы пришли. — Блэк, ты издеваешься надо мной? — возмутилась Маргарет, осматривая темный пятачок, заросший лишайником и липкой паутиной.       Сириус смерил однокурсницу снисходительным взглядом и неожиданно выпустил ее пальцы в зыбкий холод. Девушка, кутаясь в мантию, недоуменно смотрела, как Блэк, зацепившись за выступы, ловко подтянулся на руках и толкнул тяжелую дубовую крышку на потолке. Люк поддался и с грохотом открылся. В каменный сумрак пролился тусклый нежный свет. Сириус легким кувырком выбрался наружу и через несколько секунд, шкодно улыбаясь, свесился вниз, как огромная летучая мышь. — Ну, миледи, не соизволите вскарабкаться? — он протянул ей руку.        Маргарет, надеясь не свернуть шею, вложила пальцы в ладонь Блэка, и он рывком дернул девушку вверх. Надежно придерживая за талию, Сириус помог встать на ноги и не сдержал очередной улыбки. Маргарет, ошарашенно расширив глаза, рассматривала открывшийся перед ними необъятный простор. Она неосознанно цеплялась за руку Сириуса, и изумление на лице Маргарет стремительно сменялось на восторг.        Морозная ноябрьская свежесть пощипывала за нос и пробиралась за воротник мантии. Здесь, на узенькой площадке между громадных черепичных башен Хогвартса, весь мир сосредоточился на сонном волшебстве рассвета, тепле переплетенных ладоней и взволнованном трепете юношеских сердец. В воздухе разливалась хрупкая и звенящая, как хрусталь, тишина. Маргарет слегка вздрогнула, испуганно выдернула пальцы, когда по коже растеклись горячие струйки согревающего заклятия, и бросила на Сириуса короткий благодарный взгляд.        Все здесь было окутано шелковым пледом первого снега. Запретный лес напоминал необъятные переплетения сахарного кружева: каждую веточку покрывал хрупкий жемчужный иней. Подмерзшая гладь Черного Озера, присыпанная полувоздушной пеленой снежинок, поблескивала чистым серебром. На заледеневшей крыше совятни недовольно ухали нахохленные совы. Притихший Хогвартс дышал сонным упоением и кутался в дымку застывшего света. На небе зарождался рассвет. Солнце, разливающееся серебристыми лепестками, осторожно выглядывало из-за шпилей Хогвартса и едва уловимо прикасалось к неподвижным Сириусу и Маргарет. Небосклон расстилался мерцающим шелком, который переливался полувоздушными лазурными и нежно-лиловыми полутонами, кое-где догорали последние звезды. Солнце брызнуло на легкие дымчатые облака золотистой, персиковой и нежно-желтой акварелью, и с каждой секундой краски становились все более чистыми и сочными. Кружась в рассветной дымке, с неба летели легкие пушистые снежинки и оседали на каменных статуях, возвышающихся на башнях, на каменных перилах и на ветках деревьев. — Это потрясающе, Сириус!.. — восторженный шепот сорвался с губ Маргарет, поразительно сливаясь с хрупкостью пробуждающейся природы.        Сириус слегка улыбнулся самому себе, внимательно рассматривая профиль Маргарет, которая неотрывно наблюдала за переливами красок на небосклоне. Юноша какими-то глубинами души понимал, что сейчас совсем не время для привычных шуток и споров. Веселое настроение улетучилось, освободив место для чего-то гораздо более важного и пронзительно-глубокого. Более взрослого. В висках торопливо пульсировала кровь, затуманивая разум густой дымкой. Потонули в нарастающей волне душевного тепла насмешливость и желание творить ерунду. Все это было совершенно неважным.        Маргарет посмотрела на Сириуса и неожиданно улыбнулась. Спокойно, очень мягко, по-доброму. Ему всегда казалось, что Грэй вообще не умеет нормально, по-человечески улыбаться — только зловредно, ядовито или холодно. Сейчас, когда Маргарет смотрела на него с искренним теплом в глазах, Сириус почувствовал себя взрослым. Щелкнуло осознание, что взрослость заключается не в безрассудной храбрости, количестве выученных заклинаний или умении хлестать Огневиски без последствий. Нет, не то. Ему до боли в ребрах хотелось обнять ее за плечи, как делал это сотню раз и с Маргарет, и с другими девчонками, поцеловать и посмотреть в глаза. Но что-то Сириуса останавливало. — Когда мы учились на третьем курсе, я часто сбегала на Астрономическую башню, чтобы посмотреть на рассвет, — Маргарет говорила негромко, затуманенно рассматривая, как солнце проливает серебристое сияние на макушки деревьев в лесу, и как иней начинает искриться в холодных лучах. — Я знаю, — вырвалось у Сириуса. Маргарет перевела вопросительный взгляд на его лицо. Она стояла совсем рядом, прикасаясь плечом, а снежинки таяли на длинных черных ресницах.        Не мог же Сириус рассказать, как наблюдал за ней под мантией Джеймса! Что именно благодаря Маргарет он научился видеть красоту пробуждающегося мира, когда садился позади нее и ощущал, как солнце ласково греет его щеки.        Маргарет ничего не стала спрашивать. Сириус разглядывал тонкие черты ее лица, которые в рассветной дымке казались выписанными шелковистыми мазками пастельных красок. В воздушном теплом свете нежная кожа напоминала полупрозрачный жемчужный фарфор. В удлиненных глазах мерцали бриллиантовые звезды и плескалась родниковая влага, отражающая прохладную зелень. В темных шелковистых волосах, небрежно убранных на затылке, путались солнечные блики. Изящный изгиб скул. Легкая горбинка на носу. Персиково-розовая свежесть губ. — Почему у нас все так паршиво?.. — тихо спросила она, пытаясь что-то прочесть в глазах Сириуса.        Потому что оба ведут себя, как ослы. Сириус почти никогда не признавал свои ошибки и сейчас с трудом проглатывал осознание того, сколько дерьма он успел натворить. Маргарет он часто осуждал. Лежа ночами под задернутым пологом, Сириус во всем винил ее упрямство и пренебрежение, совсем забывая о своих промахах. А их было в разы больше. — …Ведь дело не в ком-то. А только в нас, Сириус.        Это было больно и грустно слышать. Сириус отвернулся и стиснул челюсти, напряженно всматриваясь в головокружительную высоту, разбегающуюся под ними. Он почувствовал ее тонкую руку на своем плече и тяжело выдохнул, боясь поднять голову. Но упрямство и гордость не позволили поддаться глупому страху, и Сириус встретил взгляд Маргарет, серьезный, спокойный и полный сожалений из прошлого. Так она смотрела, когда обмолвилась при бродячем псе о Сириусе Блэке. Он осторожно снял с плеча ладонь и сжал прохладные пальцы. Кажется, с воздушным звоном что-то разбилось, и Маргарет слегка улыбнулась в ответ. Вместе с пеленой ночи растворялись в тишине непрощенные обиды, недомолвки и разочарования.        И после этого было очень легко говорить обо всем. Сначала, преодолевая себя, упомянуть о Регулусе, полученном наследстве от дяди Альфарда и с кривой болезненной усмешкой вспомнить мать. Потом рассказать идиотские случаи из рутины Мародёров, жуткие фантазии Сохатого на тему их с Эванс семейной жизни, подлитое миссис Норрис зелье для повышения либидо. Услышать в ответ обрывки об отце, убедиться, что Поттер до всех докапывался со своей любовью к Лили, усмехнуться на комментарий последней Мародёрской выходки. Помолчать. Поговорить о войне. Помолчать.        И, выбирая самые длинные пути в башню Гриффиндора, понять, что первый, самый важный шаг навстречу друг другу сделан.