The papers say it's doomsday
The button has been pressed
We're gonna nuke each other up boys
'Til old Satan stands impressed
Последнее, чего Астарион ожидал — букета цветов, сунутых ему в лицо. — Смотри что нашла! Риллиан скатилась, довольная как неизвестно кто. Цветы были красные, похожие на пауков, с лапками-лепестками, только их было куда больше, десятка два, не меньше. Астарион с сомнением посмотрел на лучащуюся счастьем девчонку, показывающую ему букетик с такой наивной, идиотской гордостью, будто она с помощью этих цветов намеревалась как минимум личинки достать. — О, уже решила мне цветы дарить? Дорогуша, я польщён, — улыбнулся он. Риллиан букет наконец от его лица убрала, махнула рукой, так неопределенно-наигранно. Всё в ней было наигранно, совсем чуть-чуть, что хотелось из природного перфекционизма поправить. Маска криво сидит, давай помогу. — Пфф, я себе лучше оставлю. Мы с Шэдоу ходили лунные орхидеи искать, в основном там скучно всё, но эти красивые вроде. Их тут много, мы поляну целую обнаружили, — она показала букетиком в сторону леса, за рекой. Затем посмотрела на Астариона, синие угольки глаз блеснули так насмешливо-внимательно, будто она подумала, что смогла заглянуть за маску. Правда в том, что если бы она это сделала, то сбежала бы скорее всего, слишком слабая, чтобы принять что-либо за пределами её яркого и блестящего мирка. — Так ты хоть знаешь, что это за цветы? — по одному удивлённому взгляду понял, что понятия не имеет. Она фыркнула, сдувая прядь, хотя половина лица и так была волосами закрыта. Тут же видящим глазом заметила Гейла, повернулась к нему и воскликнула: — Гейл, а что это за цветы? — она помахала ими, все ещё сжимая в пальцах. Астарион усмехнулся такому поведению, гордости своей несдержанности и наглости, упованию этим. Гейл посмотрел, чуть нахмурился, затем бросил, возвращаясь к чтению очередной неизвестно где найденной книжки: — Ликорисы. Но странно, обычно они в таких местах не растут, — не похоже, что его это заинтересовало. Даже Риллиан быстро нашла отговорку: — Видимо это из-за рощи. А красивые… — она как-то задумчиво взглянула на них, затем пожала плечами, — возьму себе. Но не волнуйся, Стари, если хочешь, могу отвести, соберёшь себе букетик, — она хихикнула, обнажив клыки. Астарион поморщился, сокращение неприятно резануло внутри. Оно было не обидным, а просто каким-то неправильным. Ну, это если забыть, что он ей права на сокращение своего имени не давал. Риллиан его недовольство поняла по-своему, как всегда: — Ок, прошу прощения, я и не знала, что вампиры могут любить цветы, — она приблизилась совсем вплотную. Астарион почувствовал прикосновение хвоста к руке, но не отдернул, наблюдая с любопытством, что девчонка собралась творить. Наглая до невозможности, но было в этом что-то такое, завораживающее. Что-то живое. Она коснулась букетиком его носа и губ, — почти что невесомо: — Знаешь, могу оставить цветы тебе. В конце концов, вот мы уйдём отсюда, а больше не нарвешь, — рассмеялась. Цветы уже умирали, оторванные от корней, сорванные глупой синей тифлиной за то, что были слишком красивы. Их красный маячил перед глазами туда-сюда вслед за ее рукой: — Вот так посмотришь и… — красный исчез, стоило ей опустить руки. Астарион хмыкнул, наблюдая, готовый в случае чего её оттолкнуть. Но пока что её поведение было даже не забавным, а… Додумать он не успел, ощутив как в руку вложили что-то прохладное, гладкое. Инстинктивно сжал. Опустив глаза, увидел красные ликорисы в своих пальцах и синий хвост рядом. Риллиан хихикнула: — Видел бы ты себя! Пойду, скажу Шэдоу, что надо будет сходить ещё набрать, — она всё-таки отошла, пока Астарион сжимал цветы, не зная что с ними и делать-то. Он взглянул на красных пауков и в душе стало чуть, но всё-таки теплее. Он усмехнулся: — А говорила, что подарить не хочешь. Дорогая, если я тебе нравлюсь, то так и скажи, — быстрый взгляд, но девчонка в принципе что такое смущение не знала. Она ухмыльнулась, наматывая чёрную прядь на палец: — Ну не Лаэ же их дарить. Кроме того… Голос стал чуть мягче: — Они тебе подходят. Видишь же это? Он не видел. Поняв это, Риллиан тут же отвлеклась на Шэдоухарт и метнулась к ней, оставив Астариона в одиночестве. Он взглянул на цветы, промелькнула мысль просто выбросить их. Потом увянут и будет по всему рюкзаку со сгнившими лепестками возиться. Отвратительно просто. Простояв несколько секунд неподвижно, он наконец пошевелился. Убрал цветы в рюкзак, взял книгу и принялся за чтение.***
— Красивый венок. Риллиан взглянула на него и на обруч в его руках. Взгляд лучился неприкрытой завистью, — она надеть даже и не пыталась. Рога хоть и были маленькими, но рисковать сломать не хотелось. Астарион повертел венок ещё, думая, что надо бы его кому-нибудь ещё на ношение отдать. Вряд ли в Лунных Башнях им потребуется знание природы. — Да, — сухо отозвался он. Знал, что где-то в лагерном сундуке лежит второй такой, так что за судьбу своего не волновался. Риллиан наблюдала несколько секунд, а затем ахнула. Угольки вспыхнули идеей, хвост заметался из стороны в сторону. Она дёрнулась: — Будь тут, понял? И надень, я сейчас приду, — тут же метнулась к своему рюкзаку. Покопавшись и выкинув оттуда небольшую кучку разнообразного мусора, вытащила ликорисы, свежие и будто только сорванные. Астарион усмехнулся такому энтузиазму, но венок все равно надел. Риллиан вернулась к нему с находкой: — У меня идея. Хальсин что-то наколдовал, чтобы они всегда свежие были, так что… — она взяла пару цветов из букета, остальные заткнула за ухо, точно рядом с виском. Единственное красное пятно в этом собрании синевы смотрелось так непривычно. Астарион уставился на это и запоздало понял, что она тянется к его голове. Горячие пальцы коснулись висков, ощупывая венок. Вампир замер, позволяя ей творить, что собирается. Сосредоточенная, Риллиан забавно хмурилась. Вспомнилось это уверенное «я буду твоим зеркалом» и неожиданно даже для себя Астарион спросил: — Что ты видишь? Сам не знал зачем. Да и нужно ли было знать? — Прости, солнце, но польщу тебе… — она не договорила. Выхватив один из цветков, она принялась возиться с ним и венком, соединяя. Астарион почувствовал прикосновение к волосам, но не возражал. Почему-то был уверен, что пусть возится. Закончив с одним цветком, Риллиан приступила ко второму, справившись уже гораздо быстрее. Астарион почувствовал как замерли её пальцы, но убирать руки она совсем не спешила. На секунду их взгляды встретились и в ее синем он увидел что-то странно знакомое. Попытался разглядеть получше, но затем понял, что не надо. Нет там ничего. Риллиан медленно и осторожно убрала руки и с гордостью посмотрела на свою работу. — Жаль, ты себя видеть не можешь. Тебе идёт, — с лёгкой жалостью объявила она. Астарион потянулся и легко нащупал гладкие паучие лапки лепестков. И вот ведь странно, почему-то он был уверен, что не врёт она, хоть и знал, как легко ей даётся ложь. Он усмехнулся: — Дорогая, я же всегда прекрасен, забыла? — он на секунду и в правду пожалел, что не может себя увидеть. Риллиан рассмеялась: — Да ты неотразим, я не спорю. — У Уилла комплиментам училась? — насмешливо спросил он. Риллиан замерла, а затем расхохоталась. Искренне и заливисто, как делала всегда. Ликорисы у нее за ухом мелькали туда-сюда сплошной алой линией. И было в ней что-то такое, что не позволяло взгляд отвести. Что-то живое до невозможности. Астарион потянулся, коснулся подбородка, вынуждая посмотреть на себя. Чуть приподнял, отчего смех оборвался, а в глазах появилось это задумчивое непонимание, интерес, что же будет дальше. Наверное, думала, что он вцепится или ещё что сделает, но нет. Вместо этого он убрал волосы с её лицам заправил за ухо, открывая вторую половину. — Э? Зачем? — она нахмурилась, быстро моргая. Астарион спросил: — А зачем ты так ходишь? Не видишь же ничего, — и хоть и хотел ее назвать коровой, но всё-таки удержался. Риллиан задумалась на секунду, затем пожала плечами: — Привлекает внимание. Я же бард, Стари. не называй так — Корова ты проблемная, — усмехнулся он. Затем медленно убрал руки под пристальным взглядом теперь уже двух угольков. В таком виде, без своей дурацкой чёлки, с цветами за ухом она выглядела так непривычно. Видно было, что хочет в ответ съязвить, но держится непонятно как. Астарион сказал, наблюдая за её лицом: — В любом случае, спасибо за цветы. Буду знать, что ты от меня без ума. И без того худое и длинное, её лицо вытянулось ещё сильнее, глаза расширились. На синей коже проступили слабые пятна фиолетового, сама девчонка тут же отвернулась: — Пфф. Просто постаралась, чтобы ты мне соответствовал, — пробормотала она, скрещивая руки на груди. Заметила свою ненаглядную подружку и тут же воскликнула на весь лагерь: — О, Шэдди! Шэдоухарт! Стой! — и бегом к ней, старательно не глядя на Астариона. Тот рассмеялся.We creep up on extinction
I pull your arms right in
I weep and say goodnight, love
While my organs pack it in
***
Он был связан, избит, но всё-таки жив. Над головой каркали вороны, чуя скорую пишу, густая тьма клубилась вокруг. Кровь из разбитого носа ощущалась во рту, но всё внимание было приковано лишь к одной. Риллиан, смеясь, взглянула на него. Одета была вызывающе даже по своим меркам, взгляд лучился недобрым весельем. Она присела рядом, взяла в свои руки его и провела пальцем по веревкам. Астарион наблюдал, чувствуя и понимая, что не поможет она. Точно, ведь она же его и связала, демоническая сука. На синих губах расцвела улыбка: — Стари, Стари… Ты действительно думал, что между силой и тобой я выберу тебя? Как трогательно, — протянула она. Ухмыльнулась, вытащив неизвестно откуда алый цветок, так похожий на паука. Тут же заткнула его Астариону за ухо: — Вот так гораздо лучше, не думаешь? — она поднялась, медленно и с наслаждением. Затем повернулась к фигуре в тени. Блеснули красные глаза и Астарион задергался ещё сильнее, пока ужас птицей бился в груди. Казадор вышел на свет с этим спокойным выражением лица, после которого всегда следовала боль. Риллиан прильнула к нему, не глядя на Астариона. Тот дёрнулся ещё раз, ненавидя эту предательницу, поклялся себе, что убьёт её как только освободится и проснулся. Дышал часто, всё тело дорожало, а голова кружилась. Медленно, разум прояснялся. Он в лагере, на свободе, Казадора рядом пока что нет. Живот сводило страхом, руки слабо дрожали, а перед глазами лишь этот спокойный взгляд. Ты мой, мальчик. Ты мой. — Снова кошмары? Первым его желанием было схватить её, повалить на землю и душить, пока не перестанет дёргаться. Разбить в кровь лицо, сломать эти идиотские, мелкие рога, смотреть как захлёбывается своей же кровью и умирает, платя за ещё не совершённое предательство. Но так и не смог пошевелиться. — Если что, я… — Заткнись, — отрезал Астарион. Риллиан дёрнулась, оскалившись, хотела огрызнуться, но тут замерла, как-то странно глядя на него. Астарион отвернулся, подтягивая к себе колени и обнимая их. На душе было по-свинцовому тяжело. Тянуло этим липким ужасом и пугающим непониманием. Астарион посмотрел на Риллиан, пока та отвернулась с печалью на лице. Её во сне не должно было быть. — В этот раз я убежать не смог, — услышал он свой голос. Почувствовал как на его руку легла чужая, горячая. На горизонте медленно забрезжил рассвет. — Этого не будет, — тихо пообещала та, кто уже предала почти всех, кого знала. Разумеется, он ей не поверил, сказал себе не верить ни ей, ни кому-то ещё в этом отряде. Они — сорванные цветы, что умрут с минуты на минуту, они проклятые, никому тут уже спастись. И всё-таки пальцы её сжал так крепко, как мог.***
Он её не любил, как не любил никого и никогда, но всё же потерять не хотел. Не хотел. Она знала, что у неё шансов против Казадора нет, но когда они проиграли, то она заслонила его собой, воистину, как последняя идиотка. Она рассмеялась, даже не умея пользоваться неизвестно где найденной рапирой. Дальнейшее он помнил урывками.And here it is, our final night alive
Казадор с ухмылкой всаживает ей в живот меч.And as the earth runs to the ground
Он бьёт в чужую спину, пока тот отвлёкся. Вгрызается в шею, пока есть возможность и разрывает, пытаясь превратить чужое тело в кровавое мессиво. Затем кидается к осевшей на пол Риллиан. У той на груди расцветают ликорисы, а угольки глаз горят слишком ярко, сжигая всё, что внутри.Oh, it's you that I lie with
— Ха, видел как я его? Даже понять ничего не успел, только… — она кашляет, пытаясь дышать, несмотря на кровь во рту. Скалит розовые зубы, пока Астарион держит её тело. Оба знают, что зелий больше не осталось, они всё уже потратили. Почему-то в голове предстаёт образ этих дурацких ликорисов, точнее одного-единственного цветка, теряющего лепестки. Останется лишь брюшко паука, без его лапок.As the atom bomb locks in
Лепесток за лепестком, совсем как она теряет свою дурацкую, слишком короткую жизнь. Астарион чувствует, как она сгорает в его руках и все равно пытается держать крепко-крепко, словно тогда пепел не просочится сквозь пальцы, словно тогда эти угольки будут гореть вечно, словно цветок не сможет увять. Она смотрит на него, пока на её лице появляются новые капли крови, одна за одной.Yes it's you I welcome death with
— Эй, ты что… Плачешь?As the world, as the world caves in
Он качает головой, сжимая зубы. Дура, с чего бы ему плакать? Ведь нет же ничего, не важно это. Он не волнуется, он в порядке, нет ему дела и никогда не было, о чем может идти речь… За собственными размышлениями он не замечает, как она совсем перестала дышать. Тут же трясёт, пытаясь разбудить, но сам же знает, что это бесполезно.As the world caves in
Последний лепесток отрывается и улетает прочь.