Lex aut iustitia

Инь и Янь, Свет и Тень, Бог и Дьявол? Всего лишь два человека. Игравший в Бога и Приблизившийся к Богу. Эти двое были необычайно похожи и в то же время сильно различались. Судьба их одарила многим, а что-то наоборот отобрала. Но им все равно чего-то не хватало. Ежедневно теряясь в миллионной серой толпе, они ждали. И в награду за терпение, Фортуна им ослепительно улыбнулась, бросив игральные карты на шахматный стол, словно пару обглоданных костей изголодавшимся собакам. Оба с радостью рванулись за добычей. По умолчанию установив правила игры, эти двое поставили жизни на кон. Они искали друг друга, не зная имен или лиц. Их души жаждали встречи, они нуждались друг в друге. Казалось, всё, что было раньше, лишь серый беспросветный туман. А вот сейчас, именно в эти секунды, началась самая настоящая жизнь. Они знали, что в конце один из них умрет, но игра приносила им истинное наслаждение. Заигравшись, они не заметили, насколько сильно связали свои судьбы воедино. А победитель не учел горечь победы. И обе фигуры пали. Скрип пера по пергаменту. Чернила впитываются в бумагу, снова унося чью-то жизнь. Все возвращается на круги своя. Я прошу, унеси меня, ветер, в поле чистое и развей. Не хочу, чтобы эти глупые люди трогали меня своими мерзкими руками. Да... им не понять. Им не дано понять замысел Божий. Просто огромное стадо упертых баранов, помешанных на собственном «я». Словно дикие животные, на подсознательном уровне все, все они отвергают правила. Они просят Богов, чтобы не было войны, но сами же ее и развязывают. Я стал тем идеалом, который они искали, молясь небесам. Богом, глухим, но всевидящим. Я есть Порядок. Я — справедливость, которую они так долго искали. Тогда почему? Почему они отвергли мой дар, обозвав меня убийцей? Я марал руки только ради них, а они жаждали меня бросить в костер? Лицемеры. Жалкие трусы. Этот мир окончательно сгнил... Сил больше не осталось. Сердце словно кто-то сжал, легкие стянуло стальным обручем. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Страшно, умирать вот так, очень страшно. Но... Жалею ли я о чем-то? Нет. Ритм биения сердца на секунду ускорился, замер и умолк навсегда. Колокольный звон заполнил эту тишину. Отдаваясь эхом по всему телу, выбивая дух из бренной оболочки, он заполнил собой все пространство, будто вода, вышедшая из берегов. – Бог, Кира, Лайт, Тсукими... Так кто же ты? Кто я? А вот теперь я и сам не знаю. Голос до боли знакомый. Да... кажется, прошла целая вечность с того момента, когда я его в последний раз слышал. – Ты пришел посмеяться? – Я и не думал об этом. Какая ирония, на пороге смерти видеть именно тебя. Весь чистенький, белый, светлый. Закон. Но слепой закон. А я справедливость. Убийца, но справедливость. Рано или поздно мы бы разошлись во мнениях. О... И мы сцепились, не на жизнь, а на смерть. Я, я выиграл эту битву у тебя! В итоге... Закон мертв, справедливость мертва. Тебя канонизировали, меня же изгнали. Получается, что выиграл все-таки ты? – Зачем ты здесь? – Наверное, потому что ты этого желаешь. Желаю? Не смеши. Я мечтал убить тебя! И боже, тот незабываемый момент, когда я поставил тебе «шах и мат». Я наслаждался, я дышал твоим угасающим дыханием. Все мое естество торжествовало, и как же мне было трудно сдерживать ликование внутри себя, кто бы знал! Это был незабываемый триумф! Если бы я мог, я бы убил тебя во второй раз. Но... Не спорю, на следующий день во мне поселилась пустота, которая медленно затягивала меня внутрь себя, но... Мой друг. Нет. Мой враг! Где-то в глубине моего сердца... – Было страшно? – В смысле? – Боялся ли Бог смерти? Я не хочу тебе говорить о том, что все боятся смерти. И даже Боги. Забвение — вот их смерть. Меня же ждала смерть иная. Грязная, некрасивая и не эстетичная. Я погибаю на железных ступенях амбара в луже собственной крови, как загнанная в угол крыса. Страх? Слабо сказано. Больно падать с такой высоты в бездну. Но у меня еще осталась гордость и я смолчу. – Я уже мертв. Иначе бы ты не пришел. – Я хотел попрощаться. – Ты хотел выговориться. Они ранили плоть, ты же умудрился добраться до души. Небо затянуто тучами, словно серым полотном. С вершины этого небоскреба мир кажется таким маленьким, а люди подобны муравьям. Сигнальная башня мигает алыми огнями у твоих ног. Безумная улыбка, взлохмаченные волосы, сгорбившаяся спина. Мы вновь стоим друг напротив друга. Мы смотрим друг другу в глаза, в душу, и пытаемся предугадать ответы раньше, чем они сорвутся с уст соперника. Мы вновь друг другу противостоим. И мне кажется, что это может продолжаться вечно. Это наша с тобой игра. Да мы и не против, так ведь, Рюдзаки? – При любом исходе, Бог Смерти записал бы твое имя в свою тетрадь. – Все Боги Смерти лгут. – Все лгут. – Этот мир прогнил. – Этот мир всегда был такой. Просто ты наивно полагал, что можешь его изменить. – Я его уже изменил. В ответ я слышу лишь смех. Ты псих. Безумный гений, побежденный и канувший в лету. Меня пугают твои глаза. Они всегда меня пугали. Один твой взгляд поднимал внутри меня ураган неизвестных мне чувств, и я захлебывался в эмоциях. Я жил твоим взглядом, существовал. Я пытался опередить, достать, втоптать и уничтожить. Мне всегда хотелось доказать, нет, заставить тебя поверить в мою правоту. Но я не знаю, что творится у тебя в голове. Я могу лишь догадываться и строить гипотезы по этому поводу. – Ты ненавидишь меня? – Ты хочешь, чтобы я тебя ненавидел? – Так было бы логичнее. – Мы отчаянно желали друг другу смерти. Но без оппонента долго бы не протянули. Ты лишь доказал мою теорию. Белая марлевая лента обтягивает мне ноги, словно змея. Стягивает запястья, врезаясь в кожу. Пережимает горло, уменьшая доступ к кислороду. А внутри все горит огнем, как облитая бензином сухая листва, и тлеет. Тлеет, облепляя все нутро мерзкой пылью. Суставы, будто железные шарниры, скрипят и тяжелеют. Мне трудно, мне тяжело. Но я буду до последнего стоять с высоко поднятой головой. – Я вижу тебя насквозь, Ягами Лайт, я знаю, что ты чувствуешь. – Мы слишком хорошо друг друга «видим». Слезы высыхают, противной корочкой расползаясь по лицу. Застывают, словно цемент. А изнутри прорастают шипы. Они впиваются в кожу, разрезая тонкую плоть, врастают в череп, превращая мой лик в кровавое месиво. А я не могу закричать. Я даже не могу ничего сказать. Только закусывать губу до крови, тем самым помогая «маске» разрастись по всему лицу. Я тяну к тебе руку. Кто бы мне сказал, что я творю... – Мне кажется, что ты сейчас исчезнешь. – Нет, исчезнешь ты, Шинигами. А я навеки застрял между землей и небытием. На секунды мир погружается во тьму. Краски стерты, звуки приглушены. И лишь пустота бьется изнутри, вместо равномерного стука сердца. Я уже не чувствую боли. Я уже ничего не чувствую. – Почему? – Это плата. Я хотел увидеть, чем закончится наша схватка. – Тебе стало легче? – Безусловно. Мир обретает новые краски, с оттенком красного. Мир обретает новые звуки, с криками. Мир обретает новые запахи, всюду воняет смертью и гнилью. И всюду слышна погребальная песнь. – Ты слышишь? – Кажется, я стал ненавидеть колокольный звон... А за спиной вырастают крылья.

Умерев единожды, уже не вернуться к жизни.