проще

      Тихон устало выдыхает, откидывая голову, и обнимает Серёжу за талию для удобства, а тот что-то довольно бурчит ему в плечо и обвивает руками как лозами, едва не забираясь на колени. Всё же, не стоило позволять этому ребёнку добраться до текилы — пусть он и милый, когда пьяный, но очень уж тактильный и разговорчивый (значительно больше обычного), при том, что половину слов не разобрать вообще никак, даже профессиональному дешифровальщику. К чести Тихона, поначалу, когда Серёжа только вошёл в стадию эмоционально-словесного прорыва, он правда пытался улавливать связь между предложениями и вслушиваться, выискивая смысл и вникая, а потом просто забил, закидываясь шотами и периодически кивая, топя в алкоголе чувство вины за то, что не остановил Серёжу вовремя, отправив домой, и теперь тот едва передвигает ноги, липнет к нему и завтра — вернее уже сегодня — наверняка будет подыхать от дичайшего похмелья.       Он пытается заткнуть свою совесть — он ведь Серёже не отец и не брат, не парень, даже не друг, и Серёжа уже вполне взрослый парень, сам за себя в ответе.       Получается откровенно паршиво, и потому Тихон едет в такси к Серёже, чтобы убедиться, что он не потеряется по дороге, не вляпается ни во что, как обычно любит, и продолжения банкета не будет.       Здравая часть него напоминает, что всё может кончиться очень плохо, в точности как пару лет назад, когда он провожал до дома пьяную в щи приятельницу подруги из чисто благородного порыва, а по итогу переспал с ней и остался до утра. Тихон ведь не дурак, он замечает, как Серёжа смотрит на него, как тянется, как касается, как горит на дне зрачков надежда и почти мольба — обрати на меня внимание. Он знает, к чему всё идёт и во что может вылиться, и уповает на то, что под слоем коктейлей и текилы сохранились крупицы здравомыслия — в собственном благоразумии он не сомневается.       Хотя Серёжа тёплый, практически горячий, уютный и приятно пахнет сладкими конфетами. Но Тихону не двадцать четыре, он взрослый состоявшийся мужик, умеющий держать руки при себе с любым количеством алкоголя в крови и знающий, что связываться с такими как Серёжа для одноразового секса не стоит — таких, как Серёжа, нужно лелеять и любить, дарить подарки просто так и зацеловать до колик в лёгких.       Таксист молчит, лишь косится неприязненно, но Тихону всё равно — его волнует Серёжа, жмущийся так плотно, словно врасти пытается, впитать в себя момент близости, который навряд ли повторится.       Он такой очаровательный, что у Тихона щемит радостно-грустно в груди и губы растягиваются в улыбке. Он бы хотел, чтобы всё было иначе, проще, но Серёжа — ультра-сложность, скрывающаяся за сложностью, с ним просто и примитивно не получится, с ним надо осторожно, как на минном поле, аккуратно, как с фигуркой из тончайшего хрусталя, а Тихон, как бы там не казалось, не особо хорош в бережливости и заботе двадцать четыре на семь. Он, в отличие от того же Димы, может и рявкнуть, если разозлить, и нагрубить, если будет в плохом настроении — и не станет извиняться. А Серёжа-то чувствительный, кто знает, как отреагирует, обидеть ведь не хочется совсем.       Но это всё слова, правда в том, что он в принципе не любитель сложностей, и если есть возможность их избежать — он избегает. Потому-то и держался всё время от Серёжи на расстоянии, пока не случилось это интервью, стараясь не вляпаться в проблемы и не разбить хорошему парню сердце, дав ложную надежду.       Господи, а ему казалось, что он вырос из подобных драм. — Приехали, вас ждать? — грубо говорит таксист, включая свет в салоне, и Тихон мягко тормошит Серёжу, вынуждая выплыть из дрёмы и выбираться из машины.       Серёже идея не нравится, он бурчит недовольно и трётся носом об плечо как кот, но в конце концов, трагично вздохнув, выползает из нагретого пахнущего искусственной хвоей авто, ёжась от порыва ночного блаженно-прохладного ветра.       Тихон расплачивается, решив домой ехать на другом такси, с мягкой улыбкой наблюдая за Серёжей, рыскающим по карманам в поиске ключей — он смешно похлопывает и озадаченно хмурится, повторяя действия по кругу, и Тихон точно знает, что связка лежит в толстовке. Он, наверное, должен поторопить Серёжу, сказав о местоположении ключей, но отчего-то совсем не хочется — он понаблюдает за ним ещё минутку, ничего страшного же не случится. Но тянуть не стоит, нужно быстрее довести Серёжу до кровати и уложить, оставив отсыпаться, а самому вернуться домой и всё забыть, но он не двигается с места и просто смотрит — если бы Серёжа хотел не отношений, если бы Серёжа не был влюблён, Тихон бы определённо остался на ночь, и может не на одну.       Но Серёжа очевидно влюблён и Тихон даёт себе воображаемую затрещину, собираясь с силами и ловко выуживая из кармана заветные ключи, потрясая ими перед носом удивлённого Серёжи.       Всё просто, ни к чему усложнять — они лишь коллеги и около приятели, не больше, он лишь помог пьяному младшему добраться домой, он лишь беспокоится на правах старшего, ничего лишнего, ничего особенного, но Серёжа улыбается совершенно по-особенному, неожиданно резво поскакав по ступенькам, и дурное предчувствие радостно потирает лапы где-то внутри. Тихон действительно надеется, что ночь кончится благополучно и без неловкостей, но, смотря на Серёжу, беспрестанно поправляющего спадающую на лоб прядь и пытающегося попасть в замок в тусклом свете экрана телефона он начинает думать, что ни черта подобного, что что-то будет, и на мгновение проскальзывает идея развернуться и сбежать вниз, ловко завернув в подворотню и дальше по улочкам в произвольном порядке. Но это глупо, это ребячество, это неуважение и грубость, и Серёжа точно обидится, как обиделся бы на его месте и Тихон.       Потому Тихон мягко забирает ключи, включив фонарик на своём смартфоне, и за секунды открывает дверь. — Спасибо, — Серёжа робко касается пальцами его ладони, будто хочет взять за руку, но не осмеливается, и потом зачем-то добавляет, — у нас вечно какой-то мудак лампочки выкручивает.       Он понимающе усмехается, заходя в коридор, и сразу чует запах, практически выветрившийся — сигарет, апельсинов и чего-то специфического, только серёжиного. Серёжа тянет его вглубь квартиры, приглашает, и Тихон зачем-то идёт, зная, что не следует. На столике валяются забытые кожурки от апельсина, у дивана стоит одинокая грязная кружка, на открытом балконе виднеются пепельница и табурет, у стены почему-то валяется смятая банка «бёрна» — но при этом на полу нет мелкого типичного мусора, а на поверхностях мебели пыли, словно только-только закончили генеральную уборку.       Забавно. Тихону нравится. — Останешься?       Серёжа смотрит прямо, глаза в глаза, не оставляя простора для толкования предложения, и Тихон устало выдыхает, взлохмачивая отросшие кудряшки. Он правда надеялся, что обойдётся без этого, что Серёжа не настолько пьян и не станет пытаться двигать их отношения.       Но Серёжа стаскивает толстовку с идеально подходящим «не смешно», небрежно откидывая её в угол, и ступает ближе, облизывая губы — Тихон отводит взгляд и притворно досадно пожимает плечами. — Извини, завтра дела, надо хоть немного выспаться, чтобы выглядеть человеком. Детишкам, кстати, тоже пора в кроватку. — Я не ребёнок.       Резко и хлёстко, практически раздражённо, и брови сведены к переносице — кристально ясно, что перевести тему не удастся.       Что ж. — Серёг, я просто проводил тебя до дома, чтобы ты не загулял по пути, и всё. — Почему? Я не маленький, сам могу о себе позаботиться, — Серёже не нравится разговор, он сжимает руки в кулаки, но тут же расслабляет, упрямо поджимая губы. — Прекрати так ко мне относиться, ты не настолько старше. — Может быть.       Тихон не знает, что сказать и как объяснить, не задев, и уже ненавидит себя за откровенно тупое решение проявить заботу, совершенно не вовремя и по отношению к совершенно не тому человеку. Следовало просто посадить Серёжу в такси и помахать на прощание, сохранив вечер как нечто приятное и лёгкое, ни к чему необязывающее, но создающее возможность для повторения — пить с Серёжей в умеренных количествах довольно весело.       Но он ступил и теперь всё катится к чёрту, и винить можно только себя — чуял же, что не надо, ну вот зачем, зачем проигнорировал и проводил?       Пьяный кретин, вот и весь ответ.       Чёрт возьми. — Серёж, я…       Но Серёжа не желает ничего слушать — он обхватывает ладонями его лицо и жадно целует, прерывая нелепые оправдания, и Тихон бы мучительно простонал, если бы мог.       Последний раз он так вляпывался ещё в студенчестве, господи, ему пора бы поумнеть.       Тихон отстраняет Серёжу, крепко держа за запястья, и собирает всю волю в кулак, смотря твёрдо и непоколебимо. — Прости, но нет. Ничего не выйдет.       Серёжа молчит, сжимая губы в белую полоску, и его глаза подозрительно блестят — Тихону не нравится, но что поделать, лучше оборвать всё сейчас, чем тянуть до ещё больших проблем. — Почему? — Не заставляй меня это говорить.       Тихон правда, правда не хочет произносить эти проклятые три слова, но Серёжа настроен серьёзно, алкоголь в крови подстёгивает обиду и решимость, и шансы разойтись более менее мирно стремительно тают как снег под солнечными лучами, пропущенными через лупу. — Ты мне не нравишься.       Серёжа дёргается, словно ему влепили смачную пощёчину, часто моргает и поверхностно учащённо дышит, и у Тихона под рёбрами жалобно скребётся желание обнять его и утешить.       Но нельзя. — Ясно. Я всё понял.       Голос подрагивает, Серёжа отворачивается, стискивая своё запястье и карябая короткими ногтями, и Тихон бы хотел, чтобы всё было по-другому, проще, но говорить этого определённо не стоит. Стоит уйти и не встречаться в ближайшее время, как можно дольше, давая время остыть, забыть и увлечься кем-нибудь ещё.       Тихон разворачивается и уходит, решая заскочить по пути домой в круглосуточный и купить выпить, благо, на завтра планов нет, и взгляд Серёжи остро жжёт между лопаток.       Он правда хотел бы, чтобы всё было проще.