старый друг, в нас все разочарованы.

глеб уже некоторое время не отрывал взгляда от происходящего за окном его питерской квартиры и, казалось, мужчина чем-то крайне увлечен, однако взгляд был слишком пуст. накатившая апатия гудела изнутри, нарастая новыми коростами. какой-то левый пост в интернет, а столько эмоций вызвал. под новой песней мэйби снова набралось много комментариев о «старой френдзоне», но вова уже все почистил, и лысенко бы не обращал на это внимание, как и раньше, не в первой же все же. когда-то и запреты о концертах пережили и обвинения в всевозможной пропаганде, и о том, что они артисты, а их группа не больше, чем проект для вытряхивания денег с маленьких девочек. то время, юность группы, всем запомнилось как какое-то особенное. когда только набиралась популярность, вокруг них был огромный ажиотаж. да по тупым спорам о том галат или не галат в зеленом кигуруми, и по тем, скучает душа. его, мэйк лава, личность раскрыли одной из последних. сначала, конечно, кроки с его прошлым в рэпе, затем оттуда и вику выудили, и то, что они встречались. валеру-руслана тоже как-то через вову нашли, он же еще раньше стал его диджеем. до старых совместных треков галата и некого триппи дошли позже, выяснили, что триппи — глеб лысенко, еще позднее. в, то время, самую популярную их фан группу скинули скрин его старого ютуб канала, куда он записывал свои треки и каверы, вот это было. стыдно. помнится они до последнего пытались скрыться, сохранить образы, но фанаты не видели преград, сотня вопросов, их десятки жалоб на видео на тематику раскрытия. как бы глеб не играл на публику, он действительно скучал. и принимал, что френдзона изменилась и никогда, увы, не станет прежней. и как бы вика с вовой не злились — тоже это понимали. ведь, если сделать вид, будто все хорошо, ситуация разом не изменится. как-то так говорил руслан и злился, рвал и метал, когда в группе начали происходить первые изменения, когда они впервые отошли от образов и стилей. он еще тогда понимал к чему все это ведет. а они же, будто были слепы, или попросту наивны, считали, что обойдется без утрат. и вот через некоторое время они снимают клип «зона рок-н-ролла» и показательную последнюю сцену, где делается намек на ушедшего участника, закрепляют свой комментарий и еще сотни раз повторяют, что никаких конфликтов не было, просто дороги разошлись и диджей пошел делать свою музыку, отдельно от них. чуть позже, альбом «не разлей вода» — и песня «дружба — это чудо», которой ставится точка*. фанаты окончательно теряют надежду на возвращение любимого участника. а ведь он действительно пользовался огромной популярностью, куча шуток про «не гея» в фандоме, «валера — любовь, надежда и вера» на каждой распевке перед концертом, ласковое «одуванчик» до смены имиджа, и принятие «нового валеры» после. правда по былой пушистой прическе все же грустили. его любили горячо и сильно, и глеб любил не меньше. любил всю совместную дурость, которую они, словно действительно подростки, творили. вечера, дни, ночи проведенные в компании друг друга — всё это несет для него отдельную, глобальную ценность и является чем-то слишком личным. сокровенным. глеб действительно тогда его отпустил, но сейчас, сидя со своей старой, памятной гитарой, с которой он выступал на первых концертах, понимал, что все зря. память, предательница, как назло, подкидывала разные образы, казалось, затерявшиеся в недрах, о руслане, о нем — о них — о вэйке, в общем, который зародился в фандоме еще до того как их на публику начала стебать мэйби, к которой со временим и кроки подключился. помнил съемки шуточного ролика о допросе френдзоне, на протяжении которого руслан должен был настаивать на том, что он не гей и в то же время, шуточно прокалываться. помнил фразу мэйби, которой не было в сценарии, но которую они решили не вырезать, тем самым еще сильнее разогрев любовь фанатов к их пейрингу. помнил как они, молодые и нелепые, только начали встречаться и ночуя на одном узком диване, в объятиях друг друга, по ролям читали фанфики. такие же, в частности, нелепые, где мэйк лава делали крайне замкнутым и депрессивным подростком с кучей проблем и суицидальными склонностями, а валеру, чаще всего, задорным, дерзкий, наглым сыном богатых родителей и самым популярным парнем школы города N. помнил все следующие за этим подколы. помнил намного больше, чем хотел бы. помнил как они пьяные и счастливые в пять часов утра после очередного концерта в туре шли на вокзал, с одной мелочью, за билетами. что бы подальше оказаться, да где угодно, никому не нужными — потому свободными. и каждое из этих мимолетных тоскливых воспоминаний впивалось осколком в сердце молодого поэта. тонкие мозолистые пальцы скользят по грифу, сам парень смакует очередное сожаление о потерянном шарме френдзоны. и витавшую тишину в квартире рассекают лишь падающие капли воды. мог бы ты подумать, что я стану заложником стиля? буду играть ни что захочу, а о чем попросили? что я буду не оправдывать ожидания? стану причиной чьего-то горького разочарования? да, в те пять часов утра, мы начинали не с этого. хочется кричать и в то же время продолжать молчать, хочется сорваться и увидиться, и в то же время больше никогда не встречаться. хочется сделать хоть что-нибудь, что б все не было так. но каждая мысль и идея встают комом в горле и не идут дальше. а память продолжает и продолжает изнываться. и глеб помнит, как плакал на родных плечах, купая струны в слезах от грусти о сожженных мостах. пока грубые руки нежно гладили его по голове, а с пухлых губ срывался шепот успокаивающих слов. ты знаешь обо мне намного больше, чем я сам, так кто же знал, что не ты поломаешься, а я придам? на сердце якорем висит чувство вины. и все же, еще немного, и непреодолимое желание увидиться, почувствовать, вкупе с той самой виной, душат. и глеб думает о том, что он, наверно идиот и поступает действительно как инфантильный четырнадцатилетний подростком, коим является его персонаж, со скачками гормонов и наивностью, когда стоит напротив железной двери. скорее всего зря он приехал. тем более, вот так, не предупредив. руслан ведь мог вообще переехать. куда уж там, а если у него семья? однако вместо того, чтоб развернуться и уйти, парень все же жмет заветную кнопку. страх увидеть на пороге незнакомого человека отдается холодом в районе желудка. замок щелкает. дыхание спирает, а глаза с носоглодкой начинает жечь. непрошенные слезы размывают знакомый силуэт. когда-то ведь все было проще кристально ясно, чувствуй бой, пиши стихи, играй на гитаре. так было до того, как мы с тобою взрослыми стали, но пожалуйста смягчи осуждающий взгляд. пять лет трудно поверить, но были пять лет назад на нас прибавилось морщин, прибавилось ран, и лишь на кухне неизменно капает кран. с тех пор воды конечно утекло немерено, и я убил все это, нечаянно, непреднамерено руслан уже давно не блондин, без пышной шевелюры, не прикрывается именем валеры и не носит солнечные очки. о былых временах в группе напоминает ему лишь татуировка на лопатке и такая же подлая память. о чем и говорит грустная, мягкая улыбка. с усталым, добрым пришуром глаз. — чего тебе, бойчик? мой старый друг, я тебя так долго ждал.