***
«Иди к нам, в лес! Мы тебя приютим!» — слышалось со стороны леса. Максиму не хотелось верить в существование этих голосов. За последние два часа этого ада он успел понять лишь, что всё, что с ним происходит, не было ни сном, ни бредом. Он был напуган? Ещё бы! А как чувствовали бы себя вы, находясь на его месте: парень всего лишь приехал на пару дней в этот арендованный домик в лесу, подальше от городской суеты, чтобы хоть немного унять свою тревожность, да и время уже далеко за полночь, а тут такие видения. «Иди к нам! Мы — твои друзья!» — не прекращал вещать темный лес. Точнее, его загадочные паранормальные обитатели. Часто виделось ему, что толстый мужчина средних лет, с длинной бородой, с трубкой в зубах и с жёлтыми, светящимися глазами, человек, который больше походил на мертвеца, пристально наблюдает за ним. Это длинное, бледное, безликое нечто. Его мертвецки бледное лицо сильно напоминало кого-то, кого ещё недавно где-то увидел Макс. Вот только не вспомнил, кого именно. Да и времени на раздумья не было; страх настолько сковал тело парня, что новые и новые образы буквально могли смеяться над его ничтожно-угнетенным состоянием. Образы, которые он точно где-то видел. Весь день и вся ночь проходили мучительной вечностью для Максима. Видел он много: то маленькую семилетнюю девочку, в грязном платьице, с плюшевым мишкой в одной и с голубым шариком в другой руке. Шла она, зловеще улыбаясь, пела какую-то старую детскую песенку (что звучало так устрашающе)… Проходя мимо дома, пялилась в упор на Максима, который из окна с ужасом смотрел на неё. Но вот со стороны леса услышал он пение, как-будто собралось там много людей. Пели они на немецком (вроде). И по-звериному кто-то завопил: «Аусфюрен!». А после команды «аусфюрен» послышался выстрел, после выстрела — женские, мужские, детские крики. Сердце Максима как-будто кто-то внутри сжал. По лбу пошел холодный пот. Он встал с трудом и начал что-то искать в этом доме. Где-то в шкафу, в правом углу, нашёл какую-то тетрадь, всю в пыли. Раскрыв ее, в глаза Максу бросились едкого тёмно-синего цвета чернила (такие использовали в годах сороковых-пятидесятых). Аккуратным почерком были выведены слова – очевидно, имя владельца: Эйтан Эзра. Пролистав тетрадь практически до конца, где было много записей на иврите (которого Максим, конечно же, не понимал), он наткнулся на одну-единственную запись на русском, набросаную, будто второпях, всё тем же почерком: «Вчера… или позавчера, точно не помню! В «Штетл» ворвались солдаты, немецкие. Стреляли по всем, но молодых женщин оставили. Мой дом не обнаружили. Мальчики и девочки побежали ко мне. Бедные. Пускай у меня жить будут. Главное, чтоб звери эти убрались отсюда. Завтра нужно убегать вместе с Беньямином, Иленой, Авией, Шломом, Шаломаном и с самой маленькой Иосией…» На следующей странице парень нашел записи следующего числа: «Сейчас ночь, я убегу с детьми. Я молю, чтобы эти монстры нас не поймали. Да поможет нам Яхве!» Максим закрыл тетрадь, и, собравшись с силами, взял фонарик и какой-то нож. Он пытался глотнуть воздуха, но комья страха застряли в его горле… Макс знал, что нужно как можно скорее выбираться отсюда. Записи то и дело навязчиво крутились в голове, словно побуждая к действию. Надо. Уходить. Отсюда. Он, всё ещё страшно нервничая, пошёл в этот лес. Светало, приближалось утро. Макс пошёл… Чем дальше он уходил в глубь леса, тем громче, страшнее разносились в голове немецкие усмешки, раздавались звуки стрельбы, взрывов и криков о помощи. Он побежал. Бежал долго, не оглядываясь, лишь бы оторваться от возникающих перед лицом образов детей, стариков. И упал…***
«…Макс чувствовал, что теряет сознание, хотелось кричать, но вырывались лишь слабые вздохи, ведь горло словно сдавливали чьи-то сильные руки, голова кружилась, и единственное, что выдал умирающий мозг, последняя фраза: …» — …А я не дочитал и захлопнул книгу! Не собираюсь дочитывать этот бред сумасшедшего, от которого может в любой момент снова начаться приступ тревожного расстройства. Я, конечно, не такой пугливый, как главный герой этого ужастика, но, признаю, даже я в эту грозную ночь изрядно струсил. А зачем я вообще взял этот хоррор с полки? Ах, да: бессонница. Странно, ведь приехал я сюда наоборот, отдохнуть, сил набраться. А в итоге это место только жути нагоняет, — беседовал сам с собой находящийся внутри старого особняка Максим Ковтун, отдыхающий впервые в этой местности — редко кто даже из местных украинцев в наше время осмелится «отдохнуть» на границе с Польшей. Внезапно подул ветер. Тот самый Максим Ковтун, которого все всегда считали самым равнодушным человеком на планете, дико затрясся, чувствуя, как сердце уходит в пятки. «Это всего лишь история, обычная история!» — быстро проговаривал почти во весь голос парень, пытаясь остановить нахлынувший приступ паники. До этого у «всегда равнодушного» парня нередко случались истерики, тревожность будто родилась с ним в один день. Поэтому ему и прописал это место старый арендатор, сморщенный дед-еврей с приятным голосом. Парень вдруг четко услышал крик со стороны леса. Дикий, несущий в себе такую сильную боль крик. Он не смог разобрать, кто кричал — да и была ли разница? Макс тут же подорвался, закрывая окна, проверяя засов на двери. Все было идеально закрыто, в дом не пробраться. Парень довольно долго прислушивался к звукам леса, и, убедившись, наконец, что крик не повторяется, решил лечь спать. Но стоило Максу сомкнуть глаза, как перед ним вырисовывался неприятный портрет пожилого еврея, ехидно манящего куда-то за собой. Запаниковавший парень тут же вскочил с постели, понимая, как нелепо было читать хоррор на ночь, прекрасно зная, что ещё долго будет его визуализировать во сне. Пришлось ещё долго набираться храбрости, но Максим, пересилив себя, вернулся в кровать. На циферблате старых, довоенного времени часов виднелось четыре утра. Он уснул, ожидая проснуться далеко после рассвета. Что естественно, всю ночь ему снились довольно долгие сны о том, как Максим Ковтун, тот самый, из книги, бежит от дома под смешки немцев в военной форме, под перестрелки солдат и крики гражданских, под стоны старушек. Макс из книги кричал нашему Максу нечто непонятное; звук его голоса то и дело приглушал звон металлических пуль, врезающихся в тела стариков, женщин, детей… Единственное, что расслышал Макс от своего тёзки, было: «Спасайся! Не верь им! Беги на рассвете, беги подальше!» Заключением этого«Бесполезно… Дом не отпустит… Нет смысла…»
Почему-то, во сне Макс уже знал перевод. Он почувствовал его. Свои сны он понимал всегда. Проснулся паникёр на рассвете, практически не спав, а пребывая в этом трансе, в холодном поту и с большими мешками под глазами. «Всего лишь сон, а сколько стресса!» — негодовал он сам на себя. Сегодня заканчивались дни его отпуска в этом месте. Уже вечером Макс будет в своем родном Львове, таком неуютном, но достаточно родном городе, чтобы хотеть туда вернуться. И совсем он не отдохнул здесь… Парень собрал все вещи, закрыл дом на ключ, как и обещал арендатору. И вот, со спокойной душой он может покинуть это странное место, в которое обещал себе никогда не возвращаться. Наивный… Он и не знал, что обратного пути не будет. В ином мире, там, где властвуют мстительные призраки, существует негласное правило: «Ни один человек, вошедший в дом, никогда не покинет его». И Ковтун убедится в этом, когда подойдёт к несуществующей границе леса, когда услышит хриплое: «Дом не отпустит!» и почувствует, как чьи-то руки сдавливают шею, а голову переполняют дикие крики и насмешливые голоса, что-то весело обсуждающие на немецком…***
«…Макс чувствовал, что теряет сознание, хотелось кричать, но вырывались лишь слабые вздохи, ведь горло словно сдавливали чьи-то сильные руки, голова кружилась, и единственное, что выдал умирающий мозг, была последняя фраза: «Я никогда не покину эти места, таинственный дом…»