(не)плохие идеи.

Слэш
NC-17
Завершён
682
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
682 Нравится 18 Отзывы 97 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:
Возможно, в какой-то степени это было и плохой идеей. А возможно, ничто не является плохой идеей, пока это тебя не убивает. Лучше называть вещи детским капризом, если содеянное отзывается какой-то тяжестью на душе. Однако ничего ужасного совершено не было: просто у Саши плохое настроение. У Саши меланхолия, перекликающаяся с ливнем, под которым они оказались по собственной инициативе. В лучших традициях романтических фильмов: выбежать из дома под проливной дождь без зонта и без особого замысла — для веселья. В идеале надо было страстно прижаться друг к другу и долго целоваться, пока промозглый ветер обдувал мокрую насквозь одежду, но поцелуи под дождём у них возможны только в стенах дома, чтобы никто не видел. Идея, может быть, была плохой, но, вопреки всему, Саша с пушащимися от влаги волосами и покрасневшим от холода носом, наклоняющийся вперед, чтобы смахнуть капли с лица, не вызывал ни одной плохой эмоции. А Москве рубашка к телу липнет так неприятно-неприятно, и это уже вызывает дискомфорт, но терпимый. На улице людей становилось всё меньше и меньше: кто-то забегал в ближайшее заведение, а кто-то скрывался под зонтом и нёсся вперёд. Кто-то, у кого жизнь слишком проста и коротка; у кого голова не забита сомнительными идеями о способе провести время со своей нежной любовью. Хотя прогулка под дождём — самый человечный и удивительно приземлённый поступок. Саша на фоне полупустых улиц и мелькающих то тут, то там цветастых зонтов выглядит гармонично, почти сливается с видом. Питер смотрел безучастным апатичным взглядом вокруг, но в серых глазах какой-то тёплый огонёк зажигался каждый раз, когда в поле зрения попадал Миша. И это выдавало Романова с головой: ему просто хочется, чтобы было горько, но красиво. А Москва, вызывающий только умиление и любовь, отвлекал. Потому что Миша читал Сашу, как открытую книгу, и специально подходил близко-близко, чтобы точно попасть на метафорическую фотоплёнку памяти. Если Романов думает, что он будет в одиночестве стоять под дождём, театрально вздыхая, то он неправильно думает. Это плохая идея, ведь Миша тоже хочет в воображаемый клип Александра Романова. Возможно, по приходе домой не надо было заливать ванну чуть ли не кипятком. Надо было осторожнее выкручивать ручку крана, чтобы тело потом не сходило с ума от таких резких перепадов температуры: от уличного холода до очень горячей воды. Но в голове гулял северный ветер, и осознание плошести совершённых действий приходило далеко не сразу. Через призму драмы всегда всё плохо. Через призму Миши всё замечательно. Он это даже Саше пытался доказать, пока тот медленно опускался, спиной касаясь груди Московского. Мише вообще температура казалась вполне комфортной, настолько, что хотелось скользнуть ниже, под воду, чтобы только голова оставалась где-то сверху, и замурчать от удовольствия. Но можно было вполне спокойно кайфовать и так, будучи почти полностью обездвиженным границами ванны и Сашей. Миша, приобняв Романова, прильнул к его шее, лаская мелкими поцелуями. Опалял дыханием, прикусывал мочку уха. И возможно, стоило сразу кинуть одежду в сушку (или, что ещё лучше, в стирку), но абсолютно все вещи остались валяться на кафельном полу. Соль для ванны, которую Саша сыпанул по привычке, растворялась долго, и, оседая на керамическом покрытии, скрипела, как нож по стеклу. Но из-за неё в воздухе царил лёгкий цветочный аромат: то ли розы, то ли лаванды — не суть, не важно. Какое-то эстетическое наслаждение в этом есть. И пусть — прикидывает в уме Миша — Питер утоляет свой голод по красоте в каждой детали так, нежели таскается вместе с Москвой по театрам и литературным вечерам. Выставки современного и не-очень искусства отправляются туда же. Драматизм Мишу напрягал и нервировал, но если так, немногословно и вплотную друг к другу, то можно и позволить Саше несколько плохих мыслей. Не идей, а именно мыслей, которые он наверняка культивирует в своей голове, пока грусть не отступает на второй план. А она в конечном итоге это делает, проиграв в схватке с чувственными ласками Миши. Уровень воды, бледно-лиловой по вине вышеупомянутой соли, становится меньше, когда Питер привстаёт, чтобы повернуться лицом к Москве и, положив руки на его плечи, касается губ. От Миши веет сладкой арбузной жвачкой, которую тот держал во рту, пока они тусили под дождём. А капли влаги, скатывающиеся по лицу и попадающие на язык, горько-металлические на контрасте с послевкусием от «Орбита». Ванна была очень даже большой, если откисать в ней в одиночестве. Но места становится катастрофически мало, когда рядом оказывается Миша. И есть подозрения, что дело не в размерах материальных штук, вся вина остается на Москве: он прижимается к Саше крепко-крепко, углубляет поцелуй, усаживает к себе на колени, занимает всё пространство. У Московского на шее остаются покрасневшие полосы от коротких ногтей Романова, перекрывающиеся россыпью засосов. Питер льнёт, губами касается виска и влажные блондинистые волосы приглаживает, пока Москва игриво и несильно прикусывает тонкую кожу на ключицах. Собственные вьющиеся пряди были убраны назад, но постоянно норовили вернуться к обычной укладке. На полу остаются лужи воды, попытавшейся отвоевать своё место и оказавшейся за бортом. Миша вжимается лопатками в холодное покрытие под давлением рук Саши. Тот приблизился ещё сильнее, ладонями скользнул вниз по рельефам торса. Собственное тело кажется невесомым, а нетерпеливые прикосновения — лёгкими и ненавязчивыми, но то, как Питер трётся стояком о живот Москвы, ощущается очень даже отчётливо и ясно. Миша говорит, что трахаться в ванной — плохая идея. Потом он добавляет, что готов передумать, если окажется, что у Саши где-то на полочке рядом с шампунем валяется смазка. Саша пару секунд молчит, кидая таинственный взгляд в сторону полочки, а потом просит, — нет, требует, — чтобы Миша решил проблему как-нибудь. Этот момент, когда меланхолия в глазах Романова заменяется азартом и пеленой вожделения, бесценен. Секс в ванной — идея не плохая, скорее, неудобная, но Москва жизнью обучен приспосабливаться к любым условиям. Кто-то будет уверять Сашу в том, что Михаил Юрьевич тот ещё мудак, и лучше с ним не связываться, но эти люди просто не ощущали на себе всю нежность и заботу, на которые способен Москва с Питером. Жизнь ещё никогда не была такой вдохновляюще-сладкой, а это чувство «Я люблю и я любим» ещё никогда не было таким прочным и здоровым. Миша иногда сильно мешает наслаждаться драмой и красотой страданий, но зато он очень хорошо помогает просто наслаждаться. Наслаждаться близостью, наслаждаться отзывчивостью желанного тела, наслаждаться этой ментальной связью. От наслаждения терять равновесие и искренне хотеть доставить такое же любимому. И Саша, полностью отдаваясь этим чувствам, вскидывает голову, издавая краткий стон, когда Москва обхватывает ладонью его член. Миша ведь точно знает, как правильно: сжать у основания, двинуть вверх и плавно вниз. Он гений, когда дело доходит до секса с Сашей. Хотя и в обычной жизни Миша нередко бывает гениален. И от его гениальности в глазах темнеет. Питер тянет свою руку вниз, чтобы помочь? помешать? Скорее, всё же помочь. Мешать Москве Саша будет где-то в параллельных фантастических вселенных, а в настоящем он действует исключительно из желания приблизить разрядку для обоих. У Саши пальцы по-аристократически длинные, им бы впору порхать над клавишами пианино. Мишу током прошибает, когда Питер этими пальцами проводит по его возбуждённой плоти, по всей длине, и чуть надавливает на головку. Москва ловит ритм, сцеловывает каждый судорожный вздох и тихий стон. Мише кажется, что этого чересчур мало. Миша уверен, что в постели Саша будет стонать гораздо громче. Миша где-то на подсознании ощущает, что Питер эти мысли разделяет. Все призрачные идеи в голове Миши затыкаются на несколько мгновений. Заменяются тихим звоном в ушах, приятной лёгкостью во всём теле. Последняя, впрочем, моментально превращается в тяжесть и леность, но расслабиться Москве не позволяет предвкушение чего-то гораздо более приятного и чуть менее мокрого в рамках спальни. Саша прогибается, кончая вскоре, вслед за Мишей. Ему хочется откинуться назад, но он может позволить себе лишь обмякнуть в руках Москвы. Ненадолго. Потому что образ красивого эстетичного секса в ванне испаряется. Не из-за разочарования, а потому что оргазм вообще стирает любые условности. Хочется полить себя холодной водой из душа и… на самом-то деле, есть желание разделить все не озвученные, но вполне очевидные планы Миши. Романов, опираясь о стену, поднимается на ноги. С Мишей они перекидываются кратким: «В кровать?» «В кровать». У них же действительно космическая связь налаживается. Осознавать это бывает приятнее, чем заниматься всякими непотребствами. Хотя осознавать связь во время всяких непотребств ещё лучше. Было ли плохой идеей притянуть к себе Сашу, вылезавшего из ванны, и подхватить на руки? Наверное, нет: это же не привело ни к чему плохому. Простыни моментально намокли, когда на них оказались Москва и Питер. Влажная хлопковая ткань стала холодным фоном для жарких прикосновений. Романов отпустил свои плохие идеи и чёрно-белый книжный мир, который так старательно рисовал для себя с самого утра. Москва опять включил свет, пролил краски метафорически и очень даже буквально довёл до пика. И сделает ещё как минимум раз, чтобы Питер мог и стенать до хрипа, и изгибаться до ноющей боли в мышцах, и не сдерживать себя. И пусть он наконец-то забудет саму концепцию плохих идей рядом с Мишей.
Примечания:
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.