Яблочный

***

      Дима никогда не был особо впечатлительным. Даже трупов по-настоящему не боялся, а дохлую крысу, найденную за гаражами в лет десять, препарировал и смог все органы достать, когда друзья разбежались в отвращении. За ним тогда закрепилось прозвище «Доктор Франкенштейн». Все книги с подробными иллюстрациями «прекрасного внутреннего мира» человека свободно читались за завтраком. Правда, о спокойствии в такие моменты не шло и речи: в родительском доме мать и отец всегда заставляли убирать учебники в сторону и разговаривать. А съехав, Каспер столкнулся с проблемой по имени Антон, которого воротило от подобных вещей. Сам же Ришко всегда горел медициной, с самого раннего детства предпочитая активным играм книги и передачи про строение человеческого организма. Наверное, именно от этого, в конце концов, Ришко и вырос довольно щуплым парнем, но дело не в этом. Молодой человек всегда был готов к тому, что придётся рано или поздно столкнутся с самым настоящим трупом. Нет, не с крысиным, а человеческим. Все знания о внешнем виде и расположении органов прочно закрепились в мозгу юного медика. Переживать не о чем.       Но, как оказалось, было о чём. Диму трясло только от одного запаха, стоявшего в помещении. Парень посмотрел вниз и уже в миллиардный раз увидел труп какого-то седого мужчины с густой бородой. Каспер закрыл глаза, делая несколько глубоких вдохов и пытаясь убедить себя, что ничего ужасного не произойдёт. Он всё знал вдоль и поперёк, но беспокойство и не думало утихать. Оно только нарастало с бешеной скоростью. Было ощущение, словно мертвец откроет глаза и встанет на ноги, как в дешёвых ужастиках, засмотренных Димой и его другом до дыр. Только в фильмах всё выглядело крайне смешно и нелепо, а в жизни даже лежачий покойник доводил до дрожи и тошноты. Хотя, последнее наверняка вызвано завтраком, состоящим из кислых яблок и молока, которое было явно не первой свежести. Но в тот момент на это было плевать по нескольким причинам: первой являлся банальный голод, а второй – отсутствие денег, ведь их Каспер потратил на новую скрипку. И именно из-за второй причины Дима совершил набег на еду Антона.       Рядом стоящие люди шептались слишком громко, а кто-то возмущался, что его не пускают поближе к телу. Ришко легко пробился в первые ряды, послав возмущавшихся на три весёлые буквы и растолкав всех. Сейчас молодой человек больше всего на свете жалел, что не стоит где-то в далеке. Хотелось либо убежать как можно дальше, либо начало каких-нибудь действий от чёртого преподавателя. Ладно, его заменял какой-то врач. Об этом студентам сообщили с самого начала.       Ришко вновь тяжело вздохнул. Сразу же почувствовался отвратительный запах, увеличивающий тошноту в несколько раз. Парень открыл глаза, посмотрел на несчастный труп и перенёс вес на одну ногу, отчего другая затряслась, словно старая стиральная машинка. Обувь отбивала ритм похлеще любого барабанщика на концерте. На это никто их других студентов не обратил внимания. Дима попытался отключить мозги, когда услышал мерзкий хруст прямо над ухом, будто кто-то специально так встал. Замутило ещё сильнее, и в горле возник противный ком. Молодой человек повернул голову в сторону звука и увидел мужчину, жующего ярко-зелёное яблоко, кислое по виду. Голубые глаза смотрели прямо в душу, словно изучая и наслаждаясь чужим страхом и дрожью перед трупом. Скрипач опешил от такого. Кто в здравом уме будет жрать что-либо перед трупом?       Мужчина снова откусил кусок от своего яблока. Смачно так, что аж брызги сока попали на лицо студента. Каспер было открыл рот, чтобы послать проклятого жируна, но тот засунул огрызок в рот младшего, по-прежнему сверля взглядом чужие глаза. Мужчина похлопал парня по голове. Ришко затошнило окончательно, и его вырвало прямо на стоявшего рядом человека. — Ёб твою мать! — выругался жевавший и отпрыгнул назад. На его халате остались куски зелёных яблок и белая жижа.       Дима отвернулся от своей «жертвы», но неудачно, так как впереди лежал труп, которого быстро окатило рвотой. — Так, дети, мы задержимся на двадцать минут! — закричал мужчина.       Студент потерял равновесие и упал, случайно утянув за собой покойника. — Нет, на тридцать, — выдохнул самый старший в этой комнате и нервно потёр переносицу.       «Боже, какой же ужас!» — подумал Дима, скидывая с себя труп.       «Как хорошо, что я вижу этого пиздюка в последний раз в жизни...» — пронеслось в голове Князева.

***

— Слушайте сюда, дорогие нетоварищи, — громко говорит мужчина в белом халате. — Забываем про цвета ваших дипломов и всё то, что вам вдалбливали в головы преподаватели. Вы нихера здесь не знаете. Вашими бумажками можно подпереть стул, он давно шатается. И именно это я и сделаю, если кто-то из вас, докторят, посмеет сказать: «Андрей Сергеевич, вы действуете неправильно». Понятно?       Интерны кивают, а Дима стоит, опустив голову, дабы не смотреть на врача. Сейчас крайне страшно от осознания того, что именно на этого человека сам Ришко блеванул много лет назад. В тот день удалось узнать множество новых слов и полное описание всей «красоты» сложившейся ситуации. — Так, что у меня есть... — старший отходит от молодых людей на несколько шагов и оглядывает тех. — Два дрыщавых парня и две худющие девушки. А ещё не забываем про один мозг на всю компанию!       Павел, один из интернов, не сдерживается и начинает громко смеяться, согнувшись пополам. Альберт и Ира просто кусают губы и щёки изнутри, стараясь не последовать примеру товарища. Только Андрей Сергеевич и Дима молчат – первый от непонимания происходящего и резкой смены настроения младших, второй от неловкости и некого стыда. Ришко прекрасно понимает, что это именно его причислили к девушкам. Такое происходило не в первый раз, а всему виной длинные волосы, собранные в хвост. — Андрей Сергеевич, — подаёт голос Ира и снова прыскает в кулак под пристальным взглядом мужчины. — Тут только одна девушка, и это я. А это, — Сорокина кивает в сторону Каспера, — это Дима.       Врач хмыкает и делает несколько шагов в сторону указанного парня, не поднимающего голову с изначального положения. Сердце Ришко бьётся, как бешеное, и рискует вырваться из груди, а после убежать куда-то в Австралию. — Давай же, девочка-сюрприз, посмотри на меня, — шепчет Князев. Голос его ласковый, прямо искрит дружелюбием. Только вот интерны, пообщавшиеся немного с Андреем Сергеевичем, прекрасно понимают, что ничем хорошим это не сулит. — Давай же, я не кусаюсь.       Младший всё же выполняет просьбу и сталкивается с пристальным и изучающим взглядом. «Только бы не узнал», — словно молитву повторяет про себя Каспер. Работа точно станет невыносимой до такой степени, что захочется утопиться прямо в туалете или повеситься на бинтах. От мужчины опять пахло яблоками и трупами. С губ Каспера чуть не срывается истерический смех. Если старший сделает ещё хотя бы пару шагов, то Дима точно блеванёт на него.       Андрей Сергеевич внимательно разглядывает чужое лицо и про себя усмехается этому испуганному взгляду. Новость о том, что теперь за ним будут бегать четыре рукожопых интерна, ещё в начале утра вывела из себя, но сейчас Князев видел отличную возможность хорошо поразвлечься. — Так, яблочная принцесса и остальные докторята, следуем за мной и не отстаём, — произносит Андрей Сергеевич и выходит из ординаторской.       «Докторята» следуют за ним. Паша всё не может успокоиться и перестать ржать. Ему весело, не его же будут дрючить двадцать четыре на семь. А вот Диму ожидает самый настоящий ад, где вместо сатаны будет Андрей Сергеевич собственной персоной. Каспер готов отказаться от своей профессии и пойти работать либо дворником, либо тем же вебкамщиком. Там будет в миллиард раз меньше шансов встретить Андрея Сергеевича. — Так, жертва тату мастера, ты отправляешься менять утки пациентам, — тот начинает давать указания. — Я не медбрат, а врач, — возмущается Паша и с вызовом смотрит на Князева. — Правильно, ты не медбрат, а ошибка художника, — последний улыбается. — Пиздуй утки менять, раз так громко ржать умеешь. Мария Владимировна всё тебе объяснит.       Пашу сразу после этих слов утащила Мария подальше от компании врачей. Трое из них провожали товарища сочувствующими взглядами. — А вы, две блондинки, направляйтесь к Волкову и Оленьеву. Сами поделитесь, кто кого возьмёт, — Андрей Сергеевич вручает Ире и Альберту две папки с нужными сведениями.       «Блондинки» быстро уходят, обсуждая друг с другом что-то явно никоим боком не связанное с медициной. — А ты, яблочная принцесса, идёшь за мной, — на долю секунды улыбается Андрей Сергеевич, после чего начинает шагать к одной из многочисленных палат.       Дима идёт следом. Он старается лишний раз не дышать, чтобы не привлекать к себе внимание. Андрей Сергеевич всё же не настолько старый, раз вспомнил про тот давний инцидент. Судя по всем шуткам и подъёбам, Князев не даст спокойно существовать. Сейчас-то он молчит и читает бумаги на ходу, но в любой момент тишина может закончиться, и вместо неё на Диму обрушится целый поток шуток «за триста». Ришко готов поменяться местами с Пашей, лишь бы не проводить с Андреем Сергеевичем лишние минуты вместе. — Не иди ты с таким лицом, будто к проктологу собрался, — громко смеётся он и дотрагивается до чужого плеча. — Я же не собираюсь есть тебя, мне просто помощник нужен. — Как скажете, — тихо произносит Ришко. Он по-прежнему даже не смотрит на собеседника.       Тот, в свою очередь, разглядывает его без малейшего намёка на какой-либо стыд. — Если бы не твои девственные усики, я бы не поверил, что ты мужик, — как само собой разумеющееся произносит Князев и щёлкает «девушку» по носу.       Каспер хмурится и кусает щёку изнутри в попытках не сказать пару «ласковых». С противоположным полом путали только пару раз, и то, только пьяные. Никого длинными волосами не удивишь, чуть ли не каждый десятый мужчина щеголяет с такими. Даже среди врачей можно легко заметить таких. — Андрей Сергеевич, вы длинных волос не видели? — фальшиво улыбается Ришко.       Кажется, ещё немного и его лицо треснет от натянутости губ. Они плотно сжаты, чтобы не дать языку выразить мысли в более грубой форме. — Видел, конечно. Я, в отличие от тебя, не на трупы блюю, а людей лечу, — максимально обыденным тоном заявляет Князев. — Тогда что вы так прицепились к моей причёске? — Дима краем глаза замечает, как лицо старшего принимает совершенно другое выражение.       Это значит то ли огромнейшую задницу, то ли туевую кучу шуток про грёбаные яблоки. Их Дима больше не может спокойно есть после того инцидента. При одной мысли о фрукте тошнит. — Просто я не встречал длинноволосых парней с такой талией и задницей, Ришко. Как тебе не стыдно так путать людей? — Андрей поднимает бровь вверх и облизывает губы. — А если бы усов не было, и мы встретились в баре — я бы точно подкатил к тебе и, возможно, засосал бы.       Дима широко открывает рот, но сказать ничего не успевает: Андрей Сергеевич резко останавливается у одной из дверей и открывает её. Один из пациентов сразу же садится на кровать и машет рукой, подзывая к себе врача. — Здравствуйте все, — бодрым голосом произносит Андрей Сергеевич и проходит внутрь помещения. — Спешу вам представить Дмитрия Ивановича, с сегодняшнего дня он будет ассистировать во время вашего лечения. Прошу любить и жаловать!       Дима становится рядом с Князевым. Чужие взгляды чувствуются чуть ли не каждой клеточкой тела. Становится дико некомфортно и неприятно. Эти пожилые и не очень люди рассматривают Каспера, как программу «Новости» по телевизору. Один из мужчин кашлянул в руку и шепнул нечто вроде: «Это не девушка?».       Дальше Дима миллиард раз успел пожалеть, что не остался дома дрочить на камеру. Андрей Сергеевич сперва сам бегло осмотрел пациентов, а после долго и нудно мучал младшего расспросами. Даже преподаватели на экзаменах не пытали так, как это делает Андрей Сергеевич. Он явно решился примерить на себя роль палача или инквизитора. — Поздравляю, Ришко, из-за тебя наш пациент умер, — качает головой «палач». — Как тебе только не стыдно? — Андрей Сергеевич, — вымученно вздыхает и едва сдерживает скулёж. — Я не кардиолог и не могу работать с сердечниками. — Неправильный ответ, доктор Ришко! Ой, какой неправильный, — хмыкает Андрей Сергеевич. — Кардиолога здесь не может быть, что тогда? Дашь человеку умереть? — Андрей Сергеевич, у нас ещё есть больные, а мы задерживаемся без толку, – пытается увильнуть от ответа Ришко.       Ещё немного, и он рискует послать старшего на три весёлые буквы. Только это может иметь просто ужасные последствия в виде вечных ночных дежурств и урезания зарплаты. А последняя нужна как никогда — скоро платить за квартиру, а денег хватает только на батон хлеба и самые дешёвые макароны. — Эх, доктор Ришко, — Андрей Сергеевич хватает его за рукав халата и тянет в сторону выхода.       Каспер совершенно не сопротивляется, только поджимает губы и шагает следом. Дальше он слушает целую тираду о том, как и чем он занимался на лекциях в медицинском. Дима только периодически кивает, нормально отвечать не рискует — Андрей точно начнёт не просто пассивно-агрессивно толкать речи, а наорёт так, что уши в трубочку свернутся. — Чему тебя только в этой шараге учили? — как ядовитая змея, шепчет Андрей Сергеевич и сжимает кулаки. — Так вы ж у меня вскрытие проводили, можно сказать, я ваш ученик, — к сожалению, Дима не выдерживает и язвит.       В ту же секунду между врачами воцаряется тишина. Нет, никто из персонала больницы не обратил внимания на очередной срыв Князева. Все давным-давно привыкли к подобному и начали пропускать все оры мимо ушей. Дима очень надеется, что скоро сможет так же. А пока надо молиться всем существующим богам, чтобы Андрей Сергеевич глубоко в душе оказался понимающим. — Вот значит как, — глаза «кумира сатаны» недобро блестят, а сам он улыбается похлеще Джокера из комиксов. — Ты мой ученик.       Дима неуверенно кивает, мысленно готовясь ко всему самому худшему. Шестое чувство подсказывает, что нужно идти и писать завещание, а после рыть себе могилу прямо во дворе дома, чтобы подешевле вышло. — Так какого, мать твою, хрена, ты вышел таким тупым? Я там распинался чуть ли не три часа, а ты блевал, дракон хренов. Вынь мозги из своей задницы, прекрати вертеть ей и вместо этого нормально займись работой! Ученик мне, блять, нашёлся, — изо рта Андрея Сергеевича летят слюни, а вместе с ними и противная яблочная вонь.       Она чувствуется особо хорошо, потому что Князев стоит впритык и дышит прямо в лицо. Из-за совокупности всех этих факторов начинает не по-детски мутить. – Ну, и что ты молчишь? Сказать нечего? Неужели в твоей голове появилось хоть что-то похожее на стыд? — Андрей Сергеевич скрещивает руки на груди.       Но вместо чёткого и внятного ответа получает «пламя» от «дракона». Последний банально не мог больше сдерживать себя. После того инцидента на вскрытии все яблоки стали вызывать только тошноту и рвоту. — Ёб твою мать! Ёб твою мать! — Андрей Сергеевич мигом теряет всю свою напыщенную самоуверенность и отталкивает Ришко в сторону.       Последний подбегает к мусорке и выплёскивает остатки содержимого своего желудка. Только после этого приходит дикий стыд, и Дима кидается к старшему. — Андрей Сергеевич, простите, бога ради! — Каспер тщетно пытается вытереть чужие штаны своим же белым халатом. — Ришко, прекрати живо! — Князев мёртвой хваткой вцепляется в чужие руки и отводит их в сторону. — Просто хватит, блять, втирать свою блевотню мне в халат. — Андрей Сергеевич, Я не хотел, правда не хотел, — Дима говорит одно, а думает об обратном.       В глубине души не просто хотел сделать пакость, а насолить так, чтобы Князев никогда об этом не смог позабыть. В идеале он должен ещё до конца жизни мучаться от кошмаров и вскакивать в холодном поту от ужаса. Но тут уже воображение Каспера чересчур сильно разыгралось. Сейчас нужно довольствоваться имеющимся результатом, пусть и не очень-то большим и масштабным. Зато рвота на идеально-белом халате запомнится на всю жизнь, а ещё бонусом придаст старшему противную вонь до конца рабочего дня. Последнее радует особенно сильно. — Что ты за человек, Ришко? Неужто я настолько блевателен, что ты устоять не можешь? — Андрей Сергеевич хватает младшего за халат и тащит в ординаторскую. — Мало того, что меня облевал, так ещё и стоишь лыбишься, как дурень со ступой, принцесса яблочная!

***

— Дим, почему ты скрыл это от нас? — Паша потирает переносицу с максимально трагичным видом. — Как ты мог? Я думал, что мы все друзья и секретов такого масштаба у нас не может быть. — О чём ты говоришь? — У Димы совершенно нет настроения хоть как-то шутить.       Он почти всю ночь потратил на то, чтобы отстирать одежду Андрея Сергеевича от своей же рвоты. Дело могло бы идти быстрее, если бы Дима просто закинул одежду в стиральную машинку. Только её в квартире не было, и стирать приходилось вручную, с хозяйственным мылом в зубах и со слезами на глазах. А «приятным» бонусом является поистине адская боль в пальцах. Из-за неё любая работа с пациентами превратится в самую настоящую пытку. Сейчас по-хорошему надо отоспаться дома, только вот Андрей Сергеевич заживо сварит. — Дим, пойми, нельзя молчать о таких вещах. Как долго длится твоя терапия? Какая у тебя стадия? — Паша садится рядом с Каспером и обнимает того одной рукой. — Мы все, — Лохин обводит рукой присутствующих с ними Альберта и Иру, — мы всегда поддержим тебя. — Паша, что ты, мать твою, несёшь? Какая стадия? Что за лечение? — Ришко уже начинает злиться, он буквально в миллиметровом шаге от убийства. — Я про твою лысую башку, — глупо хихикает Паша. — Мы с тобой не первый год знакомы. Я как никто другой знаю, что ты бы не расстался со своей шевелюрой даже под дулом пистолета.       Дима не может внятно ответить, просто не знает, как всё объяснить. Он сам до сих пор не до конца понимает, на кой чёрт сбрил всё, что так долго и старательно отращивал. Дело было не в отсутствии денег и выходящим из этого желании продать волосы, чтобы банально не помереть от голода. Просто сразу после стирки руки сами потянулись к бритве, и уже через несколько минут Ришко стоял лысый посреди ванной. Но чисто для себя он может признаться в том, что сделал это из-за прозвищ Князева. Над лысым же никто не станет смеяться? — Мне просто захотелось начать новую жизнь, — отмахивается Каспер и облокачивается на спинку старого дивана. — Надоело, что девушки принимают тебя за своего? Или ты решил уйти из секты трансвеститов? Или Андрею Сергеевичу нравятся лысики, а не волосатики? М? Я же вижу, как он на тебя смотрит, — молодой человек облизывает губы и понимает бровь.       В ту же секунду Паша получает сильнейший подзатыльник от Каспера. И дело тут не из-за намёка на голубизну, нет, о «необычных» предпочтениях Димы знала вся небольшая кампания. Альберт просто игнорировал этот факт, Ира первое время пыталась утянуть погулять по магазинамю Ришко, но потом успокоилась, а вот Паша просто заваливал подъёбами ужасного качества. Дима быстро к ним привык, а сейчас взбесился из-за шутки о своих отношениях с мерзким Князевым. — Ты охуел?! — шипит Паша и трёт место удара. — Не еби мне мозги, — Дима закрывает глаза в попытке хоть немного вздремнуть перед приходом личного палача. — А если серьёзно, Дим, что с тобой случилось? Ты точно в порядке? — Ира всё же отвлекается от своего парня и смотрит на Ришко, напоминающего оживший труп. — Всё в порядке, просто… — он на секунду замолкает, собираясь с мыслями. — Вчера меня опять вырвало на Князева.       В комнате воцаряется тишина, которую быстро прерывает тихий смех в кулак Иры. К ней вскоре присоединяются и остальные. Дима и сам бы хохотал, как ненормальный, если бы вся ситуация не предвещала скорый ад. Андрей Сергеевич точно не простит второго раза. — Чего мы тут хи-хи да ха-ха ловим, юные докторята? — в комнату вваливается Андрей Сергеевич, обводит взглядом всех присутствующих и задерживается на Диме. — Мать моя женщина, что случилось с яблочной принцессой? — Да его муженёк все деньги на ставках просрал, вот и Димка, как хорошая жёнушка, решил продать свои дивные локоны, чтобы покрыть все долги, — всё не может отойти от смеха Паша.       Дима полностью игнорирует приход Князева. Каспер берёт подушку и начинает, откровенно говоря, избивать ею своего товарища, который продолжает громко гоготать.       Андрей Сергеевич на шутку реагирует не порцией смеха и новой тележкой подъёбов, а таким взглядом, каким обычно смотрят на предателей и врагов народа. Очевидно глупая фраза растоптала хорошее настроение Князева. Тот хмуро поджимает губы и сжимает кулаки чуть ли не до побеления костяшек. — Облысевшая принцесса, — вдруг произносит он. — Ты постирал мою одежду? А сегодня тоже будешь блевать на меня? — Одежда в пакете на столике, а блевать не буду: я ничего не ел сегодня, так что не бойтесь, — нервно хихикает Дима и кидает подушку в другой конец дивана. — Ты совсем конченный, яблочный? — Андрей Сергеевич берёт со стола пакет и смотрит прямо на Каспера. — Ты же коньки откинешь от сегодняшней нагрузки. — Не помру, — Дима лениво приоткрывает один глаз. — От отсутствия завтрака никто ещё не подыхал.       Князев в раздражении сжимает пакет и тем самым мнёт чистую отглаженную одежду, пахнущую хозяйственным мылом. Он очевидно бесился из-за такого ответа. Для полноты картины не хватает только пара из носа и ушей. — На работу, живо, — Князев быстро шагает прочь из ординаторской.       Остальные следует за ним, а точнее, только Ира и Альберт, два голубка, идут бодро. Паша же всё ржёт, вспоминая какие-то «гениальные» шутки. Только Дима еле-еле перебирает ногами, чуть ли не спотыкаясь о собственные конечности. Каспер пытается взбодрить себя мыслями о том, насколько больно будет, если упасть на старый больничный пол.  — Облысевшая принцесса, ты уснул там, что ли? — Андрей Сергеевич щёлкает младшего по носу. — Ты чего завис? — Что? — Дима трясёт головой и растерянно смотрит на Князева. Мысли о волшебном падении слишком сильно унесли куда-то не туда. — Что-что? — почти что рычал Андрей Сергеевич. — Говорю, шуруй за мной. У нас пациентов хоть жопой жуй и ртом высирай, а ты стоишь и о небесных хуях мечтаешь. — Хватит переносить свои желания на меня, — не думая, выпаливает Ришко.       И он тут же натыкается на злобный взгляд старшего. Дима хватает со стола медсестры историю болезни нескольких людей и быстрым шагом направляется прочь, пока Андрей Сергеевич находится в странном ступоре. — Ришко, ёб твою мать, — Князев всё же приходит в себя и направляется к Касперу.       Последний же не просто быстро-быстро перебирает конечностями, нет, он бежит. На него странно смотрят все пациенты и другие работники больницы. «Вот ебанутый», — думают они. А потом видят злющего Андрея Сергеевича и уже вслух говорят: «Точно ебанутый на всю голову». Дима не в состоянии с ними спорить и не может даже возмутиться такому определению по отношению к себе. Он, действительно, поступил не просто глупо, а поистине ёбнуто. Теперь ему все эти небесные хуи запихнут во все существующие в человеческом организме дыры. А если их не хватит — легко сделают новые.       Андрей Сергеевич не успевает нагнать Каспера. Смерть того отсрочивает пожилая женщина, которая решила поспрашивать помучить «умного доктора» по поводу своего диагноза. И эту бабушку Ришко готов боготворить, носить на руках, убить ради неё кого угодно и лечить бесплатно. А последнее является самым высшим показателем благодарности со стороны Димы. Он даже с Антона берёт пятьдесят рублей за то, чтобы просто посмотреть горло.       В любом случае, из-за «пытки» пациентки Андрей Сергеевич за весь день так и не смог догнать Диму. Тот быстро бегал по палатам и осматривал чуть ли не каждого пациента настолько быстро, насколько только мог. Один из стариков жаловался, что это делает не Андрей Сергеевич. И Каспер отделался от назойливого мужчины с помощью обещаний о том, что Князев проведёт осмотр чуть позже. На самом деле, Ришко не знал, займётся ли этим «дорогой» и «любимый» Андрей Сергеевич. В тот момент молодого человека не волновало ничего, кроме спасения собственной жизни. А она висела не просто на волоске, а на тоненькой паутинке, которая может оборваться от малейшего дуновения ветра.       И только вечером Дима всё же сталкивается с Андреем Сергеевичем. Последний странно улыбается, сразу же хватает младшего под локоть и тащит в ординаторскую. Ришко бормочет нечто неразборчивое, понимая, в какую огромную задницу попал. Ещё больше, чем до этого. — Ришко, какого хрена ты назначил такие, сука, дорогие лекарства старенькой бабульке? — шипит Андрей Сергеевич.       До Димы не сразу доходит то, о чём говорит Князев. А тот, очевидно, начинает закипать из-за этого. — Чернова, пациентка наша, женщина с крашенными волосами. Ты ей назначил такие таблетки, за которые придётся продать три почки, квартиру и пойти в проститутки! — Андрей Сергеевич говорит сквозь стиснутые зубы с такой агрессией, что оставшиеся волосы становятся дыбом. — Ничего такого я ей не выписывал, наоборот, самое дешёвое, — хмурит брови Ришко и поджимает губы.       Он действительно не назначал ничего такого, потому что головой понимал две вещи: старая учительница начальных классов не имеет большой зарплаты, да и Князев свободно может натянуть уши на жопу за неправильное лечение. Так что обвинения со стороны Андрея Сергеевича звучат как банальное желание придраться и лишний раз обозвать. А этого Дима не может допустить: гордость не позволяет. Она, вообще, ведёт себя, как какая-то сука со своими воплями о том, что Андрею Сергеевичу надо затолкать в жопу стетоскоп. — Я по-твоему слепой, Шалтай-Болтай? — Хмыкает мужчина, после чего тыкает интерна носом в бумагу, где неровным и кривым почерком написано название таблеток. — Так в чём проблема? Это нормальные лекарства, вы просто злитесь из-за того, что я блеванул на вас и послал, Андрей Сергеевич, — Дима готов прямо сейчас накинуться на старшего с кулаками. — Наши личные тёрки тут не при чём, облысяш, сейчас у нас работа, а только потом я смогу вздрючить тебя и за рвоту, и за лягушачий язык, — нервно хихикает Князев. — А теперь вернёмся к более главному, — с губ срывается тяжёлый вздох. — Ты нахуя назначил «Неврологин»? Когда ты в последний раз был в аптеке? Ты, как никто другой, должен закупаться активированным углём. — Какой, чёрт возьми, «Неврологин»? — серьёзно произносит Каспер. — Я назначал ей только «Нсадологин». — Хватит ссать мне в уши, — почти что рычит Князев, глядя прямо в глаза Диме. — Тут ясно написано другое. Все мозги выблевал? — У меня почерк такой, Андрей Сергеевич! Я не писал ничего про дорогие лекарства, — тот складывает руки на груди в недовольном жесте. — Я не только Черновой назначил эти таблетки.  — Где только таких дебилов писать учат? – нервно, почти истерически, смеётся Андрей Сергеевич. — Придётся мне научить тебя правильно писать. Поздравляю тебя, Шалтай-Болтай, с твоим первым ночным дежурством!       В этот момент Дима чувствует, как его небольшие и крайне скромные планы, состоящие из долгого сладкого сна, рушатся, как карточный домик.       Дима сидит за большим столом в морге и внимательно слушает одну из историй Андрея Сергеевича. Тот почти не язвит и не «кидается» колким шутками. Он просто рассказывает о своей работе, пока заполняет документы. Их много, аж две стопки, которые получится разгрести только к утру. Иих то, если хорошо постараться.       Князев периодически поглядывает на младшего, который улыбается не фальшиво и натянуто, а искренне и весело. Обычно такую эмоцию видит только экран телефона и друзья. Правда, они чаще видят не только улыбку, а хриплый смех, который звучит так ужасно из-за жуткой страсти к курению его владельца. Он готов не есть неделями и жить в беспорядке только ради того, чтобы покурить вечерком. А этого сегодня не удалось сделать: страх перед Андреем Сергеевичем был настолько велик, что все мысли о табаке вылетели из головы напрочь.       Дима же не понимает, отчего ему настолько комфортно находиться рядом со своим «палачом». Последний больше не кажется сатаной во плоти. Теперь он выглядит как тот человек, с которым хотелось бы просто погулять по городу, а если повезёт, то и начать встречаться. Наверное, подобное желание возникло, потому что Андрей Сергеевич чертовски смешно шутит.       А Дима больше всего ценит в людях несколько качеств: честность, умение поддержать разговор, симпатичную внешность и юмор. А тот у Князева просто отменный. Ришко готов записать его шутки на диктофон, а потом переслушивать в свободное время.       Но сейчас особо сильно хочется прикурить сигарету прямо здесь, в морге. Страх уже отступил и мозг начинает воспринимать Андрея Сергеевича исключительно в качестве хорошего друга. Точнее, в этом уверена только одна часть мозга, другая же напоминает, что Князев — начальник, «сатана», «мучитель» и «палач». Но сейчас он ведёт себя совершенно иначе. — Чего ты так резко погрустнел? — вдруг прерывает возникшую тишину Андрей Сергеевич. — Вспомнил, что ты работаешь терапевтом в России за мизерную зарплату? Или совесть всё же решила зайти к тебе и напомнить о том, что ты облевал мои лучшие халаты? — Я отстирал вам халат, успокойтесь, Андрей Сергеевич, пожалуйста, успокойтесь, — вымученно выдыхает Дима. – Ты отстирал только один, а тот мне пришлось выкинуть, — тихо смеётся старший и ставит точку в документе. — Я сейчас курить хочу, — «Шалтай-Болтай» пропускает слова того мимо ушей и позволяет себе немного пожаловаться. — Сегодня было столько людей, что я даже затянуться не смог. — А что тебе мешает курить сейчас? Или просто хочешь немного пожаловаться на жизнь молодого терапевта? — поднимает бровь Андрей Сергеевич. — Андрей Сергеевич, мы сейчас не на улице сидим, а как бы в морге. Тут же нельзя курить. Или вы решили меня убить, а труп оставить здесь, чтобы далеко не ходить? — хрипло хихикает Каспер и прикрывает глаза.       С губ всё же срывается до жути усталый зевок, и Димы тянется к бумажному стаканчику с крепким кофе. Его там не оказывается, Ришко не заметил то, что выпил всё за разговорами с заведующим. Тот, в свою очередь, совершенно не выглядит уставшим. Возможно, в его кофе подмешан «Red Bull», или же Князев, просто на просто, привык оставаться здесь на ночное дежурство, отчего усталость перестала так явно читаться в этих морщинах. Из-за последних Дима впервые серьёзно задумался над возрастом Андрея Сергеевича. Он выглядит довольно хорошо, симпатично, примерно на тридцать с хвостиком. Но так кажется только при беглом взгляде, если же рассматривать, то можно легко понять, что Князев намного старше тридцати. Непонятно насколько, но Дима подозревает, что на лет пятнадцать. И с горечью осознаёт — ему самому грозит то же самое. В конце концов, работа терапевтом очень нервная и муторная, на ней устаёшь просто до безобразия. Дима отработал совсем ничего, а чувствует себя так, словно пашет уже добрые десять лет. — Ты можешь свободно курить здесь, я прикрою, — Андрей Сергеевич кладёт руку на чужое плечо.       Его владелец оборачивается и видит перед собой не злую «лисью» усмешку, а добрую и мягкую улыбку, отдающую непонятным теплом. И Дима чувствует, как оно слабым потоком растекается по венам и заполняет собой вымотавшийся организм. Живот немного тянет, кажется, такое Ришко в последний раз испытывал, когда встречался с бывшим. От такого сравнения кровь приливает к щекам, отчего те приобретают лёгкий красный оттенок. — Яблочный, ты сейчас отрубишься, давай я возьму тебе кофе? — как-то ласково предлагает Андрей Сергеевич. — Я заплачу, ты только скажи, какой любишь, чтобы потом не давиться всякой жижой. — Андрей Сергеевич, вы так добры по ночам, словно добрый дедушка Мороз, — тихо смеётся Дима и громко зевает, потягиваясь. От этого действия по телу пробегает целый табун сильнейших мурашек. — Пользуйся моментом, Яблочный, а то скоро я снова стану цербером, — Андрей Сергеевич клацает зубами, дабы поддержать свою шутку. — Так какой кофе ты хочешь? — Всё равно. Главное, чтобы был покрепче, а то я лягу здесь и укроюсь простынёй для трупов, — Каспер по привычке пытается погладить свой хвост и только через несколько секунд вспоминает о новой стрижке.       Это вызывает у Андрея Сергеевича тихий смешок. Судя по всему, он просто в восторге от почти лысой головы интерна. Но явно не из-за красоты, а из-за почти что безграничной возможности придумывать новые и новые способы подъебать и пошутить. — Жди меня здесь, я скоро приду, — Князев быстрым шагом уходит из помещения.       Дима провожает его взглядом, после чего возвращается к скучным бумагам. Они до тошноты белые, как и все простыни в морге. Последние вызывают острое желание укутаться в них с головой и, наконец, хорошо поспать. При моргании чувствуется неприятная боль. Кажется, будто глаза воспалились, а лёгкие сдавило чем-то тяжёлым. Ноги от долгой ходьбы неприятно ноют, и Дима, поддавшись желанию, снял обувь и вытянул конечности вперёд. Это приносит такое наслаждение, что становится по-настоящему хорошо.       В морге стоит неприятная тишина, из-за которой складывается ощущение, будто вся больница вымерла. Ну, или время остановилось. Последнюю версию подтверждают часы на стене – их стрелки замерли на месте, ровно на цифре двенадцать. Когда-то в детстве Ришко слышал о том, что именно в это время происходят все мистические события, а ещё чудеса. И ни во что из этого Дима не верил. Он давно перестал так делать. Антон говорил, что так нельзя, ведь жить без веры в чудо тяжело. Каспер только отмахивался и говорил, что испытывает подобные чувства только по отношению к богу. И после подобных слов начинался срач чуть ли не мирового масштаба. Всё потому, что, по словам Антона, Дима неправильно верил. Вообще, в жизни Ришко было всё неправильно. Он даже в медицину согласился пойти без уговоров. У него нет людей, которые бы вдохновили стать врачом. Каспер даже сейчас не понимает, откуда у него было такое стремление.       И именно сейчас в голову пробирается воспоминание, в котором совсем маленький Дима приходит вместе с отцом к матери в больницу. И там есть кто-то четвёртый, им оказывается молодой врач с серебристой серьгой в ухе и широкой улыбкой. К сожалению, Дима совершенно не помнит черт лица, только отдельные фрагменты, а их не удаётся собрать в единое изображение. Зато разум прокручивает тот приятный голос, который произносит всего несколько фраз: «Ну что, малой, нравится мой халат? Если хочешь такой же — придётся идти и становиться врачом. Если выучишься на него, я с удовольствием приму тебя в эту больницу не в качестве пациента, а как коллегу». А ещё Дима вспоминает приятный запах, от которого тогда не тошнило. Тот аромат только пробуждал аппетит, желание обнять и улыбаться.       Воспоминания утягивают в свой сладкий омут с головой, отчего и без того неровный и неразборчивый почерк становится только хуже. А перед глазами всё плывёт, и Дима всячески пытается прогнать от себя столь манящую перину сна. Организм всё жаждет её и всячески намекает Касперу, что ещё немного, остатки бодрости исчезнут надолго, и Дима больше никогда не сможет проснуться. — Ришко, почему спишь?! — из мыслей выдёргивает громкий голос Андрея Сергеевича.       И Дима совершенно ничего не успевает ответить. Одна из белых простыней падает на пол, и из-под неё вылезает бледный мужчина с настоящим кошмаром на голове. — Андрей, ты заебал орать! — произносит труп.       И после этих слов Дима громко вопит от ужаса, резко вскакивает из-за стола. Но уставший организм не даёт далеко убежать: интерн без сил падает на холодный пол с громким звуком, как в каком-нибудь мультике типа «Том и Джерри».       В себя Дима приходит только через полчаса на кушетке, где лежал «труп». Сквозь сон молодой человек то и дело слышит чужой разговор, кажущийся безумно странным, но при этом интересным. Наверное, именно поэтому Дима не сразу показывает мужчинам, что проснулся: — На молоденьких потянуло? — голос незнакомый, но довольно приятный и не такой уж и угрожающий.       Становится ясно, что именно его владелец и был «трупом». Наверное, мужчина, просто напросто, уснул на рабочем месте, а смех и громкая болтовня его разбудила и разозлила. Каспер бы тоже бесился, если бы вместо сна его вынудили слушать какие-то тупые шутки из разряда «Анекдоты за триста». — Никуда меня не потянуло, оставь свои фантазии при себе, — Андрей Сергеевич, судя по звукам, чешет голову. — Он мой интерн, не больше и не меньше.       От чего-то от этих слов становится немного тоскливо и обидно. Подобное слишком удивительно, потому что Дима довольно умный и прекрасно понимает — разница в почти двадцать с лишним лет полностью закрыла дорогу в возможные отношения. Самого Ришко такая пропасть нисколько не смущает. Он несколько раз встречался с людьми на десять и более лет старше. И всегда отношения заканчивались не из-за этого, а из-за множества других причин. — Ты ему и кофе купил, и про свою жизнь рассказал, и ласковое прозвище дал… Что с тобой происходит, а, Княже? — собеседник Андрея Сергеевича хрипло смеётся. — Ты никогда так не лыбился на ночных дежурствах, как сейчас. Решил попробовать то порно в больнице? — Миша, иди ты нахуй. Он младше меня на двадцать лет, — как-то истерически выдыхает Князев и с психом кладёт бумаги на стол. — А моё настроение никак не связано с этим мальчуганом. — Андрей, тебе нет и пятидесяти, а уже двадцатилетних называешь мальчиками. Уже старость на пятки наступает, да? — Миша, как его назвал Андрей Сергеевич, всё не унимается.       Дима едва сдерживается, чтобы не заржать, ведь Князев начал возмущённо сопеть. Очень хочется увидеть это до глубины души оскорблённое лицо и сфотографировать его. А потом пересматривать и напоминать себе, что жизнь живётся не зря, раз глаза видели такое чудо. Только если они узреют это — разговор двух мужчин кончится. А Ришко чересчур сильно хочет подслушать его и узнать чуточку больше о заведующем. — Я старше тебя всего лишь на полгода, Горшок, прекрати ржать надо мной, — вопреки ожиданиям Каспера Андрей Сергеевич не начал орать, как чихуахуа, он просто заржал. — Не, тут только ты любитель дрочить и сосать в морге да в сортитре. Я не люблю в людных местах, лучше дома, на мягкой кровати и с пивом в холодильнике…  — Тебе нельзя пить пиво: молодые не любят пузатых, а твой Яблочный, — последнее слова Миша произносит с очевидной издёвкой и насмешкой над заведующим, — точно не исключение из правил. Так что садись ты, Андрюха, на модное ПП и ЗОЖ.       Дима в корне не согласен с этим Мишей. Тот занялся неблагородным делом — переносом своих фетишей на других. Качки не нравятся интерну, ему идеальные тела даже противны. Слишком уж они приторно-идеальные и требуют к себе слишком много внимания. Это Дима уяснил на всю жизнь после попыток начать отношения с фитнес-тренером. К сожалению или нет, всё закончилось довольно быстро, толком и не начавшись. Паша после этого разрыва гордо величал Диму «главным голубым лошпедусом Санкт-Петербурга». — У меня во рту хотя бы никто не сдыхал. И как только Балу терпит эту вонь. Я с тобой близко стоять не могу, а он ведь и сосётся… — Андрей Сергеевич резко встал из-за стола, о чём сообщает противный скрип старого стула. — Открой мне секрет, как ты его приворожил? — Я просто фокусник. А мы не раскрываем свои секреты, — хихикает Горшок, после чего кашляет. — Но ты не расстраивайся так сильно. Ты не фокусник и не сможешь постичь наших секретов, зато ты принц и можешь поцеловать спящую принцессу. Вон, смотри, «она» долго спит, не хочешь разбудить?       Дима сразу понимает, что речь идёт о нём. Он хочет максимально реалистично изобразить пробуждение и вернуться к работе, при этом имеется желание просто полежать ещё немного и посмотреть послушать, что будет дальше. Очень интересна реакция Андрея Сергеевича: подойдёт ли он на самом деле или нет.        Слов больше не удаётся разобрать, потому что врачи вдруг перешли на шёпот или на какие-то свои жесты. Из разговора стало ясно, что Андрей Сергеевич и Миша Горшок дружат не первый год и знают друг друга вдоль и поперёк. Если бы Князев не упомянул некого Балу — Дима бы подумал, что заведующий и «труп» потрахаются прямо на столе и повторят то самое порно, о котором они говорили.       Спустя несколько минут «главный голубой лошпедус Санкт-Петербурга» слышит, как к нему приближается кто-то из говорящих. Сердце от этого забилось настолько быстро, что угрожало вырваться из груди и убежать куда-то далеко. И мышца резко замирает на секунду, когда старший останавливается рядом с койкой.       А всё потому, что от мужчины пахнет яблоками, а это прямо сообщает о личности. Андрей Сергеевич начинает наклоняться и замирает в миллиметре от лица Ришко. Последний же, к своему ужасу, понимает одну вещь — ему очень хочется блевать из-за чёртовых яблок. И если Андрей Сергеевич прямо сейчас не уйдёт — его идеально-белый халат вновь испачкается содержимым желудка Димы. Он уже в миллиардный раз прокручивает в своей голове молитву, лишь бы старший ушёл обратно к столу. — Ну, Яблочный, надеюсь, ты не проснёшься сейчас. А то на кону стоит две тысячи, а мне краски нужны позарез, — Князев шепчет прямо на ухо, отчего вонь фрукта ещё сильнее доходит до носа Каспера.       Молодой человек больше не выдерживает и вновь портит халат Андрея Сергеевича потоком рвоты. В ту же секунду слышится громкий гогот Горшка и семиэтажный мат от заведующего. Он отбегает от Димы и смотрит на того со странной смесью гнева, истеричной радости и досады. Каспер же глядит безумно виновато и смущённо. Последнее, что он мечтал сделать — блевануть на заведующего после тех замечательных шуток. — Неужели ты решил всё же стать драконом? — нервно хихикает Андрей Сергеевич.       И после этих слов Диму тошнит ещё раз.

***

      Проходит почти две недели после того происшествия в морге. Шуток про драконов прибавилось почти в миллиарды раз. Ну, тут Дима, откровенно говоря, утрировал. Просто слушать это стало невыносимо: слишком уж Андрей язвит, когда произносит очередное обидное прозвище. Некоторые пациенты подхватывают их и начинают обращаться к Диме исключительно как «Яблочный», «Дракоша-Димоша», «Димоша-блевоша», «Мистер Блевотик», «Госпадин Тошнотик». От такого у Каспера уже дёргается не одно веко, а сразу четыре. И желание повеситься на своём же стетоскопе становится всё заманчивее и заманчивее. Только после всех этих кличек Дима осознаёт, насколько сильно скучает по шуткам о «Шалтае-Болтае».       Хуже становится, когда даже Ира начинает звать «Яблочным», а не по имени. Это был не удар ниже пояса, а сразу кастрация тупыми ножницами без анестезии. Потому что Ира никогда не подхватывала подобных кличек, она звала всех исключительно по имени или «котятами». А тут не просто странное прозвище, а придуманное Андреем Сергеевичем в качестве вечного напоминания о тех трёх испорченных халатах.       Дима из-за этого настолько сильно загоняется, что просыпается посреди ночи от жуткого кошмара. Его героем стал Андрей Сергеевич собственной персоной. Он предстаёт перед Ришко не в горячем образе Арнольда Шварцнеггера из «Терминатора», а в виде ярко-зелёного яблока со злющим выражением лица. А оно явно помышляет сожрать Ришко с потрохами. Ему везёт вовремя проснуться. Правда, потом приходится пить валерьянку чуть ли не тоннами, лишь бы перестать трястись, как больной паркинсоном.       И на утро Андрей Сергеевич комментирует состояние Каспера. Но тот съел слишком много успокоительных, чтобы хоть как-то реагировать на эти шутки. Наверное, именно поэтому Князев резко переключил режим со «злой старый пердун-подъёбщик» на «добрый дед-спаситель всех нуждающихся». Он быстро отводит младшего в сторону и начал предлагать такое, что свободно может стать восьмым чудом света для всех интернов. — Яблочный, ты это… Может спать ляжешь? — Андрей Сергеевич держит свои руки на плечах Димы и смотрит тому прям в глаза. — А то ты ходишь, как мёртвый, и соображаешь через раз. — А что такое? Вас, Андрей Сергеевич, настолько сильно беспокоит моё состояние? — Дима произносит каждое словл максимально спокойно и даже безразлично.       Никаких заиканий и раздражения нет, валерьянка «съела» все эти чувства и оставила за собой лишь пустое и серое «всё равно». Именно это и ошарашивает старшего. Он стоит перед Димой и поджимает губы. Эмоция Андрея Сергеевича напоминает ту, что обычно бывает у влюблённых подростков, когда их игнорирует объект обожания и восхищения. В голове спланирована чуть ли не смерть от глубокой старости в один день, и всё это в один миг рушится после холодной реакции.       Дима сам не раз и не два испытывал подобное и никогда бы не подумал, что увидит такую бурю эмоций и чувств на лице у взрослого мужчины за сорок. Тем более, что это будет Андрей Сергеевич, который, как казалось, просто физически не способен испытывать хоть какие-то эмоции, помимо отрицательных. — Я просто не хочу, чтобы ты покалечил людей в таком хреновом состоянии, — Князев говорит одно, но Дима знает, что тот думает иначе. — Соглашайся давай; больше таких шансов не дам. — Андрей Сергеевич, я не смогу уснуть сейчас: сожрал полпачки успокоительного, теперь в сон тянет, а стоит закрыть глаза — всё желание сразу пропадает. Я могу сейчас работать, только тупить немного буду, — Ришко не сдерживается и громко зевает, прикрывая рот рукой. — Ты точно уверен в этом? Не ёбнешься прямо пациенту на руки? Твою худющую тушку мужик, может, и удержит, но какая-нибудь бабулька сорвёт себе спину и попадёт прямиком к травмотологу или сразу к Мише, в морг, — на последних словах Князев тихо хихикает.       И Дима даже сквозь толстую пелену успокоительного чувствует укол ревности. Мозг-то понимает, насколько чувство глупое и фактически не имеет каких-либо весомых оснований. Но сердце, как говорят в книгах и кино, считает совершенно иначе. — Всё будет нормально, Андрей Сергеевич, я обещаю вам, — через силу улыбается Дима.       И он действительно не врёт: дальнейшие несколько часов проходят максимально спокойно. Да, Дима тупит и иногда очень сильно, но быстро приходит в себя и возвращается к привычному темпу работы. Молодого человека перестаёт раздражать то, как к нему обращается почти девяносто восемь процентов пациентов. И Каспер начинает подумывать начать есть валерьянку каждый день, чтобы никакие мелочи не выводили из себя так сильно. Только вот медицинское образование напоминает, чем именно такой «щит» будет опасен.       На обеде Дима сам не замечает, в какой момент они с Андреем Сергеевичем оказываются за одним столом. Всё происходит так плавно и естественно, будто оно всегда так и было. В подтверждение этого никто в столовой не смотрит на двух терапевтов, даже Паша. И на секунду Дима, в самом деле, верит в подобную реальность. Всё по-странному привычно, будто выкуривание сигареты каждый вечер после смены. — Яблочный, ты чего так радостно лыбишься? Снова о небесных хуях мечтаешь? И какие они? Мне аж интересно, что за прелесть вызвала на твоей драконьей моське улыбку, — Андрей Сергеевич насаживает на вилку котлету. — Не о хуях я мечтаю, а о крепких задницах. Иногда так и хочется засунуть туда свои пальцы, — пытается пошутить Каспер. Он ещё не до конца отошёл от таблеток, отчего и не стеснялся говорить нечто настолько пошлое. — Неужели ты решил уйти к Поручику? — поднимает бровь старший. — К кому уйти? — Дима хмурится. — К Александру Анатольевичу, он же Поручик, наш лучший проктолог. Не смейся ты так над его профессией. Он себе парня благодаря своей работе нашёл, — Князев отпивает немного компота из стакана. — И теперь Поручик суёт свои пальцы в жопы не только на сменах, но и у себя дома. А ты, лошпедус, только и можешь, что мечтать об этом.       Дима давится компотом от такой мощной тирады и быстро откашливается. Такое спокойное отношение старшего к людям не совсем гетеросексуальной ориентации очень радует. Каспер, наконец, смог убедиться в том, что Князев не имеет ничего против геев. Тот разговор с Мишей казался странным бредом после обморока. А теперь он приобрёл реальную окраску. — И парню Поручика нормально, что не только его жопа удостоилась волшебных пальцев? — Дима одновременно и хочет знать ответ на свой вопрос, и нет. — Лосик, его парень, очень понимающий. Да и он сам любитель попихать свои лапти в жопы, — Андрей Сергеевич говорит достаточно тихо, чтобы никто посторонний ни в коем случае не услышал лишнего. — Он тоже проктолог? — Дима точно так же начинает произносить слова полушёпотом. — Ещё круче! Он ветеринар, — хихикает Андрей Сергеевич. — А при чём тут пихание конечностей в жопы? Кишка даже самой большой кошки порвётся от такого, — хмурит брови Ришко. — Яблочный, ты вроде очень умный, но не знаешь таких простых вещей, — качает головой заведующий и улыбается. — Все ветеринары на учёбе суют свои руки в жопы коровам.       Вроде в сказанном совершенно нет ничего смешного, но Диму всё равно прорывает, и он громко смеётся. Таблетки всё ещё действуют, именно поэтому молодой человек не упал на пол со странными звуками. Паша постоянно сравнивает их с родами умирающей гиены. — Ты только при Поручике так не смейся — он тебе уши так глупо в жопу засунет, что их придётся доставать у Балу. А он, между прочим, не проктолог, а стоматолог, — с самым умным видом изрекает Андрей Сергеевич. — Поручик такой: может простить всем шутки над его профессией, но не над Лосиком. За него готов чуть ли не баклажаны в чужие жопы пихать. — А Горшок за своего Балу готов накачать труп белизной? — поднимает бровь Каспер. — Не просто белизной, а мочой. Горшок и Шурик, как Биба и Боба, дурные донельзя, но друг за друга готовы и убить, и пытать, и все две почки продать, — Андрей Сергеевич доедает котлету. — А на что вы готовы ради любимого человека, а, Андрей Сергеевич? — ради банальнейшего интереса спрашивает Дима и поднимает бровь в попытках скопировать мимику Князева. — Я готов на самый настоящий подвиг: дать поспать прямо в разгар рабочего дня, — спокойно произносит старший и, взяв поднос с тарелкой и стаканом, уходит прочь.       Дима давится, понимая, что именно сказал Андрей Сергеевич. Намёк было крайне легко понять, и от такого становится очень и очень неловко. И вместе с этим в голову всё же пробирается радость. На лице Ришко невольно расплывается самая счастливая улыбка (учитывая состояние). Слова Андрея Сергеевича радуют по простой причине — он не видит ничего мешающего отношениям с разницей в почти двадцать лет. Хочется прыгать от этого и радостно орать. В конце концов, Андрей Сергеевич не такой уж и противный во время перерывов и в ночные дежурства. А может, и с началом отношений Князев перестанет так сильно доёбываться до всяких мелочей и давать обиднейшие прозвища.       Дальнейший рабочий проходит в этих самых подъёбах со стороны пациентов. Они снова меркнут, но теперь не из-за валерьянки, а из-за счастливых мыслей о словах Андрея Сергеевича. Из-за них Дима чувствует себя влюблённым по уши подростком. Последнее подмечает и Ира. Она подсаживается к Касперу вечером в ординаторской и начинает выпытывать, кто украл сердце Ришко. Тот отмахивается и старательно пытается убежать от прямого ответа. Не говорить же Сорокиной, что счастливчиком стал Андрей Сергеевич. Но Ира сама понимает, Дима видит это и лишь усмехается. Он быстро переводит тему в нужное ему русло – на Альберта. И тут у Иры открывается целый словесный поток. Слушая подругу, Дима понимает — она по-настоящему влюблена в Альберта. И именно Сорокина наталкивает Каспера на размышления о своих чувствах.       Он размышляет о своём влечении к Князеву. Это получается нормально сделать только после того, как валерьянка, наконец, отпускает. И тогда Дима приходит к одному выводу — он не любит так, как в подростковом возрасте и пару лет назад. Чувство больше походит на привязанность и лёгкость рядом с Андреем Сергеевичем. Ришко не готов прожить с ним до конца своих дней. Нет, определённо нет. Дима может свободно съехаться со старшим, спать с ним в одной кровати и гулять по редким выходным. Звучит не шибко романтично, зато реалистично для самого молодого человека. Он просто признаётся самому в себе в том, что ему хорошо с Андреем Сергеевичем. И это разве плохо?

***

      Через несколько дней Дима вновь сидит ночью в морге и слушает рассказы Князева. Он не давит и не делает каких-либо намёков. Мужчина ведёт себя так, как обычно, будто той фразы про подвиги ради любимого человека и не было. Это Дима, дурак такой, чуть не поседел, пока пытался разобраться в себе и принять, что разница в возрасте всё равно рано или поздно проявит себя. И сделает она это резко и больно для обоих сторон. Каспер просто физически не может представить, как будет знакомить Андрея Сергеевича с родителями. Да, те давно уже смирились с ориентацией сына и перестали пытаться пробудить в нём гетеросексуальность. Но даже они, мягко говоря, впадут в сильнейший шок, если узнают, что из всех мужчин Дима выбрал не сверстника, а мужчину на двадцать лет старше. Самым страшным в ситуации Каспера было то, что Андрей Сергеевич старше мамы Ришко на год.       Но разве года играют против отношений, если оба партнёра совершеннолетние, имеют стабильную работу, живут отдельно от родителей и ни от кого не зависят? Вот и Дима считает, что нет. Он не сделает ничего криминального, если просто попытается построить что-то с Князевым. Никто от этого не пострадает, да и на работе отношения не отразятся. — Ты чего такой задумчивый? Явно не о небесных хуях мечтаешь и не о крепких задницах, — поднимает бровь Андрей Сергеевич. — Просто решил подумать, на что я буду готов ради любимого человека, — всё же решается произнести Дима.       Он руководствуется минимальной уверенностью в успехе и логикой: «Кто не рискует — тот не пьёт шампанского в Майами». Больше ничего нет. Если, конечно, не считать бешеного страха, от которого сердце бьётся настолько быстро, что его стук Дима слышит в своих висках. Руки дрожат, ладони потеют, поэтому все записи в документах начинают «танцевать свой псевдо-китайский танец». — И что же ты надумал, а, Яблочный? — с максимально серьёзным лицом спрашивает Андрей Сергеевич.       Его состояние полностью отображает почти идеально-ровный почерк. Он, в отличие от Диминого, шагает строго, как военный на параде в честь Девятого мая. — На что ради любимого человека я готов… — Каспер делает короткую паузу и вместе с ней несколько глубоких вдохов и выдохов. — Пососаться с ним прямо в морге больницы.  — Вот как, — Андрей Сергеевич улыбается.       И Дима, зажмурившись на секунду, тянется к чужим губам, накрывая их своими, получая ответ на свой поцелуй.

***