Subway, 4:75am

The Tech Thieves — Fake

      Взгляды двух пар зелёных глаз танцуют по металлической коробке отдельно друг от друга. Нефритовые скользят по разноцветным веткам метро. Выцепляют узелки станций. А болотные облизывают узелки худых коленей, подрагивающих в свойственном только им уверенном треморе.       Клаус пьяно думает, что Пятый неплохо бы играл на барабанах, но умеет выстукивать только пулемётную дробь.       Плечо в пиджаке соприкасается с татуировкой под кожей. Впивается, сшивает плечи чернилами и нитками. Метро съедает их пустотой в 4:53 утра. Вокруг них лава, заставляющая ютиться на соседних сидениях. В кармане пальцы играют монетами, разбавляя шум скорости ударами металла. Имитируя стук колёс поезда. Вторая рука переворачивает пустоту в тканях юбки по инерции. Натыкается в крошках на жвачку в обёртке. Клаус достаёт посмотреть на неё, как на предательство в чистом виде. Чуть бы раньше.       Глаза Пятого отрываются от карты с разноцветными функциями возможного попадания в особняк Харгривзов. Следит за тем, как Клаус разворачивает пастилку, будто делает самокрутку в обратной перемотке — сейчас лизнёт край и заклеит пальцами. Но он только пускает розовую змею в рот. Та виляет хвостом и исчезает, пачкая пухлые губы от спирта в пудре. Язык проходится от уголка по изгибу.       В глазах всё ещё пьяно бегают красные огоньки от неоновых лент в окне. И Клаус поддаётся порыву, резко встаёт, хрустя коленями. Пятый еле заметно фыркает, усмехаясь. Рука скользит по поручню — единственной опоре для тела, которое забрали из бара. Оно взлетает птицей, расправляет вторую руку, прокручиваясь на пятках, и ожидаемо падает на сидения напротив. Клаус стреляет глазами мимо Пятого. А тот даже не пытался уворачиваться.       Улыбка расползается уже непроизвольно. Клаус намеренно пытается разбавить тишину, которая ему не нравится после битов попсы. Он там танцевал, так зачем его забрали? Пятому настолько одиноко в особняке? Весь вагон теперь для них. Жалкая лампочка мигает в углу, помогая расслабиться танцующей грудной клетке. Морщинка на лице проявляется в концентрации на плавном танце.       Рот раскрывается в причмокивании. Язык ведёт по зубам и тычется в щёку. Клаус играет бровями, практически ловя взгляд напротив. Пятый отводит его, игриво смотрит на рекламу прокладок. Плечо Клауса двигается полукругом вперёд, назад, руки в кулаках подражают волнам какой-то мелодии. Пятый поворачивается снова и замирает на поднявшейся юбке до колен. Гладкие ноги в кедах шагают вправо, влево и отбивают чечётку.       Бровь поднимается. Он спрашивает своим видом, чего Клаус добивается.       Клаус добивается тусы и пати. Тощая задница делает круг и дрыгает перьями на юбке. Клаус упирается руками на сидения и в стекло видит, как Пятый закрывает глаза рукой и беззвучно ржёт. Колени сгибаются и бёдра выписывают восьмёрки перед глазами цвета полыни, подглядывающих между пальцев.       — Lovers Lane, — оповещает бегущая строка и голос из динамика, а двое не сдерживаясь смеются.       Клаус сразу садится на сидения, но никто не заходит с пустой станции. Он поднимает густые брови, будто был прав. Только в чём — непонятно. Показывает средний палец плавным движением от плеча. Пятый хмыкает и повторяет. Двери шумно закрываются, а вагон метрополитена быстро набирает скорость снова.       На лице Клауса появляется тень хмурости от втолкнувшей кем-то мысли в башку. Глаза чертят портрет в голове через кальку воздуха с оригинала. На фоне Пятого нимбом завивается лента красного цвета. По правую руку выведен мультяшный член маркером. Изумруды прячутся за ракушками век. Губы растянуты, треская лицо ямочками на щеках. Галстук ровным уголком поддерживает вздёрнутую челюсть и стойку воротника.       В какой момент коленка почувствовала шершавый металл чужого тёплого сидения? В какой момент чужие худые бёдра стали огибать лодыжку? Где-то между 4:60 и 5:00 рука зарылась в мягкие волосы. Стала поддерживать чужой затылок, массировать пальцами худую шею. Мизинец проскользнул под крепко прилегающий накрахмаленный белый воротничок.       Где-то в 4:78 объявили их станцию.       Язык прошёл между губ, теряя в чужом рту жвачку со вкусом жвачки. Отпечаталась тень текилы на зубах, которые начало сводить. Отдаваясь в желудке пустотой. Кислота заставляла сминать губы сильнее. Клыки зацепили язык, а Клаус шикнул, чувствуя, как снова чужая улыбка расползается, теряется из-под напряжения. В его щёку тыкаются, а рука обнаруживается поверх бёдер под юбкой. Оглаживает мышцы ягодиц.       Никто из них не сел на место, когда двери раскрылись. Никто из них не вышел. Только их мозг и дух из тел. Когда мышца от большого пальца прилегла под челюстью, не отталкивая, давя на кадык. Выбивая воздух сжатой кожей под перьями, но не давая вздохнуть кислорода.       Клаус не подозревал, что поползновение к сводному брату окончится ловушкой для него самого. Что чужой кончик языка надавит на его спинку у гортани. Чтобы Клаус точно не вздохнул ничего лишнего, кроме Пятого. Не проглотил другую дурманящую таблетку.       Душа пошло раздевается. Глотает семена прорастающего огня. Его поливают. Облизывают нёбо слюной. Переворачивают кончиком языка крышу. Проигрывают по зубам клавиши, ускоряют ритм сердца. Душат, закручивая языки. Трутся носом об щетину щеки. Щекотят чёлкой влажный от пота лоб. Ловят и топят в трясине глаз.       В ушах закладывает от скорости вагонетки. Они того и гляди нырнут под воду в аквапарке. Растают, как сахар в травяном чае. Руки лепестками мяты обжигают кожу ноги. Шея извивается под пальцами. Локоны проходят между пальцев. Бёдра устраиваются на чужих. Коленки впиваются в ягодицы. Член к члену. Чужие пальцы оттягивают рюшки трусов.       В 05:05 едут двое в подземке. Цифры мигают зелёным около бегущей красной строки «Lovers Lane». Две пары болотных пьяных глаз поддерживают устойчивую связь. Громкоговоритель объявляет их станцию. Двое одновременно поднимаются. Плечо толкается в локоть. Отражения их лиц раздвигаются в стороны, и два шага пересекают разделяющую вагон и перрон линию.       — Что ты сделал?       — Время перемотал, пока держал твою задницу. А ты?       — Брата поцеловал. Знаешь же, выпил.       — Ага, перепутал в народе.       — В темноте не услышал, что ты против.