Часть семьи

      Кагеяма и Хината сидели вместе в гостиной, почти не смотря фильм на экране телевизора. Хината лежал на груди Кагеямы, его голова прижалась к изгибу шеи его партнера. Это было ленивое воскресенье. Рини была в своей комнате, занимаясь своими игрушками и книгами. Послеполуденное солнце лилось в окно и окутывало Хинату своим теплом. Кагеяма рисовал восьмерки на боку Хинаты, когда тот дремал на диване. Это не могло стать более совершенным.       — Хината… Папочка… Можно я кое о чем спрошу? — Рини вошла в комнату, сжимая в руках что-то похожее на большую самодельную открытку. Семилетняя девочка нервно прикусила нижнюю губу, голубые глаза несколько секунд смотрели на каждого из них, прежде чем снова опуститься в пол. Ее поведение заставило обоих мужчин оживиться.       — Конечно, Зайка. Ты можешь поговорить с нами о чем угодно, — заверения Кагеямы заставили плечи девочки немного напрячься. Мужчины оторвались друг от друга и сели, ожидая, когда Рини заговорит.       — Я…я люблю вас обоих. Мне действительно нравится, что Хината рядом… Он делает тебя по-настоящему счастливым, папочка, мне нравится, когда ты счастлив, — Хината почувствовал, как его сердце сжалось в груди. Кагеяма мягко улыбнулся, протянул руку и переплел их пальцы, нежно сжимая руку Хинаты. — Хината теперь часть нашей семьи, верно? — несмотря на то, что они были вместе всего чуть больше года, они пропустили все ранние неловкие стадии отношений. Присутствие Уми в их жизни заставило осознать, что жизнь слишком коротка, чтобы не дорожить людьми, которые делали тебя счастливым.       — Да, Зайка, Хината — часть нашей семьи, — дрожащая улыбка расплылась по лицу маленькой девочки. Хината почувствовал, как в уголках его глаз начали собираться слезы, и он быстро вытер их.       — Тогда мне стало интересно… Могу я называть Хинату папой? — рыжеволосому показалось, что мир перестал вращаться. Он никогда не хотел давить на Рини, чтобы она приняла его как отца. Он был доволен тем, что она хотела его видеть или хотела, чтобы он был рядом, вечно благодарный за то, что она так легко приняла его в свою жизнь и жизнь Кагеямы.       Он стал учителем, потому что любил детей и всегда мечтал когда-нибудь завести своих собственных. После того, как Уми посадили в тюрьму и все в их жизни начало налаживаться, Кагеяма и Хината поговорили о том, чтобы завести еще детей. Кагеяма заявил, что он не хотел заводить еще одного ребенка, после всего, через что они с Рини прошли, он хотел сосредоточить все свое внимание на их маленькой семье.       Поначалу Хинате было трудно. Это была их первая настоящая ссора. Так долго образ будущего Хинаты всегда включал в себя его собственных детей, и если бы он оставался в отношениях с Кагеямой, то эта мечта никогда бы не осуществилась. После этого у них было несколько долгих разговоров, и когда наступило Рождество, Хината хорошо рассмотрел все, что у него уже было в жизни.       Он провел всю ночь, заворачивая подарки с Кагеямой в гостиной. Единственное, что освещало комнату, — это мерцающие огни на елке, которую они позволили выбрать Рини. Между ними стояла тарелка с шоколадным печеньем, когда они оборачивали подарки для маленькой девочки сверкающей красной и зеленой бумагой. Когда Кагеяма пошел на кухню, чтобы поискать еще ленты, Хината сунул под елку несколько маленьких коробочек, завернутых в темно-синюю бумагу.       Наконец они забрались в постель в какой-то абсурдный час, позаботившись о том, чтобы убрать все доказательства своего присутствия из гостиной. Как только начало подниматься солнце, дверь спальни распахнулась, и они проснулись от сорокафунтовой возбужденной маленькой девочки, подпрыгивающей на кровати.       Когда Хината сидел на диване и смотрел, как Рини визжала над новыми танцевальными туфлями, которые они ей купили, он кое-что понял. Несмотря на то, что у Рини не было ярко-оранжевых волос или шоколадно-карих глаз, он все еще любил ее и обожал. Генетическое родство с ребенком не делало тебя отцом. У него уже было будущее, о котором он мечтал, но он был слишком слеп, чтобы рассмотреть его.       Внимание рыжеволосого вернулось в настоящее, когда он почувствовал, как чья-то рука потрясла его за плечо.       — Эй, Хината, ты в порядке? — Кагеяма озабоченно нахмурился. Рини смотрела на него глазами, полными страха и тревоги. Ее маленькие ручки сжимали ярко-желтую открытку из плотной бумаги с побелевшими костяшками пальцев. Щеки Хинаты вспыхнули, и когда он поднял руки, касаясь их, то обнаружил, что они мокрые от слез.       — Конечно, ты можешь. Я так счастлив, что ты хочешь называть меня папой, — рыжеволосый встал с дивана и притянул Рини в свои объятия. Тихий всхлип сорвался с губ девочки, когда она прижалась к нему. Хината крепко сжал ее в своих объятиях. — Я так сильно люблю тебя, Рини. Ты подарила мне много счастья. Спасибо, спасибо, спасибо, — Хината поднял глаза и посмотрел на Кагеяму, который все еще сидел на диване. Голубые глаза наполнились слезами, и кривая улыбка расплылась по лицу отца, когда он наблюдал за двумя людьми, которых любил больше всего на свете. Хината потянулся к нему, и высокий мужчина встал с дивана и притянул свою дочь и партнера в объятия. Они стояли там, обнимая друг друга, купаясь в любви, о которой год назад и не думали.       Рини наконец вырвалась из мужских объятий. Она посмотрела на них опухшими красными глазами и с сияющей улыбкой.       — Я сделала это для тебя, Хин…папа. Это все мои самые счастливые воспоминания с тобой, — дрожащими руками Хината взял у Рини слегка скомканную бумагу. Открытка была разделена на шесть квадратов, и в каждом из них был рисунок.       Первый был озаглавлен «Танцевальный концерт» и на нем был изображен Хината, вручающий Рини букет роз после ее выступления в «Щелкунчике». Это был первый вечер, когда она сказала, что любит его.       Над вторым была надпись «Пляж». Рини нарисовала, как они строили замок из песка. В этом году на ее день рождения они впервые повели Рини на пляж. Маленькая девочка провела весь день, пытаясь построить самый большой замок из песка в мире.       В третьем квадратике вверху было написано слово «Рождество». В нем было нарисовано несколько маленьких изображений, на которых они выбирали рождественскую елку, смотрели на огни в центре Сендая и пекли печенье для Санты.       В четвертом квадратике был рисунок, на котором они носили уши Микки Мауса и держали в руках гигантские сахарные ваты. На седьмой день рождения Рини они удивили ее поездкой в Дисней Токио. Ойкава и Иваизуми тоже пришли, и весь день четверо мужчин позволяли маленькой девочке таскать их с аттракциона на аттракцион. Она так старалась не заснуть перед фейерверком в конце вечера, но в итоге уснула, свернувшись калачиком в объятиях Иваизуми.       Пятый рисунок удивил Хинату. Это был рисунок, на котором они вдвоем пекли кексы на кухне. Маленькая девочка попросила его помочь ей приготовить кексы на день рождения Ран, и поэтому они провели вечер на кухне, пытаясь нарисовать крошечных кошек на шоколадных пирожных. Он с нежностью вспоминал это воспоминание, но не ожидал, что оно окажет на Рини такое же сильное влияние, как другие вещи, которые она нарисовала.       Последнее поле было немного больше остальных, и вверху ярко-фиолетовым маркером было написано слово «Семья». На нем был рисунок, на котором они втроем держались за руки, на всех лицах были нарисованы широкие улыбки. У каждой фигурки была подпись. У самого высокого, с черными как смоль волосами, над головой было написано «Папочка». В середине была маленькая девочка в фиолетовом платье, а над ее головой было слово «Зайка». И, наконец, фигура с ярко-оранжевыми волосами и большими карими глазами, а над головой было слово «Папа». Все три фигурки были заключены в кривое сердце.       Десять лет спустя на столе Хинаты в его классе стояли три вещи. Первой была его фотография с мамой и сестрой, когда он окончил колледж. Второй была фотография Кагеямы и Рини вместе в аквариуме; это был день, когда Кагеяма пригласил его на их первое свидание. Хината всегда вспоминал тот день как начало лучшего решения в своей жизни. Последняя рамка для фотографии была больше, чем две последние. Желтая бумага была немного порвана по краям, а чернила маркера со временем выцвели, но каждое изображение все еще четко выделялось.       Многие ученики спрашивали его об открытке и художнике, стоящем за ней. Каждый раз он не мог сдержать нежной улыбки, проводя пальцем по краям черной рамки. Он всегда чувствовал прилив нежности, когда рассказывал им об этом.       — Это нарисовала моя дочь. Ее зовут Рини.