try to make it real

— Я просто предложил, — отмахивается Феликс, всем своим видом показывая насколько он устал от этого бессмысленного разговора. А вот и нифига не бессмысленного, мысленно возмущается Чан. — Ты идиот, — выносит вердикт Чанбин. — И мы, — указывает на себя и Феликса, — здесь не причём. Если бы ты думал прежде чем говорить такое — этого бы не было. — Я должен был ему ответить! — скулит Чан, роняя голову на сложенные перед собой руки. — Ну может чуть-чуть, — неразборчиво бубнит он из своего «укрытия», — совсем немного идиот. Но, — пауза, — можно ведь как-то решить эту проблему? — Я ведь уже предложил тебе как вариант, — вздыхает Феликс. — Ты отказался. — А может все-таки Чонин? — с надеждой поднимает голову Чан, смотря поочерёдно на друзей. Чанбин скептично выгнув одну бровь, смотрит на друга с явным осуждением, а Феликс уже в который раз за вечер закатывает глаза. — Он маленький, — строго отдергивает Чана Феликс. — Не трогай его! — Но Хёнджин. Нет-нет-нет, — протестующе вопит Банчан, махая руками. — Он такой… я даже не могу описать его… ну, типа… странный, во! — щёлкает пальцами Чан, найдя точное описание парню. — И ничего не странный, — недовольно бурчит Феликс. А вот и странный. Банчан сколько бы не видел парня в «странных шмотках», никак не мог привыкнуть. Факультет искусств, на котором как раз таки учился Хёнджин, всегда славился такими странными персонажами. Нет, ничего против факультета искусств Банчан не имел, а даже наоборот был знаком с парочкой студентов от туда же. Он смотрел на Хёнджина всегда из далека, смотрел на его бесконечно длинные ноги, которые казались еще длиннее на неприлично высокой платформе черных ботинок. Это еще не самое странное, что парень может на себя напялить, а именно, короткие джинсовые шорты и… Внимание! Чертов топик. Это было странно. Это было также красиво и также очень сексуально. Даже если бы у Чана не было выбора — а он у него есть, ладно? — он бы не за что не попросил Хёнджина притвориться его парнем. Так вот в этом и была проблема. Конечно Банчан был не из тех кто любил похвастаться или что-то вроде этого. А соревноваться с кем-то из своего факультета — это нормально. Но нормально соревноваться по учебе, а не по количеству половых партнеров. Так вот, они с Джинёном именно с учебы и начинали, пока первый не начал говорить про отношения, которых у Чана еще даже не было. Это вовсе не странно, что у Чана за три года учебы в университете не было отношений. У него времени на свидания и прочую бурду нету, а особенно на такую бурду как отношения. Банчан все время тратит на учебу, а если появляются свободные минуты, то с удовольствием проводит их в компании друзей. И совсем неважно, что у друзей есть пары. Ему вовсе не завидно. Ему до этого нет дела. Иногда Банчан бывает вспыльчивым, что Феликс искренне не может терпеть в друге. В такие моменты у Банчана срывает тормоза, язык как помело, а все разумное в голове дает заднюю. И когда Джинён говорит про отношения и начинает тыкать телефоном в лицо Чана, показывая фото девушки, Чан говорит то, о чем начинает жалеть после того как осознание происходящего достигает его разума. Нет, вот нужно же было ляпнуть, что у него есть парень. Парня у Банчана конечно же не было. Друзья на отрез отказываются помогать, даже не могут помочь придумать нормальный план. План, кстати, желательно в который не будет входить Хёнджин. — Феликс, — тянет Чан, кладя голову младшему на плечо, заглядывая тому в лицо. — Ты — мой единственный шанс. — Я все еще здесь, — напоминает Чанбин. — И я против. Так что башку поднял, — он тянет руку через плечи Феликса, и сталкивает голову Чана, так и оставляя руку лежащей у парня на плечах. — Вы совсем не помогаете! — возмущается Чан, потирая место ушиба на голове. Феликс равнодушно фыркает, поудобней устраивается в объятиях Чанбина, а на обиженный взгляд друга никак не реагирует. *** — Вон он! — восклицает Джисон, тыча пальцем в неподалеку стоящего Хёнджина, за что получает по руке от Минхо. Вот честное слово, Банчан ведь думал, что так и будет. Он ведь поделился своей проблемой только с Чанбином и Феликсом, а теперь знают и Минхо с Джисоном. Ну вот потому что Феликс зараза такая, смолчать не смог (мы все должны рассказывать друг другу, говорили они). Банчан в свое время усвоил урок, и как мог придерживался правилами, которые он выучил. Правило первое: если у тебя проблемы и нужна помощь, лучше обращаться к Чанбину. Правило второе: не обращаться за помощью к Джисону ни при каких обстоятельствах, если не хочешь чтобы проблем стало еще больше. Но, если обращаться к Чанбину, к нему обязательно прилагается Феликс, хочешь ты этого или нет. К Джисону прилагается Минхо, ну и все связывающее их вместе, конечно же черт возьми. — Зачем тыкать, вдруг увидит, — шипит Минхо, дергая своего парня за руку, чтобы тот сел ровно. Народу на заднем дворе университета хоть и много, но высокую, стройную фигуру Хёнджина видно сразу. Как всегда неотразим. Бесконечно длинные ноги в этот раз обтягивают черные джинсы с драными коленками, которые настолько острые, что даже Чану отсюда видно. Он прослеживает взглядом ноги, поднимаясь выше, останавливаясь взглядом на лице ровно тогда, когда Хёнджин смотрит на него в ответ. Банчан зависает, а когда тот подмигивает и усмехается, мгновенно отворачивается. — Иди и поговори с ним, — подталкивает самый неугомонный — Джисон. — Сегодня он даже выглядит поприличней. — Что из этого — прилично? — взвывает Чан, пряча лицо в ладонях. — Ты видел Чимина вообще? — вклинивается Чанбин. Чан непонимающе хмурится, неосознанно пытается найти взглядом Чимина, не находит, а потом опять смотрит на друга. — Ну, стиль у него тоже будь здоров. — Ты не понимаешь, — качает головой Чан. — Чимин — это другое. Он маленький, миленький… — Хорош языком трепать, — резко обрывает Феликс, уставший слушать этот никому не нужный бред. — Либо иди и поговори с ним, либо проиграешь. Чан до последнего сопротивляется, оттягивает время, и, в итоге, обед заканчивается. Он выдыхает с облегчением, начиная торопится на следующую пару, не обращая внимание на осуждающие взгляды друзей. Он мог бы попросить и того же Чимина, чтобы притворился его парнем. Они и общаются не плохо, пару раз даже тусили вместе. Но у Чимина есть Юнги, а вот с Юнги, Чану не особо хочется связываться. Он мог бы попросить Марка с международного факультета, он бы точно помог, да только у того есть девушка. Он мог бы точно попросить Джексона, с которым они иногда ходят в бассейн, но тот к его, Банчану, несчастью, очень хорошо дружит с Джинёном. Он вообще много кого мог попросить. Но не Хёнджина. Только не его. Он ни за что не попросит его, даже, если выбора действительно не будет. Но что-то идёт не так. Банчан уже готовый сдаться Джинёну, нарывается в коридоре на Хёнджина. Он точно не ожидал того увидеть: во-первых, факультет искусств вообще в другой части университета. Ну, а во-вторых, что он вообще потерял на факультете естественных наук? Он сторонится его до последнего, надеясь, что все-таки не по его душу пришёл. Хёнджин вжимает его прямо в подоконник, смотрит точно в глаза, а Банчан перестаёт кажется дышать. — Рассказывай. — Ты слишком близко, — хмуриться Чан, пытается отодвинуть парня, потому что подоконник впился прямо в поясницу. — Чего тебе рассказывать? — Хён, Джисон умолял меня с тобой встретиться, — Хёнджин все-таки отступает на шаг назад, — так что не отнимай время и говори, что хотел. — Вот же трепло, — бурчит себе под нос Чан. Он мысленно ставит себе пометку, чтобы потом обязательно наказать болтливого друга. — Притворись моим парнем, — он хочет провалиться сквозь землю, потому что точно не это хотел сказать. Теперь он чувствует себя идиотом, а Хёнджин напротив него подвисает. После того как он наконец переваривает информацию, лицо его вытягивается в удивлении, а пухлые губы слегка приоткрываются. — Тебе надо, чтобы я притворился твоим парнем? — медленно переспрашивает он. Ну точно издевается. — Нет, не надо, отстань. Банчан пытается сбежать, но все тщетно. Хёнджин вжимает его снова в подоконник, перекрывая все пути к отступлению, и поднимает горящий взгляд на Чана. Чану не нравится его взгляд. — Я согласен хён, — тараторит он, — но только, если будешь кормить меня. — Ещё чего, — фыркает Чан. Хёнджин дует губы, отстраняется, опуская голову. — Черт, блин, ладно-ладно, — быстро пытается исправить положение Банчан. Ну, кажется, у него появился парень. Пусть и липовый, но парень. *** Кормить Джина приходится каждый день, хочет того Чан или нет. С откровенными нарядами он так и не может смириться, поэтому они ругаются из-за этого чуть ли не каждый день. Когда Джин настаивает на парных худи, — хён, ну это же круто! — Чан сбегает от него в единственное место где тот его не достаёт — библиотека. Джинёна за неделю они так и не смогли выловить вдвоём, чтобы засветиться, а если Чан мог его выловить, то только на парах. Хёнджин был рядом каждый день, даже ходил вместе с друзьями Чана в кафе, хотя в этом не было необходимости. Феликс говорит, что можно и не появляться вместе везде, не ходить за ручку или обниматься, потому что Джинён их все равно не видит. Хёнджин все равно ходит за Чаном как приклеенный. Банчан все-таки соглашается на парные худи, но только лишь для того, чтобы Джин прекратил носить эти откровенные топики. Ну и если тот так радуется этому, то почему бы и нет? Банчану на душе намного спокойней, когда Джин счастливый. Они проводят больше времени вместе, а некоторые вещи, которые Хёнджин брал с собой на ночевку к Чану в общагу, так и остались у него. Тот оказывается на самом деле очень интересным и заботливым. Банчану нравятся мягкие выбеленные до плеча волосы младшего, поэтому он часто зарывается в них пальцами, а тому нравится лежать головой у него на коленях за просмотром фильма. Ему на самом деле нравится, когда Джин делает ему маски на лицо, сидя у него на коленях, но Чан этого никогда не признает. Он вообще никогда не признает, что Хёнджин ему нравится. *** Друзья замечают неладное, когда вторая неделя подходит к концу, а Банчан с Хёнджином не расстаются. Феликс замечает, Чанбин делает вид, что ему все равно, а Минсоны, радуются как дети, ведь у их хёна наконец появился хоть кто-то. И не важно, что этот «кто-то» на самом деле липовый. Они долго не могут выловить Банчана одного, чтобы поговорить без Джина. Тот либо с ним, либо везде, но только не с друзьями. Когда он появляется на обеде в столовой один, объясняя это тем, что у Хёнджина проект, поэтому он занят, а потому не с ним. Феликс смотрит на Чана, качает головой, а тот замечая как смотрят на него друзья, теряет всю свою уверенность. — Хён, — серьёзно начинает Феликс, — когда уже покажитесь Джинёну? Время-то идёт. — Да мы вроде… то есть, конечно покажемся. Не давите на меня. — Вот и покажитесь, — кивает Чанбин. — Ну хён такой счастливый в последнее время, — канючит Джисон, потираясь щекой о минхоново плечо. — Ну знаете, — взмахнул он неопределенно рукой, — у него в глазах последние две недели, что-то вроде звездочек. Может они продолжат, а… — Нет! — хором отвечают все сидящие за столом, прожигая тяжелыми взглядами озадаченного Банчана. — …потом все-таки сойдутся по настоящему… — растерянно продолжает Джисон. — Милый, — ласково обращается Минхо к Джисону, — не все бывает как в дорамах. И мы с тобой это уже обсуждали, — шикает он, с опаской посматривая на Чана, пока тот закусив нижнюю губу, рассматривает свой обед. — Но ты тоже ра-а-а… — Минхо закрывает рот тому ладонью, разворачивая к себе на сколько это возможно, начиная что-то возмущенно шипеть ему на ухо. Минсоны начинают между собой перебранку, на которую все за столом благополучно закрывают глаза и даже умудряются не вслушиваться в бурчание и шепот на заднем плане. — Это не может долго продолжаться, — Феликс отводит взгляд в сторону и встает из-за стола, — и ты это знаешь. Банчан знает черт возьми, спасибо большое. Он знает, что две недели это уже реальный срок, а Джинён их до сих пор даже не видел. Если уж быть честным, Чана нисколько уже это не интересует. Ему намного интересней проводить время в компании Джинни (когда это он его стал так называть?), устраивать вместе ночь кино в его комнате в общаге, а все что касается их фиктивных отношений — ну, мы имеем, то что мы имеем. *** Банчан решает все-таки поговорить с Хёнджином. Перед этим он сдается Джинёну, но в ответ не получает ни шуток, ни издевок, а наоборот, понимание и легкое похлопывание по плечу. Джинён хоть тот еще засранец, но на самом деле понимающий. Чан оставляет все попытки что-то еще доказать. — Ну, продолжай пробовать лучше с парнями, — говорит Джинён. — С ними намного проще. И нифига с ними не проще, хочет крикнуть ему вслед Банчан, но подавляет в себе это желание. А хочется выговориться. Очень. Хёнджин оказывается в своей комнате в общаге, но до кучи занятой и еще и одногруппник помогает ему с проектом. Конечно он не раз был у парня в комнате, но сейчас, когда он идет все оборвать, ему кажется что, что-то точно разрушиться. Хёнджин даже не смотря в сторону Чана, махает рукой куда-то себе за спину, когда открывает ему дверь и Чан решает, что это немое приглашение войти. Он конечно же заходит, Джин говорит чтобы тот подождал, а Чан послушно кивая садится на кровать. Он раз за разом прокручивает предстоящий разговор, но в мыслях этот разговор не заканчивается ничем хорошим. Чана передергивает в очередной раз, когда он начинает чувствовать вину за то, что в принципе еще не сделал. Но точно собирается сделать. Как отреагирует Хёнджин? Должно быть спокойно, ведь они и раньше-то не общались, просто неожиданное предложение Чана сблизило их. Если бы не попытка доказать, что он тоже крутой и у него есть отношения, то Банчан так бы и смотрел из далека на парня в «странных шмотках». — Хён, — Хёнджин дотрагивается до плеча Чана, возвращая его в реальность, а тот слегка дергается от его прикосновения. Джин этого видимо не замечает, наваливается на него, крепко обнимая. — Я так соскучился. Хёнджин всегда был тактильным. Банчана, еще недавно это совсем не напрягало — обниматься с младшим было приятно. Они обнимались при встрече; когда прощались, тоже обнимались; когда смотрели фильмы, тоже обнимались. — Мы почти закончили проект, — тем временем продолжает говорить Джин, уткнувшись лицом в банчанову шею. — Это так утомляет. Перед тем как отстранится, Чан не сильно сжимает одной рукой талию младшего, а после, когда Джин смотрит ему в глаза, он отводит взгляд. Хёнджин чувствует неладное, поэтому отодвигается на кровати даже так, чтобы они не соприкасались. Банчан от волнения начинает дёргать ниточку на рукаве худи (да-да, той самой парной), кусает губы, а Джин раздражаясь дёргает его за этот самый рукав. — Что-то случилось, хён? — Думаю, мы можем перестать притворяться, — Чан решается взглянуть на младшего, — закончим на этом. — Но, я думал, что мы… — Хёнджин закусывает нижнюю губу, слегка хмуриться, пытаясь подобрать подходящую фразу, — думал, что мы подружились. Разве нет? — Ну, странно было бы продолжать, — неловко пожимает плечами Чан. — Прости, что потратил твоё время, — он пытается взять Хёнджина за руку, но тот отдергивает и встаёт с места. — Но мне нравилось проводить с тобой время! — начинает злится Джин, и, чтобы не показывать эмоций на лице, отворачивается. — Делай, что хочешь. Банчан встаёт с кровати, осторожно подходит сзади, но младший чувствует и дёргается вперёд, тихо проговаривая: — Прошу, оставь меня. Чан шепчет ещё раз «прости» и тихо уходит, закрывая за собой дверь. Это не должно было длится долго с самого начала. Так и должно было закончиться. Но почему-то он чувствует боль в груди и продолжает думать о младшем, как будто он не успел ему сказать всего. Не успел сказать, что ему тоже нравилось проводить вместе время. Он был счастлив рядом с ним, и, даже если они не виделись, он мог думать о нем и уже быть счастливым. Как там Джисон сказал? Что-то вроде звёздочек в глазах? Пускай. Даже если он не видел себя со стороны, если на самом деле выглядел счастливым, то почему он должен этого лишаться? Но кто его вообще спрашивал? *** — Кто сломал хёна? — задает вопрос Джисон, но в ответ молчание. Три пары глаз прожигают спину замершего Банчана, сидящего на газоне, который смотрит пустым взглядом куда-то вдаль. Джисон не решается отвлекать хёна от «интересного занятия», проходит тому за спину где расселись друзья и тоже плюхается рядом с Минхо. Он думает, что такого интересного рассматривает Чан, смотрит вперед, но кроме мельтешивших студентов ничего не видит. Друзья продолжают смотреть на спину старшему, но сопровождая это молчанием. Джисону не нравится молчать. Он двигается ближе к своему парню, чуть наваливаясь на его плечо, шепчет тому на ухо: — Как наступил конец света, а я не заметил? — Да потому что носишься вечно, ничего не замечая, — прошипел Минхо в ответ, даже не удосужившись посмотреть на парня. Джисон хмурится и пихает того в плечо чтобы обратил на него внимание. — О, ты давно здесь? — Джисон одаривает его взглядом, мол, ты серьёзно или прикидываешься? — Может кто-нибудь объяснит, что происходит? — не выдерживает Джисон, и теперь все три пары глаз направлены на него. Он невольно ежиться, когда мурашки бегут вдоль позвоночника. — Посмотри внимательно, — советует Феликс. Джисон щуриться, смотрит вперёд, но все равно ничего такого не замечает. — Внимательней. Он подаётся вперёд, выглядывает из-за плеча Банчана и видит такого же опустошенного Хёнджина, сидящего неподалёку на газоне прямо напротив них. Джисон садится обратно, молчит, и тоже начинает пялиться на сгорбленную спину хёна. — Нужно с этим что-то делать, — решает Минхо. — Он вообще не обращает внимание на окружающий мир. — Они смотрят друг на друга, но кажется даже не видят друг друга, — задумчиво произносит Феликс. — Чанбин-а, скажи что-нибудь. — Я думаю. Тут и думать-то нечего. Банчан выпал из мира ещё неделю назад, но так и не хочет возвращаться. Друзьям кажется, что тот чудом вообще умудряется приходить в универ на занятия и вообще хоть как-то функционировать. Дурацкое худи, которое так называл сам Чан, теперь вообще не снимается и кажется даже перед сном. Напротив в такой же худи сидит Хёнджин, который, как заметил Феликс, тоже не снимает его. — О, о господи! — пискнул Джисон, прикрывая рот ладошкой. — Они даже думают одинаково! — Я надеюсь они не собираются бить морды друг другу? — пробормотал Чанбин, наблюдая как Банчан подскакивает с места, где сидел — на минуточку! — двадцать минут не отрывая пустого взгляда от Хёнджина. Хёнджин подскакивает с ним одновременно, не отрывая взгляда от Чана, быстро приближается в их сторону. Друзья подскакивают следом, думая, что действительно начнется драка. Джисон, как самый гиперактивный, ну и просто самый неугомонный, успевает втиснуться между ними. — Эй, — сдавленно бормочет Хан, который с двух сторон прижат Джином и Чаном, — вы же не собираетесь драться? — Мои вещи у тебя в комнате, — говорит Хёнджин. — Твои вещи у меня в комнате, — одновременно с ним говорит Чан. — Я могу их забрать? — Да, можно прямо сейчас, — энергично кивает Банчан, вообще впервые за четыре дня, совершая хоть какие-то лишние движения. — Вообще-то пары ещё не закончились, — напоминает Минхо, и беря за руку Джисона оттесняет его ближе к себе. Банчан и Хёнджин молча уходят. — Но кто бы меня вообще слушал… *** Банчан нервничал, ему было неловко, а самое главное — кажется не ему одному. Хёнджин хоть и старался выглядеть равнодушным, не мог прекратить постоянно кусать губы и заправлять за ухо мешающую белую прядку волос. Банчан несколько раз отдергивал себя от того, чтобы самому заправить выбившуюся прядь волос за ухо, а потому только искоса посматривал на действия младшего. Они не проронили и слова по дороге в общежитие. Банчан слишком сильно перенервничал, а Хёнджину, он уверен, что и сказать-то было нечего. Чан сам это все начал, а значит и ему все разгребать. Вот он и пытается. Идея пришла сама по себе. Некоторые вещи Хёнджина, действительно остались в комнате Чана. Он бы мог собрать да отдать в универе при встрече, но тогда поговорить наедине вероятность была бы маленькая. Джин к тому же сам об этом вспомнил, так почему бы не воспользоваться возможностью? — Мои кисточки, они… — начинает Хёнджин, осматривая стол. — В ванной, — Банчан подходит к нему со спины, когда тот разгибается и поворачивается всем телом. Джин неосознанно делает шаг назад, а Чан продолжает двигаться ближе. — Это не смешно, — он пытается остановить Чана выставив обе ладони перед собой. — Ты! Даже не пытайся! — Хёнджин-а, поговори со мной, — просит Банчан, беря ладони Джина в свои. Джин от этого действия тут же млеет, когда Чан начинает поглаживать большими пальцами тыльную сторону его ладоней. — Ты все ещё злишься на меня? Как Хёнджин вообще может злиться на Чана? Он так давно и так сильно в него влюблен, что его любви хватит на весь мир. Он так к нему привязался за две недели, а влюблённость, которая хоть и была односторонней (ну и пусть, подумаешь, с кем не бывает), подкреплялась с каждым прикосновением и взглядом в его сторону. Он был готов к такому исходу с самого начала, он согласился, потому что сам так захотел. Но он не был готов к тому, что Банчан просто возьмёт и перестанет с ним общаться, хоть он и был уверен, что они смогли подружиться. — Да, — Хёнджин всеми силами пытается выглядеть таковым, хотя внутри все горит от близости старшего. — И худи верни, подарю кому-нибудь другому, — бурчит он, отводя взгляд в сторону. — Хёнджин-а, — зовет Банчан, а младший смотрит куда угодно, но только не на него. — Ты мне нравишься. Банчан вовсе не думает, что для признания уже поздно. Он видит легкий румянец на скулах младшего, чувствует его волнение и слышит стук сердца. Его бешеный стук сердца наверняка слышно тоже, но главное, что Хёнджин все еще что-то чувствует к нему (и он не про дружбу, окей?). Хёнджин пораженно распахивает глаза, бегая взглядом по лицу старшего, пытаясь понять: шутит ли тот над ним? Если это и правда шутка, то в этот раз у Хёнджина точно разобьется сердце. Он старается найти хоть что-то, что выдавало бы Чана, но тот серьезен, а во взгляде столько нежности и вся она только для него, понимает Хван. — Ты… — пытается вымолвить хоть слово Джин, но сердце колотится так, что ему кажется, что сейчас он стечет лужицей прямо к ногам Чана, — как ты можешь говорить такое, с таким серьезным лицом? — недовольно пыхтит младший. Впрочем недовольство это явно больше наигранное. Банчан расплывается в глупой-влюбленной улыбке, утягивая Джина в объятья. Хёнджин вовсе не против. Он красный как помидор, поэтому лучше будет, если старший этого не увидит. Он с удовольствием понежится в самых уютных и теплых объятиях, которых не хватало целую неделю (к хорошему быстро привыкаешь, да, Хёнджин?). Джин обвивает руками шею старшего, притирается ближе, а Чан продолжает гладить того по спине. — Ты мне нравишься, — руки Чана замирают, а после слегка отстраняют от себя младшего, но только для того, чтобы видеть его лицо. Он продолжает держать его за талию. — Давно, так что… ну, я думаю, что… в общем неважно наверное… — он начинает запинаться, поэтому краснеет пуще прежнего, а Чан не удержавшись начинает смеяться. — Эй, отстань понятно! Я вообще-то в чувствах тебе признаюсь! — возмущается Джин, шлепая старшего по плечу. — Хёнджин-а, ты такой красивый, — Банчан серьезно смотрит ему в глаза, а потом робко клюет в пухлые губы. Что это еще за поцелуй такой, мысленно вопит Хёнджин, также мысленно топает ногами. Он мечтал об этом чуть ли не с первого курса. И вот что он получает в итоге. Хёнджину это совсем не нравится, он хочет ещё, а ещё хочет чтобы Банчан не отпускал его — желательно никогда. Поэтому, Джин сам тянется за поцелуем и тут же его получает. Это неспешный поцелуй, даже можно сказать, что они просто пробуют друг друга. Но боже мой, Хёнджину так хорошо. Он так счастлив, что первый поцелуй случился именно с Банчаном. — А как же кисточки? — выдыхает Чан в губы младшему, вспоминая зачем они изначально вообще пришли в комнату. — К черту кисточки, — облизывает губы Джин, а Чан жадно наблюдая за этим, снова впивается в губы поцелуем. *** — Ничего не говори, — Банчан выставляет руку перед собой, когда Феликс собирается открыть рот. — Эту маску нацепил на меня Джин. — Да я вроде как… — начинает говорить Феликс, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Лекции на столе, можешь взять, — Чан опускается головой обратно на подушку, и машет другу рукой в сторону стола, чтобы тот взял нужные тетради. — Ага. А где сам Джин? — интересуется Феликс, внутренне ликуя, что Чанбин такой ерундой не увлекается. — В ванне, тоже делает себе маску. — Ну, должен сказать, маска тебе очень идёт, хён, — Феликс все-таки не удерживается от шпильки, и прыскает в кулак. Его спасает только то, что Банчан сейчас лежит и ему лучше не вставать, чтобы маска лучше впиталась, поэтому Феликс деловитой походкой идёт на выход. Хёнджин выходит из ванной, когда дверь за Феликсом закрывается. Он подходит к кровати на которой лежит Чан, ловко забирается перекидывая одну ногу через бедра старшего, усаживаясь сверху. Банчан машинально укладывает ладони на бедра младшего придерживая его. — Чанни, — Джин наклоняется ближе к Чану, и шепчет ему на ухо, — не слушай его, — и начинает ерзать зараза такая. — Лучше тебе сейчас… — сдавленно начинает говорить Банчан, крепче сжимая бедра Джина. — Лучше — что? — Хёнджин продолжает ерзать, будто пытаясь устроится поудобней. Чан одним рывком меняет их местами, теперь нависая над младшим. Тот хихикает, аккуратно подцепляет за краешек тряпичную маску и тянет вниз, чтобы потом положить ее на прикроватную тумбочку рядом. Банчан проделывает тоже самое с маской младшего, после снова нависая над ним. — А дверь ты закрыл, герой-любовник? — усмехается Джин, закидывая руки на шею старшему. — Пусть, — отмахивается Чан, наклоняясь к лицу Джина, легко целуя его в губы, — зато не будут всякие Феликсы в следующий раз приходить.