Эти подарки судьбы могут порою свести в могилу

Шэнь Вэй не торопится с вопросами. Сначала они разбираются с формальностями — говорят с докторами и подписывают бумаги, где Чу Шуджи, ни на мгновение не задумавшись, выводит полное имя и адрес Чжао Юньланя. Он даже не смотрит на лист, а задумчиво блуждает взглядом по больничному коридору. Движение руки почти машинальное, словно Чу Шуджи приходится делать это уже не в первый раз. Сейчас Чу Шуджи выглядит обеспокоенным, и, чтобы это заметить, не нужно прилагать особых усилий. Впервые за три года знакомства Шэнь Вэй замечает у него такие эмоции. Несколько дней назад, на крыше, Шэнь Вэй ещё сомневался, но сейчас ему очевидно, что эти двое связаны. И, учитывая ситуацию, ему необходимо знать, как именно. Но Шэнь Вэй не торопит события, потому что уверен, что Чу Шуджи заговорит сам. Ведь он не из тех, кто позволит своим секретам мешать работе. — Чжао Юньлань не обрадуется, проснувшись здесь, — наконец произносит Чу Шуджи, отложив бумаги и начав разминать пальцы. — Он не любит больницы? — Да кто их вообще любит, — мрачно отвечает Чу Шуджи. — Я просто предупреждаю, начальник Шэнь. Поначалу с ним может быть трудно разговаривать. Шэнь Вэй кивает, принимая к сведению. Он действительно собирался поговорить с профессором, когда тот очнётся. Как минимум, тот проходил в качестве свидетеля. — Ты его знаешь, — замечает Шэнь Вэй. И это не вопрос. — Вы были знакомы до начала дела. — Верно, мы знакомы, — Чу Шуджи делает паузу и переводит на Шэнь Вэя хмурый взгляд. — Вы ведь знаете, что я учился в Лонченском университете? — Да, — он не собирается отрицать, — два семестра, если я правильно помню. Чу Шуджи достаточно умён, чтобы спокойно воспринимать существование досье на самого себя, тем более у своего начальника. Дисинец и ученик Посланника — он мог быть излишне прямолинейным и производить впечатление простого боевика, но Шэнь Вэй его никогда не недооценивал. Не зря в Отдел три года назад отправили именно Чу Шуджи, выбрав его из всех доступных вариантов. А их в Дисине точно было немало. — Всё так. Я застрял там на целый год, — Чу Шуджи ненадолго замолкает. — Так себе местечко. — Ты не хотел там учиться? Шэнь Вэй пытается вспомнить даты. Кажется, это было за четыре года до прихода Чу Шуджи в Отдел. После чего следовал пустой промежуток, когда тот занимался чем-то не зафиксированным. Нда, в том досье было много пустых пятен. — Это было обязательным условием, — Чу Шуджи хмурится ещё сильнее. — «Социальная адаптация, необходимая для нормальной жизни в Хайсине». Совершенно очевидно, что Чу Шуджи кого-то цитирует. Шэнь Вэй слишком мало знает о его жизни, чтобы утверждать наверняка, но он предполагает, что Посланника. Ведь судя по слухам и обрывочные сведениям, что доходили до Отдела из Дисина, это было на него похоже. Посланник всегда старался наладить отношения двух миров. Как минимум, на словах. Но при это он ни разу, за время работы Шэнь Вэя, не появился в Отделе лично. — Не то чтобы это не сработало, — продолжает Чу Шуджи. — Было очень наглядно. Но я не вернулся бы туда даже на день сверх уговора. Шэнь Вэй сдерживает улыбку. Ему нравилось в университете, и он с удовольствие снова бы посещал лекции. А Чу Шуджи говорит точь-в-точь, как некоторые его бывшие однокурсники, поступившие только благодаря родительским деньгам. — Твоей специальностью ведь была не генетика? — спрашивает Шэнь Вэй, возвращая разговор в нужное русло. — Конечно нет, — Чу Шуджи испускает мрачный смешок. — Физкультура. Так было проще всего. Шэнь Вэй понимает пользу такого решения. Практически на любой другой специальности дисинец, мало знающий об окружающем его мире, слишком бы выделялся. А вот физическая подготовка у Чу Шуджи наверняка была отличная. — Думаю, это был самый приемлемый вариант, — дипломатично отзывается Шэнь Вэй, смягчая собственные мысли. — Именно так он тогда мне и сказал. Один единственный приемлемый вариант, который нужно ценить. А потом я уже не смог отказаться. Несмотря на недовольный тон, на лице Чу Шуджи на секунду появляется редкая искренняя улыбка. Похоже, эти воспоминания, несмотря на демонстрируемое недовольство, всё же были для него счастливыми. — А профессор Чжао? — спрашивает Шэнь Вэй, про себя отмечая то, насколько легко Чу Шуджи соглашался с решениями Посланника, даже если не считал их правильными. — А профессор Чжао, — Чу Шуджи хмыкает и откидывается на стуле, — влезет везде, где не надо. Он делает паузу перед тем, как снова заговорить. — К нему я тоже ходил. Дополнительно, просто из любопытства. Забавно, вы настолько далеко продвинулись в познании мира, но совсем этого не цените. В Дисине почти никто не пытается развивать науку. Университет? Ха. Хорошо, что стараниями Посланника у нас есть хотя бы школа. Это самый длинный монолог, что Шэнь Вэй в принципе слышал от Чу Шуджи, и неожиданно откровенный. Тот почти никогда не говорил о прошлом или Дисине. У Шэнь Вэя был ряд догадок, построенных на наблюдениях, но подтвердить или опровергнуть большинство из них было нельзя. А сейчас он услышал о Дисине нечто очень важное. Ведь, если у них не существовало полноценной системы образования, то учёба в Лонченском университете должна была стать для Чу Шуджи серьёзным испытанием. — Школа появилась недавно? — любопытство Шэнь Вэя всё же прорывается наружу. Чу Шуджи поворачивается к нему и задумчиво смотрит несколько секунд. Потом слегка нахмуривается, явно что-то вспоминая. — Да, уже при моей жизни. Если по-вашему, то примерно… Пятнадцать десятилетий назад. Вот тут Шэнь Вэй по-настоящему удивляется. Он, естественно, знал, что дисинцы живут дольше обычных людей, но цифра озвучивается Чу Шуджи слишком легко. Будто это — действительно очень короткий срок. А учитывая оброненное “при моей жизни”, и то, что сам Чу Шуджи выглядит максимум на двадцать пять… На самом деле, хайсинцы очень мало знали о физиологии дисинцев. Даже Отдел не располагал какими-то особыми сведениями. Большая часть информации была получена Шэнь Вэем основывалась на практике или основывалась на старых книгах из библиотеки Отдела. Но преступники редко готовы были сотрудничать с теми, кто их ловил, а книги, к огромному сожалению Шэнь Вэя, изучавшего их в свободное время, в основном содержали иносказания или намёки, и почти ничего конкретного. — Ты учился в ней? — спрашивает Шэнь Вэй, надеясь не упустить редкие минуты красноречия Чу Шуджи. Каждая крупица информации о Дисине — ценности. Хотя о причинах этой неожиданной болтливости Шэнь Вэй ещё обязательно подумает позже. — Меня не взяли, — почти равнодушно отвечает Чу Шуджи. — Но она вряд ли помогла бы мне с универом. После этого Чу Шуджи снова отводит взгляд в сторону, проследив за прошедшей мимо по коридору девушкой. Подождав немного, Шэнь Вэй понимает, что сегодня он больше ничего о Дисине не услышит. Чу Шуджи или что-то вспомнил, или решил, что уже сказал достаточно лишнего. — На учёбе было много нового. Но полугодовые экзамены я сдал. А после Нового года... Чу Шуджи делает нехарактерную для себя паузу прямо посреди предложения, но быстро собирается с мыслями и продолжает говорить. — Кое-что произошло. И профессор Чжао помог мне не вылететь из университета. Он умеет договариваться с людьми. Так что я ему должен. Шэнь Вэй прекрасно понимает, что ему рассказали далеко не всё, но даже это для Чу Шуджи — значительная уступка. Хотя в будущем он обязательно попробует узнать больше через другие источники. Нельзя упускать из виду прошлое дисинца, работающего в его команде. Но вслух Шэнь Вэй говорит только одно: — Понятно. Чу Шуджи молча кивает в ответ и принимается стучать пальцами по колену. Тихо и почти незаметно, но для Шэнь Вэя этот жест говорит красноречивее всех предыдущих слов. * Шэнь Вэй отправляет Чу Шуджи в Отдел — присматривать за подозреваемой и охранять её от сбежавшего преступника. А сам остаётся в больнице, дожидаясь… Чего? Вердикта о состоянии Чжао Юньланя? Момента, когда исчезнет чувство вины, грызущее его за каждого невинно пострадавшего? Куда логичнее было бы поступить наоборот: уехать самому и поговорить с Ли Цянь об артефакте, чтобы добиться признания как можно быстрее, а Чу Шуджи оставить здесь. Ведь для него профессор Чжао не был посторонним. Шэнь Вэй предполагает, что беспокойство Чу Шуджи не исчезнет, пока Чжао Юньлань не очнётся, и что это может сказаться на работе. Но почему-то он остаётся здесь, а Шуджи, несмотря на его явное недовольство приказом, отсылает. И ждёт, сидя в одном из коридоров больницы. Шэнь Вэй не тратит время зря — он снова и снова прокручивает в голове всё, что произошло за последние дни. В точности вспоминает каждое слово, сказанное Ли Цянь и Чжао Юньланем, рассматривает со всех сторон каждый факт. И всё больше убеждается, что это была случайность. Ли Цянь определённо была замешана, но не хотела никому вредить. Скорее всего, артефакт она использовала по незнанию и не предполагала таких последствий. Ли Цянь просто хотела спасти дорогого человека — и это желание Шэнь Вэй понимал. Если бы его в своё время поставили перед подобным выбором, он бы тоже не сомневался. “Постарайся её осторожно разговорить, — набирает Шэнь Вэй сообщение Чжу Хун. — И Да Цин пусть тоже попробует. Я буду через час”. В прошлый раз у Шэнь Вэя ничего не получилось, но он надеется, что яшоу с совершенно иным подходом справятся лучше. Тем более что после всего случившегося Ли Цянь явно очень уязвима. Шэнь Вэй даёт себе ещё полчаса на бесплодное ожидание, после чего собирается вернуться в Отдел. У него слишком много дел, и даже если сегодня всё пройдёт хорошо — на его плечах будет ещё письменный отчёт и необходимость красиво представить его в Министерстве. Шэнь Вэй уверен, что если и будет спать этой ночью, то чертовски мало. Он бросает взгляд на наручные часы — половина третьего ночи. И Шэнь Вэю остаётся подождать всего десять минут, когда его окликает доктор. * Шэнь Вэю не нравится то, что он видит, когда заходит в палату Чжао Юньланя. В резком больничном свете болезненная бледность кожи становится ещё более очевидной, чем в парке. Дыхание тоже выглядит неправильным. Даже не знай Шэнь Вэй про состояние ран от врача, он всё равно бы обратил на это внимание. Неприятнее всего было услышать про то, что некоторые из ран Чжао Юньлань получил не сегодня, а несколько дней назад. Это значит — на крыше. Он почти не занимался их лечением, и это его ослабило. А новые повреждения усугубили положение, после чего организм счёл наилучшим выходом потерю сознания. В целом, как сказал врач, не случилось ничего непоправимого, и профессор Чжао должен быстро поправиться. Для этого хватит пары недель постельного режима, курса лекарств и соблюдения аккуратности после выписки. Доктор заверил, что Чжао Юньлань скоро проснётся — когда организм восстановится от переутомления. Но сейчас, на больничной кровати, тот напоминает Шэнь Вэю о брате. Он с удивлением отмечает, что не впервые думает так о профессоре Чжао, хотя на то вроде бы нет никаких веских оснований. Но, может быть, подсознание даёт Шэнь Вэю подсказку, которую не стоит так сразу отбрасывать. ...Или нет, и это просто дурацкая сентиментальность. Шэнь Вэй садится на стул рядом с кроватью и задумчиво смотрит на Чжао Юньланя. Впервые за эти сутки он позволяет себе расслабится. Отвлечься на что-то, напрямую не связанное с расследованием. Взгляд Шэнь Вэя почти бесцельно скользит то по лицу, то по рукам, то выхватывает мелкие детали, вроде темного шнурка на шее, торчащего из-под больничной пижамы. Он пытается понять, что в Чжао Юньлане такого особенного. Почему даже он не смог остаться равнодушным к этому человеку, как это бывало почти всегда. Окружающие люди обычно не беспокоили Шэнь Вэя, пока не становились для него хоть немного близкими. И на это мог потребоваться даже не один год. Гораздо больше, чем три встречи на одной неделе. Вот только… Чжао Юньлань и правда чем-то походил на Е Цзуня. Может быть, яркой улыбкой. Или той лёгкостью, с которой готов был вступится за близких даже в ущерб себе. Или яростью, с которой отстаивал невиновность того, в ком был уверен. Или просто чем-то эфемерным, что обычно называли аурой или харизмой. Было в Чжао Юньлане нечто, что не позволяло Шэнь Вэю сейчас просто встать и уйти. И дело тут даже не в симпатии. Хотя профессор и подходил под типаж Шэнь Вэя, но это ощущалось иначе. Глубже и серьёзнее, чем просто приятная глазу внешность. Шэнь Вэй уже давно не делал попыток завязать с кем-то отношения, полностью отдавшись работе. Это было осознанным решением после нескольких неудач. А на что-то более лёгкое Шэнь Вэй никогда не был способен, потому что не представлял, как можно довериться человеку, которого плохо знаешь. Он успешно держал себя в руках уже много лет. А сейчас всё слишком сильно выбивалось из привычного сценария. Шэнь Вэй снимает очки и устало сжимает переносицу, на пару секунд прикрывая глаза. Личные проблемы — не то, что ему нужно, в дополнение к чертовски проблемному расследованию. Он остаётся так ещё ненадолго, полностью отрешаясь от реальности. Просто беря небольшую передышку. Прикосновение к коже заставляет Шэнь Вэя мгновенно открыть глаза и вернуться в настоящее. Холодные пальцы обхватывают его правое запястье, лежащее на колене вместе с очками. Шэнь Вэй заглядывает в лицо Чжао Юньланя и понимает, что тот ещё не пришёл в себя. Возможно, даже не до конца очнулся, а блуждает где-то между сном от лекарств и явью. Поэтому Шэнь Вэй не спешит отбирать руку, хотя при желании это и было бы несложно. — Чжао Юньлань? — негромко спрашивает он, чтобы удостовериться в догадках. Тот реагирует, но совсем не так, как того ожидал Шэнь Вэй. Хватка на запястье становится ощутимо сильнее, а на лице профессора Чжао появляется улыбка. Такая нежная и счастливая, что смотреть на это почти невыносимо. А взгляд, всё ещё расфокусированный и отсутствующий, оказывается направлен прямо на Шэнь Вэя. И непонятно — смотрит сейчас Чжао Юньлань на него или видит кого-то другого через призму сна. — Куньлунь, — хрипло бормочет Чжао Юньлань, — ты здесь. Ты наконец вернулся. Говоря это, он не перестаёт улыбаться. И Шэнь Вэй сам не знает, почему не может отвести взгляд, а вдохнуть оказывается так трудно. Неожиданное желание остаться здесь и просто продолжать смотреть бьёт под дых, но не удивляет. Почему-то не удивляет. Словно совершенно нормально хотеть увидеть, как в этих глазах появится осмысленное выражение, а улыбка на этот раз будет адресована только ему. Будто ему, Шэнь Вэю, это вообще может быть позволено. Шэнь Вэй пытается понять, стоит ли на это отвечать и что. Но оказывается, что ему и не нужно. Чжао Юньлань, очевидно, выдыхается даже от нескольких слов и снова закрывает глаза. Дыхание его быстро выравнивается, становясь более глубоким, чем несколько минут назад. Чжао Юньлань засыпает, но его пальцы по-прежнему удерживает запястье Шэнь Вэя, придавая настоящему какую-то болезненную фундаментальность. Шэнь Вэй некоторое время просто бездумно смотрит на их руки, не предпринимая попыток освободиться или анализировать. Почти до хруста сжимая в пальцах очки, и ощущая то, как медленно нагревается чужая кожа. Усилием воли Шэнь Вэй заставляет себя аккуратно переложить руку Чжао Юньланя на постель и встать. Он тихо закрывает дверь палаты и направляется к выходу из больницы. Несмотря на то, что ночью в коридорах пусто, он сдерживает себя до тех пор, пока не выходит на парковку. И только там, усевшись в собственную машину, Шэнь Вэй позволяет себе сделать то, что хочется. То, от чего он много лет пытался избавиться. Но некоторые привычки из юности оказались настолько прилипчивы, что не помогла даже многолетняя самодисциплина. — Сука! — почти выкрикивает Шэнь Вэй, со всей силы ударяя кулаком по соседнему сиденью. — Что за блядство! С матом он выдыхает всю ярость и негодование. Внутри остаётся лишь тихий гнев — на самого себя и всю ситуацию. На Чжао Юньланя сердиться невозможно, потому что он ничего не сделал. На Ли Цянь тоже не получается, ведь она лишь глупая запутавшаяся девчонка. Но он сам — ничуть не лучше. Шэнь Вэй делает несколько глубоких вдохов и выдохов, не позволяя мыслям скатываться в глупости. У него есть дело, которое гораздо важнее личных переживаний. И вот чем он должен сейчас заняться. Но, выезжая с парковки, он не может удержатся от последнего взгляда на тот этаж, где остался Чжао Юньлань. * Когда Юньлань просыпается, то последнее, что он помнит — это парк и огромные глаза Ли Цянь. Но очень смутно. Он точно говорил ей что-то важное про необходимость жить, потому что испугался, когда услышал, что она хочет умереть. Это отчётливее всего отпечаталось в памяти — дрожащий от слёз голос и опустошённые слова, которые — он чувствовал — легко могли обернуться действиями. Ли Цянь была на грани самоубийства, и он не мог ей этого позволить. Юньлань не уверен, вкладывал ли он в слова силу. Скорее всего, да, но тогда он просто не мог это контролировать. И это плохо. Потому что Спецотдел нацепил на него жучок, который он хоть и не сразу, но всё же нашёл. И кто знает, как много они слышали и поняли. Шэнь Вэй вовсе не идиот… Но сложно сказать наверняка. Поэтому Юньлань решает думать сейчас только о насущных проблемах. Например, о том, что он в больнице! Непонятно, почему Лао Чу вообще позволил притащить его сюда. Впрочем, с него станется. Особенно если он видел раны Юньланя. Кажется, их ещё ждёт неприятный разговор. Причём Юньланю тоже будет, что сказать Лао Чу. И насчёт больницы, и про слежку, и обязательно надо будет выяснить, что тот сказал Шэнь Вэю про их знакомства. Они с Лао Чу давно уже договорились о том, какой была запасная версия на крайний случай. Максимально простая и близкая к правде, ведь при всех своих талантах на хорошего актёра Лао Чу точно не тянул. Но прошло уже несколько лет, и кое-что могло подзабыться. Да и вообще, чтобы понимать, как защищать свои секреты, Чжао Юньланю нужно было знать всё точно. Желательно — дословно. Остаётся ещё одна небольшая проблема. Раз он сейчас в больнице, то скорее всего — в центральной. Везти его ещё куда-то из парка было бы неудобно и далеко. А раз это центральная больница, то высказать ему всё захочет не только Лао Чу. Пару минут спустя как по заказу распахивается дверь в палату и слышится грозное: — Чжао Юньлань! Юньлань нервно выдыхает и чувствует неприятный укол в груди, но не подаёт виду. — Чэн-цзе, — приветствует вошедшую он и пытается улыбнуться. То, что она не купилась, читается на лице. Но одновременно с этим — ещё и облегчение. — Наконец-то ты очнулся, — говорит его подруга, присаживаясь на стоящий у кровати стул. — И долго я провалялся? — с усмешкой спрашивает Юньлань, искренне надеясь на ответ “целую ночь”. — Двое суток, — мрачно отвечает доктор Чэн, и Чжао Юньлань чуть не подскакивает на месте. — Сколько?! — возмущается он, но от резкого движения в груди пробуждается уже настоящая боль. С губ Чжао Юньланя срывается шипение, и он падает обратно на постель под крайне неодобрительным взглядом сестрицы Чэн. — Я знаю тебя, Чжао Юньлань. Даже не думай, никуда ты сейчас не пойдёшь. Будешь лежать и лечиться как миленький, — она прищуривает глаза и становится похожей на лисицу. — Будешь упрямиться — позвоню Чу Шуджи прямо сейчас. — Ладно-ладно, не буду спорить, — Чжао Юньлань по привычке машет рукой, но даже это движение отдаётся лёгкой болью. Теперь его ждёт новая проблема — как можно быстрее выбраться из больницы. И узнать, что вообще произошло, пока он был в отключке. Юньлань только надеется, что за эти два дня Шэнь Вэй не заметил ничего совсем уж вопиющего, а с Ли Цянь не успело случиться что-то непоправимое.