Магазин древних фолиантов

Вам, скорее всего, это покажется дикостью. То, что происходит в нашем городе, — необъяснимо и имеет необратимый характер, но я смею предположить, что такое теперь во всем мире. Но чтобы центр всемирного помешательства был у нас в городе, который получил значение города только недавно, — немыслимо. Всё началось с моего сна: я шла со школы вместе с друзьями, чьих лиц я не смогла разглядеть, и, когда переходила через дорогу, по левую сторону от себя увидела здание, будто выросшее с земли: сначала появился бетон почему-то изумрудного оттенка, а затем изнутри начало раздуваться нечто шарообразное, постепенно превращающееся в небоскрёб высотой в пару метров, на этом метаморфозы, разумеется, не закончились, и у этого нечто появились окна, и в самом конце появилась дверь, благо, что я к тому моменту уже перешла дорогу. После появления здания из него вышли люди, похожие на азиатов, ну или смело их копирующих: у одного высокого, но как-то неестественно вытянутого, были короткие волосы чёрного оттенка, он был мускулистым, в длинной футболке чёрного цвета, видимо подобранного под цвет волос, и шортах бордового цвета. Второй был ниже с длинными, ядрено огненными волосами, собранными в высокий хвост, в зелёной футболке и штанах на пару оттенков светлее. Не знаю почему, но мне они показались взаимно дополняющими друг друга. Будто бы то, чего нет у одного, есть у другого и наоборот. На следующий день, уже в реале, когда я шла домой вместе с друзьями по своему маршруту, то увидела это здание из своего сна. Единственное, что изменилось — это появление надписи: «Мы открылись!», в уголке которой виднелась странная потрепанная книга с непонятными символами. Судя по всему, два азиата, ожившие из моего сна, уже прикипели к нашим обычаям, хотя по их поведению и не скажешь: слишком часто они озирались по сторонам, будто бы пытались что-то, а, может, и кого-то найти в толпе. Когда, вдоволь насмотревшись на эту изумительную картину рождения нового магазина из ничего, я пошла по своему намеченному пути домой, то непреднамеренно забыла про этот магазин, хоть он и появился уже дважды в моей жизни. После прихода домой, оказалось, что брата ещё нет дома, насторожившись и вооружившись телефоном, я собралась ему позвонить, но сегодня ожил мой самый страшный кошмар: связь пропала, хоть это и не в новинку в нашей глуши. Не зная, что делать и сильно переживая за братишку, ведь он уже давно должен был вернуться домой, я стремительными шагами выбежала из дома и дошла до бабушкиной квартиры, которая находится в нескольких метрах он нашего дома. Бабуля была дома и впустила меня. Я огляделась и увидела брата, сидящего за книгой в зале. — О, привет, сестра. Представляешь, мама с папой уехали по магазинам. Они нам должны привезти что-то важное, — на мой недоумевающий взгляд он закатил глаза, — Мне бабушка рассказала только что. Родители уехали в магазин, но не на работу, а прям за покупками…- он замолчал, будто что-то увидел за моей спиной и вернулся к чтению. А мне подумалось, что сейчас разгар рабочего дня, а у родителей аврал. — Бабуль, мне что-то не нравится. У них же у обоих сегодня ревизия в магазине. Мама всю неделю ходила сама не своя, а сегодня, в день «икс», они вдруг решили, сломя голову, пойти по магазинам. Ты сама в это веришь? — Я с выразительностью посмотрела на бабушку, но взгляд ее будто остекленел и она сказала не своим голосом: — Внученька, — после этого слова в комнате наступила оглушительная тишина, даже всегда спокойный брат округлил глаза — бабушка никогда меня так не называет, она произносит мое имя — Света — или улыбается и говорит с нежностью «Солнышко»… — тебе известно, что не стоит лезть со своими глупыми мыслями во взрослые дела? — После этого послышался стук, и я увидела, что брат лежит на полу. — Ба, брату плохо! Звони в скорую, — судорожно порывшись в карманах и не обнаружив свой телефон, я хотела было побежать обратно в гостиную, где говорила с бабушкой, но ее голос резко раздался над ухом: — С ним все в порядке, ему стало плохо от моего присутствия в этом теле. Дай, я его отнесу и уйду отсюда. И да, — она опустила руку мне на плечо и продолжила говорить, будто мы подписываем смертный приговор кому-то нерадивому, — завтра после обеда тебе нужно зайти в новый магазин возле администрации, возможно, ты о нем еще ничего не знаешь, и это, скорее всего, правда. Не пытайся мне лгать, я сделал слепок твоей души, и ты не сможешь скрыться от нашей поисковой карты. Надеюсь на твое сотрудничество, до завтра. Она подняла брата и отнесла его в гостевую комнату, в которой мы с ним обычно спим. А я так и осталась сидеть на полу, в немом шоке глядя на ее спину. Спустя долгие минуты я неловко поднялась с колен и на негнущихся ногах села в кресло, в котором недавно сидел брат. Это не помогло, и я направилась на кухню, чтобы заварить чай. Колени дрожали и подгибались, мои мысли были далеко, в то время как я трясущимися руками механически заваривала чай. Было ощущение, что конечности будто онемели от долгого лежания, и я перестала их чувствовать, но нет, это мои руки, и я наливаю чай. После недолгих манипуляций я возвращаюсь в злополучное кресло. Даже после всех действий меня продолжало потряхивать. Нередко я пила зеленый чай, приготовленный и настоянный по рецепту моей прабабки, чтобы успокоиться, но сегодня успокоение ко мне приходить не желало. Вслушиваясь в шорохи, скрипы и болезненные стоны брата, я не уловила момент, когда бабушка появилась в дверном проеме. — Солнышко, а чего ты чай пьешь без варенья? Сейчас я принесу, — я почувствовала нутром, что она улыбнулась, но после произошедшего я боялась поднимать голову и не хотела смотреть в лицо родного человека, — оно свеженькое, недавно сваренное. Вкусное, аки джем матушки. Нервно задрожав и закусив губу, я во все глаза уставилась на бабушку и пыталась найти в ее облике что-то чужеродное и неприятное, но это была она — Зинаида Прокофьевна собственной персоны. — Я знаю. Ты всегда готовишь варенье потрясающе изумительно. После моих слов она улыбнулась и, прихрамывая, направилась на кухню за пресловутым вареньем, а я стала теребить чашку с чаем в руках и думать о завтрашнем дне. За мыслями о делах грядущих я немного успокоилась, но легкая дрожь все еще присутствовала. Я до конца не осознавала происходящее: вот бабуля принесла варенье и начала со мной разговаривать: спрашивать, почему мы с братом пришли сегодня к ней, даже не пришли, а прибежали и вид у нас был полоумный, я вяло ответила, что никого не было дома, а телефон перестал ловить сигнал и мне стало страшно. Но ведь оказалось, что это было не беспочвенно! Сначала магазин этот странный. Хоть он и приснился мне, но откуда он появился, то есть, я видела, конечно, что он вырос из ничего, но как? Почему? Что вообще происходит? Что случилось с Лешей? Он никогда не жаловался на боли, и у него нет недомогания. Почему это произошло? Спустя час, а может и два, в зал вошел заспанный брат и спросил так, будто не помнит ничего произошедшего: — Сестренка, что случилось? — Леш, я не знаю…- я посмотрела на него и увидела огромный багрово-синий синяк на левой руке, мое сердце сжалось, а сама я напряглась и подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть масштаб катастрофы, — Ну-ка подойди, — он подошел и вопросительно на меня уставился, — У тебя ничего не болит? — Только рука и по голове будто постучали молотком, — увидев мой ошарашенный взгляд, он исправился, — то есть, просто голова болит, никто мне не бил молотком по голове, кто до этого додумается, хах, — в конце фразы он махнул рукой и лениво плюхнулся в кресло напротив. — Бабуль, ты как? У тебя взгляд отрешенный. — Лешенька, представляешь, сегодня телефизор перестал работать, но до этого новости показывали, так вот там сказали, что в городе каком-то появился магазин… — она не успела закончить фразу, как я закричала: — Что?! Где это показывали? — Я даже не стала привычно исправлять ее неправильно прозвучавшее слово, а во все глаза уставилась на бабушку и смиренно ждала ее ответ. — Ты чего так кричишь? Знаешь же, что я только наш областной канал смотрю. Не дослушав ее до конца, я рванула в гостиную за телефоном, чтобы найти информацию, но телефон глючил и показывал, что у меня вообще нет сети, и даже в настройках она исчезла, да что же это такое?! — Черт!.. — Света, ты же сама мне говорила, что выражаться в присутствии младших и старших нельзя. — протянул мой брат и, подойдя ближе, заглянул в мой телефон. — Ага, а еще я говорила, что подглядывать в чужой телефон нельзя, отойди, — я отпихнула его от себя и перезагрузила многострадальный телефон. — Погоди, мне показалось, или у тебя там не было сети? — Не было, — я посмотрела на него и развернулась, чтобы уйти на кухню, а он пошел следом. — А у меня, — он порылся в кармане и достал на свет свой новенький самсунг — тоже нет… Почему? Погоди, то есть я не смогу поиграть в геншин сегодня? Это как? Что?! Сегодня последний день ивентового баннера, я же хотел. Я молча смотрела на него и, уж не знаю, что он увидел в моем взгляде, но мгновенно успокоившись, он подошел к окну и хотел выбросить телефон, но я остановила его руку и тихо и четко сказала: — Успокойся. И убери телефон. Будто по волшебству, он положил телефон на подоконник и сел на стул. — Это что сейчас было? Я в шоке на него смотрела и смогла произнести лишь глупое: — Не знаю… Давай чай пить. — Не ну это конечно поможет, но, знаешь ли, я не робот какой-то. Игра для меня - святое! — Он привычно выпятил нижнюю губу и собирался заплакать, я видела это по его взгляду, мне захотелось его утешить, но я не понимаю его стремления реветь без повода. — Не реви, а то я тоже зареву. — Ты серьезно решила Карлсона вспомнить? Понятно, я пошел, — он выскочил из кухни и убежал в сторону спальни. А я решила не грузиться, потому что сегодня день сумасшедший, а завтра, думаю я, будет еще хуже. — Прости…- прошептала на выдохе и пошла наливать себе вторую кружку чая. Допив кружку чая, я решила не ждать родителей, а пойти спать, поскольку у меня закружилась голова, а на улице было слишком тихо и спокойно. Тогда я не придала этому значения из-за головных болей, но, в любом случае, было уже поздно останавливать развитие событий. *** Следующее утро выдалось неудачным: за нами приехали родители, но вид у них был такой же, как вчера у бабушки. Они зашагали на кухню, где мы завтракали и протянули всем, в том числе и бабушке, по книге. Книги толстые, примерно одинакового размера, в мягком переплёте жёлто-чёрного цвета, с непонятными узорами, похожие на ту, которую я видела на надписи магазина. Но протянутая мне книга была не такой, как у остальных. Я не уловила момент и поэтому не разглядела книги других, но какая-то часть меня уже поняла, что у каждого они разные: мелкие детали помогли различить где чья. Родители встали как будто по чьей-то команде по стойке смирно и начали говорить в один голос, бездумно глядя перед собой: — Это ваши книги судеб, их нужно хранить в недоступном для других месте. Избегать уничтожения и ни в коем случае не читать не обозначенные закладкой страницы. И правда, в тот же момент появилась закладка на восемнадцатой странице, но текста никакого не было, я хотела посмотреть книги у других, но они не открыли даже первую страницу, а молча убрали их подальше. Я поглядела на родителей и заметила, что они постепенно возвращаются в свое обычное состояние: у мамы заиграла улыбка на губах и глаза стали будто бы ярче, а папа нахмурился, его густые брови будто прикрыли глаза, но от этого он не стал выглядеть как-то злобно, а наоборот стал обычным собой. — Мам, пап, — я подошла к ним и, заглянув им в глаза, спросила — Что происходит? Они переглянулись, мама подошла ко мне и приобняла за плечи, и сказала уже более расслабленным голосом: — Мы с папой вчера получили сообщения и приехали в новый магазин у администрации, — она начала активно жестикулировать и округлять глаза, как маленькая девочка, — там вчера такая толкучка была: все родители из твоего класса и класса Леши были. Мы по очереди заходили внутрь, а там такая красота! — тут мама мечтательно улыбнулась, посмотрела наверх и продолжила вдохновенно рассказывать, — я внутри увидела коллекцию марок еще XIX века, представляешь! «Тифлисская уника» стояла прямо передо мной, — она вздохнула и покосилась на отца, но тот проигнорировал ее взгляд и стал тихо перешептываться со своей мамой, — но ладно об этом. Один продавец сказал мне, чтобы старший ребенок зашел завтра к ним в магазин, не знаю зачем, но он улыбался так загадочно! Такая обезоруживающая улыбка только у Тома Хиддлстона и у твоего отца в молодости была! Как прекрасна,- она вздохнула, подошла к отцу и, приобняв уже его, стала шептать ему что-то на ухо, но постепенно она на него наваливалась, а не обнимала и я решила это остановить. — Мам, ну все, хватит, видишь, папа уже покраснел. — Ну ладно-ладно. Идите, соберите вещи и пойдем домой, и так уже столько неудобств причинили вашей бабушке. А я пока с папой поболтаю, м? — она весело заиграла бровями и…и тут мы решили, что пора уходить. Мы начали собирать вещи и, как только вещи были упакованы, папа сказал, что пора домой. Загрузив все в багажник, мы расселись по местам и за пару минут приехали домой. Мама напомнила убрать книги, а мне не забыть зайти в магазин. Когда я зашла в свою комнату, то просто положила новую книгу на прикроватную тумбу. Мама уехала на работу через пару часов, а я решила посидеть на террасе, но мне почудился папин голос, сказавший, чтобы я через час добралась до магазина, потому что уже ждут. Я, как самый незанятый человек в мире, поехала туда. Единственный минус — сегодня воскресенье, а это значит, что автобусы не ездят, а папа на работе и мне придется идти пешком! Но мало этого: телефон по-прежнему не работает! Даже такси не заказать… — Отлично, блин. Даже несмотря на странность происходящего, я положила все нужное в рюкзак и вышла из дома. Закрыв дверь на замок, я побрела по улице, которая тянулась безумно долго. Как же хорошо, что я не особо обращаю внимание на свою внешность и могу носить что угодно и когда угодно. На улице пахло летом и было жарковато, но это не остановило меня и я шла в кроссовках, хоть ноги и вспотели уже в первую минуту. Еще у меня с собой настолько тяжеленная книга, что создается впечатление, будто я несу в рюкзаке не обычную книжку, а целый поддон с кирпичами для облицовки. После часа ходьбы по безветренной жаре я решила попробовать позвонить папе, но у меня по-прежнему не ловила сеть, будто опора здесь стоит ради шутки. Когда я уже начала сдавать обороты окончательно и погрузилась в мысли гнетущие, то услышала знакомую сигналку. Оглянувшись, я увидела красную машину и выглядывающую светлую шевелюру моей учительницы музыки и по совместительству классной руководительницы, она помахала мне рукой и, подъехав ближе, весело произнесла: — Светка, смотрю проводишь каникулы продуктивно! — Да, Екатерина Антоновна, можете подбросить до Администрации? — О, — на ее лице отразилось крайнее недоумение и удивление, — мне тоже туда, но надо еще кое-куда заехать, ты сильно спешишь? — Да, через час надо быть там, а идти еще как минимум часа два. — Садись, горе ты мое луковое, подвезу. Хорошо, что меня не оставили на дороге, и мне не пришлось идти пешком несколько километров! Я села на заднее сидение, взяла в руки рюкзак и, недолго думая, вытащила и бросила увесистую книженцию рядом, как оказалось позже, мне нужно было смотреть внимательнее, потому что там была ещё одна точно такая же книжка, но мне было не до этого: Екатерина Антоновна начала щебетать о переезде в эту глушь и мне было интереснее послушать ее голос и любоваться в зеркале ее улыбающимся лицом. Из рюкзака я достала бумажку и стала обмахиваться ей, чтобы хоть чуть-чуть почувствовать шевеление воздуха, иначе я перегреюсь окончательно. — Представляешь, нам прислали материалы для подготовки к новому учебному году и мне теперь придется разгребать кипу бумаг, буквально на год вперед. Представляешь! Э-эх, тут даже двенадцати месяцев не хватит, что уж говорить о трех! — Сочувствую. У меня сейчас тоже трудный период: телефон не работает! — Да он у всех не работает, то ли у нас по всему городу пробки выдернуло, то ли с космосом связь не наладилась — тут она посмотрела на меня и улыбнулась, а я не сдержалась и засмеялась. Как же я обожаю ее улыбку! Я и музыку полюбила только из-за нее: она так вдохновенно рассказывает о великих композиторах и их музыке, что я невольно влюбляюсь в еще даже не услышанные мелодии. Когда мы подъехали к тому зданию, волшебное рождение которого я вчера наблюдала во сне, я неловко пыталась собрать все разбросанное и выползти из машины, но ноги запутывались, видимо, от усталости, но я выбралась и, захлопнув дверь, собралась попрощаться. — Спасибо, что подвезли, если бы не вы, то я бы не дошла наверное, а вернулась домой, — я улыбнулась и уже почти отошла от машины, как с водительского сидения прозвучало: — Свет, ты книгу забыла. — А, точно — спохватившись, я взяла этот ненавистный кусок тяжести и сделала пару шагов от машины, улыбнувшись и помахав на прощание. Ярко-красная машина отъехала, а я, пересилив непонятно откуда взявшуюся дрожь, повернулась к магазину, набрала воздуха в легкие и потопала прямиком в это здание. Это копия из моего сна. Кажется, я поняла, почему меня начало трясти: на вывеске была та же надпись, что и во сне, таких же цветов, что и во сне, с такой же книгой, напоминавшей чем-то ту, которую я сейчас держу в руках. Осторожно отворив дверь, я прошла внутрь и хоть это и магазин, и за прилавком стояло два продавца, там ничего не было… Витрины были голы, а в помещении даже не наблюдалось стеллажей и хоть каких-нибудь коробок с товарами. А двое недоазиатов, будто вышедших из моего сна только в другой одежде, стояли и с улыбками наблюдали за моими метаниями. Единственное, что отличало их от моего сна — помятость. Будто они без продыху носили тяжести весь день, а может и больше… Да и глаза у них покрасневшие. Но даже несмотря на это, они все равно будто сошли с полотен великих художников. — Почему тут ничего нет? Что вы продаёте? — мой голос был пропитан недоверием, а я постоянно оглядывалась на дверь, чтобы, в случае чего, удрать. Первым заговорил тот, что стоял слева от меня — рыжий и длиннохвостый. При этом голос его мне показался смутно знакомым, но что-то мешало мне вспомнить, где я его слышала. — Добрый день, уважаемая Шитевао*, меня зовут Шай и в нашем магазине вы можете обрести наолу* и сопутствующее вашей на’ш. Пока я стояла и понимала только половину из всего сказанного, второй продавец, тот, который темноволосый и высокий, шепнул первому: — Шенг, она не понимает наше наречие, ты же понимаешь это. — Тс-с, она должна сама понять, к тому же она ничего не видит, значит она еще не готова пойти на это, — он с маниакальным интересом следил за мной, что нервировало меня с каждой секундой все больше и больше. — Всё, помолчи, — второй продавец отвернулся от Шая и обратился ко мне — Здравствуй, мое имя — Шенг. Твои родители вчера принесли книгу, похожую на ту, которая изображена на нашей надписи у входа? — получив мой утвердительный кивок, он продолжил. — Не могла бы ты мне дать на неё взглянуть? — после этого вопроса улыбочка у него стала какой-то… предвкушающей или мне показалось? Я, повинуясь, протянула желаемое, он взял книгу, коснулся моего плеча и спустя пару мгновений прокручивания книжки в руках, взглянул прямо в мои глаза, будто пытался вывести меня на чистую воду, произнес: — Это не твоя книга, на ней другой отпечаток. Спустя долгие секунды молчания, которые длились по ощущениям несколько часов, я спросила: — Что? В смысле не моя? Шай спросил: — Возможно ты взяла её у членов своей семьи? — при этом шепнув Шенгу— Дай ей её прочитать, может, повезёт. Второй протянул мне книгу и сказал странную фразу, я хотела переспросить его, но книга оказалась в моих руках, и я начала её читать. — Шум Екатерина Антоновна. — Стоп! — крикнули оба взволнованно, и Шенг продолжил допрос. — Ты знаешь эту женщину? — в этот раз уже его улыбка мне не понравилась, но я не по своей воле кивнула. — Тогда…- после этого слова он произнёс какую-то чепуху и я, кажется, потеряла сознание.