Испытание

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Быть ночным эльфом для Хвануна равно тому, чтобы быть собой. О том, что он чем-то отличается от других мира сего, он узнаёт, когда проходит обряд инициации и навсегда покидает свой дом, чтобы вступить в ряды воинов, хранящих границы. Открытие потрясает настолько, что Хванун понимает, зачем после танцев, песнопений и обрядов, он отправляется в полную темноту — осознавать.        Не только проходить завершение ритуала, когда само древо укажет ему путь, но и понимать, кто он.        До этого мир был понятен. У него были родители, братья, сёстры, теперь будут только соратники, боевые друзья и командиры. Несколько часов назад мир встал с ног на голову, а потом ещё и совершил кувырок, потому что бредя под конвоем в темноту пещеры он ощутил чей-то взгляд, хозяина которого нашёл слишком легко, и оттого стало ещё более тяжко.        С эльфами бездны у них не было войны, но и мир был таким хлипким, что стоило лишь Хвануну упомянуть, что видел лазутчика, как началась бы война. Сейчас во всём мире неспокойно, и одно дело извечное противостояние с орками и ограми, с всё более агрессивными людьми или отродьем из мёртвых болот, другое — с другими племенами эльфов.        Он просто запоминает этот изучающий взгляд, что остаётся клеймом на обратной стороне век, когда магия запечатывает вход на время испытания. Хванун хватается за колотящееся сердце, которое будто пытается выскочить из груди, и вздрагивает всем телом, будто пытаясь ухватиться за догадку.        На некоторое время вместе с процессией замирают перед скалой, что расступаются под ритм песнопений шаманов и друидов, являя тёмную впадину пещеры, что будто расщепила скалу ветвистой молнией, бьющей с земли в небо.        Хванун либо выйдет отсюда готовым ко взрослой жизни, либо останется одним из тысяч неудачников, не сумевших найти выход. Стать новым источником Хвануну не улыбается, потому он просто сосредотачивается на том, чтобы отыскать тонкие волшебные нити, ведущие наружу. Но тот взгляд отвлекает. Что здесь забыл эльф бездны?        Вопреки отвлекающим мыслям Хванун находит выход достаточно быстро и попадает в следующий лабиринт, где на него наваливается вся тяжесть знаний предыдущих поколений. Тело дрожит и становится ватным, когда он бредёт вслед за струящимися нитями вперёд. В голове укладывается понимание своего места в мире, знание того, что есть ведущие и ведомые, и кто знает, кем он станет, когда выберется из третьего лабиринта.        В костёр падают сухие ветки, потрескивают, объятые пламенем, вспыхивают. Огонь весело трещит, принимая жертву, брошенную в его вечно голодную пасть. Дыма нет — лишь пламя. Багровое, на концах синее, будто ночное покрывало с росчерками метеоров. В небо от костра летят искры, превращаясь в звёзды.        Хванун летит к колючим звёздам, растворяясь в них туманной дымкой.        Под лучи рассветного солнца Хванун выходит иным. Он больше не тот смешливый мальчишка, коим был всего день назад — на его плечах груз чужих знаний, что пополняют без устали бездонный колодец у древа жизни. В глазах мудрость веков, и лишь руки немного дрожат, когда он произносит первое заклинание, призывая дождь, чтобы отметить этим своё рождение как стража тумана, который ведает, о чём шепчет ветер, и что отвечают деревья, шелестя листвой.        Порой ему кажется, что он что-то забыл, но подаривший знания бездонный колодец, молчит. Значит, ему просто кажется.        Снова он чувствует обжигающий чужой взгляд спустя пятьдесят лет и напрягается, потому что не услышал, как эльф бездны подкрался к нему так близко. Он укоризненно качает головой, и с тяжким вздохом ива раздвигает свои ветви, открывая вид на высокого и крепкого эльфа с чёрной лавой вместо глаз.        По всем законам он должен пленить чужака и привести на суд старейшин, но что-то ёкает в груди почти так же, как в день инициации. Он оглядывает незнакомца, что так же смотрит на него. Хванун его видел очень давно и мельком, но всё равно уверен, что вот этого длинного шрама, пересекающего обнажённое плечо, не было. И что серьги, тяжело качнувшиеся в ушах, были меньше. Проснувшийся интерес заставляет его сердце стучать быстрее. И не в последнюю очередь хочется знать, почему ива, под сенью которой он проводит много времени, приветила чужака.        — Кто ты?        Ответа нет, лишь губы трогает улыбка, выбивая Хвануна из колеи. Эльф исчезает так внезапно, что Хванун даже не сразу понимает, что там, где только что стоял незнакомец, пусто. Присев на корточки, он касается вмятин на медленно распрямляющейся траве, и задумчиво втягивает носом оставшийся шлейф чужого запаха, ощущая, как вспыхивают синим зрачки.        Он должен доложить, но молчит, впервые за всё время ослушавшись прямого приказа. Ночные эльфы снова отстаивают границы, на этот раз отвоёвывая свою территорию от нападок кентавров. Хванун молчит несколько дней, отвечает односложно, пытаясь понять, почему чужак пробирается в его сны, укутанный туманом с запахом чабреца.        Долг требует при новой встрече сдать чужака, повиниться в своём проступке и взять другое имя на время искупления. Но вместо этого Хванун при малейшей возможности приходит к иве и ждёт. Он больше не может медитировать — в его сердце поселилось беспокойство. Незнакомец не приходит несколько недель, а в один из вечеров, утомлённый после стычки с кентаврами, Хванун находит иссиня-фиолетовое перо, заткнутое в расщелину коры.        Он больше не может жить как прежде. Прикосновение к перу открывает ему короткое, но яркое видение, от которого перед глазами цветные пятна, а колени ватные. Сперва он отбрасывает перо подальше от себя, словно обжёгшись, но потом опять берётся пальцами, окунаясь в яркие образы, будто в студёную воду водопада.        Проходит не одна неделя, пока магия, вложенная в перо, иссякает, а Хванун, долго размышляя в свободное время, всё же вкладывает частичку себя в снова засиявшее перо. На этот раз фиолетового в нём почти нет — перо голубое с синими прожилками, искрится в его руках, пока Хванун вкладывает его на то же место, где нашёл послание. Наутро его на месте не обнаруживает.        Несколько тяжёлых стычек не позволяют ему покинуть лагерь надолго, но когда он всё же выбирается к излюбленной иве, то следующей находкой становится зеркало в резной оправе с обсидианово-чёрной гладью ничего не отражающей поверхности. Хванун прячет его в одном из многочисленных карманов и на время забывает о нём, пока во время передышки не нащупывает зеркало, хотя искал усиливающее зелье.        Прикосновение к зеркалу заряжает похлеще зелья, и они отбиваются гораздо быстрее, чем приходит подкрепление. Хванун фыркает на предложение обработать раны и уединяется в палатке, словно воришка, оглядываясь, когда достаёт зеркало, касаясь чёрной глади. Мощный всплеск магии наполняет его жилы, ускоряя заживление, зеркало идёт рябью, но прозрачности так и не набирает.        Схватка на рассвете выходит такой ожесточённой, что эльфов не спасает магия, и Хванун валится прямо в грязь из истоптанной земли, смешанной с кровью. Несмотря на рассветные лучи, Хванун видит совершенно те же звёзды, такие, как видел в лабиринте. Подмоги всё нет, магия исчерпалась, и на восстановление потребуется время, которого нет.        Хванун даже не имеет сил закрыться от бьющих над ним копыт разъярённого кентавра. Он просто смотрит на лошадиное брюхо, кончиком пальца случайно хватаясь за резную оправу подарка чужака, имени которого не знает и не удосужился спросить. Кровь стремительно вытекает, магия не щекочет подушечки пальцев.        Не он отвергает жизнь. Жизнь отвергает его.        Тьма бесконечна, бездонный колодец, питающий древо жизни ждёт.        Но вместо этого Хванун зависает в звёздном сиянии, колется об острые края звёзд, пока в нём медленно просыпается что-то, о чём он так яростно пытался вспомнить, но о чём так жестоко позабыл. Он камнем падает на землю, оказываясь в своём теле, которое находится в совершенно незнакомом месте. Но всё это неважно, потому что рядом оказывается тот, кого искало его сердце столько жизней подряд.        — Гонхак, ты меня нашёл…        — Я же обещал. Хоть на это и потребовалось слишком много времени. Лежи, после опустошения запасов магии и серьёзных ранений требуется время, чтобы восстановиться.        — Поцелуй меня, и всё пройдёт.        — Ты всё такой же, — улыбается Гонхак и присаживается рядом, осторожно сплетая пальцы. Хванун не чувствует боли, только что-то горячее-горячее в груди и глазах.        — А ты не рад?        Поддельное возмущение и негодование тонет в осторожном поцелуе. Гонхак делает попытку отстраниться, но Хванун сжимает пальцы на его шее, притягивая назад и шепчет в самые губы, заглядывая в тёплые глаза.        — Я столько жизней не мог вспомнить… но ты… ты помнил… Как ты выдержал?        — Ты дарил мне силы продолжать поиски. И вот они увенчались успехом.        — Как ты это сделал? — неохотно разжимая пальцы, Хванун освобождает Гонхака из объятий, напоследок касаясь кривого шрама.        — Стал отступником, — пожимает плечами Гонхак. — Наполнил бездну солнцем и напоил светом темноту.        — Оно стоило того? — с замиранием сердца спрашивает Хванун, боязливо глядя в глаза напротив, страшась увидеть там сожаление. Но его нет.        — Ты стоишь всего мира, Хванун. А теперь отдохни.        — Только если ты останешься рядом, иначе я не усну. Мы столько времени засыпали порознь…        — Уговорил, — шепчет Гонхак, укладываясь рядом, осторожно и бережно обнимает Хвануна, прижимаясь губами к виску, и с облегчением выдыхает. Хванун устало улыбается и позволяет себе закрыть глаза.