Вечный омут на двоих

Мир людей... Он был так далек и совершенно непонятен этому существу. Древний, совершенно иная форма жизни, существо не из этого мира. Говард Лавкрафт. Однако что-то человеческое в нем все же было. Этот юноша, которого он однажды спас от верной гибели на море. Юный граф, молодой человек красивой наружности, никому не понятный изнутри. Что ему нужно? В чем его цель? Он отстраненно смотрел на людей вокруг. Так было всегда, и люди винили в этом его способность: "Бессмертный король". Брем Стокер отличался от других длинными эльфийскими ушами и ярко выраженными клыками. Многое были уверены, что он и не человек вовсе. Ещё одна странность была в графе: после того как он чуть не утонул его словно стало влечь к воде. Ночью он просил отвести его к берегу реки, связанной с морем, и оставить. Что он там делал? Никто не знал, однако слуги, которым удалось подслушать, рассказывали, что граф с кем-то разговаривает. С кем? Слуги подшучивали, что, должно быть, с рыбами, но были и более жуткие слухи: словно бы граф Стокер заключил контракт с морским демоном, и собирается совершить преступление против человечества. Устроить так называемый "Судный день". Многие вообще не считали графа Стокера человеком, вспоминая тот случай, когда он, будучи младенцем, укусил свою кормилицу. После этого ее никто не видел, но поговаривали, будто глаза ее стали красными, во рту выросли отвратительные клыки, а на руках появились когти. Среди аристократии графа Стокера тоже не жаловали: на светские мероприятия звали лишь в случае крайней необходимости, дружбы с ним не водили, дочерей к нему не сватали. – Говард... - Брем стоял на берегу реки. Ветер играл в его длинных волосах, на воде, рядом с бликом газового фонаря, виднелось искажённое отражение Брема. - тебе не одиноко на дне моря, где нет подобных тебе существ? В самой же воде, высунув только голову и плечи, сидело существо, о котором слагали легенды, вокруг которого устраивали культы, и которое позволило себе любовь к человеку. – Одиноко? Нет, мне нравится, когда тихо и не мешают спать... Хотя, порой... Да, мне бывает одиноко. Обычно в такие моменты я все же вылезаю из морской пучины, и являюсь к людям. Порой даже заключаю с ними контакты. – Тебе не кажется, что твоя сущность отдаляет тебя от них? Что ты все равно одинок, потому что ты другой? – Не думаю... Я был всегда, и буду всегда. Я не один такой, есть и другие... – Ты же говорил, что таких существ как ты больше нет! – Как я - нет, но есть другие вечные существа. – И часто ты с ними видишься? – Ну-у... - Говард погрузился в воду. Послышалось недовольное бульканье. – Говард, ты чего это? - Брем чуть привстал. Лавкрафт высунул голову из воды: – Вечные не очень общительны. Есть, конечно, исключения, но в основном мы с себе подобными не общаемся. – Почему? – Потому что мы уже изрядно надоели друг другу за эту вечность. Большую часть времени мы проводим во сне... Я вот тоже планирую вскоре уйти на покой... – Ты оставишь меня? – Тебе сложно подождать пару сотен лет? – Ну... Вообще да... Я к тому времени уже умру. – А... Точно... Вы, смертные, такие сложные, но... Если ты не хочешь, чтобы я уходил, то могу и остаться. Кстати, зачем ты задавал мне все эти вопросы? – Понимаешь... Я отличаюсь от других людей и внешне, и внутренне... Моя способность делает меня изгоем среди других, и мне одиноко. – У людей, я слышал, есть такое понятие как "найти друзей". – Я не хочу дружить с людьми, которые так непохожи на меня. Если бы родители были живы... Может, они были такие же, как я? Тебе никогда не хотелось иметь семью, Говард? – Семья из таких, как я? Звучит заманчиво... Если они будут вести себя тихо и не мешать мне спать. А ты хочешь семью? – Вот бы наполнить мир такими же, как я... – У людей, я слышал, есть такое понятие как "размножение" – Боже, Говард - Брем засмеялся - боюсь, обычное размножение тут не подходит. А что, если... – М? – Знаешь, говорят, что когда я был ребенком... Я превратил в монстра свою кормилицу... И я подумал, может... – Брем, ты разве монстр? - непонимающе посмотрел на него Лавкрафт - я думал, ты хочешь таких, как ты... – Почему ты решил, что я не монстр? – Ты сам сказал: "Но я же не какой-то там монстр, чтобы питаться людьми!" – А? Когда это было? – Когда мы обсуждали, нормально ли мне есть рыбу, если я сам почти что рыба. – А, точно... Ну да, но... Но эти монстры - это другое. Они будут моей семьёй. А семья будет понимать меня. – О, здорово. Но... – Что? – Если ты найдешь много таких, как ты... Ты не перестаешь приходить ко мне? Просто... - Говард вылез из воды до пояса - просто когда тебя нет, я хочу, чтобы ты был. Чтобы ты пришел. Я не хочу, чтобы ты уходил навсегда. – Конечно, я не уйду от тебя - Брем поднялся с земли, отряхнул одежду, и тихо вздохнул. – Я приду к тебе, но я буду не один. Раз я был наделён этой силой... То у меня есть право использовать ее, как же иначе? Говард не понимал, о чем говорил его возлюбленный. Однако, кажется, он озвучивал то, что давно было у него на сердце. Должен ли он, Говард, поддержать подобные идеи? – Делай то, что посчитаешь нужным, Брем. Я не в праве мешать тебе создавать "семейство". - коротко сказал он. Правильно ли со стороны Брема обращать простых людей? Говард не мог судить. Древний не может судить о таких понятиях как добро и зло, они кажутся слишком чужими и слишком сложными. Но чувство, которое появилось у Говарда сейчас - это было чувство страха. Он не похож на Брема. Он не будет частью семьи. Никогда. Значит ли это, что они все же расстанутся, вопреки словам? Лавкрафт отталкивал эти опасения, старался не внимать им, и они не подтвердились. Брем все так же приходил. Однако не один... Лавкрафт против своей воли наблюдал жуткое зрелище: изменение. Для такого как он мир был монотонным, неизменным, все что менялось было так мимолётно и ничтожно, что и не следует обращать внимания, и потому сейчас, смотря на то как меняется сам Брем, его возлюбленный, познал новое, страшное ощущение. Он не узнавал того, кого любил. Вокруг графа теперь было его семейство. "Вампиры" не были похожи на Брема, они были словно куклы, которыми он управлял. Почему теперь, окружённый этими созданиями, он говорил, что не чувствует себя одиноким? Разве быть единственным разумными существом среди множества упырей не есть одиночество? Говард не понимал. А потом... Потом Брем перестал приходить. Пытаясь разыскать его, Лавкрафт узнал, что на самом деле случилось с графом. Все было так: "Ужасный злодей" превращал "невинных людей" в "страшных монстров". Потом пришел "великий герой" и сокрушил "ужасного злодея". После этого он расправился со "страшными монстрами", и теперь никто больше не будет творить подобные "злодеяния". Так что же с Бремом? А Брему пришел конец. Он больше не придет. Он ведь не древний, он не такой, как Говард. Получается, он умер? Но ведь на то граф Стокер и "Бессмертный Король", что ему ни к чему бояться смерти. Даже мертвый, даже не дышащий, даже обездвиженный, он будет мыслить. А раз он мыслит, значит, он существует. Остаётся только найти его. Впервые у Лавкрафта появилось то, что люди зовут целью. Впервые все мысли древнего поглотил человеческий, изменчивый и мимолётный мир. Кем был "Великий герой"? О, это было очень легко узнать. Все лишь о нем и говорили. Ужасного графа одолел сам Фукичи! Герой, за плечами у которого не только это, но ещё и много, много великих подвигов! Но было то, чего Говард узнать не смог. Например, как найти Фукичи, и как забрать у него Брема? Любовная болезнь в эти годы поглотила Лавкрафта. Он не знал, что делать. Найти "героя", уничтожить, раздробить, разломать, сжать, задушить, но забрать? А точно ли Брем у него? Надо отправится в Японию и узнать... Но как? Все дело в том, что на суше Лавкрафт был куда слабее. Его мощь была безгранична лишь в воде, на суше же он не мог надолго принять человеческое обличье, не мог сокрушать все вокруг, все что он мог это позвать человека через сон - ну и как ему это поможет? Просто так связаться с Фукичи он все равно не сможет. В любовной болезни Лавкрафт залёг на дно. Буквально. Эти три десятка лет он провел без сна. Единственным его увесилением было смотреть на портрет Брема. И когда же он получил этот портрет? Говард как-то и позабыл уже... А, нет! Он помнил - этот портрет был на корабле. Его с натуры рисовал художник, что тоже был на борту. А потом, когда корабль потерпел крушение, портрет упал в воду. Бумага размокла, но Говард бережно сохранил его, поместил за стекло, и долго смотрел на него каждый день, когда не мог посмотреть на того, с кого этот портрет был срисован. А ведь их встреча была так случайна... Однажды Лавкрафт решил, что лишь заключив контракт со смертным, и получив тем самым силу на суше, он сможет найти Брема. Древний начал искать контактора, и нашел. Один человек, желающий отправиться в Йокогаму. Человек, имя которого... – Не думал, что смогу-таки призвать тебя. Френсис Скотт Фицджеральд, к вашим услугам. И каких же денег мне стоило получить информацию о том, как именно найти тебя. Я ходил к настолько разным и экстравагантным личностям, что... – Ты разбудил меня чтобы пообщаться? – О, нет, нет, прошу прощения. Я хочу заключить договор, да... Существу вроде вас не нужны деньги, ведь так? Но, возможно, я могу что-то вам предложить. Знаете о таком артефакте как книга, которая может менять реальность? – Нет. Я... Должен знать о ней? – Нет-нет. Я подумал, может, вам нужна страница оттуда? – Бумага портится в воде... – Подождите! Мне многого не надо, просто помогите мне найти ее в Йокогаме, для древнего существа это не сложно, разве нет? – Хорошо. С вашей же стороны... Вы должны помочь мне с моими поисками. – Вы тоже что-то ищите? Тогда, по-подробнее опишите это, мы составим договор, вы умеете писать? Просто распишитесь на листке, когда все документы будут готовы, и... Лавкрафт обмотал руку Фицджеральда щупальцем. – Вы выпускает свою кровь. Я выпускаю свою. Клятва на крови нерушима. Есть что-то острое? *** – Так вот, где он находится... – Слушай, зачем мы всем этим занимаемся, Лавкрафт? – Это часть нашего с Фицджеральдом договора. Спасибо, что помог, Стейнбек. Твоя лоза полезна. - Лавкрафт поднял голову к небу. - ужасный человек заточил моего драгоценного Брема у себя... Ну ничего... Осталось недолго... Я подожду. – Я... Я ничего не понимаю. – Ничего. Просто спасибо за помощь. – Да пожалуйста. А сейчас нам лучше идти в штаб. Так как там, говоришь, сушить треску в воде? – Крайне интересный способ приготовления рыбы, надо просто... *** Лавкрафт умел ждать. Именно поэтому после этого он начал поджидать того дня, когда у него появится шанс забрать того, кто пробудил в нем такие чувства. "Брем, я буду любить тебя вечно. Из уст людей это звучит глупо, однако я знаю, что такое вечность. Как и ты теперь узнаешь ее вместе со мной". Лавкрафт очень чутко следил за тем, что происходит на суше, за всем, что связано с Бремом, однако черт возьми, тут даже чуткости никакой не надо. "Герой", Фукичи, а так же юноши из ВДА и Мафии устроили целый бой на корабле, который тяжело было не заметить. Лавкрафт стал наблюдать. Его мышление отличалось от мышления человека, то, что люди называли интуицией, было основополагающей частью его суждений, и от "интуиции" он отталкивался во многих раздумьях по поводу материального мира. Имея настолько колоссальный опыт жизни Лавкрафт просто _знал_ многие вещи. И он знал, что Брем был на борту, а потому не стал долго возиться. Высвободив свою истинную форму, он напал на корабль. Сразу вспоминались те времена, когда это было его хобби. Обхватив небольшое судно своими щупальцами он разорвал его на части. Экипаж засуетился, люди ринулись к шлюпкам, все, включая Фукичи и юношей, с которыми он собирался драться. Все бежали, и Лавкрафт не собирался им мешать. Его целью было потопить корабль, а не людей на нем - на людей ему было плевать. Когда же судно пошло ко дну, он начал судорожно искать Брема. Душа трепетала, когда он рыскал среди обломков, и как же сильно она облилась восторгом, когда нашел. Сломанный гроб, и человек в нем. – Кто посмел нарушить мой со... Я в воде? Г-говард? Из взгляды встретились. Говард, наполовину в истиной своей форме, щупальцами держал гроб. Брем, в форме ему ненавистной, не мог оторваться от позабытых, но таких любимых глаз. – Этот человек, он... - Лавкрафт наконец осознал, что его возлюбленный уже не тот, что раньше. Он был точь-в-точь как на том портрете... Даже, черт возьми, слишком. Как и там, ниже груди ничего не было. – Он остановил эпидемию вампиризма. Говард, я... Я ужасный человек. Мне нет прощения за все то, что я сотворил. Я, я... – Твое "семейство" было чем-то ужасным? – Я убивал людей и игрался с их телами! Я... Я лишь хотел понять, что такое семья, и... Лавкрафт положил гроб на землю. Обратил щупальца в руки, достал Брема и резким движением вытащил из него меч. – Аа! – Прости - Говард прижал Брема к себе - прости, что сделал тебе больно. Я не могу судить твои поступки, но ведь тебе лучше знать, что ты сделал и насколько это плохо, да? Брем посмотрел куда-то в сторону. – Именно так. – Но я всё равно люблю тебя. - Говард обнял возлюбленного, прижимая его к себе - люблю и бросать не собираюсь, даже если ты сделал что-то ужасное. Ты хотел семью - я буду твоей семьей. Искалеченное тело бессмертного короля начало дрожать. Эмоции, ранее тупые, как кухонный нож после того как им перерезали чью-то шею, окрасились новыми красками. Боль обожгла душу, как горячая вода обжигает замёрзшие руки. Брем заплакал. Слезы смешивались с водой, однако то как он дрожал и вжимался в грудь Говарда говорило само за себя. Лавкрафт улыбнулся. Рядом с ним тот, кого он любил больше всего на свете. Их ждёт вечность, и теперь они оба знают, что это такое. Это страдание, которое они разделят вдвоем.