Chinese lessons and red carnations

Мой мозг кипел от напряжения. Иностранные слова никак не хотели укладываться в голове, и когда я уже собирался было сжечь свой учебник китайского языка, дверь позади меня открылась. Я радостно вздохнул, в надежде, что неожиданный гость, зашедший ко мне на веранду, кем бы он ни был, поможет отвлечься от занятий. Хотя бы на пару минуточек. Вместо этого, мое лицо автоматически скривилось от вида появившегося здоровенного, самодовольно улыбающегося лучшего друга. Чанель испортил мне всю прическу, потрепав мои волосы, и плюхнулся на соседний стул, разглядывая лежащие на столе тетради и учебники, громко чавкая яблоком, которое он без зазрения совести спер у меня с кухни. – Чего делаешь? – спросил он. Как всегда ему все любопытно. – Учусь, – отрезал я, пытаясь поправить прическу и сделав только хуже. Прежде чем я успел сообразить, Чанель схватил одну из тетрадей. – Китайский? – фыркнул он. – Думаешь, он тебе когда-нибудь пригодится? Я нахмурился, вырывая тетрадь из его цепких лап. – Я увлекаюсь Китаем, – выругавшись, я зарылся в учебники, открывая один за другим, лишь бы доказать свои слова. – Скорее увлекаешься кем-то, кому повезло родиться в Китае, – Чанель ткнул пальцем на парня, который возился на грядке под палящим солнцем на другой стороне сада. Этот самый парень заметил, что мы на него смотрим, и вежливо нам улыбнулся. Мне резко стало жарко, а на щеках появился заметный румянец, поэтому я поспешил отвернуться. – Разве ваш садовник не говорит по-корейски? – Говорит. – Ну и нафига ты тогда учишь китайский? Я кинул словарь на стол, тяжело вздыхая. – Почему ты здесь? – голосом, полным отчаяния, спросил я. Не знаю, зачем Чанель пришел, но он меня уже достал. Обычно, я устаю от его компании не так быстро. Друг поднял руки. – Воу, успокойся. Я просто хотел встретиться со своим лучшим другом, но с тех пор, как он стал неженкой и нытиком, я лучше свалю, – он положил огрызок на стол, вставая со стула, который противно заскрипел ножками о деревянный пол. Тяжелыми шагами Чан направился к двери в дом. – О, Лухан-ши? – неожиданно позвал он, и я рефлекторно обернулся, замечая, как садовник удивленно смотрит на моего друга. – Сехун хочет кое-что тебе сказать. Меня охватила безумная паника, и стук моего сердца, наверное, было слышно даже за тысячи километров отсюда. – Тупица, – прошипел я сквозь зубы, убивая Пак Чанеля своим самым устрашающим взглядом. Я мысленно пометил пункт 'никогда больше не разговаривать с этим идиотом'. Который, к слову, послал мне воздушный поцелуй, сразу исчезая из виду. И которого, к слову, я уже проклял. Сердце разрывало грудную клетку, пока Лухан приближался к веранде, где я сидел. Он вытирал руки об свои штанины, которые из-за грязи стали дурацкого цвета. Я подумал, что это ему совсем не помогло, потому что следуя тому, что его штаны и так были грязные, он вытер грязь об грязь, но в итоге решил промолчать. – Все хорошо, Сехун-а? – от этого нежного голоска по телу пробежался холодок, а кожа покрылась мурашками. – В-все в п-порядке, – быстро заверил его я. – Просто... Просто хотел спросить, можешь ли... Мм... Можешь ли ты поставить... Какие-нибудь цветы ко мне в комнату? – если учитывать то, что у меня было две секунды придумать вопрос, я справился очень даже неплохо. Гораздо лучше, чем если бы я рассказал о своей безответной любви к нему, которая продолжается вот уже как два года и навсегда так и останется безответной. Лухан наклонил голову на бок, как будто не понял мой вопрос. Сначала я даже подумал, что, наверное, переоценил его корейский. – Какие цветы ты хочешь? – спросил парень с этим своим милым акцентом, и я радостно вздохнул. Он просто думал, что ответить. – Можно жасмин, у этих цветов классный аромат. Розы надоели. Можно еще ноготки, или астры, или- – На твой вкус, – перебил я. – Просто хочу, чтобы в комнате стало уютнее. Лухан сложил губки трубочкой, надувая щеки, и, как бы шаблонно это не звучало, мое сердце забилось в несколько раз быстрее. Я сглотнул. А он улыбнулся. – Хорошо, я что-нибудь придумаю. * * * Каждый день в течении следующих нескольких недель, по приходу из школы, я обнаруживал свежие цветы на своей тумбочке. И это всегда были красные гвоздики, единственное яркое пятнышко в моей мрачной комнате. Я знал, что Лухан часто их менял, но он всегда делал это, когда меня не было дома. В воздухе теперь витал особенный аромат, похожий на запахи земли и корицы. А еще я был безумно рад, что Лухан теперь так часто ходил в мою комнату. – Ну и вонища, – сказал Чанель. Он опять приперся ко мне без разрешения и сейчас валялся на моей кровати. И, конечно же, я не возражал, что он лег на все мои тетради, учебники, и поскольку я тоже отдыхал, на половину меня. Он вытащил из моего уха один наушник, и его лицо скривилось от отвращения, когда он услышал знакомый язык. – Фу, опять ты занимаешься этой хренью. Я надеялся, что ты уже забил. – Я не собираюсь 'забивать'. Он тяжело вздохнул и улегся поудобнее. – Почему бы тебе просто ему не сказать, что ты хочешь его трахнуть? – Потому что я почти на сто процентов уверен, что он не знает, как будет 'трахнуть' по-корейски, – невозмутимо заметил я, и Чанель фыркнул. – Серьезно, все не так просто. – Почему? – Потому что я старшеклассник, а он уже закончил школу, и в то время как я ничего не умею, он близок к совершенству. – Откуда ты знаешь, что он совершенство, если всегда ссышь с ним болтать? Я уже было открыл рот, чтобы заткнуть его каким-нибудь блестящим ответом, когда понял, что мне нечего сказать. – Слишком много вопросов, – я толкнул его в бок, и с громкими ахами и охами он скатился с кровати, приземляясь на пол. На секунду я даже испугался, что он мог удариться, но это ровно на секунду, потому что на горизонте уже показались его лохматые волосы и тупая ухмылочка. – Ты ведь знаешь, что я прав, – он снова забрался на кровать. Я тяжело выдохнул, когда он уселся на мою спину, но спихнуть его не получилось. – И он тебе нравится. – Естественно, он мне нравится, – я закатил глаза. – думаешь, я бы учил иностранный язык целыми днями, чтобы впечатлить того, кто мне не нравится? Мое сердце остановилось, когда в этот же момент дверь открылась и на пороге показался Лухан с огромной кучей цветов. Он тут же замер, безумно мило моргая глазками. Я не сводил с него взгляда. Если он услышал мою последнюю фразу, то я напьюсь. Он не так должен об этом узнать. – Ох, – наконец сказал садовник, переводя взгляд с меня на Чанеля. – Я не знал, что у тебя гости. Я зайду попоз- – Нет, нет, – перебил мой друг. – Я как раз собирался уходить. Лухан вежливо поклонился уходящему парню, который в ответ быстро ему улыбнулся. И, конечно же, Чанель не забыл закрыть за собой дверь. В воздухе повисла тишина. Знать, что Лухан заходит в мою комнату, это одно. А быть в комнате, когда Лухан в нее заходит, это уже другое. Мне было жутко неловко. – Я не отвлекаю тебя от домашней работы? Быстро отведя взгляд в сторону, я покачал головой. – Нет, я... – черт, я почти что сказал, что не делал домашку, а учил китайский. – ...не отвлекаюсь, – заверил его я, хотя это было самое настоящее вранье. Лухан улыбнулся. Он тихо напевал себе что-то под нос, пока делал то, за чем сюда пришел. Он освободил вазу от старых, почти завядших цветов, меняя воду для тех, что принес. Шарканье его обуви о деревянный пол и едва слышное пение создавали такую теплую, домашнюю атмосферу. А его голос был действительно приятным, и я подумал, что он мог бы стать отличным певцом, если бы захотел. В конце концов, я забил на какую-то китайскую идиому, значение которой до меня не доходило даже после двадцатого прочтения, и забрался с ногами на кровать, наблюдая, как изящными движениями Лухан расставлял цветы в вазе, стараясь сделать букет настолько красивым, насколько это возможно. – Твой друг не очень меня любит, да? – неожиданно сказал он. – С чего ты взял? – спросил я. Он нахмурился, надувая губы, и все равно выглядел безумно мило. Если бы я сделал такое лицо... – Он всегда уходит, когда я прихожу. – Не обращай внимания, он просто идиот, – Лухан не удержался и хихикнул. Даже если он милый, когда хмурится, улыбающимся я люблю его больше. Гораздо больше. – Знаешь, что это за цветы? – спросил он. Я опустил взгляд на букет, который он держал в руках. У этих цветов были тонкие стебельки и яркие красные бутоны. Когда Лухан приблизился к моему уху, я запаниковал, но он лишь ответил на свой же вопрос. – Гвоздики, – ткнув пальцем в мою щеку, он опять мило улыбнулся, переводя взгляд обратно на букет. – А знаешь, символом чего являются красные гвоздики? – Чего? – спросил я, как полный идиот. Но он не ответил, загадочно улыбаясь и поклонившись, перед тем, как покинуть мою комнату. Думаю, не стоит говорить, что я был больше, чем удивлен. * * * – Хен, что означают красные гвоздики? Чанель выглянул из-за своей вазочки, запихивая в рот очередную громадную ложку мороженного. – Что? – спросил он с набитым ртом. Я скривился, смотря на то, как друг пожирал, именно пожирал, свою еду. – Ты такой мерзкий, знаешь об этом? – Чанель показал мне язык, запихнув в рот ложку еще побольше предыдущей, на что я закатил глаза. Иногда возникало ощущение, что это я старше его, а не наоборот. – Что символизируют красные гвоздики? – Я нетерпеливо повторил свой вопрос. Друг пожал плечами. – Я не цветочный эксперт. Почему бы тебе не спросить у своего парня? – Он не мой парень. – Но ты хочешь этого. Я открыл рот, чтобы сказать, что это не так, но в таком случае я бы жестоко наврал. Поэтому я кинул короткое 'заткнись', и Чанель довольно хихикнул. – Короче. Я спрашивал его, но он ушел. Друг посмотрел на меня с явным непониманием, и я рассказал о том, что случилось, когда мы с Луханом остались вдвоем. – Я думал об этом несколько дней, – тяжело вздохнув, пожаловался я. – Почему ты не погуглил? Через несколько секунд до меня дошло. – Боже, ну я и идиот! – Это давно известно, – я испепелил Чанеля взглядом, собираясь дать ему подзатыльник, но мужественно удержался, потому что сейчас у меня были дела поважнее, чем дубасить лучшего друга. Я достал ноутбук, и Чанель отложил свое мороженное, садясь ко мне поближе, чтобы видеть, что я делаю. После нескольких минут пиханий, толканий и обзываний (забудьте, что я хотел мужественно удержаться), мы все-таки легли на животы рядом друг с другом перед включенным ноутом. Никто из нас ничего не говорил, пока я забивал все что нужно в поисковик. Открыв более или менее подходящий из предложенных сайтов, я долистал до пункта 'значение' и тут же принялся читать. Когда до меня дошла суть написанного, у меня затряслись руки. – Ч-что? – я перечитал строчки еще несколько раз, чтобы убедиться, что все правильно понял. – Что? – Ох, – мой лучший друг хихикнул. – Кажется, это он хочет тебя трахнуть. – Заткнись, – я не мог оторваться от экрана. – "Темно красные гвоздики символизируют страстную любовь и привязанность", – прочитал Чанель вслух веселым голосом, хотя я четко попросил его заткнуться. – "Любовь и привязанность", ммм? Я не переставал читать эту фразу снова и снова, после чего нервно хихикнул. – О нет. Нет, нет, нет, не может быть, – я сильно потряс головой. – Не может, нет, нет, не может быть. Я ему не нравлюсь, просто не нравлюсь, я не могу ему нравиться, о Господи, я ему нравлюсь, – Чанель взлохматил мои волосы, и только на этот раз я его не убил, потому что, черт, я нравлюсь Лухану! * * * Я стоял на крыльце, сильно сжимая кулаки. Взгляд был устремлен на садовника, который сидел на коленках перед большой клумбой с розами, поливая их из лейки. Он снова сидел на самом солнце, лучи красиво освещали лужайку, небо чистейшее, и это точно было самое божественное зрелище, какое я когда-либо видел. Одежда Лухана была грязной, как и он сам, но с его лица все равно не сходила улыбка. Идеальный. Медленно, нереально медленно, я спустился по ступенькам, пока что успешно сокращая расстояние между нами. Чем сильнее я тормозил, тем больше у меня было времени для повторения слов, которые я собирался сказать. Все должно было пройти шикарно. Я не мог облажаться, не мог. Не смотря на то, что я полз, как черепаха, я дошел до Лухана быстрее, чем рассчитывал. Садовник взглянул на меня и улыбнулся, возвращаясь к своей работе. Его реснички подрагивали, а щеки немного покраснели. – Сехун-а, – от того, как он произнес мое имя почти что с нежностью в голосе (или у меня уже просто начался бред), сердце забилось быстрее. – Как дела? – Все... Хорошо, – переминаясь с ноги на ногу, я наблюдал за тем, как он работает, и в итоге уселся рядом. – Ты не надеваешь перчатки? – я подумал, что если мы сначала поболтаем о чем-нибудь другом, мне будет легче ему признаться. – Я хочу чувствовать то, с чем работаю, – он провел пальцами по земле. – Мне это нравится, – Лухан поднялся, вытирая тыльной стороной ладони выступивший пот со лба, и случайно испачкался. Я встал следом и автоматически потянулся рукой, стирая грязь с его симпатичного личика. Его кожа была такой мягкой и теплой, что я сам не заметил, как медленно провел пальцами по его щеке. Понимая, что я только что натворил, я быстро одернул руку, издавая какой-то стремный звук и опуская голову, чтобы Лухан не видел, как покраснели мои щеки. – П-прости, – сказал я, заикаясь, на что садовник лишь улыбнулся. Он взял лейку, которая лежала у его ног, и полил на свои руки, чтобы смыть всю грязь. До того, как я успел сообразить, он взял и мои ладони, тоже их поливая. Я осторожно на него посмотрел. Лухан продолжал улыбаться, отпуская мои руки, обжигая каждым своим прикосновением. – Ты чего-то хотел? – спросил он, возвращая меня в реальность. – Да, – я набрал в легкие побольше воздуха, строя в голове предложение, которое собирался сказать. – Я теперь знаю, что символизируют красные гвоздики, – выпалил я на своем ломаном китайском. Я даже не сомневался, что мое произношение полный отстой, что я напортачил с грамматикой, и слово 'гвоздики', которое я перевел через гугл, тоже было неверным. Теперь я начинал думать, что это была очень и очень плохая идея. Судя по тому, как Лухан поднял брови, он достаточно меня понял. – С каких это пор ты говоришь на мандарине, О Сехун? – к моему превеликому удивлению, весело сказал он. – Я... Учил его ради тебя, – ответил я на его языке, хоть он и говорил со мной на моем. Он тихо хихикнул. – Ты ведь знаешь, что я говорю по-корейски? – Ты мне нравишься, – выпалил я, уже сто раз пожалев, что все это затеял. – Даже больше, чем нравишься. Лухан смотрел на меня несколько секунд, после чего снова ткнул меня в щеку. – Ты милый, – его лицо озарила широкая улыбка. Я не знал что делать, что говорить, как реагировать. И мне совсем не стало легче, когда он огляделся, убеждаясь, что никто нас не видит, и притянул меня к себе за локоть, крепко обнимая. Мы так и стояли под деревом, спрятавшись от всего мира. В воздухе витал сладкий аромат, а повсюду вокруг нас росли какие-то розовые цветы. Лухан нашел обе мои ладони своими, переплетая наши пальцы, и я заметил, что несмотря на свою работу, его кожа все равно была очень мягкой. Мое сердце стучало как ненормальное. Я совсем к такому не привык, у меня никогда такого не было, но теперь я точно знал, как невозможно приятна каждая секунда в таких объятиях. – Ты милый, – едва слышно сказал я. Это первая фраза из всех, которую я специально учил, чтобы сказать Лухану. На самом деле, я хотел сказать ему это еще с того самого момента, как увидел его на заднем дворе в этом рабочем костюме и с широкой улыбкой на лице, которая так сильно мне понравилась с самых первых секунд. А еще мне нравилось, что Лухан был ниже ростом, и поэтому ему пришлось встать на мысочки, чтобы меня поцеловать.