Цеп(ь/ляйся за меня)

Массивная серебряная цепь ярко поблёскивает в свете софитов, и у Арса перехватывает дыхание. Он делает глубокий размеренный вдох, успокаиваясь, приводя в порядок заметавшиеся мысли. Но взгляд против воли возвращается обратно, к тонкой шее, видневшейся в прорезях воротника. Но больше внимания приковывала чёртова цепь, свободно болтавшаяся в районе ключиц Антона. Широкая, с толстыми звеньями и тяжёлым замком. А если встать совсем близко, то можно услышать, как она позвякивает при каждом его движении. Арсений делает вид, что поправляет микрофон и, убрав его от лица, тихо стонет на грани слышимости. Концерт в самом разгаре, на него устремлены пара сотен взглядов из зрительного зала. А он чувствует себя подростком, решившим на уроке полистать эротический журнал. Они играют в «Перемотку», и Антон с Димой выходят на середину сцены, начиная развивать сюжет. Арсений должен сконцентрироваться на действии, чтобы позже удачно в него влиться. Но не может. У него физически не выходит улавливать суть происходящего. Потому что звенья плавно покачиваются, когда Шастун наклоняется вперёд, делая вид, что подбирает что-то с пола. А затем выпрямляется, и цепь бьёт его по груди, дразня контрастом чёрной кофты и металлического блеска. У Арсения все внутренности скручиваются в один горячий зудящий узел. Ему до одури хочется прервать выступление под любым предлогом, будь то технические неполадки или грим-пауза. Он уже представляет, как наматывает треклятую цепь на кулак и грубо дёргает на себя, заставляя Антона наклонить голову. Как целует обветренные губы, нетерпеливо толкаясь бёдрами навстречу, потираясь и зарываясь пальцами в волосы. Антон время от времени поворачивает голову, кидая мимолётные взгляды в сторону Арсения. Он самодовольно улыбается, отмечая про себя, что Попов уже поплыл и мыслями находится совсем в другом месте. Интересно, о чём он сейчас думает? Может, представляет их двоих за кулисами? Или переместил их в запертую гримёрку в дальнем конце театра? Антон не знал наверняка, ведь у его любимого было поистине богатое воображение. Но в одном он был уверен точно: каждая его фантазия сводилась к вычурной побрякушке на его шее. Антон совсем недавно узнал о маленьком фетише Арсения благодаря счастливой случайности. Как-то раз после съёмок они решили провести вечер наедине друг с другом и бутылкой белого полусладкого. Терпкое вино закончилось слишком быстро, уступив место сухим горячим поцелуям, которые из-за алкоголя горчили на коже. Шастун был слишком пьян и взбудоражен, чтобы спокойно раздеться. А потому срывал с себя одежду не глядя, желая лишь побыстрее перейти к более ощутимым ласкам. Он потянул футболку через голову, предварительно закусив цепь зубами, чтобы не мешалась. И резко прервал занятие, перехватив взгляд Арсения. Голодный расфокусированный взгляд, в котором гремучим коктейлем смешались желание и восхищение. Сообразив, что дело в украшении, Антон с коварной улыбкой клацнул зубами о звенья, отчего те отозвались мелодичным перезвоном. Послышался полузадушенный скулёж, которого Шастун совсем не ожидал. Он всмотрелся в Арса, сжимавшего коленями край одеяла и не сводившего глаз с его цепочки. Поняв, что не нарочно наткнулся на тайничок с секретами Попова, он выудил из него наиболее приятный для них двоих. Теперь, неважно, где они находились, у Антона имелось развлечение, доводившее Арсения до исступлённого состояния. Например, во время долгого перелёта Шастун принимался накручивать цепь на пальцы. Сжимая её и прощупывая, он представлял на её месте мышцы сидящего рядом Попова. Тот бесился, просил перестать, но не мог прекратить пожирать его глазами, взглядом умоляя не останавливаться. А однажды Антон завёл его в ювелирный магазин под предлогом помочь с выбором новых украшений. Арсений чуть с ума не сошёл, когда Шастун начал примерять одну цепь за другой, вертясь перед зеркалом. Он цеплялся дрожащими пальцами за прилавок, шумно дыша через нос и сжимая челюсть до болезненной судороги. Господи, какие же они были красивые. Отполированные, искусно спаянные, с необычным плетением… Не будь рядом консультантов и камер наблюдения, Арсений утянул бы Антона прямо на прилавок, обнимая ногами за поясницу, царапая от нетерпения его шею и холодный металл. Но ему необходимо было держать себя в руках и не сорваться, мужественно перенося эту пытку без единого промаха. Шастун, у которого не было ни стыда ни совести, искренне наслаждался доведённым до предела Арсом. Он прекрасно замечал напряжённые плечи и руки, на которых от накала эмоций проступили бирюзовые вены. И продолжал перебирать в руках цепи, специально оборачиваясь к нему, чтобы спросить совет. — А эта мне подойдёт? А что скажешь насчёт этой? Он поочерёдно прикладывал их к телу, демонстративно проводя пальцами по скользким граням, будто желая оценить наощупь. Арс чуть не взвыл, когда Антон, нацепив одну из них, оттянул её назад, запрокидывая голову. Да что ты, в конце концов, творишь, дьявол тебя побери… — Мне кажется, она будет отлично смотреться с длинными футболками, — голос Антона доносится, будто сквозь толщу воды, и Арсению приходится усилием воли сфокусироваться на его словах, — Или со свободными рубашками, да? Как ты считаешь? Арсений никак не считал. Он уже давно находился где-то на периферии создания, мечтая только об одном — чтобы издевательство поскорее закончилось, и они пошли домой. На его лбу выступила испарина, а венка на левом виске колотилась так отчаянно, будто её дергал кто-то посторонний. Между ног горело с такой силой, как если бы ему на джинсы вылили канистру бензина и подожгли. — Бери обе и пойдем, а то опоздаем, — процедил он, понятия не имея, куда они могут опоздать в выходной. Просто, пожалуйста, уйдём отсюда побыстрее домой, подальше от разноцветных витрин и зеркал, в которых, измываясь, танцуют отражения Антона. Попов благодарил все высшие силы за то, что с утра решил надеть свободную футболку и куртку, заканчивающуюся ниже тазовых косточек. Потому что скрывать выпирающую ткань на протяжении получаса, длившегося три бесконечности, было бы крайне проблематично. Он и так напоминал наркомана, которого ломка застала в самый неподходящий момент. Зрачки затопили радужку, почти скрывая под собой светло-синий ободок. Грудь ходила ходуном от загнанного дыхания, а одежда неприятно липла к влажной спине. Арсу казалось, что, коснись Антон сейчас его паха кончиками пальцев, и он кончит прямо посреди магазина. От этих мыслей кровь отхлынула от головы, раскалённым потоком стекая к низу живота. Арсений зажмурился от нового спазма, сладко зудящего под пупком. Если он не умрёт от остановки сердца по дороге домой, то Антону конец. Как только они достигли квартиры, он грубо толкнул Шастуна вглубь комнаты, на ходу стаскивая куртку, с шумом вырывая ремень из шлёвок и откидывая в сторону. Антон, оторопевший поначалу, хитро улыбнулся и похлопал по своему колену. — Иди сюда, извиняться буду. Арсений выглядел безумно желанным и соблазнительным, когда злился или находился на грани эмоций. В нём словно разгорался внутренний пожар, грозившийся стать неконтролируемым, вырваться наружу и спалить всё вокруг. Оскалившись зверем, он оседлал бёдра Антона, кусаче целуя и сжимая в ладони только что приобретённую цепь. Звенья натянулись, врезаясь в чувствительную кожу шеи, оставляя на ней красный след. Антон охнул, ощущая, как резко закружилась голова от нехватки воздуха. Но Арсений не отпускал, продолжая наматывать её на кулак, царапая зубами податливо приоткрытые губы. Антону стало так хорошо, что даже поплохело. Перед глазами запрыгали чёрные мушки, туманя взгляд и закрывая обзор. Он сдавленно застонал в поцелуй, жмурясь и прогибаясь в спине. Положив обе ладони на поясницу Арса, он притянул его ближе, вклиниваясь между широко разведённых ног. Отпустив цепочку, Попов дал ему несколько секунд, чтобы отдышаться и не потерять сознание. А затем снова потянул, на этот раз совершая плавные движения рукой влево-вправо. Цепь, плотно прижатая к горлу, стала натирать, посылая сноп болевых ощущений по обострившимся нервам. Антон целовался смазано, жадно, будто мог получить кислород только непосредственно из лёгких Арсения. Пальцы беспокойно гуляли по телу, оглаживая плечи и подтянутый живот, стискивая бока и потирая головку. Арс в ответ на ласку округлял рот в беззвучном стоне, ластясь ближе к нему. Склонившись ниже, он высунул язык, медленно облизывая цепь, оставляя влажный след на её гранях. Заглянув в глаза Антону, у которого от его действий земля ушла из-под ног, он снова опустил голову. Но на этот раз втянул звенья в рот, посасывая их с громким причмокиванием. Шастун хрипло выругался, когда по подбородку Арса тонкой ниточкой потекла слюна, капая на украшение. Откуда только в сдержанном петербургском интеллигенте столько разврата? Антон, будто зачарованный, любовался им, не переставая ласкать их обоих, зажав оба члена в руке. Арс, которого бил озноб от накатившего наслаждения, притирался сильнее, зажав цепь зубами, чтобы заглушить рвущийся из груди стон. Достигнув красочного финиша, он разжал челюсти, утомлённо распластавшись на Антоне и расслабляясь в его ленивых объятиях. Мокрое от слюны украшение оказалось зажато между их телами, размазывая по коже прохладную влагу. Очнувшись от воспоминаний, Арсений расправил плечи, готовясь присоединиться к игре. Ничего, через полчаса концерт закончится, и они вернутся в отель. И тогда он сможет найти достойное применение побрякушкам этой сороки, которая с самым беспечным видом прыгала по сцене рядом с ним.