Let it begin

       Если бы лет пять назад Клайду Доновану сказали, что выпускной — это волнительно, он бы рассмеялся: мол, чушь собачья. Впрочем, сердце его билось быстрее, чем обычно, и тогда — в тот день, когда он стал выпускником старшей школы Южного Парка, но отнюдь не из-за того, что предстояло провести в стенах за годы ставшего родным учебного заведения последние часы, — он предвкушал встречу с самой взбалмошной девчонкой на планете (до сих пор уверен, что это так), ради которой наплевал на правила и традиции.        Донован отчетливо помнил, как, бросив пару фраз возящемуся в гараже отцу, на футболку с броским логотипом «MetalliсА» надел пиджак от строгого костюма, предназначавшегося для выпускного вечера, и запрыгнул на свой цвета спелой вишни Cafe Racer — переделка из Honda CB1000 Super Four 1992 года, чтобы поразить одноклассников своим отсутствием на самом важном для старшеклассников мероприятии. Как оказалось, больше этого они удивились лишь тому, что Бебе, с которой, по слухам, Клайд встречался последние полгода (к слову, в этот период времени они дружили, но не более) появилась на балу в сопровождении одноклассника, которого, казалось бы, не выбрала никогда: самый неприметный и самый бедный. Как же, говорят, сияли ее глаза.        Наплевать! Клайд понял, что ему наплевать вообще на все, кроме улыбки Триши, выпорхнувшей из своего дома, едва заслышав рев мотора подъезжающего мотоцикла, как только он в очередной раз увидел ее: в извечно рваных джинсах, в черной косухе с самодельным «Hate» из заклепок, звонко смеющаяся в ответ на угрозы отца. Томас Такер — тучный и предельно добродушный (не зря говорят, что толстяки — добряки) мужчина, пугающий, однако, юного Донована до дрожи в поджилках, что-то кричал дочери вслед, изображая строгость, но она слышала только тот самый сигнал, которым Клайд оповещал о своем присутствии, и ветер, который предвкушала ощутить на своем лице.        Хватило пары секунд — Триша забралась на сиденье, тонкими руками обхватила талию юноши перед собой и, нерасторопному отцу продемонстрировав свой средний палец, скомандовала рвать прочь. Если Крэйга Такера ей стоило бояться, то Томаса — нет: безвреден, если и злится.        Как вообще вышло, что эти двое стали своеобразным подобием Сида и Нэнси Южного Парка? Отличный вопрос! Стечение обстоятельств сделало их друзьями еще в детстве (Клайду было лет десять всего): не по годам развитая девочка упрямо навязывала свою компанию лучшему другу брата, когда Крэйг концентрировал свое внимание на Твике. Так и повелось: влюбленные воркуют в комнате, а Триша спасает кукольный домик от нападения Годзиллы в руках Клайда; влюбленные воркуют в комнате, а Клайд и Триша разрисовывают лица друг друга, чтобы стать настоящими индейцами; влюбленные воркуют в комнате, а Клайд с пеной у рта доказывает Трише, что он — лучший гонщик в Need for Speed: Most Wanted, при этом раз за разом проигрывая Рэйзору.        Донован отчетливо помнил, как без слов понял Тришу, когда на одном из светофоров, вынудившем их остановиться, она указала на вывеску, приглашающую всех желающих посетить парк развлечений. О, он готов был любое ее желание исполнить: до того юная Такер очаровательна, когда улыбается!        Клайд любовался ею, когда она уплетала сахарную вату, подпрыгивая в такт грохочущей музыке, и хихикала, видя, как сам он не справляется со сладким облаком, норовящим, судя по всему, задушить. Он смотрел на нее с изумлением, когда не получив от него в подарок сувенир (Клайд оказался тем еще мазилой — дротики непременно угождали в стену, но не в разноцветные воздушные шары), Триша с легкостью заслужила самую большую плюшевую игрушку (мультяшный комар с длинными ногами в ботинках и спиралью закрученным носом), выбив 10 из 10. Обнявшись с ним, она, помнится, объявила, что назовет его именем лучшего друга. К слову, крылатый Клайд по сей день восседает на кровати в ее комнате.        И, конечно же, Клайд не мог забыть ее восторженных глаз, изучающих панораму города, открывшуюся им с вершины колеса обозрения. Как и скорость, ей нравилась высота. Она на горы, укрытые пурпурным одеялом — закатом, смотрела не дыша, на огни утопающего в теплом полумраке Южного Парка, а Клайд — на нее. Трише тогда не было даже полных пятнадцати, но он понял, что к любым лишениям готов, ждать будет ради того, чтобы рано или поздно сказать ей, что безвозвратно влюблен. И, словно прочтя мысли, после еле слышного «спасибо» она оставила на его колючей щеке поцелуй.        Просто было не всегда. Взрослея, Триша становилась все более норовистой (прямо-таки Крэйг Такер в юбке). Гордая. Грубая, как в манере речи, так и в поступках. Неоднократно она без объяснений переставала отвечать на звонки Донована, на множество назначенных с ним встреч попросту не приходила и игнорировала его чуть более, чем полностью. Он, не сдерживая слез, гадал: виноваты ли бушующие в теле девушки гормоны, виноват ли, быть может, Крэйг, не одобряющий дружбу сестры ни с кем, виноват ли сам.        Однажды Триша призналась Клайду, что ревнует его к работе (он был автомехаником при заправочной станции на юго-востоке города), а после нескольких нелестных высказываний о его потенциальных клиентках со спущенными шинами добавила, что ревнует к Барбаре Стивенс, к которой, как признался Клайд, ему часто приходилось обращаться за советами: никто, кроме подруги детства — единственной девушки в окружении (мамы давно не стало), не мог рассказать ему, как начать ухаживать за той, от взгляда которой кровь закипает под холодеющей кожей. Продолжая кричать друг на друга (эмоции, вырвавшись из заперти, не желали становиться подконтрольными), они поняли вдруг, что, не заметив, озвучили правду о чувствах друг к другу. В тот миг вихрь под названием «любовь к Трише Такер» закружил Клайда, погрузив в калейдоскоп новых ощущений: нежность и страсть, трепет и эйфория, сложные узоры которого он неотрывно созерцает и по сей день.        Если бы лет пять назад Клайду Доновану сказали, что выпускной — это волнительно, он бы рассмеялся. А сейчас ему не до смеха. В этот летний вечер, туманный, но теплый (то ли жарко сегодня только ему), Клайду за двадцать и предстоит сопроводить Тришу Такер на ее выпускной бал.        Мотоцикл, все чаще и чаще остающийся молчаливым экспонатом гаража, в этот раз сменился арендованным светло-голубым Lincoln Town Car 1985 года выпуска (с откидной крышей), сидя за рулем которого Клайд ожидал той самой минуты, когда ему придется заглушить монотонно гудящий двигатель, покинуть автомобиль, пройти немного и подняться по ступеням, ведущим к двери, на которой расположение каждого со временем образовавшегося скола знал наизусть (до того часто нервно гладил поверхность, ожидая минуты, когда девушку, которую провожал после свиданий до дома, сможет на прощание поцеловать).        Поцеловал все же… Не у входной двери, правда, — на своем Cafe Racer цвета спелой вишни, с которым вознамерившаяся научиться водить Триша никак не могла совладать. Отчаянно ловя упрямо заваливающийся на бок мотоцикл, она хмурилась, щеки надувала, как обиженный ребенок, то и дело поджимала губы. В эту тонкую розовую полосу, возникшую внизу лица девушки, Клайд поцеловал ее, ухватившись в очередной раз за неподвластный женским рукам руль. В голове осталось только «что я, вашу мать, делаю?», но и оно растворилось, когда Триша (от удивления, скорее) приоткрыла рот.        Несколько секунд невесомости и духоты, будто оба оказались в самом космосе, готовом вот-вот раздавить, а затем Клайд увидел Тришу такой растерявшейся, какой не видел ни прежде, ни впредь.        Это воспоминание заставило Донована улыбнуться. К действительности его вернул тихий писк, который издали отцовские наручные часы, оповещающий о том, что пора.        Визуально Триша была абсолютно спокойна, и в тишине своей комнаты она безмятежно расправляла складки фатиновой юбки голубого платья ниже колена. Излишняя дотошность, правда, выдавала ее волнение. Смешно: будто к свадьбе готовится, а не провести время с любимым человеком. Наедине.        Собственная затея все еще казалась Трише безумной, но, если не взять ситуацию под свой контроль, их с Клайдом отношения не сдвинутся с мертвой точки: он, кажется, настолько привык ждать, когда ребенок рядом с ним повзрослеет, что не заметил, как Триша стала совершеннолетней — и вот ей уже мало объятий и поцелуев (физически ощутимо), а тело кричит о зрелости.        Повернувшись к зеркалу боком, Триша критичным взглядом окинула широкие плечи, на которых покоились золотые локоны, по-мальчишески плоскую грудь, скрытую за расшитым стразами лифом, и раздраженно цокнула языком. Не умеет она быть женственной — возможно, нежелание Клайда сблизиться продиктовано этим… Абсурдную мысль Такер, мотнув головой, отогнала: она замечала, как юноша вдруг начинает поправлять карманы брюк после поцелуев с ней, как странно сидит иногда, скрестив ноги, и не всегда позволяет ей расположиться на своих коленях.        Раздался сигнал. Совсем не такой, как прежде: тихий и более глухой, но сердце Триши привычным образом ускорило бег: ох уж это с ума сводящее самого разумного в доме Такеров человека предвкушение! Подхватив клатч, она бросилась к двери. Затормозила, поняв, что не застегнула босоножки и, выплюнув емко описывающее ее настроение матерное слово, наклонилась.        Ходить на каблуках Трише толком не приходилось. Туфлям она предпочитала родные кеды (конверсы, которым в этом году исполнилось лет шесть), кроссовки, да тапки с заячьими ушами, которые она носила дома. Сейчас эти тапки смотрели в экран телевизора, находясь на больших ступнях (на половине больших ступней) Крэйга, вальяжно развалившегося на диване. На днях он (с Твиком, разумеется) вернулся в Южный Парк, чтобы погостить у своих и его родителей. В том, что бросил все дела именно сейчас, чтобы поздравить сестру с окончанием школы, он наверняка не признается никогда, хоть и очевидно.        Трише стоило преодолеть всего пару ступеней лестницы, ведущей в гостиную, как она расслышала недовольный голос Крэйга:        — Куда ты жмешь?!        — Квадрат высветился!        — Он слева! Ты жмешь на гребаный круг!        — Я не дебил, Такер! Отвали!        — Дай, блин, сюда! Все запорешь…        Чего-то более комичного Триша, пожалуй, не видела: брат — громадина под два метра ростом, одетый в махровый халат и ее (с заячьими ушами) тапки, вытягивал джойстик из рук Клайда, одетого в строгий костюм-тройку, о сохранности которого тот, судя по количеству телодвижений, не беспокоился. Они возились, борясь, словно дети. Триша поклясться могла, что Донован не прочь провести этот вечер в компании друзей. Что уж, она и сама рада бы.        С кухни доносился шум льющейся воды, стук посуды о посуду. Мельком глянув туда с последних ступеней, Триша совершенно не удивилась, обнаружив мать, ласковой настойчивостью убеждающей Твика месить тесто тщательнее. Бедняга: работа в кафе давно сделала его прямо-таки личным поваром семьи Такеров, не имеющим права на ошибку. Не исключено, что в числе прочего это стало причиной, по которой парни после окончания школы приняли решение начать тратиться на съем жилья в пригороде Южного Парка.        — Отдай! — не унимался Крэйг.        — Чувак, отстань!        Остановившись за диваном, на котором развернулась баталия, Триша картинно кашлянула.        Первым взгляд на нее поднял отец. Оказалось, что сбоку находится вовсе не кресло, а вполне себе Томас Такер, увлеченно читающий новости с подаренного детьми планшета (он умел делать только это, но был уверен, что современная техника в руках молодит его). Удивление, возникшее на его лице, сменилось выражением гордости. Да, его дочь, похожая на него больше, чем на мать, прекрасна!        Клайд обернулся следующим, и щеки девушки обдало жаром от того, как он на нее посмотрел. Она ожидала увидеть, что угодно, но не предельное восхищение, лишившее того возможности моргать, приоткрывшее его рот даже.        А вот лицо строжайшего критика четы Такеров стало неуместно строгим. Он с ног до головы исследовал Тришу придирчивым взглядом, а затем посмотрел на Клайда, будто только сейчас сообразив, что тот пришел к ней, а не к нему.        — Беспб… — Клайд запнулся. — Бесподобна, — ошалело выдохнул он.        Триша не сдержала поднимающую уголки губ улыбку.        Сопровождаемый пожирающим взглядом Крэйга Клайд поднялся с дивана, пиджак одернул и, о карманы вытерев взмокшие руки, взял лежащий рядом с волосатыми ногами друга, покоящимися на журнальном столике, букет из белых лилий и красных роз.        — Это тебе. — Он протянул Трише цветы, даже не успев еще обойти диван, словно, скорее избавившись от них, избавится от сковывающего мышцы смущения. Ему неловко, как пятилетнему мальчишке, увидевшему красивую девочку; непонятно, что чувствовать должен: слишком сложно для ребенка.        Триша потянулась навстречу; заполучив букет, погрузила блеклыми веснушками, как блестками, усыпанное лицо в лепестки и сполна насладилась выражением смятения на лице Клайда, из-под ресниц взглянув на него. Даже лучше, чем она ожидала!        Когда Томас подошел к дочери, чтобы попрощаться, напутствие дать, может, Крэйг вырос возле Клайда и, по-дружески приобняв за плечи, преградил ему путь к отступлению, почти буквально зажав между собой и старшим Такером. Тот почувствовал себя героем сказки о трех медведях, нависших над ним, чтобы сожрать. Хуже в такой ситуации могло быть только Твику: даже Триша выше него.        — Обидишь — откручу то, чем ты это сделаешь, — дружелюбно улыбнувшись, констатировал Крэйг, наблюдая за тем, как отец обнимает сестру, и, не дожидаясь реакции Клайда, приблизился к ней тоже.        — Ты такая красивая, Триш.        Вычурный комплимент брата она не восприняла всерьез, поэтому в ответ ударила его кулаком по плечу, счастливо улыбаясь при этом абсолютно искренне.        Обоим выдохнуть удалось только тогда, когда за их спинами закрылась входная дверь. Клайд знал, что Крэйг наверняка проводит сестру и ее парня взглядом, продолжив наблюдать за ними из окна, поэтому предпочел молчать до тех пор, пока не сел за руль, предварительно расположив на соседнем кресле Тришу. Оказавшись в автомобиле, она заметно расслабилась тоже, растеклась по сиденью настолько, насколько позволило корсетное платье и непослушная юбка.        — Едем? — поинтересовался Клайд.        Качнув черными ресницами, Триша посмотрела ему в глаза и игриво улыбнулась уголком губ.        — Не говори, что… — Клайд улыбнулся от предвкушения безумия в стиле юной Такер и завел мотор.        «Линкольн» тронулся.        Проезжая мимо школы, двор которой был украшен всевозможными растяжками с торжественными надписями и воздушными шарами, Клайд замедлился, чтобы позволить Трише еще раз обдумать свое решение: нечестно было бы воспользоваться ее неусидчивостью и стремлением нарушать правила.        Первые прибывшие уже там: в воздушных платьях девушки, словно феи, и их сегодня особенно галантные кавалеры — рыцари.        А вон у входа морщит нос от сигаретного дыма Кайл, возле которого курит, сидя на бордюре, Кенни. Наверняка они провожали на мероприятие младших брата и сестру, а теперь размышляют над тем, как провести остаток вечера. Маккормик точно убедит Брофловски завалиться в какой-нибудь бар, где, плача, начнет вспоминать о временах, когда они были беззаботными детьми.        Видя то, как Триша рассматривает открывшийся пейзаж через окно автомобиля, вполне можно было подумать, что ей хочется блистать тоже, танцевать, пунш, разбавленный алкоголем, пить — все, как в претенциозных мелодрамах о школьниках. Однако, бросив на Клайда неоднозначный взгляд и загадочно улыбнувшись, она попросила отвезти ее туда, где они учились водить его мотоцикл, где поцеловались впервые. Ей невдомек, что на арендованной машине нельзя покидать пределы города, но разве ей откажешь? Клайд давно решил, что наплевать на все, кроме улыбки Триши, а сейчас она улыбается особенно волшебно.        Как только школа осталась позади, в салоне светло-голубого «линкольна» воцарилась атмосфера непринужденности, пространство заволокло разговорами ни о чем и смехом. Изящная, как принцесса, Триша Такер стала самой собой: открытая, саркастичная порой, беспредельно восторженная. О, Клайд был готов с этой девушкой прямо сейчас укатить в закат; в ближайшей забегаловке еду закупят на остаток средств в кошельке, и в чужом автомобиле он любить ее будет изо всех сил. Однако об этом даже думать непозволительно, да и есть у них пункт назначения.        Не меньше часа прошло, прежде чем колеса «линкольна» с асфальта соскочили на бездорожье. К этому мигу сгустился полумрак, и, встретившие автомобиль, деревья, стали молчаливыми черными истуканами, покачивающими ветвями, как бы вяло приветствуя незваных гостей.        Место их первого поцелуя — пологий обрыв вдали от шоссе, с края которого открывается удивительный вид на весь Южный Парк. Когда бледно-голубой седан только начал подъезжать к выцепленной из темноты светом фар поляне, Донован ахнул: у их склона был криво припаркован старый пикап, в обширном багажнике которого, повернутого к городу, расположилась пара. Чувство вины за разочарованность Триши захлестнуло волной, хоть и Клайду объективно не в чем было себя упрекать.        — Тоже так хочу, — однако, объявила она, смотря на целующихся. В плед укутанные мужчина и женщина не были молоды внешне, а в остальном — да: блестит бутылка вина, стоящая у колес автомобиля, там же — полупустая плетеная корзина для пикника.        Дыхание перехватило. Подобного Клайд от Триши никогда не слышал (им обоим даже «люблю» говорить казалось странным) — они просто целовались, когда это было уместно, обнимали друг друга, за руки держались. Если бы Клайд оглашал каждую свою мысль, связанную с Тришей, она бы точно сбежала от него, посчитав помешанным, психопатом: так уж сложилось, что, помимо сильнейшей симпатии, он испытывал и желание. Давно уж начал фантазировать о ней, однако ничем себя старался не выдать, чтобы не напугать юную Такер, наверняка еще не готовую к близости. Она бы знак какой-то подала, да? А раз она такая же, как прежде, то и ему стоит продолжать прятать периодически возникающую эрекцию и перед сном, закрывая глаза, чтобы представить тонкий силуэт, снимать возбуждение самостоятельно. Пары минут хватало обычно. Даже порно не нужно — до того нестерпимо хочется реальных ощущений со вполне реальной девушкой.        Отмахнувшись от излишне смелых мыслей, Клайд нажал на педаль газа, и боковое окно у водительского сиденья неторопливо двинулось мимо пикапа.        Сгущающаяся роща встречала их склоняющимися все ниже ветвями, украшенными кудрявой листвой. Под колесами шуршала почва, усеянная скрипучей хвоей, трескались сучки в такт негромко напевающей Элли Голдинг: «Love me like you do…»        В первое же ответвление тропы, по которой катились, Клайд свернул. «Линкольн» проехал еще несколько метров, погружаясь в зеленую пещеру, заканчивающуюся мерцающей полосой — небольшой рекой (ручей, скорее), в свете фар показавшейся совсем черной, с белым налетом.        Поворотом ключей заглушив двигатель, Донован сразу пожалел о своем поспешном решении: музыка стихла, и повисшее, несмотря на стрекот насекомых и крики птиц в небе, молчание показалось неловким. Он стиснул руль крепче, пытаясь отогнать нервирующую тревогу. В конце концов, с Тришей он наедине не впервые, но впервые она так красива, а вокруг них лишь умиротворенная природа и тишина. Предчувствие подсказывает, что нужно поцеловать ее как-то по-особому, но страх настолько сильный, что Донован не слышит самого себя — только стук сердца и надеется лишь на то, что Триша, отстегнув ремень безопасности, бросится к реке; скинув босоножки, погрузит маленькие ступни в прохладную воду; Клайда за собой потянет, и они, хохоча, пальцами ног начнут исследовать колючее дно.        Но она не выходила. Сложив руки на коленях, продолжала смотреть в лобовое стекло, мерно дыша: ключицы ее и грудь приподнимаются и опускаются на четыре счета.        Поймав себя на том, что, скосив глаза, смотрит на девушку, Клайд повел плечами, отводя взгляд, и ладонями провел по рулю. От спутанных ощущений в собственном теле стало не по себе.        — Клайд. — Голос Триши тихий, глубокий: она всю волю в кулак собрала, чтобы звучать уверенно. — Попробуем? — Мысленно прокляла себя за идиотское начало, но сказанного не вернуть — придется выкручиваться.        Кадык Клайда двинулся вниз и вернулся на место.        — Что? — наитупейший вопрос, но не задать его он не мог: в голове начался переполох. Если не поймет сейчас Тришу правильно, будет хуже.        — Секс, — сказала так строго, будто приказала. Однако, вот и неловкость! Горло Триши сдавило, но, не выдавая этого, она поджала губы и пальцы одной руки сжала другой: они в отличие от юбки не покроются складками, как сильно не старайся. — Ты же спал с Бебе?        Клайд, открывший было рот от удивления, мотнул головой. Интимности обстановке разговор о бывшей девушке не добавляет, но ему ясно, почему Триша спросила: ей хочется, чтобы партнер был опытным. Вот только отношения Клайда с Бебе ограничились парой свиданий и парой поцелуев: оба довольно скоро поняли, что не чувствуют друг к другу той тяги, которая должна быть, поэтому остались лишь хорошими друзьями. Кстати, сейчас советы хорошей подруги пригодились бы как никогда. Господи! Клайд готов был под любым предлогом вырваться из машины и в ближайших кустах набрать ее номер, чтобы спросить, что делать, но эта идея — полнейший абсурд, конечно же.        — Никогда не… — Клайд не договорил: язык еле ворочается. Кажется, когда придет время, он целоваться не будет способен — что уж говорить о чем-то большем. — Триш, нам вовсе необязательно, если… — очередной несвязный бред. — Я не…        — Я хочу, — решительно отрезала девушка, пресекая все дальнейшие пространные рассуждения о «готова или не готова», о «пора».        Простого «хочу» оказалось достаточно для того, лицо Клайда порозовело. Неужели он не думал, что у Триши может возникнуть подобная потребность?        Думал, конечно! И ждал этого мига с нетерпением! Однако почему-то теряется, словно подросток. Впрочем, ему за двадцать, а практических знаний меньше, чем у половины шестнадцатилетних города, и нет уверенности в том, что порно научило, как правильно…        — Ну так что? — разомкнув губы, спросила Такер.        — Попробуем. — Ответил и парализовало.        Какое-то время Клайд лишь наблюдал за тем, как методично Триша отстегивает ремень безопасности, как, предельно сосредоточившись, ищет рычаг регулировки сиденья. Он сообразил свой ремень отстегнуть тоже, когда кресло под девушкой, мягко сдвинувшись, накренилось. Борясь с онемелостью в мышцах, кое-как приподнялся; за руль ухватившись, колено поставил на кресло, через подлокотник и подстаканники переступил.        Светлый салон из кожи, который Клайду старательно рекламировали утром, оказался чертовски тесным. Вдобавок покрытие скрипело — никогда больше не арендует нелепый автомобиль, купившись на пафос!        Бедро юноши уперлось в бедро Триши, и даже сквозь одежду он ощутил дрожь: собственную или ее, не разобрал. Они бывали близки и прежде (в обнимку на кровати могли лежать, и иногда Такер забиралась на Донована, чтобы поцеловать), но перспектива пересечь существующую до сегодняшнего вечера границу и пугала, и воодушевляла. Потому, наверное, тело не знало, как реагировать и то потело, то леденело.        Подголовник переднего сидения опустился на заднее. Триша ноги свела, чтобы позволить Клайду уместиться на кресле, но, перешагивая через них, он все равно зацепил коленом пышную юбку, с собой верхние слои утянул, наступил на них случайно. Попытался руки расположить по обе стороны от плеч девушки, но пиджак помешал.        — Черт возьми! — раздраженно бросил он, выпрямляясь настолько, насколько позволила крыша.        Чуть быстрее, чем всегда, моргая, Триша молча наблюдала за тем, как непослушными пальцами Клайд расстегивает пуговицы (как их много…), как выбирается из пиджака, изворачиваясь, словно на нем смирительная рубашка. Умилительное зрелище — она усмехнулась. Тихо-тихо, чтобы не смутить.        Когда ненавистная деталь одежды оказалась отброшенной на соседнее кресло, Клайд посмотрел на Тришу, не решаясь шевельнуться даже чуть-чуть.        Она, кажется, дышать перестала, застыв в ожидании. У Донована глаза цвета молочного шоколада, а на правом небольшое пятно, как капля карамели, венчающая десерт. И несколько родинок на лице: одна под глазом и две у губ: побольше и поменьше.        — Поверить не могу, — выговорил он. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, наклонился к Трише и наконец поцеловал.        Если первый их поцелуй был совершенно невинным, как поцелуй двух детей, хоть они ими и не являлись, то каждый последующий становился все более страстным и откровенным. А сейчас голова кругом пошла в первые секунды от поворотов чужого языка внутри рта. С учащающимся пульсом увеличился и темп: дышать едва возможно. Слюну размазав по губам и подбородку Триши, Клайд опустился к ее шее, и хрупкое тело под ним затрепетало так, что тесно от сердцебиения стало в груди, а от возбуждения — в брюках.        По оголенным плечам к ключицам. Между ними и вниз.        Взявшись за лиф платья, Клайд начал сдвигать его, но плотная ткань не поддалась.        — Так не получится, — прохрипела Триша. Из корсета не выбраться запросто, а тратить время на веревки, которые, плюс, потом не удастся вернуть в изначальное положение, хотелось меньше всего.        — Но…        — Просто трахни меня.        Он спохватился и густо покраснел.        — Конечно! — воскликнул неуместно радостно.        Триша, не сдержавшись, закатила глаза. Ситуация нетипичная, а Клайд уже дважды вынудил ее озвучить то, что она не планировала озвучивать. Все же, как в кино, должно само собой происходить, да? Одежда исчезнет, тела начнут красиво двигаться… Уверенности в этом все меньше.        Выдохнув несколько раз так, чтобы успокоиться (не помогло, правда), Триша приподнялась на локтях. Из жилетки Клайд выбрался быстро, а вот пуговицы рубашки отняли у него и время, и силы. Впрочем, ясно, что дышит он натужно и громко далеко не из-за усталости, а из-за заметным ставшим возбуждения.        — Так… — произнес юноша задумчиво. Мельком взглядом с глазами Триши встретился и выдохнул: — Надо… — Договорить не хватило храбрости.        Клайд коснулся ее юбки, приподнял несмело одну из полупрозрачных складок.        Триша, помогая, повела ногами; задевая чужие бедра, к себе их подтянула.        Клайд с осторожностью тронул ее колени, развел и по голеням, едва соприкасаясь с гладкой кожей ладонями, но неумолимо — кончиками пальцев, опустился к запутавшимися в платье ступням, высвободил их. Дальше — сложнее. Триша такая нежная наощупь, что дух захватывает! Как по склону, он скатился к бедрам.        Дышать оба перестали, да и нечем.        Еле сумев остановиться, Клайд взялся за белье девушки и потянул на себя. Кружевная ткань заскользила по тонким ногам.        — Ты же взял с собой… — Триша не успела договорить. Выражение лица Клайда, перепуганное и преисполненное глубочайшим разочарованием, оказалось красноречивее любых слов.        — Я не думал, что мы… — Он выпустил из пальцев женское белье, и оно так и повисло на одной ее лодыжке.        — Забей. — Чуть повернувшись, Триша потянулась за клатчем. — Вот.        Что ж, в конце концов, кому из них двоих, если не ей, предусмотрительно носить с собой презервативы на протяжении нескольких последних месяцев?        Пока Клайд занимался ширинкой, Триша рассматривала блестящую упаковку с перекатывающимся под ее пальцами содержимым. Что именно внутри, она знала только по рекламам и картинкам в интернете. Нужно было изучить дома, чтобы не недоумевать сейчас.        Как только в поле зрения появилось больше обнаженных деталей, Такер перевела взгляд и замерла. На грудь, показалось, камень опустился, и стало тяжело дышать. Конечно, что-то подобное она и должна была ожидать увидеть (смотрела же порно все-таки — чему удивляться?), но так близко, так по-настоящему…        — Все в порядке? — словно мысли девушки прочтя, спросил Клайд. От предощущения, что Трише разонравится ее же идея, что она передумает, его член начал падать, а от мысли, что она это заметить может — еще больше обмяк.        — В порядке, — подняв взгляд, сказала Триша. Глаза так и не опустила больше. — Волнуюсь, — быстро улыбнувшись, призналась она. Ее голос зазвучал иначе, чем всегда: тонкий совсем и дрожащий. Впервые она продемонстрировала, что не всесильна, и, кожей ощутив это, Клайд посерьезнел. Ему неспокойно тоже, но Триша не должна об этом знать и ни о чем переживать не должна: он ни за что не сделает ей плохо.        Взяв презерватив из рук девушки, он наклонился к ней и, что-то, что она даже не разобрала, прошептав в губы, поцеловал. Не несдержанно и дико, а с предельной нежностью, на какую только мог быть способен. Мгновенно откликнувшись, Триша к нему всем телом подалась и разомлела тут же, ощутив с губ проливающееся мягкое тепло, оседающее в груди, в животе, в паху.        Клайд отпрянул, когда чувствовать чужое тело, жаждущее все больше прикосновений, под собой стало невыносимо, когда сделать его своим показалось жизненной необходимостью.        Они не сказали ни слова друг друга — в повисшей тишине захрустела открывающаяся упаковка.        Все еще дыша тяжело, Триша наблюдала за тем, как медленно Клайд извлекает презерватив, как зажимает пальцами округлый кончик. Хорошо, что он умеет надевать их, хотя, судя по легкой дрожи, уверен в правильности совершаемых действий не до конца. Что ж, будет время приспособиться.        Края презерватива заскользили по стволу члена, обволакивая весь его прозрачной пленкой.        — Не бойся, ладно? — попросил Клайд. Самого себя в том числе.        Убрав все еще мешающую юбку, он опустил взгляд, продолжая одной рукой придерживать член. Лицо Триши разгорелось, красным совсем стало. Непреодолимое желание свести ноги пришлось подавить, да и не смогла бы она это сделать: в кресле не шевельнуться толком, а тело Клайда уже слишком близко, чтобы останавливать происходящее.        Она ощутила прикосновение чужой ладони к углублению между бедром и пахом, пальцев — к половым губам, и едва не завыла от порабощающего смущения, но лишь сдвинула брови к переносице.        До этого дня Клайд в сумме, пожалуй, несколько суток провел за чтением статей о том, каким должен быть первый раз, но полезного почерпнул мало: большая часть из них была рассказами тех или иных девушек о своем опыте, а, как он понял, реакции организма каждой индивидуальны. Единственное, что он знал, — не стоит торопиться, поэтому медленно двинулся внутрь. Пальцы обволокло теплом, быстро ставшим влажным. Точно тропики.        — Ты когда-нибудь сама…        Триша нервно кивнула, не дожидаясь, когда он задаст провокационный вопрос. Она на запотевшее окно смотрела, разжевывая собственную щеку, и упрямо старалась дышать ровно, принципиально не позволяя себе потерять контроль.        Клайд ее лицо разглядывал неотрывно. Продолжил смотреть, словно внимательно изучая, и тогда, когда убрал руку и, оперевшись на сиденье, направил к сочащейся точке член. Презерватив не дал почувствовать гладкость кожи, зато жар удалось ощутить сполна, и это переполнило желанием оказаться внутри. Усилием воли он оттормозил себя.        Сначала вперед двинулась только головка — ее еще неподатливыми стенками сдавило до боли. Как только, вопреки сопротивлению, толкнулся глубже, расслышал тихий хрип и остановился. Триша, кажется, сама не ожидала, что издаст какой-либо звук. На Клайда посмотрела округлившимися глазами, удивляясь самой себе.        — Больно? — обеспокоенно спросил он. Только сейчас понял, что не вошел практически: то ли узко слишком, то ли недостаточно мокро все еще, то ли мешает что-то.        — Неприятно, — кивнув, ответила Такер.        Ее руки непроизвольно потянулись к низу, но она решительно взялась за плечи Клайда, приподнимаясь, к себе его прижала и поцеловала. Он поневоле стал напирать чуть сильнее, пальцами раздвигая преграды, которые мог нащупать. Уверен, она испытывает дискомфорт от его неумелых потуг, но иначе внутрь не втиснуться.        В какой-то момент Триша пискнула, но поцелуй не разорвала, хотя двигать языком продолжила сдержаннее, будто отвлеклась.        Немного вперед, и член Клайда пленили тугие мышцы. По груди, показалось, выстрел из дробовика пришелся! Еще один — в голову.        — Боже, — оторвавшись от обслюнявленных губ, выдохнул он.        Чувство такое, будто разом все мечты сбылись.        Глядя на лицо Триши, ставшее совсем другим — таким, каким он его не видел прежде, и от того заводящим сильно-сильно, нетерпеливо двинулся в ней еще, не зная даже, что больше удовольствия доставляет: ее осоловелые глаза или ощущения, планомерно разрывающие тело на части.        Триша уже не обнимала его — держалась за плечи и шею, словно боясь упасть; дышала она все более и более рвано, под опущенными веками пряча выступившие слезы. Однако напряженное, как пружина, тело ее неуклонно расслаблялось. Она позволила вдавить себя в кресло, а в следующий раз, нерешительно толкнулась тазом навстречу.        — Триш… — Друг на друга посмотрели наконец. — Сделаешь так еще раз, и… — Клайд зажмурился, ощущая, как упрямо пытается она двигаться тоже — сумасшествие, — и я не сдержусь.        Цвета янтаря глаза, чуть красные от слез, загорелись азартом. Вот его Триша Такер!        Колени девушки впились под ребра, когда она приподняла бедра, — Клайд поневоле оказался глубже.        Всего несколько движений до достижения пика (очень стремительно). Последним он вытолкнул из груди Триши стон. Полустон даже, больше проходящий на вздох, на вскрик, но столь сладострастный и созданным им, что чувство эйфории переполнило, и член, показалось, лопнул, как воздушный шар.        Триша ощутила, как места в ней стало меньше, сморщилась от боли. Секундное ощущение удовольствия, очень далекого, до которого еще только предстоит добраться в следующий раз или через один, сделало тело удивительно легким, невесомым. Тяжесть навалилась лишь тогда, когда Клайд, поднявшись на руках, вышел из нее чуть резче, чем следовало бы. Разрастающимся теплом обожгло промежность, будто кто-то ковшом кипяток плеснул. Жадно втянув воздух носом, язык прикусила и стерпела.        Триша приподнялась тоже. Взгляд упал на алыми разводами обильно перепачканный презерватив, повисший, потяжелев, на заметно уменьшившемся члене.        — Твое платье…        Проследив за взглядом Клайда, девушка, аккуратно сдвинувшись, уселась на ягодицы и опустила взгляд, чтобы оценить степень катастрофы. Что ж, крови размазалось немало по внутренней стороне ее бедер, по голубой ткани. Хорошо, что слоев предостаточно — юбка не промокла насквозь, сиденья остались чистыми. Такер задумчиво уставилась на пятна, будто бы, только глядя на них, могла осознать, что случилось, свыкнуться с новым состоянием.        — Ты как?        Она заметить не успела, когда Клайд застегнул штаны, куда дел презерватив, резиновый запах которого повис в пропахшем потом салоне автомобиля.        — Определенно лучше, — улыбнулась она и, подтянув к себе за босоножку зацепившееся белье, принялась одеваться. Волосы тоже следует поправить: кажется, что они превратились в гнездо, и, вероятно, тушь растеклась.        Минуту посвятив разглядыванию девушки перед собой, Клайд повернул ключ зажигания, развернувшись к приборной панели.        В горячий салон хлынул прохладный воздух; крыша «линкольна» мягко двинулась по направляющим, являя Трише темно-синее небо, усыпанное, как драгоценными камнями, звездами.        — Романтик, — усмехнулась она, продолжив завороженно рассматривать серебристую россыпь. Так следовало начать прелюдию, но уже все равно: у них и без того есть новое прекрасное воспоминание.        Клайд завалился на ее ноги, не дав выбраться из кресла, и буквально, как котенок, замурлыкал, прижавшись макушкой к животу.        — Я люблю тебя, Патриция Такер.        — Это ненадолго, — запустив пальцы в его мягкие волосы, констатировала она.        Внутренности скрутило.        — Что? — Донован одеревенел.        — Крэйг тебя убьет, если узнает, чем мы занимались, — ласково гладя по волосам, мягко произнесла девушка, пытаясь опустить уголки губ.        Клайд рассмеялся.        — Наплевать! — Ему наплевать на все, кроме улыбки Триши.