В глазах смотрящего

Последние дни лета стояла теплая погода, хотя она не всегда радовала солнцем, но все же было по уютному тепло. Жизнь в лесу кипела, то и дело где-то вскрикивала какая-то птица, шуршал в кустах и траве зверь, и бабочки и насекомые еще активно опыляли поля различных цветов, окруживших небольшую чашу кристально-чистого озера, в которое невысоким водопадом впадала река. Саске Учиха, темноволосый молодой мужчина, с равнодушно-красивым лицом, расположился в тени дерева, наблюдая за своей игриво-настроенной спутницей. Она пробовала воду на градус тепла то сунув руку в чистую воду, то ножку, и бурно реагировала каждое соприкосновение. - Холодная! Но это не мешало девушке вскоре бродить у края по колено в воде, а после и решив, что водопад слишком хорош, чтобы не опробовать его, она все же вернулась на берег и стала с весельем раздеваться. - Пойдем со мной? Водичка холоднющая, но такая бодрящая! – Сакура тянула за руку своего парня, но тот лишь качнул головой и продолжил свое проницательное наблюдение. Она давно перестала стесняться своей наготы и смело скинула с себя всю одежду и игриво оборачиваясь на Саске, входила в воду, комментируя, вроде: – Ах! Ух! Ох! Он смотрел на ее белую кожу, совершенство линий ее фигуры, подтянутой, крепкой, но еще по девичьи стройной, смотрел на округлые ягодицы, удалявшиеся от него тем дальше, чем глубже она заходила в воду, морщась от холода. - Бррр! Ледяная! Сакура прошлась еще немного вглубь, уже окунувшись по пояс, она явно хотела дойти до водопада, но уже двигалась скорее с упорством, чем с желанием. Саске знал, что понимая как глупа ее затея – она добьется своего, даже если за этим не стоит какая-то фантастически важная цель, но вот такие нелепости делали ее более сильной и выносливой чем он или Наруто, ставящие перед собой почти невыполнимые задачи. Ее задачи сложны, но она их и выполняет ежедневно, а вот ее друзья к своим целям идут годами. И конечно не без визга, Сакура добралась до струй водопада, забралась на камень и постояла немного под чистейшей водой холодной реки. И он знал, что потом она быстренько уберется оттуда, подойдет к нему во всей своей природной красе, когда по ее волосам, лицу и телу будут скатываться капли, забравшие тепло ее кожи. Она знает как много влияния имеет на него этот ее беззащитно-нагой вид, когда она мнется, немного смущается, но в то же время не скрывает свои прелести, давая любоваться собой, отдыхать взгляду на ее уютном белом теле. - Согрей меня, Саске-кун! – требовательно и немного капризно просит она, садясь на колени рядом, на его плащ и промокая небольшим полотенцем волосы. По бархатной коже бегут ряды мурашек, охлажденное тело все еще не вернуло свое тепло и Саске лишь догадывается: знает ли она, что мурашки бегут и по его телу? Он видит ее длинные ресницы, которые робко дрожат от тяжелой влаги, видит как чуть покраснел кончик ее аккуратного носика, а алые губы вожделенно выдыхают слова, которые заключали в себе и требование и просьбу. По шее, к острой ключице скатываются капельки воды, они бегут вниз, к округлостям красивой груди с розовыми как лепестки вишни сосками, спеша к упрямому подтянутому животику, который не оставляет возможности каплям воды, как скользить дальше, к нежной промежности, где капельки задержаться, возможно, подольше, на небольшом пушке волос, а после или испарятся или скатятся по ножкам девушки, счастливые и полные радости исследователя прекрасного. Согреть можно по-разному, и ее нагота указывает на конкретный, определенный вариант, который хотят оба и, может, который изначально, а не искупаться в озере, и ставила целью хитрая Сакура. Она садится ближе, а он уже так привычно обнимает ее, проводит пальцами по влажной спине, соприкасается губами – какая у нее холодая кожа, но как только язык проникает внутрь ее ротика, встречаясь с ее язычком, его обдает жаром ее дыхания. Сакура смело подсаживается на прирученного парня, на его вытянутые ноги, сжимая своими коленками его бедра, продолжая целоваться с приоткрытыми глазами; они глядят друг на друга словно пытаясь запомнить и оставить в себе незабываемые мгновения. Сакура переняла эту его привычку недавно, когда заметила за ним такое; он не мог объяснить почему целует ее с открытыми глазами, но после стал замечать, что под жаром касаний, от игр их языков, переплетений пальцев и соприкосновений обжигающих желанием тел, она тоже смотрит на него своим моляще-счастливым взглядом, тоже, как и он, старается запомнить каждый миг. Знает ли она, что Саске предстоит дальше? Знает ли она, сколь незаслуженно счастливым делает Саске в его путешествии-покаянии? Знает ли она, чувствует ли, что скоро им придется расстаться, ведь скоро в ее животе зародится новая жизнь, которой уж точно не будет места в раскаянии Саске? Думал ли он как важны эти часы и дни, засыпая в обнимку, о чем настойчиво просила Сакура, жалуясь, что ей то неудобно, то дует, то еще что-то придумает? Знает ли она, что он мучается бессонницей намеренно, созерцая ее мирное дыхание, спокойное лицо, полное уюта, семейного покоя и того, что не ценят другие – просто потому, что она есть в этом мире и она для него. Саске смотрит на розовые локоны чуть отросших волос, и не всегда сдерживая себя в порыве потрогать ее, убедиться, что Сакура не мираж. Ее бровки хмурятся, лицо напрягается и он позволяет себе поцелуй в лоб или щечку, или гладит ее по голове – хорошая моя, ты ни в чем не виновата. Он знал, что тревоги поджидают ее во сне, ведь сейчас с ним она радуется каждому мигу, не понимая, что тем самым обнуляет его «исправление». Но как он мог запретить Сакуре хоть что-то, когда так виноват перед ней и будет виноват после. Эту часть он должен был забрать один, но она и тут упрямо потребовала свою долю, будто этот цветок хоть в чем-то провинился в этом жадном до крови мире. Она поворачивается к его груди, приникая к ней лицом, ее обнаженное тело уже такое горячее под его плащом, а получив свою дозу любви, такое счастливое и мягкое. Сакура так развращено гордится его любовью, что не всегда излечивает засосы от его поцелуев. Впрочем, не только на себе, она и сама на его теле оставляет свои метки страсти. - Само пройдет, - хитро улыбается счастливая и довольная девушка и, отворачиваясь, добавляет, - и потом я поставлю еще. Саске едва ли замечает, что вокруг такая красота. Они остановились в поистине райском уголке для влюбленных: журчание кристально-чистой воды, в которой они поймали на ужин две огромные рыбины, рядом ореховая роща, поля благоухающих цветов, только мирные звери и птицы вроде оленей и куропаток. И Сакура, такая желанная, обжигающая, получше его огненной стихии, одновременно сильная и беззащитная - такая любимая. Хочешь не хочешь, а подумаешь, что он попал в какое-то гендзюцу, где эта необъятная ширь звездного неба над головой блестит мириадами миров; природа, раскрашенная всеми цветами радуги для радости взора; все под рукой - вода, еда, даже тепло, - оставайся и живи. А Саске важен лишь мир, где будет она, та, что жмется своим ласковым телом к нему, требуя с него и во сне порцию любви. И он даст, чувствуя близкую разлуку; даст и возьмет с нее так много, сколько способен дать и взять, чтобы эти часы, дни и недели только вдвоем навеки отпечатались на ее губах, на каждом сантиметре ее щедрого тела. А в его глазах отпечатается мир, который он должен защитить, в его глазах всегда будет она, та, ради которой он выдержит все, ради которой пойдет на край света, даже если никогда больше не прижмет ее к себе, не возьмет за руку и не увидит вживую цвет его любви в зеленых как листва глазах.