Сталь и Пламя

Дунгарская империя вновь одержала победу. Знамена с птицей, закованной в броню, возвышались над полем, затянутым такой же серой пеленой дыма от кострищ и усеянным стерней стрел и обломанных копий, застрявших в телах почивших солдат. Ирония в том, что каждая победа армии Стального феникса на самом деле приближала Дунгарскую империю к поражению. Разоренные деревни, голодающие жители, истощенные рудники, уставшие рабочие, — все силы, брошенные на увеличение мощи армии, выставленной против своих же подданных, рано или поздно приведут страну к краху. Легенда о фениксе, что возродит империю из пепла междоусобных войн и приведет к процветанию, с каждым днем обретала все более мрачные краски. С каждым шагом тяжелой поступи птицы в доспехе, с каждым взмахом ее стального крыла. Слишком дорогой ценой давалось это величие. Чжоу Юншэн любил своего брата Шэнли, но то, что творил младший, противоречило науке отца. Юншэн смирился и с лишением титула, и со своим изгнанием в горы — он всегда уступал более напористому и решительному брату. В учебе, в охоте, в военном деле. Его душа была открыта другим искусствам, над которыми тот искренне насмехался, а Юншэна называл фигляром, мечтателем, романтиком и слабаком, что никогда не сможет заслужить уважение своих подчиненных и привести империю к величию. “Как ты сразишь вражескую армию, — все повторял брат, — стихами, танцами или своей смазливой физиономией в расшитых одеждах?” Он повторял слова отца, разочарованного старшим сыном. Утонченный, сопереживающий, уступчивый и кроткий — не таким император желал видеть своего преемника. Тем не менее в его венах по-прежнему текла кровь императора, и сердце сжималось каждый раз, когда Юншэн видел последствия правления брата. Открытая торговая держава, которая наконец только начала принимать разнообразие своих народов, многогранность культур и налаживать внешние связи с миром при правлении отца, превращалась в высохшую пустыню на месте лесов, парков и заповедников, украшенную руинами селений, храмов, школ. Торговцы обходили империю стороной, путешественники не рисковали соваться на опасную территорию. А изоляция на политической арене мира отнюдь не способствовала величию империи Феникса. Но Шэнли понимал только язык стального клюва. Он добился расширения территорий, однако границы империи всегда полыхали огнем, а в воздухе витал прогорклый запах войны, и пепел закрывал солнце. Генералы армии Стального Феникса, казалось, никогда не спали, ожидая удара в спину. И солдат держали в стальных оковах страха. Вместе с подданными. Теперь же Дунгарская империя снова горела изнутри: терпение тех, кто встал под другие знамена, иссякло, и к промерзлым горам на севере потянулись караваны поставивших на кон свое положение, репутацию и жизнь ради освобождения империи из стальных оков Чжоу Шэнли. Сам того не желая, Чжоу Юншэн стал символом восстания. Словно люди в горах Хуаншань отыскали огонек надежды, коим брат императора, принц не по титулу, но по крови, себя вовсе не считал. Как-то, словно само собой, вокруг него образовался круг единомышленников, помощников, советников, превосходных стратегов, и за каждым из них стояли сотни солдат, бывших селян и даже женщины со стариками и детьми. Юншэну даже не приходилось принимать участие, к чему-то призывать или организовывать, только разместить — приютить — повстанцев и наблюдать со стороны за ходом сражений. Каждый горел пламенем надежды на перемены и был готов внести посильный вклад в восстание. Чжоу Юншэн не желал этого. Как раз потому, что видел на выжженном обагренном поле, по той же причине, по которой не стал противиться брату в очередной раз. Одно дело — соперничество между собой, и совсем другое — когда гибнут люди, оберегать которых — задача правителя. Растоптанные лошадьми, растерзанные тела с вывернутыми конечностями, холодными безжизненными глазами, в которых навсегда поселился страх, что нес Стальной Феникс, — не фигурки на карте, над которой Юншэн часами стоял в зале совещаний и под завывания ветра, рвущегося в окна Северного дворца, просчитывал возможные варианты боя. Он незаметно для себя оказался втянут в это противостояние. Но не возражал, ведь едва не впервые за столь долгое время чувствовал поддержку, что дарила крылья уверенности. Взвешивая слова советников, уставших от бурных обсуждений, он иногда изменял направления войск и их численность. Только благодаря этому повстанческая армия до сих пор не была полностью разбита. Но сил все равно было недостаточно: солдаты, накормленные из императорской казны, облаченные в броню лучших мастеров, вооруженные искусными работами императорских оружейников, не оставляли шанса повстанцам. Прибыв на поле боя лишь с парой слуг в обличии простого путника, Чжоу Юншэн убедился в этом лично. Погибшие воины — и не фигурки на доске его любимых игр, которые почти всегда заканчивались вспышкой гнева Шэнли, ведь тот не любил проигрывать и каждый раз обвинял брата в жульничестве либо подбивал сразиться понятными ему средствами. И Юншэн капитулировал. Его желудок сжался в болезненном спазме, так что молодой человек упал ниц, чем напугал своих провожатых. Юншэн не в первый раз оказался на поле боя, но впервые в полной мере ощутил тяжесть ответственности за других. В этот момент он возненавидел и себя, и эти игры, за фигурами которых скрывались настоящие люди, посланные им на смерть. Кажется, снова настала пора уступить брату. Стальной Феникс сумел затоптать пламя восстания, пламя Огненного Феникса, что вспыхнул на знаменах армии Чжоу Юншэна. И все же несмотря на каждое следующее поражение, солдаты вновь и вновь брались за оружие и давали отпор стальной птице. Даже из своих поражений они выходили победителями, а огненные крылья на полотнах, которые трепал холодный ветер, казалось, с каждым боем пылали все ярче. Это брат императора увидел, когда прибыл в военный лагерь. Так же тайно. Никто не узнал в неприметном слуге по имени Сянцзян его особу — караул пропустил “посланника” Чжоу Юншэна. Все-таки, умение сменять образы имело свои преимущества не только в театральном искусстве. Там же принц узнал последние новости: письмо от брата с требованием подчиниться привез взмыленный гонец. В противном случае армия Стального Феникса растопчет остатки повстанцев уже к началу весны. Не останется никого. Пока это письмо дошло бы до Северного дворца, Юншэн не успел ничего предпринять. Огненный Феникс обратился бы пеплом, что разлетелся бы по всей империи как предостережение непокорным. А так — у него было несколько дней, чтоб хотя бы обезопасить тех, кто ничего не сможет ответить стали. Представившись посланником самого себя, он, как слуга Сянцзян, потребовал аудиенции с главнокомандующим, чтобы передать послание срочно перебросить войска. На недоуменный вопрос “Куда?” он лишь подошел к карте с обозначенным на ней фронтом и, собрав все фигурки, насыпал их у гор, где располагался и Северный дворец. Генерал ошалел от подобной выходки, и уже было хотел отдать приказ, чтобы как следует наказали обнаглевшего слугу, однако одного прямого и открытого взгляда хватило, чтобы тот понял свою ошибку. Юншэн не удивился ужасу в глазах главнокомандующего, но обычно так реагировали подчиненные Шэнли. Поэтому и прибыл под покровом тайны: он не хотел подобострастного восторга, лестных речей и преклонения своей персоне только потому, что ему выпала судьба родиться в императорской семье. Сейчас было не до почестей, а требовалось сохранить остатки армии Огненного Феникса, невинных жизней и чести. Парень приложил палец к губам, приказывая молчать, едва генерал набрал воздуха в легкие, — и тот чуть не подавился собственными словами. Молодой принц хитро усмехнулся и скрылся в складках ткани алого шатра, оставив военного размышлять над картой с новым расположением сил. Через несколько дней он, как верховный главнокомандующий ополчения сообщит детали на военном совете, когда продумает стратегию, а пока… Юншэн усмехнулся, представив лицо своего брата, когда Стальной Феникс придет топтать пустое поле. И посочувствовал его генералам. Чжоу Шэнли обязательно пожелает потушить пожар восстания. А значит, придет туда, куда скажет Юншэн. Это будет последний бой. Неповоротливые стальные птицы не смогут сбиться в стаи, чтобы противостоять огненному дождю из стрел, обвалам и камнепадам, не сумеют совладать с бурными потоками горных рек и сметающими лавинами, что в такое время года постоянно обнажают земную твердь под лучами весеннего солнца. Безжизненные горы, что долгое время были пристанищем для Юншэна, его клеткой, станут опорой. А он станет опорой для людей, что поделились своей верой в него. Хотя бы так, как умеет лучше всего. Краски слой за слоем ложились на кожу, расцветая языками пламени вокруг глаз, словно огненные перья. Красные, что кровь, как дань памяти уже погибшим, чтобы их духи встали рядом плечом к плечу и даровали силу; огненно-оранжевые — пламя, что станет помощником в грядущем бою; персиково-золотистые — символ предстоящего благополучия, и нежно-желтые, как свет завтрашнего дня, будущего для армии Огненного Феникса и империи в целом. Золото на венце поймает первый луч солнца, что осветит императорскую армию уже завтра. Воинам нужен символ. И он его даст. Кому как не верховному главнокомандующему, искре, что стала очагом пламени восстания, продолжить быть этим символом? Красные и черные перья на одежде и алый плащ подхватит холодный ветер, который пронесет над армией его соратников сначала шепот, потом возглас, а после — яростный крик: о легенде, что оживет уже на рассвете, об Огненном Фениксе из преданий, который поведет армию в бой. Рука предводителя, облаченная в стальную когтистую перчатку, поднимется в небо, и скомандует атаку. Если Дунгарская империя должна сгореть дотла, чтобы возродиться, подобно фениксу, из пепла, да будет так. В тот день Огонь охватит Сталь, раскаляя металл до кроваво-красного, оплавляя пламенем своих стремлений. Ведь с каждым воином немногочисленной армии будет частичка души Огненного Феникса, что возвысится над полем боя и вселит надежду на победу. С тех пор все его звали Хо Фэнхуан, Огненный Феникс, чье пламя способно согреть даже в самую суровую зиму, но и сжечь несметные армии врагов, если потребуется. Феникс, что восстанет после поражения снова и снова, будет гореть пламенем души и делиться этими искрами с другими, вдохновлять их идти против несправедливости и притеснений. И не сдаваться, даже когда силы неравны, а противник вселяет страх. Ради будущего, и не только империи.