Не дразнись

— Чанбин, — Ирон шепчет между поцелуями и цепляется за руки парня, когда он уверенно лезет пальцами под резинку её пижамных штанов. — Тише, — он снова чмокает её в губы, мажет по скуле, спускаясь ниже, чтобы прикусить мочку уха, и оттесняет девушку назад, заставляя возмущённо охнуть, когда она натыкается на стиральную машинку. В ванной комнате места не так много, поэтому Чанбину ничего не стоит загнать Ирон в ловушку, и она, как бы не выказывала возмущение, кидая красноречивые взгляды на закрытую дверь, хочет оказаться ещё ближе к парню, чем есть сейчас. Да и сопротивляется для вида только, чтобы в голове поставить галочку и снять с себя ответственность перед своей совестью, ведь такому настойчивому Со Чанбину сопротивляться трудно. Практически невозможно. «Ван Ирон пыталась, видит бог» мысленно пишет рядом с галочкой девушка и отпускает руки Чанбина, позволяя ему всё же стянуть её недавно надетую пижаму и, приподняв за тонкую талию, усадить на стиралку. От каждого прикосновения парня по коже Ирон бегут мурашки, и он нежно пальцами ведёт вслед за ними, отчего становится немного щекотно, а девушка передёргивает плечами, сдерживая смех и путая волосы на затылке Чанбина. Он целует её несколько раз, прерывисто, смотрит в глаза, убирая прядки растрепавшихся волос, и Ирон льнёт к его ладони, кидая последний взгляд на дверь, чтобы в следующее мгновение отдаться страсти. Она тянет за края футболки парня вверх, заставляя его помочь, и бесшумно смеётся из-за реакции Чанбина на её прикосновение губами к его грудной мышце, в опасной близости к соску. Он хмыкает в ответ, откладывая футболку в сторону, и хищно скалится, отчего у Ирон перехватывает дыхание. Она сегодня и так чуть не напросилась на неприятности прям в гостиной, просто кушая мороженое. Ну как просто… Да, она облизывала и обсасывала это треклятое эскимо, потому что лето, жарко, но делала это совершенно без задней мысли! Чанбин, правда, оправдания слушать не стал и всё же загнал девушку в угол, когда она пошла умываться перед сном, и вот стоит теперь перед ней с голым торсом, в одних домашних штанах, угрожает стояком, а внизу, на минуточку, родители сидят! Ирон шумно выдыхает, охнув, когда парень, разведя её ноги в стороны и устроившись между ними, дёргает её на себя, вжимаясь в промежность девушки, и, проникнув под трусики, проходится пальцем по влажным складочкам, надавливая на клитор. — Чанбин, — шипит Ирон, но её сразу же затыкают властным поцелуем. Не хватало, чтобы их застукали. И от этого поцелуя у девушки внизу живота будто узел завязывается, а потом резко развязывается, и от трения словно искра вспыхивает. Чанбин ловит каждый вздох Ирон, то ускоряя движение пальца, то замедляясь, и удовлетворённо ухмыляется, когда, проникнув в неё на две фаланги, она охает и цепляется за его плечи, впиваясь в кожу ногтями. Девушке хочется большего, хочется продолжения, но Чанбин не торопится, что не способствует её терпению, поэтому она, пока ещё может контролировать свои руки, берёт инициативу на себя и неожиданно для парня перемещает свои руки к нему на бёдра, чтобы дёрнуть штаны вниз, пробраться под ткань боксеров и обхватить ладонью сочащийся от желания член. Парень обескураженно смотрит на неё, практически подавившись воздухом от проворности девичьих рук, и останавливает Ирон, когда она уже направляет пульсирующий в её руке орган в себя, сдвинув трусики в сторону. — У меня нет с собой презерватива, — Чанбину трудно сдерживаться, когда Ирон ведёт себя так, ещё сложнее отказать ей, потому что она буквально хнычет, закусывая губу, смотря таким просящим взглядом, что просто бери и трахай, но у них с самого начала был уговор про защищённый секс. Девушка прикрывает глаза и утыкается в плечо Чанбину, стараясь выровнять дыхание и скрыть обиду в голосе: — Зачем было начинать тогда? — Подразнить хотел, — после этих слов парню сразу прилетает шлепок по руке, поглаживающей обнажённое бедро Ирон, и она хочет слезть со стиральной машинки, чтобы уйти к себе в комнату, а этого придурка оставить здесь со своим стояком наедине, пусть дразнится на здоровье, однако ей не дают даже двинуться с места, сжимая талию одной рукой и бедро другой, — но я передумал. Чанбин стягивает трусики с ничего не понимающей Ирон, скептично приподнявщей бровь с немым вопросом «не ты ли сейчас сказал, что нет презерватива, а если его нет, значит нет и ничего дальше?», придвигается ближе к ней и проходится влажной от смазки головкой члена по клитору. Скептицизм на лице девушки сменяется удивлением, а когда фрикции повторяются, она еле сдерживает стон, который губами ловит Чанбин, прижимая её к себе ближе, помогая Ирон обхватить себя ногами за талию. От трения и попыток подстроиться под ритм дыхание сбивается, и каждый раз, когда уздечка проходится по средоточию удовольствия девушки, Ирон не может контролировать дрожь в ногах. Возбуждение накрывает с новой силой, когда в коридоре за дверью слышатся шаги, но ни Чанбин, ни Ирон не могут остановиться, ведь вершина наслаждения уже совсем рядом, кажется — протяни руку и ухватишься за неё, и стоит только допустить мысль об этом, как оргазм накрывает Ирон. Она будто поскальзывается и летит с отвесного склона вниз, пальцы на ногах немеют и подгибаются, а вдоль позвоночника проходит разряд электрического тока, заставляя выгнуть спину и откинуть голову назад. Чанбин ловит её одной рукой, подхватывая чуть ниже лопаток, целуя в шею, подбородок, висок, и толкается в кулак второй руки, кончая и заглушая уже свой стон в поцелуе. — Вот и подразнил, — хмыкает парень, отходя к раковине через несколько минут, чтобы вымыть руки и помочь Ирон. — Вот и поела мороженое, — она ластится к нему, обнимая. И Чанбину нравится, как Ирон плавится в его руках, становится податливой, пластичной, как глина, как раскрывается перед ним, и в такие моменты не скажешь, что она достаточно правильная девочка и ворчливая, если тот же Чанбин нарушает правила, потому что всё это между ними — неправильно, по идее. Но так сложились обстоятельства, сошлись звёзды, решила вселенная. Да хоть как назови, итог один — Чанбин влюблён в Ирон. Ирон любит Чанбина. И это их маленький секрет, потому что такие отношения, пусть и неродных, брата и сестры мало кто поймёт.