«Я умирал каждый раз, когда ты уходил...»

      Гокудера Хаято, с трудом придерживая свою пушку — по совместительству раненую руку, приостановился около какого-то дерева, прислонившись спиной. Он переводил дыхание, в глазах плыл туман, да и вообще ему было нехорошо. Но подрывник не имел права долго прохлаждаться — просто оттого, что сейчас он должен был всеми силами отыскать Джудайме и помочь ему. Никто не думал, что обычный конфликт с одной мафиозной семьёй перерастёт в войну. Никто не мог предполагать. Тсуна, конечно, во всём винил себя и только себя, надеялся уладить всё сам. Но… один в поле не воин, как говорится. Вонгола приступила к действиям, подключилась даже Вария, но Савада… Он пропал. Эти терзания вот уже как несколько дней разъедали душу Хранителя Урагана. И не спроста. Тсунаёши ведь был его боссом… его любимым боссом. Да, слово «любимый» здесь стояло не просто так. Гокудера действительно любил его. Никогда не говоря ему об этом, лишь просто показывая свою верность и преданность через какие-то миссии, поручения.       Но Хаято заставил себя не бездействовать, а самому идти на разведку. Но силы его с каждым часом таяли, усталость следовала за ним по пятам, уже готовая в любую секунду наброситься на него и заставить провалиться в сон. Одна рука была прострелена сразу в двух местах, как раз та, что с оружием, как назло… Где-то в ноге тоже, видимо, застряла пуля, но Гокудера не обращал на это внимания. Он сам уже не помнил, когда ложился спать, когда вообще ел в последний раз. Но это всё казалось ему просто пустяками по сравнению с тем, что мог пережить его босс. Какие-то воспоминания из прошлого стали приходить на воспалённый разум Хаято. Он осторожно соскользнул и упал рядом с деревом на его толстые корни. Закинув голову вверх, Гокудера пытался дышать ровно, пытался отбиться от того ощущения, что он вскоре может заснуть. Но организм был сильнее желания, поэтому через пару минут измождённый подрывник провалился в беспокойный сон.       Спустя некоторое время Гокудера проснулся и с трудом разлепил свои глаза. Он огляделся. Вокруг был всё тот же лес, но с разницей лишь в том, что уже было утро. Солнца видно не было, облака плотно закрыли небо, густой туман застилал всё. Тело Хаято затекло, не хотело слушаться приказов и двигаться вообще, но Хранитель заставил себя, попутно опираясь руками о ствол, встать и разогнуться. Руку и ногу саднило, голова тоже болела, какие-то царапины, синяки, казалось, горели, но Гокудера не мог сдаться. Он ругал себя уже за то, что позволил себе заснуть, позволил ещё несколько часов быть своему боссу где-то без него; может, он нуждался в помощи?! Может, эти несколько часов спасли бы ему жизнь!.. Светловолосый отбросил прочь эти мысли. Паниковать ещё рано, надо осмотреться.       Покачиваясь и пытаясь сфокусироваться на предметах, Хаято пошёл куда-то вперёд, сам, в общем-то, не вполне понимая, куда именно. Какое-то шестое чувство вело его само. И он не хотел противиться. Гокудера то и дело спотыкался о корни, пеньки; ветки деревьев, видимо, хотели выцарапать ему глаза, но подрывник держался. Все предметы ещё расплывались перед ним, однако стало видно чуть-чуть лучше. Хранитель Урагана не помнил, сколько так брёл: может, час, а может, и десять минут, но вскоре он вышел на какую-то поляну, как и всё вокруг, затянутую белёсым туманом. Видно было только в радиусе двух метров от себя, но подрывник смог заметить нечто тёмное прямо недалеко от себя. Конечно, может, всё это проделки тумана, и это лишь обман зрения. Он не понимал отчего, но сердце его беспокойно забилось, а сам он ускорил шаг, силясь быстрее добраться до того места. В тот момент Гокудера даже не знал, что ему желать: что бы это был босс или что это ему показалось. Если босс, то… Хаято очень надеялся на то, что Тсуна лишь ранен. Если дело в другом, то… подрывник даже думать не хотел об этом! Эти мысли резали его сердце, будто ножом. Однако Хранитель расстроился бы ещё больше из-за того, если это ему показалось. В общем, оба варианта были не очень счастливыми, но какой-то из них рано или поздно всё равно должен наступить.       Оказавшись почти рядом с тёмной фигурой, Гокудера уже не сомневался в том, что это был человек. Но что за человек? Подрывник с трудом присел на корточки, вглядываясь в лицо. Как бы ему хотелось, что бы это оказался кто-нибудь из враждебной им семьи, но ведь нет!.. Хаято стал с ужасом примечать знакомый овал лица, знакомое худощавое телосложение, знакомые взъерошенные волосы каштанового цвета… Сомнений не было, это Тсуна. Тогда Гокудера не помнил себя от отчаяния, от злости. Его обожаемый босс лежит перед ним!.. Столько чувств сразу нахлынуло на него, столько горечи, однако он взял себя в руки. Пытаясь нащупать пульс, светловолосый положил голову на грудь Хранителя Неба. Он даже пытался не дышать, дабы услышать сердцебиение своего Джудайме. «Тук… тук». Сердце билось настолько тихо и медленно, что можно было даже и не услышать. Да и пульс стал слабо прощупываться. В тот момент Гокудера не помнил себя от радости. Он оглядел босса: раны, конечно, были, порой не такие уж и лёгкие.       Срочно скорую! Иначе Тсуна больше не протянет. Во время того, как Хаято судорожно искал свой телефон и набирал дрожащими пальцами номер, он украдкой взглянул на Саваду. Лицо того было бледным, царапина рассекала всю щеку, грудь его вздымалась всё реже и реже, а костюм был изорван до невозможности. У Хранителя Урагана сжималось сердце от того, как он представлял себе, что мог пережить его Джудайме. Один. Без помощи. Обычно Тсуна обращался к Гокудере, если ему требовалась поддержка на задании, но в последнее время… Он просто уходил, никого не предупредив. И только тогда Хаято понял, что не всё так солнечно и радостно, как казалось тогда, когда Савада уходил, беспечно улыбаясь. Подрывник ругал себя за всё. За то, что не понял, не почувствовал своего босса, не ощутил той мрачной тени на его лице тогда. Что каждый раз отпускал, даже не удостоверившись, что босс идёт в безопасное место. А может, Тсуна не рассказывал ему лишь потому, что уже не считает его достойным звания «Правой руки» Дечимо? Это было не просто больно в понимании светловолосого, а — пыткой, мучением. И не то чтобы это било по его самолюбию, вовсе нет. Просто отдавало где-то в сердце неприятным ощущением, острой болью. Пониманием того, что ты не нужен дорогому тебе человеку…       А однажды Савада не вернулся домой. Тогда Гокудера понял, что что-то случилось, но было, ясное дело, поздно. Тогда он осознал, что, быть может, был в чём-то не прав, раз заслужил такое. А может, все эти десять лет Тсуна просто терпел его, ничего не говоря своему Хранителю Урагана, боясь расстроить? Всё это принял во внимание Хаято и понял одно:       «Я умирал каждый раз, когда ты уходил…»       Да, где-то в глубине души небольшая частичка её каждый раз умирала, когда босс покидал его. Просто от того, что Тсунаёши был очень значим для него.       Пустота. Скоро только она должна была остаться в сердце Гокудеры.       Несколько часов спустя Савада уже, будучи прооперированным, лежал на кровати в своей палате. Гокудера всё это время сидел и ждал, хотя сам был измождён и ранен. Конечно, пули ему вытащили и быстро перевязали, но более Хаято не подпускал к себе врачей, спрашивая лишь о состоянии Тсуны. Ему говорили, что оно тяжёлое. Конечно, выживет, если соблюдать режим, но очнётся не скоро. Хранителя Урагана просили уйти, отдохнуть и выспаться дома, но светловолосый был непреклонен. Как можно спать, если его любимый босс в таком состоянии? Он и понимал, что глупо всё это, но решил дождаться того момента, когда Тсунаёши проснётся. Он просто хотел быть рядом с ним в тот момент. Показать ему, что вот он, «Правая рука» босса Вонголы, здесь, рядом. А нужно ли это Тсуне? Этот вопрос сразу подорвал энтузиазм Хаято, но он уже всё решил, поэтому просто сел на стул рядом с кроватью Савады. Пока ещё никто не знал о том, что случилось с Тсуной, но Гокудера подумал, что сейчас нет смысла говорить кому-то об этом. Рано ведь, никто ещё не проснулся. Да и сам он был без сил что-либо сделать, тем более, звонить. Подрывник понимал, что язык его заплетается, а усталость не позволяла думать о чём-либо здраво. Единственное, что он смог — это опустить голову на краешек кровати своего босса, рукой взяв его холодную кисть. Равномерное пищание, какое бывает в палатах от аппарата давления, даже начинало убаюкивать. Хаято снова провалился в сон.       Он очнулся от какого-то движения рядом с собой. Оказалось, это была рука… рука Тсуны! Гокудера резко соскочил, стремглав взглянув на Хранителя Неба. Глаза того были слегка приоткрыты, а слабая улыбка озаряла его лицо. Очнулся! Только теперь подрывник мог спокойно вздохнуть. Он почувствовал, что Савада пытался сжать его руку сильнее, но слабость сковала его тело, не давая делать всё в полную силу. Хаято помог своему боссу, взяв его ладонь своими обеими руками. Нежно взглянув на него, светловолосый произнёс:       — Джудайме, вы как?       Тсунаёши начал слегка хриплым голосом:       — Лучше, Гокудера-кун. Спасибо… за всё… — он прикрыл глаза на минуту, будто бы отдыхая, и вновь открыл их, ровно и спокойно смотря на своего Хранителя. А тот улыбался. Он был рад, хотя бы тому, что босс жив, а тот, кто с ним это сделал, получит сполна. Он отомстит. Уже давно решил. А Тсунаёши, внимательно вглядываясь в него, вдруг выдал:       — Гокудера, не стоит… Одному там не справиться. Я проверил, — лёгкая усмешка пробежала по губам шатена. Хаято хотелось что-нибудь ответить, но он не стал делать этого. Всё-таки, слово босса — закон, да он ещё и плохо себя чувствовал, не стоило напрягать его разговорами. Кажется, Тсунаёши понял, что подрывник согласился с ним и едва заметно улыбнулся.       — Босс, зачем вы так?.. — Хаято опустил взгляд, будто силясь найти что-то на белых простынях. — Ушли одни… Взяли бы меня… Если даже и не считаете меня своей «Правой рукой», просто!..       Гокудера остановился.       — Просто вы мне дороги, Джудайме… Если что-то случится, я себе не прощу… — речь его прервал Тсуна, сжав его руку чуточку сильнее. Этот знак светловолосый понял, поэтому и прекратил.       — Гокудера-кун… — Савада прикрыл глаза и, сделав глубокий вдох, улыбнулся, — я ведь люблю тебя.       Некоторое время Хаято казалось, будто бы ему послышалось. Он молчал, переваривая сказанное своим боссом. Хранитель Урагана вошёл в ступор от таких простых слов, словно это было сказано на иностранном языке. Дечимо же, собравшись с силами, открыл глаза и взглянул на своего друга. Лёгкая улыбка всё ещё виднелась на его губах, а взгляд будто бы искал правды. А подрывник, ругая себя за заторможенность, и слова произнести не мог. Всё это было неожиданно, да и что имел босс в виду, когда говорил это? В общем, вопросов было много, а ответов не было вообще.       — Джудайме… я… — толком Гокудера сказать что-либо не мог.       — А ты? — Тсунаёши вопрошающе смотрел на своего Хранителя.       Отчего-то слова застряли в горле у Хаято. Обычно светловолосый не церемонился ни с кем, прямо говоря в лицо тому всё, как есть; да мог «придурком» обозвать даже какого-нибудь важного человека, если ему не понравится поведение того. Но как только дело касалось босса… говорливость и откровенность уходили к чертям собачьим.       — Эх, Гокудера-кун, знаешь, я… я бы тоже никогда не решился этого сказать, просто… просто тогда, когда я лежал, сильно раненый, умирающий, я понял, что не успел. Я сожалел, но жизнь мне дала второй шанс, такое бывает редко, Гокудера, поэтому я сказал. Если это тебя обидело, прости меня…       Слова давались Тсуне с трудом, но видно было, что он высказал всё, что запланировал, и теперь только дожидался ответа своего друга. Но Хаято был не глуп, поэтому-то и понять ему всё в полной мере не составило труда. Просто пока не верилось. В то, что такое счастье бывает в мире. Что в одно мгновение все тревожные мысли могут улетучиться из головы, давая место новым, более приятным. «Конечно люблю тебя, Тсунаёши…». Подрывник улыбнулся. А Саваде большего и не надо было. Он был из таких людей, которые могут чувствовать, понимать другого человека без всяких слов.       — Джудайме!.. — договорить ему не дал палец, который оказался прислонённым к его губам. Сколько сил потребовалось Тсуне, чтобы сделать это! Вскоре его рука упала, но он выговорил:       — Не стоит, Гокудера-кун, я понял… я вижу… — Тсунаёши постепенно стал закрывать глаза. Через несколько минут он уже пребывал во сне. Хранитель Урагана с некоторым умилением взглянул на босса и всё-таки решил, что на этот раз его миссия выполнена. Наклонившись над ухом Десятого, Гокудера тихонько произнёс:       — Спасибо, что вытащил меня из этой пучины, Тсуна…