История одной татуировки

      Тэхён актив до мозга костей, буквально: брутальный, обвешанный цепями с ног до головы; чёрный его любимый цвет, поэтому вся одежда в его гардеробе веет мраком. Он любит долгие тусовки вечерами, пьёт виски из горла и целует любого омегу, попавшегося под руку, если конечно тот не против. Слушает лишь тяжёлый рок и давно отдал своё сердце AC/DC. Альфа пропах запахом свободы, разврата и похоти, который смешивается с его собственным ароматом горькой, мятной жвачки. Третьекурсник троечник, как бы не так, он почти отличник, если бы не пара преподов, заваливших его из-за непристойного внешнего вида. «В такой одежде на пары являться нельзя!» — буквально выплёвывала учительница в заспанное лицо альфы, а он ничего не слышал кроме гула, и навязчивого свиста в ушах. Надо же было его пустой голове в открытую, перед всей аудиторией, послать своего куратора в лицо, приправив всё это замечаниями и тем, как он ненавидит это поганое место под названием «Институт международных отношений», вместе со своим факультетом Международной журналистики. «Вам с таким видом ни одно важное интервью не доверят, человек от вас просто сбежит!» — противная бабка, как же она доконала. Альфа вертит в руках под со вкусом «Пина-колада» и старательно держит своих бесов в узде с их желанием выпустить пар прямо в лицо озверевшей тётке. А дальше полетело: завалы, пересдачи, тройки в дипломе. Эта грымза прицепилась как пиявка, её буквально не отодрать. В отличие от Чонгука, в душе которого лишь олдскульный рэп, суицайдбойс и ещё множество лирики, которую альфа на дух не переносит, но ради своего парня готов потерпеть этих горе-исполнителей в своей комнате. Ведь омега включает их каждый раз, как заваливается на хату к Киму, качает головой в такт, рассказывая о любви к слащавому тексту о тяжёлой жизни. «Эти музыканты выезжают на таких девственниках как ты», — как-то вспылил Тэхён, за что тут же получил оплеуху по затылку. «Ну-ка замолчи* свой рот, не видишь, я расслабляюсь», — омега тянется за клубничным подом, делая несколько затяжек, а после выдыхает сизый дым носом в сторону собеседника. «Мелкий засранец, сейчас ты у меня получишь», — не выдержал тогда Ким, перекидывая омегу на спину и отвешивая шлепок по заднице, — «Как громко ты стонешь», — язвительно отвечал Тэхён на сладкие взвизги омеги, опрокидывая его спиной на кровать, нависая сверху. «Раздавишь, верзила!» — Чонгук ударяет альфу по крепкому торсу раскрытой ладонью, но не отпихивает, позволяя целовать себя: мокро, непристойно, обязательно с языком, дёргая мелкого за серьгу на языке зубами. Чонгук всегда был таким: большие безразмерные толстовки, цепи на шее, что по мнению Тэхёна подходят только рокерам, а не всяким соплякам, широкие брюки и ботинки на платформе, чтобы дотягиваться до заветных поцелуев от хёна. Его волосы выкрашены в яркий розовый оттенок, что в сочетании с Тэхёновым блондом, выглядит как клубничное мороженное, что практически подходит омеге, ведь он пахнет чем-то сливочным, приторным до одури, таким, что хочется каждый раз выпить баклажку воды после поцелуя. «Тебе совсем не идёт этот стиль, не хочешь розовое платье?» — Тэхён позволяет своим рукам буквально всё: лезет под кофту, изучая торс младшего, другой рукой за спину, впиваясь новым поцелуем, от которого у омеги в животе всё крутит и тянет. «Я тебе в этом платье такой пизды дам!» — рычит Чонгук, что с его омежьим инстинктом смотрится совсем уж мило. Но против альфы никогда не идёт, ведь любит этого придурка.

* * *

— Да, я хочу тату, посвящённое своему парню, — чеканит Тэхён, когда его тату-мастер, и по-совместительству лучший друг, Сокджин закатывает глаза. — Я тебе сейчас голову закачу! — шипит альфа, сжимая руку в кулак и тыкая ей в лицо альфы. — Ну-ну, — Сокджин ехидно смеётся, противно так, но текст всё же выбирает. Надо же, такой разгильдяй, пьяница и развратник, влюблённый сейчас, как школьник, нет, даже хуже. Буквально весь светится от счастья, только сердец в глазах не хватает. — Ладно, герой-любовник детсадовцев, — Сокджин хлопает друга по колену, обтянутому узкими джинсами, — будет тебе тату, ложись, и, как говорится, задирай майку! — Где так говорится?! — восклицает Тэхён, но сетчатую футболку всё же закатывает, укладываясь на кушетку. — В кабинете у проктолога, — Сокджин подготавливает краску, выдавливая её в специальные ёмкости. — Там вообще-то штаны снимают, — театрально закатывает глаза альфа, фыркая. — Штаны сымай* тогда, — Джин заводит машинку, удерживая трафарет под ребром другой рукой. Тэхён даже отказался от того, чтобы посмотреть, ровно ли ему наложили контур. Хочется поскорее закончить и рвануть к своему счастью на всех парусах. — Будешь это Намджуну говорить, — ёрничает Тэхён, ухмыляясь, не переставая стебать друга за его выбор, но у них, у рокеров, за такое не осуждают, даже если ты любишь раздвигать ноги перед другим альфой, когда сам альфа. — Обязательно буду, — Сокджин набирает краску кончиком иглы у машинки, вырисовывая буквы, — почему выбрал фразу на английском, ты же его ни черта не знаешь! — Не твоё дело, — Тэхён уже бесится со всех этих подколок, хотя в душе их очень любит, как и придурка тату-мастера, забитого в разных партаках с ног до головы по молодости, который, между прочим, напрочь отказывается их забивать чем-то сносным, ведь это, на минуточку, напоминание о его молодости! Скорее тупости, но грех такое забывать. Тэхён жмурится от боли, ведь тонкая игла плюс рёбра равно самоубийство или рай для мазохиста. Боль жгучая и острая одновременно, альфе кажется, что ещё чуть-чуть и он точно останется без языка, ну или без лучшего друга. — Полегче не можешь?! — шипит Тэхён, когда игла касается рёбер, возможно и не касается, но ощущение противоположное. Сколько продлились его мучения — остаётся загадкой, в смысле шуток Сокджина и боль во время сеанса вместе составляют целую вечность. Альфа ещё, будто специально, проводит салфеткой сверху с особым садизмом, по несколько раз. — Ну что там? — резко оборачивается Тэхён, когда не ощущает иглу под кожей уже больше минуты. — Готово! Можешь бежать к своему малышу и радовать его, — в глазах Сокджина странный азарт, а ещё это подёргивание бровями, аж тошно. — Если там что-то не то, я лично приду к тебе в салон и наколю тебе на заднице большущий хрен, — Тэхён аккуратно поднимается с кушетки, придерживаясь рукой за перемотанный бок. — Обязательно! А лучше два! — Сокджин усмехается, вытирая руки влажной салфеткой, оставляя на ней тёмные пятна краски. Плевать. Плевать на Сокджина и его плоский юмор, на то, что терпеть боль пришлось почти полтора часа. Сейчас Тэхён думает лишь об одном — как обрадует своего малыша такой показательной любовью. Тем, что он ради него на всё готов, и даже терпеть Сокджина, не в прямом смысле, конечно, но его шутки и правда «привет от бабушки из восьмидесятых». Но каким бы альфа ни был, Тэхён и его тоже любит, о чём множество раз повторял за их совместной попойкой. Джин тогда подумал, что Тэхён влюблён в него и признался в том, что он по его высказыванию «дефектный». Конечно, Ким не ответил взаимностью на слова друга, но крутого парня найти обещал. И вот он, собственной персоной, появился на горизонте: Ким Намджун, мотогонщик, в крови которого адреналин, перемешанный с виски. Сокджин влюбился с первого взгляда или как это называется, с первой рюмки водки, засматривался на парня весь вечер, а после не смог устоять, когда альфа застал его на балконе, прижав к подоконнику, протянув противное для слуха: «Малыш». Такой себе малыш, знаете ли: почти два метра ростом, с тёмными волосами, забитый от ушей до хвоста и проколотой бровью. За это «Малыш» Намджуну крепко прилетело между ног, а после Джин собственноручно прикладывал к паху новоиспечённого парня пакет со льдом. Тэхён назвал это любовью с первого взгляда. Сокджин его тогда чуть не проклял, если бы этот петух не оказался бы прав. Тэхён расплачивается с другом крепким рукопожатием, ведь альфа не берёт деньги с «братанов», отправляет его к избраннику, давая рекомендации по уходу за тату, которые, конечно же, никто не слушает. Сейчас в его мыслях только его любитель олдскульного рэпа, который уже давно должен был выйти со своих занятий по английскому, ожидая альфу возле крыльца школы. Так оно и случилось: на Чонгуке сегодня белая толстовка, с надписью: «Выше звёзд», цепь под горло и белые штаны в крупную клетку почти достающие до земли. Тэхён останавливается недалеко за деревом, чтобы чуть-чуть насладиться видом Чонгука издалека. Такой маленький во всей этой габаритной одежде, втягивает под, смакуя очередной сладкий вкус во рту. Альфа не выдерживает и, срываясь на быстрый шаг, тут же налетает на омегу с крепкими объятиями. — Задушишь! — восклицает Чонгук, но обнимает Тэхёна в ответ, невзначай поглаживая его по бокам. — Ай-щ! — вздрагивает альфа, слегка отстраняясь назад. — Ты чего?! — тут же тараторит омега, не ожидая такой реакции. — Дома увидишь, — Тэхён подмигивает, облизывая губы, а сам уже не дождётся, когда будет слушать пищащий визг омеги и ещё множество признаний в любви. Чонгук расспрашивает альфу всю дорогу, но тот лишь кидает в ответ нетривиальные взгляды, играет бровями, но секрет не выдаёт. Чонгук грозится засунуть в него хвост с пробкой, заткнув при этом рот кляпом, и как следует пройтись по заднице ремнём, но кажется ещё слово и всё это произойдёт с ним самим. Бросая сумку в милой комнате омеги, Тэхён присвистывает, ведь редко бывает здесь — обычно они остаются у альфы. У омеги всё под стать его внешности: книги философов, сложенные стопками на стеллажах, стены без единого плаката и только блокноты, исписанные в стихах. Которые он через раз посвящает своему любимому мужчине. — Прочтёшь? — Тэхён усаживается за компьютерное кресло, утягивая омегу к себе на колени, тот лишь долго тушуется, но тихо начинает. — Солнце пасмурное мне не друг, в нём я вижу то, о чём жалею. Солнце, отпусти меня к нему! Эту мысль по ночам в бреду лелею. — получается чересчур чувственно, омега даже глаза в конце прикрывает. — Это мне, что ли?! — смеётся альфа, крепче прижимая хрупкое тело к себе, но скалится, когда тату снова начинает жечь. — Надо мне, ещё тебе стихи посвящать, жирно будет! — противится Чонгук. — Знаю, что мне, — заправляя прядку волос за ухо омеге, шепчет Тэхён, осматривая его лицо в искусственном полумраке. — Так, что ты хотел мне там показать? — переводит тему омега, хлопая ресницами. Засранец. Всегда работает. — Ну, детка, ты же знаешь, что я тебя люблю, все дела, — Тэхён точно мастер красивых изречений, Чонгук поставил бы ему десять баллов из минус одного. — Что там? — тянется руками омега, когда альфа задирает футболку оголяя крепкий торс, на который омега бесстыдно засматривается, пересчитывая про себя кубики на животе. А после видит плёнку, затянутую под ребром, и сердце в груди начинает биться с неисчислимой скоростью. — Т-ты дурак?! — восклицает Чонгук, ударяя Тэхёна по бедру. — Подожди, не порть момент, — Тэхён закатывает глаза, аккуратно снимая слои плёнки, ожидая восторженных вдохов, но вместо них до его ушей доносится смех, спустя полминуты тишины, — что такое?! Он что, всё же набил мне хрен?! — альфа тут же бежит к зеркалу, но выдыхает, когда видит буквы, старательно выведенные рукой Сокджина на его рёбрах. Чонгук держится за живот, стараясь унять хохот. — Лучше, — заикается омега, — лучше бы это был хрен! — восклицает он тут же. — Что там?! Говори! Я порву Сокджина на тряпки! — выпаливает Тэхён, разворачиваясь в сторону Чонгука. — Лучшее признание в любви, которое я только мог бы увидеть, и в стиле Сокджина, разумеется, — омега утирает проступившие слёзы, переставая захлёбываться в истерике. — Чонгук… — жалобно тянет самый брутальный рокер на районе. — Там написано, — прокашливается омега, — я цитирую, — держит паузу, ведь ему нравится видеть альфу таким растерянным: — «Всей душой люблю Чонгука… — омега снова ощущает, как смех то и дело вырвется из него, — и его мокрую задницу!» Где-то сегодня умрёт один татуировщик. А сейчас в Тэхёне умерла его честь. Сокджин, что б его черти драли, как он мог так с ним поступить. — Скажи что это выводится?! — Тэхён нарезает круги по комнате, несколько раз спотыкаясь о палас. — Ну если он бил машинкой, то нет, — Чонгук поднимается с места, ухватывая беснующегося альфу за руку, прижимаясь к его спине грудью, — это лучший подарок за все два года. — Ты сейчас издеваешься, да? — обречённо выдыхает Тэхён. Чонгук его после такого точно кинет, кому нужен рокер с таким клеймом. Мокрая задница, надо же было придумать. Где-то сейчас икает один Ким Сокджин. — Нет, ни капли, но в открытых топах тебе лучше не ходить, — подмигивает омега. — Когда это я в открытых топах ходил?! — Тэхён ухватывается за мягкие щёки Чонгука пальцами. — Ну кто тебя знает, сегодня вон, — омега кивает на тату, — а завтра с Сокджином в розовых топах на авто-заправке будете танцевать! — Это ты будешь! — Тэхён подхватывает омегу на руки, опуская его на кровать, откидывая игрушку в сторону. — Нет! Мой мистер Флиппи! — восклицает Чонгук, смотря на бездушно брошенного плюшевого пингвина. — Сейчас я твой мистер, — Тэхён разводит податливые ноги в стороны, пристраиваясь между них, ухватывает ладонью запястья младшего, тихо одаривая щёки поцелуями. Чонгук молчит почти, иногда лишь стонет, ёрзая на простынях. Такой Тэхён его убивает. Вернее, всю невинность в душе омеги. — Где твой набор девственника? — язвит Тэхён, на что Чонгук лишь кивает в сторону чёрной коробки, стоящей на тумбе. Так открыто, наверное, его комнату никто никогда не проверял. Открывая шкатулку с совсем недетским секретом, Тэхён достаёт из неё свёрнутую верёвку нежно розового оттенка, такие же кожаные браслеты, с прокладкой в виде меха, несколько зажимов для сосков и гладкий розовый кляп в форме шарика с несколькими отверстиями, из которых так красиво текут слюни у Чонгука, — твои любимые игрушки. Чонгук лишь краснеет, отводя взгляд в сторону. Он такой только перед Тэхёном: развратный и всёдозволенный. — Только сначала ты поработаешь для меня, — Тэхён толкает язык за щёку, позволяя Чонгуку спуститься вниз, сам откидывается на мягкое одеяло, подкладывая подушку под голову. Омега немного ждёт, не в состоянии собрать слюни, осматривая оголённый верх парня, но потом даёт себе мысленную пощёчину, стягивая с подкаченных бёдер узкие штаны. — Как ты в них только ходишь, — возится омега, кряхтя, но от одежды всё-таки избавляется, ещё раз оглядывая тату, — красиво. Омега вместе со штанами захватывает и трусы сразу, поднимается выше, охватывая член рукой, проводит пальцем по головке, размазывая по ней предэякулят. Тэхён зажмуривается, закрывая глаза рукой. Приятные ощущения тут же затмевают собой боль от свежей тату. Омега дразнит, сжимая член пальцами и играясь с головкой, опускается вниз, слизывая солёную каплю, но член в рот всё же берёт. Умело, быстро и глубоко. Давно научившийся принимать своего альфу, всасывает щёки, на каждый толчок внутри своего рта, поднимается обратно и снова вниз, наслаждаясь процессом. Тэхён знает, как Чонгук любит отсасывать. — Твоя любимая конфета, да? — смеётся альфа, за что получает удар по торсу, тут же замолкая. Чонгук не заставляет его ждать, ускоряя движение головой, двигая языком под головкой, теребя уздечку, проникая кончиком в уретру, назойливо щекоча. Тэхён ворчит, но омега знает как заставить Тэхёна трястись от желания. Он это делает на десять из десяти, подрачивая член рукой опускается языком до яиц вылизывая их, плотно прилегая языком, громко причмокивая, — думаю, тату о любви к моему члену хорошо будет смотреться на тебе. Чонгук останавливается так же резко, как начал, поднимается к альфе, даря ему один короткий поцелуй, а дальше всё, начинается игра по правилам Тэхёна и альфа не дремлет. Переворачивая Чонгука под себя, нависая над его спиной голодным зверем, застёгивает руки за спиной браслетами, тянет на верх, от чего омега, прогибаясь в спине, протяжно стонет. Опускается вниз, покрывая медовую кожу поцелуями, вниз по позвоночнику, а после языком проводит меж сжатых ягодиц, смазывая их слюной, проникая кончиком в сфинктер. Тэхён умеет подготавливать. Умеет делать не больно. Сглатывает природную смазку, льющуюся из Чонгука, пока тот забывает как дышать в принципе, приглушённо стонет, ворочаясь с бока на бок, оттопыривает бёдра, вставая в коленно-локтевую позу. Тэхён жамкает крепкие ягодицы пальцами, снова и снова двигая языком внутри, наконец отрывается от лакомого кусочка, прикусывая край бёдер клыками, тут же целует. — Хорошо, — отмечает Тэхён, выливая на руки прохладную, безвкусную смазку — мороженного с мятой вполне достаточно. Поочерёдно вводит сначала указательный, потом средний, дотрагиваясь до чувствительных стенок с нежностью, ухватываясь второй рукой за волосы омеги, оттягивая их назад, вслушивается в громкие стоны, — тебе нужен кляп? — смеётся альфа. — Нет, сегодня я хочу слышать тебя. Омега не видит ничего перед собой, ведь глаза постоянно закрыты, он наслаждается процессом и тем, как альфа владеет своими пальцами, такими длинными и тонкими, ровно бьющими по простате. — Ты прекрасен, — шепчет Тэхён, когда видит Чонгука в таком интимном образе, — ты прекрасен и твоя задница тоже, — смеётся альфа, вспоминая о новом тату. — Всё, что там написано это правда? — откликаясь на голос, спрашивает омега. — Правда, — выдыхает альфа, наклоняясь к шее, покрытой каплями пота, — чистая правда, — несколько раз мажет по ней языком, вдыхая сливочный запах, — ты как мороженое под солнцем. Тэхён не заставляет ждать, когда омега уже самостоятельно насаживается на его пальцы, виляя бёдрами. Вставая на колени, альфа ещё раз сжимает бёдра, водит головкой между ягодиц, собирая капли смазки, аккуратно входит внутрь. Нет, не врывается на всех скоростях, желая вытрахать душу, не набирает быстрые темпы. Тэхён заботлив, проникая сначала головкой, что сопровождается выдохом Чонгука, после член скрывается внутри омеги уже наполовину, заставляя его замолчать практически не дыша и когда альфа уже входит полностью, прокатываясь головкой по простате, Чонгук готов верещать. Омега тут же переваливается на бок, выставляя бёдра вперёд, зажмуривает глаза и стонет, стонет почти крича. Готовый повторять имя Тэхёна несколько сотен раз, когда тот делает глубокие и аккуратные толчки. Готов целовать каждый миллиметр его тела, когда он останавливается, проникая членом на всю длину, шлёпая его по заднице рукой. — Скачи, — язвит Тэхён и Чонгук тут же слушается, подкидывая бёдра наверх, опускаясь вниз на член, пока альфа держится руками за поясницу, осматривая вид сверху. Альфа ускоряется, с каждым разом всё дольше останавливаясь на члене, тянет Чонгука за наручники, на что омега выгибается в спине, отрываясь от кровати. Тэхён кладёт одну руку на его поясницу, другой держит за цепь на браслетах, вслушиваясь в шлепки, когда мокрые бёдра ударяются о его пах. В комнате горячо. Невыносимо. Жарко и сладко. Тэхёну хочется пить, Чонгуку — чтобы он не останавливался. — Твоя мокрая задница просто дар для меня, — смеётся Тэхён, опуская руку с поясницы, на стоящий член омеги, сжимая его пальцами. Усмехается на то, как он тут же теряется, — ну-ну, будет тебе, успокойся, — улыбается альфа, аккуратно сжимая член в ладони, опуская руку сверху вниз, в такт своим движениям. Чонгук не выдерживает: ещё немного и у него польются слёзы из глаз. Назвать это возбуждением язык не повернётся. Это настоящее сумасшествие. — Шея, Тэхён-и, шея… — умоляет омега, держась на коленях только за счёт своих ног, пока Тэхён отпуская цепь обхватывает его шею крепкой ладонью, мягко сжимая. Асфиксия. Чонгук мелкий мазохист. Ведь от удушений пищит, забывая собственное имя. Когда кислород в лёгких заканчивается, внутри всё жжёт и сил не хватает даже на вдох. Тэхён это знает. Хотя был немного растерян такой просьбе в первый раз. А как бы вы отреагировали, если бы ваш партнёр попросил придушить его? Вы бы охуели. Вот и Тэхён тоже. Чонгук никогда не отличался долгой сдержанностью, поэтому кончает довольно быстро, оставаясь полностью без сил, падая лицом в мокрую подушку. Тэхён, сбавляя скорость, двигается плавно, вытаскивая член полностью и так же двигаясь обратно. — Встанешь на колени? — удерживая член за головку шепчет альфа, — ну же, я знаю, у тебя ещё есть силы. У Чонгука они точно есть, поэтому он сползает вниз, утыкаясь коленями в колючий ворс ковра, прикрывает глаза, высовывая язык наружу. Тэхён несколько секунд размазывает на его языке солёную смазку, а после укладывает головку, сжимая член возле яиц, отпускает, выливая семя в раскрытый рот. Омега опьянён, в его взгляде безумно много любви, а ещё похоти и наслаждения. Делая несколько громких глотков, Чонгук сжимает головку губами высасывая остатки. — Какой ты жадный, — Тэхён бьёт его головкой по лицу, оставляя разводы смазки. — А сам-то! — омега буркает, отворачиваясь в сторону. — Ладно, ты прав, — альфа поднимает обессиленное тело на ноги, прижимая его к себе. — Наручники-то сними… — жалобно просит Чонгук. — А может так оставим?! — подмигивает Тэхён, поглаживая омегу по влажным волосам. — Чего-чего? — Чонгук молится, чтобы это была очередная несмешная шутка. — Включим тебе AC/DC, будем прививать хороший музыкальный вкус! — альфе определённо нравится эта идея, чего не скажешь о омеге, который уже всеми эмоциями на лице выказывает недовольство, но в ответ получает лишь мягкий поцелуй в лоб, — ты прав, у нас ещё очень много времени! — Ты не считаешь, что человек сам вправе решать, что ему слушать и никто не вправе его за это осуждать? — Чонгук немного хмурится, вскидывая бровь. — Конечно считаю, музыка должна отзываться в твоей душе и если в твоей отзывается олдскульный реп, я рад, — Тэхён медленно снимает наручники с затёкших рук омеги. Тэхён актив до мозга костей, по жилам которого течёт рок, Чонгук посвящает ему стихи, наслаждаясь меланхоличным репом.