***
Прошло несколько месяцев с момента их первого «свидания» — если так можно выразиться — в кабинете Дотторе, и за это время Предвестник заметил несколько моментов в поведении Чайльда, достойных его внимания. Самым распространённым, конечно же, было то, что мальчишка был до жути шумным. Казалось, что он словно бы прознал про то, что Дотторе считал его неслыханным болтуном и хвастуном, и теперь старался изменить первое впечатление Третьего. Изменить, показывая, насколько громким и ярким он может быть на самом деле. Во время секса с Тартальей тишине не было места, поскольку всё пространство занимали стоны, хныканье, вздохи и прочие звуки юноши. Буквально всё возможное из того, что могли выдать лёгкие мальчишки. Чайльд мог впадать в истерику, кричать, молить вплоть до хрипоты и потери голоса. До тех пор, пока поток речи не перерастал в бессмысленную чепуху и сонное бормотание. Исходящий от мальчишки шум не имел конца, и как бы Дотторе ни старался, он не мог заставить Тарталью замолчать. Он перепробовал всё: от затыкания рта Чайльда его собственным алым шарфом до зажатия рукой, но всё это лишь немного приглушало звуки, что так настойчиво вырывались из мальчишки. И даже шантаж и упоминание давней сделки, благодаря которой Чайльд мог находиться рядом и молча наблюдать за тем, как работал Предвестник, больше не помогали. Чайльд нарушал обещание практически мгновенно. Его склонность к созданию шума, казалось, была единственной вещью, над которой Предвестник не имел власти. Наказания также не имели никакого результата, ведь Дотторе требовалось слишком много усилий для того, чтобы привести угрозы в исполнение, и поэтому мужчина сдался, просто смирившись с фактом того, что секс с Тартальей никогда не будет чем-то спокойным и расслабляющим. С другой стороны, это не было чем-то настолько критичным. В конце концов, Дотторе привык к этому шуму так же, как привыкают к визгу скота на бойне. В принципе, можно игнорировать, если не учитывать головную боль. Так же Доктор отметил то, насколько ненормальным было либидо Тартальи. Его выносливость и высокий болевой порог не вызывали удивления учёного, ведь мальчишка всегда находился на поле боя, но половое влечение Чайльда пробуждало у Дотторе интерес. Безусловно, это являлось одним из низменных желаний, но то, как часто Чайльд был готов заниматься сексом, было просто немыслимо. Даже тот факт, что Тарталья был вдвое моложе Доктора, не объяснял причину того, что он нарушал стандарты человеческой физиологии. Чайльду нравилась грубость, жестокость, и это было тем, чем он мог заниматься сутки напролёт. Однажды Дотторе даже провёл небольшой эксперимент, когда он вынуждал мальчишку кончать больше двенадцати раз за несколько часов, и Доктору было жаль признавать это, но в какой-то момент он сбился с точного счёта. Своими воплями мальчишка заглушал все его мысли и мешал сосредоточиться на цифрах. И даже после этого Чайльду потребовался лишь небольшой перерыв, прежде чем он смог вернуться к своим обязанностям в гавани и, по-видимому, мальчишка не испытывал ничего, если не брать в расчёт лёгкое головокружение и едва заметную хромоту. Тарталья молил о прикосновениях и о том, чтобы его отымели до тех пор, пока мальчишка не забывался и едва ли не сходил с ума от гиперстимуляции, а его тело отказывалось двигаться. Он умолял об этом до тех пор, пока у Дотторе не заканчивались варианты, силы и ресурс его собственного организма. Сказать, что Тарталья был ненасытным, приравнивалось к молчанию. Аппетиты и выносливость мальчишки выходили за рамки нормального. И, конечно же, учёного это не могло не заинтриговать. По нескольким причинам. Чуть менее интересным моментом стало то, насколько гипертрофированно мальчишка им восхищался. По словам Тартальи это «преклонение» продолжалось достаточно долго, и Дотторе почему-то не считал нужным уточнять временные рамки. Кроме того, мужчина признавал тот факт, что всяческое признание и уважение смягчали его, но внимание, получаемое от Чайльда, душило. Ему нравилось всё, буквально всё подряд, и мальчишка не смущался озвучивать свои предпочтения. Ему нравились руки, ему нравился голос, ему нравился ум учёного, нравилось его тело, лицо, ему нравился его член и так далее по списку. И этим похвалам, производимому шуму, не было конца, ровно как и похоти Чайльда. В противовес сам мужчина не мог выделить чего-то, что ему бы нравилось в Тарталье. Нет, в нём были интригующие Доктора моменты, и Дотторе явно бы не стал поддерживать центр в Ли Юэ в рабочем состоянии исключительно из-за доступа к лёгкому сексу, каким бы хорошим он ни был. В конце концов, он не мог просто забросить его, и к надлежащему функционированию лаборатории приходилось прикладывать определённые усилия. В противном же случае, то, что фабрика служила для отвода глаз, стало бы очевидным, и последним из того, чего хотел бы Дотторе, стало копание под него. Не дай Архонт, чтобы хоть один из его коллег нашёл малейшую причину провести ревизию и найти дюйм пыли, ржавчину и запах секса. Учёный предусмотрительно приказал всем своим подчинённым держаться подальше от центра, а обслуживание места он полностью взял на себя. Хотя, порой, ему удавалось найти в себе искреннюю искру интереса к автоматонам, и на этом фоне все вызываемые Чайльдом проблемы исчезали. Но мальчишка интриговал. Он явно не был девственником, что учёный понял это в их первый раз, но при этом же Тарталья оказался до странного неопытным для кого-то столь страстного. Однажды Дотторе — исключительно эксперимента ради — коснулся сосков юноши и наблюдал крайне яркую реакцию. Позднее Тарталья признался в том, что он ни он сам, ни кто-то другой не трогали его так. Ну и конечно же после он умолял мужчину поиграться со столь чувствительной частью тела, очередной раз растягивая удовольствие до собственного изнеможения. Дотторе это интересовало. Более того, подобная страстность Чайльда очаровывала, и Предвестник питал к нему гораздо бо́льший интерес, чем к любой из своих прошлых пассий. Все его прошлые партнёры не выделялись чем-то экстраординарным, да и сам мужчина на долгое время забыл про секс, как про составляющую жизни, по причине отсутствия времени и хоть какой-то вовлечённости в процесс, почему Доктор спокойно прожил без него несколько лет, так и не вспоминая о его существовании. Сам половой акт не мог предложить Предвестнику ничего нового, и это наскучило ему, как и любое другое социальное действие, бесповоротно теряя возможность удержать внимание мужчины. Но с Тартальей всё было иначе. Этот мальчишка стал чем-то новым, свежим. Нет, даже больше — словно бы новый элемент, неизведанный ранее механизм, так и просящий о проведении экспериментов над ним. Пытливый характер Дотторе, как всегда, быстро перевесил отвращение, ведь все необычные качества Чайльда оказались потрясающим стимулятором, вызывающим вопросы, которые Доктор просто не мог оставить без ответа. Откуда появилось столь нестабильное и непредсказуемое существо? Какой искры хватит, чтобы оно рвануло, подобно пороховой бочке? Что можно сделать, чтобы обуздать эту разрушительную энергию и превратить её в то, что он сможет полностью контролировать? Где пролегает граница дозволенного, после чего отношение Тартальи может измениться? Что случится, если этот момент настанет? Где находится лимит мальчишки, и что с ним станет, если он пересечёт его? Однако существовала небольшая проблема, связывающая Третьего и Одиннадцатого Предвестников. Дотторе помнил про проступок Тартальи и то, что он выставил его дураком. И жажда мести распаляла Доктора куда больше, чем любое плотское желание. И он не был уверен, что когда-либо простит мальчишку. Дотторе всё ещё хотел наказать его, заставить пожалеть о своём поступке. Только вот методы, при помощи которых мужчина шёл к цели, изменились неожиданным для него образом. Но, несомненно, нести возмездие через них будет гораздо проще. В тот день, когда Чайльд впервые попросил «погубить» его. Дотторе запомнил эту фразу. Запомнил слова мальчишки и то, насколько тяжёлым и напряжённым был его голос, как он первый потянулся за поцелуем и момент соприкосновения их губ. О, Дотторе жаждал этого. Как же ясно ему хотелось разобрать этого наглеца на мельчайшие составляющие, докопаться до глубины его души и вырвать оттуда всё самое важное, мучая его до тех пор, пока сама сущность Чайльда не подчинится столь обожаемым им рукам. И как только Дотторе реализует свой план, Тарталья больше не будет прежним. Уж он об этом позаботится.***
Несмотря на то, что, помимо Чайльда, Ли Юэ практически не мог предложить Дотторе что-то, что могло захватить его интерес. Однако в этот день учёный чувствовал потребность погрузиться в свою работу. После нескольких бурных заходов с Тартальей, необходимых для утихомиривания мальчишки, Доктор переключил внимание на Стража Руин, только-только доставленного из недр Драконьего Хребта в его лабораторию. Машина всё ещё была активна, и её питание не отключали, но она оставалась такой же неподвижной, как и множество других автоматонов той части региона. Они были частью отвратительнейшей истории, останками и следами древней цивилизации, уничтоженной самими Богами, но всё ещё продолжающей функционировать, и потребовалось лишь немного знаний и навыков для возрождения машин в их полной красе. Эту работу Предвестник находил приятной. Куда более приятной, чем деятельность, результаты которой дарили в разы меньше удовлетворения. Тарталья молчаливо шёл за Предвестником и устроился поодаль, с явным намерением наблюдать за учёным. Казалось, мальчишка всё ещё питал к этому интерес, пусть и делая это реже, чем раньше. В конце концов, мальчишка открыл для себя иные способы «медитации». Хотя, даже несмотря на то, что застать Дотторе за рабочим процессом стало сложнее, Чайльд не мог сосредоточиться, и то и дело отвлекался. Фактически, он постоянно лип взглядом к рукам Доктора и думал явно об ином. Но, порой, в его взгляде всё же мелькали проблески чего-то не связанного с безграничной похотью, и когда Третий оборачивался в сторону юноши, он мог наблюдать нехарактерную для него безмятежность и расслабленность. Но от веры в совместимость Чайльда и спокойствия Дотторе давно отказался. Ровно так же, как и потерял надежду на возможность спокойно поработать сегодня, когда почувствовал руки мальчишки на своей талии. Прежде чем Доктор успел среагировать, Тарталья крепко обнял его. Юноша прижался со спины, утыкаясь в шею учёного и наваливаясь на его плечи так, что Третий чуть было не потерял равновесие. Дотторе же сразу поёжился от накатившей волны раздражения и дискомфорта, напрягаясь и стараясь уйти от нежелательного контакта. К сожалению, объятия мальчишки были подобны тискам, и вырваться из них не представлялось возможным. — Отвали от меня! — рявкнул Предвестник, грубо хлопая Тарталью по рукам, на что Чайльд лишь мечтательно вздохнул и проигнорировал недовольство мужчины. — Мне скучно, — сжимая талию Доктора, пробормотал юноша. — Уверен, мы можем найти занятие поинтересней. — Если тебе так скучно, то проваливай отсюда, — со стоном разочарования прорычал Дотторе, снова предпринимая попытку вырваться из чужих рук. — Я здесь не только для только, чтобы развлекать какой-то кусок дерьма. — Я не хочу уходить, — ответил Чайльд. — Я хочу остаться с тобой. — Тогда заткнись и свали на своё место, — коротко и грубо отрезал Доктор. На мгновение он перестал вырываться, но лишь для того, чтобы перевести дух и сберечь энергию. Отвращение практически физической дрожью прошлось вдоль позвоночника учёного. — Я пытаюсь работать, мальчишка. — Да брось, мы и так вечно в работе, — помрачнев, проворчал Тарталья, но Дотторе чувствовал, как он улыбался. — Давай займёмся сексом? Прости, не могу думать ни о чём другом рядом с тобой. Идём повторим. Хочу, чтобы ты снова заставил меня кончить. Последние слова Чайльд произнёс с особой нежностью, мягко скользя рукой вниз, вдоль живота учёного, и останавливаясь у паха Доктора. Также мягко юноша погладил его сквозь ткань брюк. На мгновение что-то внутри Дотторе шевельнулось, но этого «чего-то» было ничтожно мало, и он с новой силой, рыча, откинул чужую руку. — Прекрати сейчас же! Тебе было мало?! — разумеется, вопрос был риторическим, и Доктор знал на него ответ. — Ты такой ворчун сегодня, — тихо вздохнул Тарталья. — Ты… — прошипел мужчина, снова пытаясь стряхнуть с себя прилипчивого мальчишку. — Ублюдок. У меня было прекрасное настроение до того, как ты решил облапать меня. Если тебе так хочется подрочить, то иди, потрись о мой стол, как ты это любишь. — Нет, это скучно, — легко смеясь сказал Чайльд. — Ну, Док, в чём проблема? Неужели ты устал? — Да! — разъярённо прошипел учёный. Честно говоря, он не лукавил и действительно был вымотан. Он только вчера вернулся в Ли Юэ после непростой работы в Хаэрсис, а Тарталья уже успел раскрутить его на секс и в вечер приезда, и сегодня утром. В обычной ситуации гордость Доктора не позволила бы ему давать слабину, но сейчас он испытывал острую необходимость максимально отдалиться от Одиннадцатого. — Мм, как ты смотришь на то, что я сделаю всю работу за тебя? Не волнуйся, я тебе обещаю, что всё будет идеально, — кокетливо промурлыкал Тарталья, а Дотторе раздражённо усмехнулся, явно успев забыть то, каким надоедливым мог быть этот мальчишка. — Я не… — Или же, — намеренно прервал его Чайльд, и Доктор злобно покосился на него. Повисла недолгая пауза, Тарталья заколебался, но продолжил. Его рука снова огладила живот и пах учёного, после медленно касаясь пояса его брюк. — Знаешь, мы всегда можем изменить правила, если ты настолько устал. Для большей ясности Чайльд прижался бёдрами к ягодицам Доктора, позволяя тому ощутить собственную эрекцию. По случайности Дотторе почувствовал и давление глаза Бога Тартальи. Обе вещи заставили мужчину вздрогнуть и скривиться против его воли, причём по совершенно разным причинам. — Мне с тобой так хорошо, — облизывая открытый участок шеи Доктора промурлыкал Одиннадцатый. — И готов поспорить, что я могу сделать не хуже. Хочешь попробовать? Тебе понравится, обещаю. Я хочу быть внутри тебя. Предложение было настолько резким, что Дотторе сначала распахнул, а после опасно сузил глаза, мешая Тарталье прочитать эмоции в них. Ранее мужчина никогда не задумывался о том, чтобы позволить Чайльду быть сверху. Не потому что он был против этой идеи, нет. Просто мальчишка успел зарекомендовать себя той ещё неисправимой шлюшкой, и тот факт, что он мог действовать не только в роли принимающей стороны, не приходил в голову Доктора. Однако сейчас он задумался над этим. Конечно же, можно было сразу отказаться, но сопротивление мальчишке, обычно, приносило больше проблем, чем конечный результат. В лучшем случае это дало бы лишь небольшую передышку, но во взбешённом состоянии про работу можно было успешно забыть. Кроме того, учитывая положение Тартальи, тот бы явно не позволил Предвестнику просто так отделаться от себя. Дотторе скривился и досадно цокнул языком. Нет, с этим мальчишкой о какой-либо продуктивности можно просто забыть. Его явно избаловало то, как легко учёный отказывался от своих дел, но сейчас с этим ничего нельзя было сделать. — Ну давай, удиви меня, — раздражённо выплюнул Дотторе. До этого блуждающие по телу учёного руки остановились, и Чайльд замер на месте. — Подожди, ты серьёзно? — Да! — раздражённо гаркнул Дотторе. — Не вынуждай меня повторять дважды, щенок! Хочешь — делай, раз тебе неймётся. — А, да, прости, просто… — Тарталья всё ещё оставался неподвижным, — Это так неожиданно. Не думал, что ты согласишься. Терпения на то, чтобы упрекнуть мальчишку в тупости, у Доктора не хватало. Это же надо, просить то, что, как ты сам думаешь, заведомо обречено на провал. Дотторе только нетерпеливо зарычал вместо ответа. — Удивительно, что ты вообще умеешь думать. Я согласился. Действуй. — Прямо здесь? — Да-да. Давай уже, быстро сделай, что там тебе нужно, и дай мне спокойно поработать! — так сложилось, что непосредственно в личном кабинете учёного они оказывались крайне редко, и позволять мальчишке задерживаться здесь дольше необходимого Предвестнику не хотелось. — И сними эту дрянь, прежде чем начнёшь. Уже знакомый с отношением Доктора к артефактам подобного рода, Чайльд немедленно вернулся из транса в реальность, и переместил руку на пояс, возясь со свисающим с него глазом. — Док, ты же даже не видишь его, — Тарталья не спорил, без колебания снимая артефакт, и, вроде как, бросая его куда-то за спину, но в голосе юноши всё же промелькнул намёк на недоумевание и искреннее любопытство по отношению к тому, что стало причиной подобного отвращения Дотторе. А этих причин было много, и перечислять их Дотторе не собирался. — Осторожнее, — грубо и жёстко пресёк вопросы Доктор сквозь сжатые зубы. — Учти, ты сильно пожалеешь, если заставишь меня сомневаться в моём решении. — Ладно-ладно, — быстро согласился юноша. Он казался взволнованным, но хотя бы, наконец, отпустил талию Доктора, вместо этого достаточно грубо и неуклюже стягивая с него брюки. Прежде чем взять в пальцы член мужчины, Чайльд крайне вульгарно сплюнул себе в ладонь, заставив учёного, старавшегося переключиться на начавшую дрочить ему руку мальчишки, скривиться от отвращения. Спустя некоторое время Тарталья прервался и отвлёкся на то, чтобы приспустить с себя штаны и коснуться рукой уже собственной эрекции, довольно и нетерпеливо шипя после быстрого движения ладонью. Дотторе же задался вопросом, как давно Чайльд мечтал о чём-то подобном и, несмотря на всё раздражение, мужчина почувствовал, как внизу его живота начинало тянуть от предвкушения, стоило только мальчишке прижаться членом к сжатым бёдрам учёного. Ему потребовалось совсем немного, лишь один уверенный толчок для того, чтобы протиснуться меж них, и после со стоном уткнуться щекой в спину, между лопатками Доктора. — Даже не представляешь, как давно я этого хотел, — словно бы читая мысли Предвестника, на выдохе произнёс Тарталья. Оставаясь в этом же положении, Чайльд поднёс свою руку к губам и взял в рот сразу три пальца, и Дотторе слышал, как громко и нетерпеливо их облизывал мальчишка. Выпав в подобие транса, мужчина не смог сдержать довольного звука, когда юноша сжал ладонь чуть сильнее и провёл большим пальцем по головке члена Предвестника, повторяя всё то же самое, что когда-то с ним делал учёный. — Забавно, — прижимаясь к Тарталье, проворчал Доктор, и снова напряжённо выдохнул. — Оказывается, ты можешь быть не только маленькой эгоистичной сучкой. Вместо ответа, Чайльд убрал от лица руку и наклонился, чтобы поцеловать заднюю часть шеи учёного. — Я хочу тебя, всего и полностью, — горячо выдохнул Тарталья, — Хочу всего тебя. О, ну как же было просто сломать этого мальчишку. И один этот факт усиливал тёмноё возбуждение Дотторе, чей член сейчас подрагивал в ладони Одиннадцатого. Тарталья отстранился, чуть отодвигаясь от бёдер мужчины, и, опустив руку, провёл ладонью по ягодице старшего Предвестника. Всё ещё колеблясь, Чайльд коснулся влажными пальцами сжатого ануса, вызывая у Доктора короткую, лёгкую дрожь. Нерешительно мальчишки крайне раздражала. — Давай уже, — негромко рыкнул Предвестник с выраженной настойчивостью в голосе. Он всё ещё хотел покончить с этим как можно скорее, и таки вернуться к незавершённым делам. К тому же, прелюдии Дотторе откровенно не любил. По крайней мере, в отношении себя, он предпочитал делать всё максимально быстро. Тарталья подчинился, безмолвно проталкивая средний палец сквозь мышечное кольцо. На секунду Дотторе задумался о том, что если молчания мальчишки можно добиться такой ценой, то он даже готов пересмотреть свои взгляды и условия их договорённости. Вскоре, к первому добавились второй и третий пальцы, и Предвестник недовольно поморщился, мысленно отмечая, что теперь Чайльд откровенно торопился. Однако учёный не стал жаловаться на лёгкую боль, лишь лёгко покачиваясь и касаясь бёдер мальчишки. Член юноши коснулся ягодицы мужчины, оставляя после себя влажный след предэякулята. — Хватит, — скомандовал Доктор, хотя подобной растяжки явно было недостаточно. Но Дотторе не хотел тянуть время ещё больше. Тарталья снова подчинился, убирая пальцы, но стоило только ему нетерпеливо прижаться головкой члена, как учёный резко понял, что ему было важно уточнить ещё один момент. Почему-то он был уверен, что стоит Тарталье начать, как тот просто будет неспособен слушать и слышать что-либо иное. — Постой, мальчишка, — грубо обратился к нему Доктор, и Тарталья сразу же замер. — Да? — сбивчиво спросил юноша. — Не кончай внутрь. Тарталья издал звук, похожий на смесь гортанного стона протеста и разочарования. — Почему? — Потому что я так сказал, — сквозь сжатые челюсти прошипел Дотторе. Сама мысль о подобном отталкивала, ассоциируясь с какими-то низшими, животными инстинктами. Даже когда Тарталья просил его об этом, Доктор испытывал отвращение, но хотя бы не являлся принимающей стороной и мог это вытерпеть. Объяснять все мелочи Предвестник не желал. — Я так сказал. Если тебя не устраивает, то мы можем остановиться прямо сейчас. — Нет-нет, я согласен, — быстро дал добро Чайльд, обдавая шею Предвестника горячим дыханием. Он нервно тёрся головкой об анус мужчины, всё ещё ожидая разрешения продолжать. — Я не буду этого делать, обещаю. Дотторе только усмехнулся в ответ на столь кроткое послушание. — Докажи это. Было слышно то, как у Тартальи перехватило дыхание, когда кончик его члена снова надавил на мышцы, и без какого-либо предупреждения вошёл во внутрь. Дотторе сдавленно простонал. Это было больно, слишком. Мышцы горели, но это было одновременно и приятно. Позади что-то неразборчиво промычал Тарталья. — Чёрт, Док, ты такой… Мальчишка практически дрожал от накатившего возбуждения, войдя, но демонстрируя титаническую сдержанность и давая Доктору время на то, чтобы хоть немного привыкнуть, чем сильно удивил Предвестника, явно не рассчитывавшего на саму возможность подобного поведения. Тарталья сдерживался, что было заметно и по тому, как неуклюже сейчас он дрочил Дотторе, совершенно не думая о самих движениях. Другая рука юноши до побеления костяшек сжимала бедро мужчины, болезненно впиваясь ногтями в кожу. Бездействие сводило Доктора с ума, быстро принося с собой новую порцию раздражения и разочарования. Дотторе хотел было сказать Чайльду, что тот мог расслабиться, но он подумал и о том, что если дать мальчишке слишком много свободы, то это будет иметь последствия. А он не хотел позволять Тарталье делать то, что ему вздумается, и если подобная осторожность становилась тем, что не позволяло вниманию и сознанию Тартальи затмиться похотью, то учёный не станет от этого отказываться. В какой-то момент Чайльд всё же не выдержал и непроизвольно дёрнулся, против своей воли прижимаясь бёдрами к ягодицам мужчины и совершенно случайно входя вглубь чужого тела на весь остаток длины. Столь грубое и неожиданное действие заставило Дотторе издать пронзительный звук, о котором он сразу же пожалел, но Тарталья, разумеется, не оставил его без внимания. — Чёрт, — в голосе юноши звучали самодовольство и искреннее наслаждение. Ещё мгновение он провёл неподвижно, лишь делая несколько глубоких вздохов, а после издал смешок и начал медленно отводить бёдра назад. — У тебя потрясающий голос, Док. Тебе нравится грубость, да? Прежде, чем учёный успел ответить, Тарталья качнул тазом и одним быстрым движением снова вошёл до упора. На этот раз Дотторе сумел сдержаться, хоть и он всё равно чуть осел на дрогнувших коленях. В попытке сохранить равновесие, Предвестник вскинул руки, находя опору в Страже Руин, над которым Доктор так и не успел закончить работу. Древняя техника оставалась неподвижной, но её механический глаз слабо светился, подтверждая работоспособность автоматона. Дотторе бросил хмурый взгляд за спину. Дерзкий тон голоса мальчишки ему не понравился, как и не понравилось то, как отреагировало на его действия собственное тело. Предвестник всё ещё не хотел и опасался давать Тарталье свободу. — Мне нравится, когда ты ведёшь себя в рамках дозволенного, — сделал строгое предупреждение учёный. Тарталья ответил лёгким смехом, но прежде чем Доктор открыл рот, он снова двинулся с места. Мужчина искренне верил, что подобная тишина сможет продержаться дольше обычного, и ему не придётся слушать постоянный бессмысленный трёп Тартальи. Но его надежды были напрасны. Чайльда не хватило надолго, и вскоре юноша забылся, полностью растворяясь в ощущениях, становясь привычно громким и даже громче, чем он был обычно. Язык и губы мальчишки то и дело касались шеи учёного, пропитывая воротник одежды слюной, а сам Чайльд то и дело стонал и нёс какой-то бред с каждым новым толчком. — М, Док… Ты такой прекрасный, с тобой до одури хорошо… Ты замечательный… — будучи не в силах сконцентрироваться на чём-то одном, Чайльд кусался, блуждал руками по телу старшего Предвестника, напрочь забыв про дрочку и скользя пальцами под рубашкой Доктора, царапая и массируя его торс. — Я так хочу… Чёрт, Док, я просто не могу… Чёрт, чёрт, ты просто что-то, я… Это отвлекало. Нет, ну, конечно, если быть до конца искренним, Тарталья действительно сдержал слово и неплохо справлялся с поставленной задачей. И, конечно же, Дотторе в этом бы никогда не сознался. Хотя, справедливости ради, каждый толчок бёдер мальчишки вызывал волны удовольствия и возбуждения, и Предвестник терпел исключительно потому что это того стоило. Вскоре Доктор поймал себя на мысли, что он слишком лёгко теряет концентрацию. — -т, Док… Тебе хорошо? Мм… Я хочу, чтобы тебе нравилось. Чтобы ты чувствовал себя так же. Док. Чёрт, пошло оно всё, ничего другого не хочется, давай потом сн… Нет, ну это было уже чересчур. Дотторе просто не мог абстрагироваться от этой жуткой, мерзкой и надоедающей болтовни. Ему хотелось заткнуть мальчишку чем угодно, лишь бы прямо сейчас заставить его замолчать. Мужчина уже чувствовал близость к оргазму, но окружающий шум мешал ему, сбивая и путая между собой мысли. Он хотел приказать мальчишке умолкнуть, хотел подрочить себе, да и просто хотел уйти мыслями в ощущения, а не анализ, но чувствовал, что по какой-то причине не может озвучить вслух свои желания. Или же полагал, что это не возымеет эффекта. — Док, ты мм… М… Ты просто идеал, я… Наконец, Дотторе уже почти решился прикоснуться к себе и хоть как-то отвлечься от болтовни мальчишки, как вдруг взгляд учёного привлекли его собственные руки. Он остановился на холодном металле под ладонями, тонком звуке и вибрации ядра машины под кончиками пальцев. Гигантский немигающий глаз автоматона загорелся. Всё это время он слабо мерцал, то угасая, то снова вспыхивая, словно бы пульсируя и стараясь бороться со временем, отчаянно цепляясь за мнимую жизнь. Этот умирающий, но совершенно бесстрастный взгляд словно бы встретился со взглядом Предвестника. Дотторе никак не мог отделаться от ощущения, что машина наблюдала за ним, смотря прямо в душу. Смотря, наблюдая. Исследуя. Оргазм застал мужчину врасплох. Он кончил, издав прерывистый стон, и не замечая, как сперма брызнула на торс машины. Это… Это станет проблематичной уборкой. Всё ещё пытался прийти в себя, когда Чайльд что-то прорычал ему на ухо и, схватив за руку, резко развернул учёного лицом к себе и прижал его спиной к автоматону. Прежде чем Третий успел понять, что происходит, Тарталья задрал его рубашку, одновременно ожесточённо дроча себе, и в считанные секунды кончая на живот мужчины, оставляя на коже белые полосы. Мальчишка чуть было не упал на Предвестника, утыкаясь лбом в его плечо, сгорбливаясь и переживая последние судороги после волны оргазма. Всё ещё ошеломлённый случившимся, Дотторе не сразу собрался с силами, чтобы оттолкнуть от себя Чайльда. — Если я сказал тебе не кончать внутрь, не значит, что ты можешь делать это куда заблагорассудится, — раздражённо пробормотал учёный. Голос подвёл, и реплика вышла не настолько колкой, как бы того хотел Третий. — Извини, — запыхавшись, выдохнул Чайльд, не убирая руки со своего члена и продолжая трогать себя даже через должные дискомфорт, боль и видимое напряжение, — просто… ты такой… Мальчишка всё ещё не мог внятно излагать мысли, поэтому он просто рухнул на колени и, к лёгкому удивлению Дотторе, начал слизывать собственную сперму с живота учёного длинными, размашистыми движениями, словно бы смакуя каждую каплю и дюйм кожи мужчины. Склизко-влажное ощущение заставило Доктора вздрогнуть. Слабость в коленях всё ещё давала о себе знать. Он хотел что-то сказать, но, по крайней мере, мальчишка удосужился прибрать за собой. Возможно, будь учёный в ином настроении, он бы заставил Чайльда вылизать и Стража, если бы захотел. И эта идея казалась... Заманчивой. В итоге Дотторе просто позволил мальчишке продолжать, но поправив бельё и натянув брюки до того, как рот мальчишки начал спускаться ниже. — Прекращай, уже ничего нет, — мужчина потянул Чайльда за волосы, отстраняя от себя. Тарталья смотрел на него полуприкрытым взглядом, всё ещё затуманенным похотью, и продолжал судорожно дрочить себе. Его член оставался частично эрегированным, но уже покрасневшим от слишком настойчивого и частого трения. Дыхание Одиннадцатого сбилось, снова превращаясь в поверхностное и рваное. — Док, это было... Мы можем... — внезапно он прервался, прикусывая щёку изнутри. Судя по глазам Чайльда, он вот-вот собирался кончить снова, однако его рука замерла на месте и не двигалась, а взгляд расфокусировался. Но Дотторе уже было плевать. — Отвали, — проворчал Предвестник, с презрением смотря на мальчишку и отпуская его волосы. — Я хочу вернуться к работе. — Да, только... — заворожённо пробормотал Тарталья, наклоняя голову вперёд и касаясь лбом бёдер учёного, —... только дай мне минутку. Мужчина нахмурился. Ему определённо не нравилось происходящее. Тарталья лип к нему, словно бы мокрая одежда, давил, такой жалкий и отвратительный в своей нужде. Мерзкий, грязный от пота и секса. Жадность и желание получать всё и сразу отталкивали от него, особенно сейчас, когда в поясницу учёного упирался холодный металл Стража, резко контрастируя с разгорячённым и пылким мальчишкой. Дотторе даже не хотел касаться его, неловко поднимая руки, в конце концов, просто заводя их назад и упираясь ладонями к металлической поверхности машины. Он позволил ему сделать это, хотя бы потому что всё ещё плохо соображал, и в какой-то момент выпал в свои мысли, не осознавая, сколько времени прошло, прежде чем Чайльд снова открыл рот. — Ты помнишь нашу первую встречу? Сначала Дотторе не услышал вопроса, настолько неожиданным он был, и с минуту он молча смотрел на Чайльда в лёгком недоумении. Мальчишка прижимался щекой к бедру Доктора и, подняв голову вверх, смотрел на него как-то задумчиво и отстранённо. — Что? — Помнишь нашу первую встречу? Дотторе поморщился — и от отвращения, и от собственных мыслей. Вопрос звучал максимально глупо и неуместно, и Предвестник не знал, почему Тарталье приспичило спросить об этом именно сейчас. Дотторе не мог ответить. По крайней мере не сразу. Ничего из того, что он смог воскресить в своей памяти не выглядело чем-то значимым и важным, кроме того дня, когда Чайльда посвящали в Предвестники. Но, как полагал Дотторе, вряд ли это было именно тем, о чём спрашивал юноша, поскольку единственным значимым моментом в тот день стало решение Доктора никак не пересекаться с новичком — он до сих пор помнил то отвращение, которое испытал, видя жалкие, полные щенячьей преданности глаза, которыми мальчишка смотрел на одаривавшую его глазом Порчи Царицу. Почти такой же взгляд, как тот, которым он сейчас смотрел на него. — Нет, — холодно ответил Дотторе. — Оу, правда? — Тарталья нервно усмехнулся, вздыхая и поглаживая кончиками пальцев бедро учёного. — Ты правда не помнишь? — Нет, — глухо сказал Доктор. — К чему это? — Да так, просто спросил, — Тарталья отвёл взгляд куда-то в пространство. — Всего лишь поинтересовался. Возможно, он ожидал ответа Дотторе, но тот оставался безмолвен. — Это было незадолго до моей инициации, — всё ещё смотря в пустоту, вспомнил Чайльд, — они тогда только начали процесс, и я ещё числился в рядах агентов. Приставляли то к одному, то к другому, получая характеристику и одобрение. Ну, наблюдение, ты знаешь. И я не особо волновался, пока меня не назначили к тебе. Чайльд тихо рассмеялся, но хватка его пальцев стала чуть крепче. — Знаешь, я думал, что это конец. С Капитано и Педролино всё прошло хорошо, но когда дело дошло до тебя... Это был первый раз, когда я боялся, что могу не пройти. Внезапно в голове Доктора промелькнула тень осознания. Воспоминание, которое он предпочёл забыть и оставить в дальних углах своей памяти. — Неужели? — скрывая правду и щуря глаза спросил Предвестник. — Да, просто было интересно, что ты на самом деле думал обо мне, — утвердительно кивнул головой Тарталья и, вздохнув, уткнулся в ногу Доктора. — Это было давно, мальчик, — нахмурился учёный. — Едва ли я запоминаю имена всех тех, кто когда-то служил мне. С чего бы тебе становиться исключением? На этот раз Чайльд не смеялся, а в его взгляде виднелась горечь. — Да, думаю, на это не было причин.***
Но Дотторе помнил. Сначала он действительно затруднялся ответить на вопрос Тартальи, поскольку это не было чем-то важным. Как и он не придавал особого значения моменту их первого знакомства. Но сейчас же он смотрел на это иначе. В тот день Пульчинелла пришёл к нему в кабинет в Заполярном Дворце и плюхнулся в кресло, словно бы чего-то ждал от Дотторе. И прежде, чем Третий успел сорваться на него и выгнать, мужчина заговорил. — Тот мальчик, о котором я тебе говорил. Неплохая кандидатура. Помнишь его? — Смутно, — скрестив руки и недовольно постукивая пальцами, ответил учёный. — Хм. Хорошо, — Пятого Предвестника явно раздражало полное отсутствие интереса у его коллеги, но он всё равно продолжил. — Дела у него идут хорошо. Полагаю, что это не поменяется. Итак, кое-что изменилось. С завтрашнего дня он заступает на должность твоего лейтенанта, и будет заменять его какое-то время. Дотторе недовольно прищурился. — Не припоминаю в списке своих обязанностей возню с вашими новобранцами. — Дотторе. Это делается ради тебя. — О, неужели? — злобно огрызнулся учёный. — Он перспективный Предвестник, Дотторе, — глубоко вздохнув, терпеливо напомнил ему Пульчинелла. — И он вступает в наши ряды ещё будучи солдатом. И это требует... Тщательной оценки мальчика. Каждый посмотрит на него в действии до принятия конечного решения. — Тем не менее, это не становится менее утомительной тратой моего времени. Мужчина снова вздохнул. — Неважно, звучит это как рутина или нет. Нам нужно мнение каждого. — А если я откажусь? — шипя сквозь зубы, спросил Доктор. Пульчинелла не ответил. Вместо этого он одарил коллегу суровым и хмурым взглядом. — Знаешь, Царица любит этого мальчика, — констатация звучала так, словно бы её целью было пошатнуть мнение Третьего, однако он прекрасно знал, что этого не произойдёт. Зато Дотторе прекрасно понял, почему последние несколько недель Пульчинелла ходил словно павлин, и на все лады нахваливал своё «военное чудо», которое он сам же и «воспитал». Если Царица благоволила мальчишке, Пятый явно рассчитывал отхватить часть его славы и выслужиться перед Архонтом, намеренно подчёркивая важность своей роли в обучении юнца. Дотторе хотелось разрушить его самонадеянность, но куда забавнее было бы наблюдать самостоятельное осознание в чужие глазах и крах столь тщеславной цели. К тому же, сейчас его больше волновал вопрос о незапланированной смене подчинённых и неприятный факт того, что теперь ему придётся ястребом следить за мальчишкой. — Если он так хорош, то в чём смысл моего мнения? Кажется, Царица и так всё решила. — Её Величество крайне уважает тебя и тот вклад, который ты вносишь в наше общее дело, — помедлив, неохотно ответил Пульчинелла с нечитаемым выражением лица. — Она серьёзно отнесётся именно к твоим словам перед принятием решения. Видимо, эту фразу Пятый готовил и репетировал заранее, оставляя её своей козырной картой перед визитом к учёному. Он знал, как подойти к Предвестнику. Но, в таком случае, подобный расклад в разы упрощает Дотторе жизнь. — А, так ты говоришь про ту же ситуацию, что была с твоей инициацией, Пульчинелла? — Дотторе оскалился, широко улыбаясь и демонстрируя ряд острых зубов. Его собеседник поджал губы и недовольно постучал пальцами по столу. — Да, это очень смешно, — сухо сказал мужчина, поднимаясь с места. — Постарайся, чтобы в этот раз твой «юмор» был менее «весёлым». Мальчика зовут Аякс. От тебя требуется только наблюдение, не нужно запугивать паренька. И нет, у тебя нет права выбора. И Дотторе действительно смирился с его словами, спокойно приняв мальчишку под своё начало. Зная, что тот был склонен к болтовне, Дотторе подозревал, что либо сам Пульчинелла, либо кто-то приставленный к мальчику заранее попросил держать его язык за зубами и проинформировал новичка о неприязни к нему со стороны Третьего Предвестника. Так же, по-видимому, ему рассказали и о правиле «не открывать рот до тех пор, пока тебя не спросят», применимом ко всем, кто работал под руководством Доктора. Вероятно, мальчишка действительно старался произвести хорошее впечатление, и с момента, когда он представился лейтенантом Аяксом, он был мертвенно тих. Это, конечно же, Дотторе оценил, но подобное сыграло и иной эффект, попросту не зафиксировав мальчика в памяти Доктора. Как бы то ни было, Дотторе не был заинтересован в мальчишке и, поначалу, практически не обращал на него внимания. В конце концов, Аякс просто делал то, о чём его просили, и делал это хорошо. По крайней мере, достаточно хорошо, чтобы избавить Доктора от мысли тотального контроля и перестать мешать ему заниматься своими делами. Единственный раз, когда Дотторе постарался взглянуть на него как на кого-то большего, чем простого рядового служащего, был момент краткого удивления и вопроса, чем же таки этот юноша смог заинтересовать Царицу. Через несколько дней Дотторе пришлось отправиться в Фонтейн. По сути мелочное дело — в городе Водопадов его ждали потенциальные инвесторы, желающие вложить свои средства в научные разработки Фатуи, но перед этим они хотели лично познакомиться с тем, кто отвечал за всю научную ветку развития страны. Дотторе был вынужден согласиться с требованиями, и его сопровождали один из его помощников и лейтенант Аякс. Не желая вести переговоры, Дотторе поручил своему подручному говорить большую часть времени, лишь изредко вставляя какие-то комментарии. Дипломатия и умение подать себя не были сильными сторонами мужчины, и как бы он ни любил говорить о своей работе, эта тема была слишком щекотливой для публичного обсуждения. В конце концов, у них было жёсткое ограничение на деятельность, одобренную судами и законодательством региона. Проблемой было то, что, разумеется, никто на самом деле не знал настоящей цели, на которую уйдёт мора инвесторов. И Дотторе не то чтобы сильно заботил данный факт, ровно так же, как он не собирался никого посвящать в детали собственных исследований, и присутствовал исключительно ради формальности. Дотторе буквально находился на переговорах ради приличия. После быстрого окучивания потенциальных инвесторов состоялся обед, на котором лорд Дотторе также был вынужден присутствовать, дабы не вызывать недовольства дорогих и, несомненно, уважаемых господ. Господ, чьи имена Предвестник даже не попытался запомнить. После их ухода, мужчине потребовалось время, чтобы успокоиться и расслабиться, поэтому он переключился на изучение содержания всей той лжи, что его подчинённый умело лил в уши наивным идиотам. Конечно же, предоставленная версия была до жути искажена и разбавлена, но основная концепция всё ещё оставалась верной, и это было тем, чем Дотторе жутко гордился. Сам посыл заключался в идее «уникального исследования», нацеленного на «изучение и разработку средств, способных противостоять времени и смерти». И пусть учёный искренне не любил все эти рекламные тропы, но именно эти две характеристики ему нравились тем, что они сумели грамотно и точно отразить настоящую суть его работы. — Лорд Дотторе. Могу я задать Вам вопрос? Аякс так покорно молчал на протяжении всего времени переговоров, что Предвестник успел забыть о его существовании. Когда мальчик заговорил, Дотторе вздрогнул и повернулся к нему. — Можешь, — глухо ответил учёный, пристально изучая мальчишку. — Я... Думаю, что ваша работа интересна, — отводя взгляд и смущаясь, признался молодой лейтенант. На его губах играла нервная улыбка. — Мне жаль, что всё это не может передать Ваш реальный вклад и значимость. — Такова воля Богини Справедливости, — сузив глаза, тяжело ответил учёный, в чьём голосе так и сочился яд насмешки. Она не относилась к мальчику, но, возможно, он находил ироничным то, что именно Гидро Архонт, чьей стихии Глаз носил мальчик, стал объектом его же неодобрения. Как бы то ни было, сейчас лейтенант не улыбался и задумчиво смотрел на демонстрируемые материалы. — В любом случае, — прокашлявшись, продолжил говорить мальчик, — Ваши слова заставили меня задуматься. В частности о том, что нечто может «пережить вечность» и всё такое. — Ближе к делу, — дал короткое разрешение Доктор, отводя взгляд от мальчика и теряя интерес к его болтовне. Он протянул руку и взял одну из лежавших на столе деталей. Устройство, описываемое как «средство, способное улучшить мужские природные и физические способности» на самом деле являлось компонентом, имплантируемым в застрельщиков до того, как их отправляли на передовую. И учёный искренне сомневался в приписываемых детали свойствах, хотя бы потому что у данной модели была неприятная недоработка, по причине которой некоторые солдаты самовоспламенялись и сгорали заживо. Этот момент был быстро исправлен, и отряды застрельщиков вскоре вновь заработали как было нужно. Для Дотторе это было важно. — Да, сэр. Мне просто стало любопытно, — продолжил Аякс, — если у Вас получится «победить смерть», то на что бы Вы потратили своё время? Внезапно учёный потерял к детальке всякий интерес, и с удивлением посмотрел в сторону мальчика. Аякс отвёл взгляд сразу же, как только встретился им с Предвестником. Тогда вся суть работы Дотторе состояла в изучении и разработке различных механизмов. Но сейчас же, с его нынешними знаниями, эти цели выросли в разы. Но тогда учёный не предавал этому настолько большого значения, поэтому он отложил деталь и заинтересованно взглянул на мальчишку. Это был хороший вопрос. Он впервые спрашивал что-то за время их совместной работы, и Дотторе вновь вернулся к вопросу о том, чем же именно этот юнец заинтересовал Архонта. Ему потребовалось лишь мгновенье, прежде чем уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке. — Интересно, — тихо проговорил учёный и засмеялся. Больше он не сказал ни слова. — Лорд Дотторе? — осторожно переспросил Аякс. — О, ничего, — усмехнулся в ответ мужчина. — Я сказал, что ты можешь задать мне вопрос, но я не говорил о том, что я буду отвечать на него. Но мне было бы интересно услышать твой ответ. Аякс выглядел растерянным, даже ошеломлённым, и слегка приоткрыл рот в удивлении. Дотторе же пристально смотрел на него. — Давай, мальчик, — улыбаясь, подбодрил его Доктор. — В конце концов, это ведь был твой вопрос. Так скажи мне, что бы ты сделал с вечностью? Сначала мужчине показалось, что юнец так и будет отмалчиваться, но вскоре его лицо озарила лёгкая улыбка. — Забавно, — глядя перед собой и коротко рассмеявшись, сказал мальчик. — Знаете, я уже давно знаю, чего я бы хотел. Я хочу покорить весь этот мир. Хочу победить каждого противника на своём пути. Но не только это. Я думал о том, что будет, когда это произойдёт, но не думал, как это может закончиться. Смерть естественна для воина, и рано или поздно она настигнет его. Никогда не думал об обратном. Не считаю, что могу ответить Вам. В конце концов, что остаётся воину, если все битвы уже выиграны? — мальчик ненадолго прикрыл глаза. — Но, думаю, если бы я отвечал Вам прямо сейчас... Что ж, знаете, жизнь может быть весьма жестока. И в этом нет вины слабых, нет, на самом деле... Я думаю, что осознал это, став сильнее. В мире так много слабостей, но мне кажется, что это не их вина. Мне не нравится видеть страдания людей, и я бы пообещал себе защитить их, если бы мог. Но это не всегда возможно. Поэтому мир кажется нам несправедливым. Каждый должен быть в состоянии защитить свою жизнь и себя. Иначе эта жизнь теряет свой смысл. Но если бы у меня была вечность на то, чтобы завоевать этот мир и победить в каждой битве... Я бы смог стать идеальным воином, верно? Я бы смог найти секрет абсолютной силы и тогда... Тогда всё могло бы стать возможным. Мальчик задумался и замолк, причём настолько долго, что, казалось, он забыл про присутствие Третьего Предвестника. Затем он снова улыбнулся Доктору. — Так вот, отвечая на Ваш вопрос, — продолжил Аякс, — если бы в моих руках была вечность, полагаю, что у меня просто не было бы выбора. Поскольку мир несправедлив, то мне бы просто пришлось заставить его стать идеальным. Аякс сказал это уверенно, без единой тени сомнения в голосе. Словно бы отвечал на самый простой вопрос. Дотторе молча смотрел сначала на мальчика, а после поднял взгляд выше и остановился на его глазах. И совершенно случайно он увидел то, что именно стало причиной столь тёплой любви Крио Архонта к мальчишке. Предвестник рассмеялся, а Аякс сразу же встрепенулся и обеспокоенно спросил. — Лорд Дотторе? — О, ничего, мальчик, — всё ещё смеясь, отмахнулся от него учёный. — Забудь. Как только мы вернёмся во Дворец, ты сразу же отправляешься к Пульчинелле. Лейтенант, казалось, застыл на месте. — Сэр? — Ты слышал приказ, — строго, но с лёгким оттенком остаточного смеха сказал Дотторе. — Больше я не нуждаюсь в тебе. Губы мальчишки сжались в плотную линию. Казалось, что он хотел что-то сказать, но вместо этого лишь отдал честь. — Понял Вас, лорд Дотторе. Встреча с Пульчинеллой не заставила себя долго ждать, и тот ворвался в кабинет учёного, разбивая тот холодный и важный образ, которого Пятый так настойчиво старался придерживаться. — Могу я узнать, почему ты отстранил лейтенанта Аякса от задания, что я поручил вам обоим? И не по его завершению, а всего лишь через три дня? — мужчина говорил так, словно бы Доктор был нашкодившим ребёнком. В любой другой ситуации, это бы оскорбило Дотторе и вызвало его гнев, но сейчас он не придавал значения поведению коллеги. — Я закончил с ним, — коротко ответил учёный. — И я не вижу смысла задерживать его ещё дольше. Не хочу тратить на него своё время. Пульчинелла смотрел на него. Смотрел так, словно бы хотел подраться и высказать Дотторе всё, что о нём думал прямо сейчас, но зная, что спор принесёт лишь проблемы, глубоко вздохнул. — Что ж. Будь добр, просвяти меня. Что ты думаешь о том, чтобы мальчик стал одним из Предвестников? Дотторе широко и медленно улыбнулся. — Я думаю, что это прекрасная идея. Выражение лица Пульчинеллы стоило всего короткого спектакля. — Что-то не так, друг мой? — задорно улыбаясь, поддел его учёный. — Или же ты ожидал от меня какого-то иного ответа? Пульчинелла определённо ждал обратного. Учитывая, что ни для кого не были секретом крайне сложные отношения Доктора с его коллегами. Само осознание благосклонности Дотторе стало чем-то шокирующим. Но мужчина быстро взял себя в руки. — Нет, — выпрямляясь, ответил Пятый Предвестник. — Её Величество будет рада услышать твоё одобрение. — О, уверен, она непременно будет рада этому, — хмуро проворчал Доктор. Он знал, что на самом деле Царице будет всё равно, но не стал спорить, и просто злобно оскалился. — Теперь я понимаю её выбор. А мальчишка действительно интересен, не правда ли? Однако Пульчинелла намёка не понял, лишь вопросительно приподнимая бровь, и, несколько помешкав, соглашаясь. — Я... Думаю да.***
Дотторе всё прекрасно помнил. Даже гораздо лучше, чем это мог помнить сам Тарталья. Он не сразу обратил на это внимание, но Чайльд ошибочно полагал, что их первое знакомство состоялось именно так, как его описал юноша. Дотторе же запомнил кое-что куда более важное. Он обратил внимание на того, кого вскоре назовут Одиннадцатым Предвестником в иной момент. И далеко не по причине того, что мальчишка отлично справлялся со всеми обязанностями, или потому что тот пользовался необъяснимой благосклонностью Царицы. И даже не из-за данного Аяксом ответа, нет. Дотторе заинтересовали глаза мальчика. Он всё ещё помнил охватившие его чувства, когда он посмотрел в глаза этого странного ребёнка, желавшего улучшить мир. В них не было ни тени страха или сомнения, когда Аякс говорил про недостижимые цели. Не было высокомерия или же выдающейся амбициозности, что могли бы быть в глазах любого самоуверенного молодого человека. Дотторе не увидел в них ничего. Но совершенно случайно понял, почему Царица выбрала этого мальчика. Его глаза были совершенно пустыми. Полное и абсолютное ничто. Они были такими же пустыми и тусклыми, как сама Бездна.