Miscreation

Слэш
Перевод
NC-21
В процессе
109
переводчик
Kanata Nijo бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
планируется Макси, написано 106 страниц, 6 частей
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
109 Нравится Отзывы 20 В сборник Скачать

Chapter 5: Sacrifices

Настройки текста
Примечания:
       Дотторе проснулся резко, сев прямо под нахлынувшей из ниоткуда волной страха и необъяснимой паники. Всё его тело пронзала острая боль. Каждая клеточка организма плавилась в неистовой агонии. Именно это нестерпимое ощущение стало причиной пробуждения, адреналиновым всплеском вырывая из спасительного забвения. В отчаянной попытке унять и осмыслить боль, мужчина огляделся.        Он сидел в постели. Если он не ошибался, то в своей постели, хотя и не мог сориентироваться в какой именно — личные покои Предвестника в лаборатории были не единственным «домом» в его собственности. Успокаивал лишь тот факт, что само место выглядело знакомым, пусть и не давало чувства безопасности и комфорта, которое, по всей логике, должен был испытывать мужчина.        Боль затуманивала голову и мешала трезво мыслить. Дотторе никак не мог вспомнить то, как он здесь оказался, что происходило с его телом и почему… Почему он был не один. Рядом с ним лежал Чайльд. Юноша смотрел на Дотторе так, будто бы только что проснулся.        Именно в этот момент Доктор всё вспомнил.        Осознание накрыло его ледяной волной, не оставляя после себя ничего, кроме разрозненных мыслей и спутанных эмоций. Следующим из того, что почувствовал учёный, стала тошнота, подкатывающая к горлу быстрее, чем её можно было проигнорировать.        Мужчина едва успел прикрыть рот ладонью, как сквозь сжатые пальцы потекла едкая желчь. Предвестник бросился к краю кровати и свесился с него. Словно бы желая удержать скудное содержимое желудка внутри взбунтовавшегося организма, он упрямо зажимал рот рукой до момента, когда терпеть запах рвоты стало просто невозможно.        Где-то на краю сознания мерзко скреблась мысль о том, что всё это время за ним наблюдали.        — Ты потерял сознание, — спустя какое-то время произнёс Чайльд. Его голос звучал устало. Если бы Дотторе мог мыслить трезво, то непременно бы разозлился. Но сейчас он не чувствовал совершенно ничего. Он не мог заставить себя сердиться на мальчишку. Мужчина даже не чувствовал себя собой. Всё его существо занимали боль и полная опустошённость. Но даже в этом состоянии он не мог смириться с тем фактом, что Чайльд был настолько вымотанным. Не мог принять то, что его глаза выглядели ещё тусклее обычного. Не мог смириться с тем, что мальчишка не смотрел на него как раньше.        Вопреки молчанию Доктора, Чайльд продолжил.        — Ну, поэтому я решил принести тебя сюда. Ты долго спал. Уже утро.        Первой пришедшей в голову Дотторе мыслью стало осознание того, что Чайльд впервые провёл с ним целую ночь. Все их прошлые встречи заканчивались при свете дня — Дотторе просто прогонял мальчишку задолго до наступления сумерек. Предвестник никогда не ложился спать в присутствии мальчишки. По какой-то неведанной причине он чувствовал себя ещё более униженным, чем после всего того, что с ним сделал Тарталья.        — Ты так ворочался, когда спал. Снились кошмары, да? — неожиданно спросил юноша. — Я прав?        С чего он вообще решил, что Дотторе мог запомнить содержание своего сна? Разве это имело значение? Почему мальчишка всё ещё был здесь? Почему он продолжал эту бессмысленную болтовню? Дотторе хотел, чтобы он заткнулся. Чайльд создавал слишком много шума. Вторгался в поток мыслей Доктора, мешал трезво рассуждать, хотя именно в этом Дотторе сейчас так остро нуждался — просто думать в тишине. Неспособность сделать это убивала. Сжимала грудь стальными тисками и мешала разобраться в происходящем. Дотторе словно бы тонул в этом, ему нужно было подумать.        — На что это похоже, м? — продолжил Тарталья. — Видеть сны, я об этом. Каково это?        Чего, Селестия его подери, хотел этот несносный мальчишка? О чём он говорил? О, ну почему он никак не мог замолкнуть?        — Знаешь, мне уже давно ничего не снится, — голос юноши был совершенно пустым и лишённым эмоций настолько, что это заметил даже Дотторе, наконец решивший посмотреть на Тарталью. Чайльд же отрешённо смотрел куда-то вдаль.        Всё ещё не в состоянии осознать услышанное, Дотторе кое-что вспомнил.        Ему снились чудовища. Нечто, находящееся за пределами понимания обычного человека. Но он знал тех монстров, он сам подарил им жизнь и радушно пригласил к сосуществованию. Ему снились мужчины и женщины, старики и дети, ставшие лишь смутными тенями того, чем они когда-то были на самом деле. Он наблюдал их превращение. Наблюдал за тем, как он сделал это своими собственными руками. Но ничто не могло сравниться с тем, во что превратился Чайльд.        Это было неправильным. До невозможности, глубоко неправильным. Дотторе вспомнил ужас, охвативший его после встречи с фиолетовым глазом того создания. Первобытный, животный страх, о котором учёный никогда не подозревал, полностью захвативший контроль над телом и разумом. На корню уничтожавший способность мыслить логически и оставлявший за собой лишь стремление выжить, спрятаться, убежать, перестать смотреть и думать о чём-то столь неописуемо неправильном.        Дотторе всё ещё был там, мысленно. Несмотря на то, что сейчас Чайльд оставался таким же неказистым, нескладным подростком, которого знал Доктор, Предвестник не мог отделаться от чувства чего-то неправильного в его образе. Словно бы от юноши исходили незримые миазмы, искажавшие всё вокруг.        Чайльд посмотрел в глаза Дотторе, и Третий замер в ожидании неизбежного.        — Тебе снился я? — пусто и глухо спросил Тарталья.        Больше он не издал ни слова, молчаливо сверля старшего Предвестника взглядом с нечитаемым выражением лица.        Когда Дотторе смог избавиться от нахлынувшего шока и вернуть себе голос, он едва ли узнал в нём свой собственный. Хриплый скрежет звуков сложился в приказ, который мужчина никогда не планировал произносить вслух. Но буквы сами вырвались из его горла.        — Убирайся.

***

       Время шло своим чередом. Дни складывались в недели, недели в месяцы, но Дотторе больше не возвращался в Ли Юэ.        Когда Предвестник прогнал мальчишку, Одиннадцатый немедленно выполнил требование, молча встал и ушёл. Дотторе же последовал его примеру. Найдя чистую одежду, мужчина привёл себя в порядок и убедился, что в лаборатории не осталось ни следа произошедшего. Судя по всему, мальчишка удосужился прибраться. А затем Доктор отключил все механизмы и ушёл. С тех пор на объекте он так и не появлялся.        Едва ли мужчина мог вспомнить происходящее в первые дни после возвращения из Ли Юэ. На фоне пронзающей тело боли, он не мог связать мысли воедино, отчаянно стараясь делать вид, что ничего не произошло. Но как бы Дотторе не хотел признавать этот факт — многое изменилось. Разум Предвестника витал где-то вдали, в пустоте, позволяя телу существовать на чистых рефлексах и мышечной памяти. Ему понадобилось время на то, чтобы снова начать чувствовать жизнь.        Его первой эмоцией стал гнев. Кипящая, жгучая ярость, в какой-то момент выдернувшая Доктора из забытия.        Дотторе добился того, чего он хотел, но цена оказалась слишком высока, и он не мог смириться с тем фактом, что Тарталья снова выставил его дураком. Он нарушил больше правил, чем Дотторе мог сосчитать, и это чувство несправедливости произошедшего день ото дня преследовало учёного. Он не мог перестать думать об этом, как и не мог найти ответы на множество вопросов, возникших после случившегося. Ответы, в которых Предвестник так остро нуждался, чтобы иметь возможность продвинуться вперёд в своей, и не только в своей, работе.        Он не мог перестать думать о том безумии, охватившем его разум после появления того существа. Ужас, впечатавшийся глубоко в мозговую подкорку и отличающийся от всего того, что до этого создавал своими руками сам учёный. Это леденящее душу чувство Дотторе искренне ненавидел.        Он чувствовал себя маленьким. И не только из-за разницы в их буквальном возрасте, нет, это чувство вышло далеко за рамки материального. Само существование потеряло своей смысл, превращаясь в пыль на фоне Чайльда. Этого никто не смог бы опровергнуть, даже тот, кто бросил вызов самим Богам. Дотторе был ничем. Ничтожество. Самое дно этой пищевой цепочки. Он был не большим, чем грязью под ногами того существа. Но ещё страшнее этого признания собственной неполноценности была память о том, какие чувства Дотторе испытывал в тот момент. Ничто больше не имело значения. Чайльд помог учёному это осознать, обращаясь с мужчиной словно с куклой, оскверняя до самой глубины души и раня в самые уязвимые точки. Но Дотторе ничего не мог с этим сделать.        Невежественное, эйфорическое блаженство, удовольствие, боль — всё это опьяняло. Мальчишка кружил голову. Глупо. Мерзко. Отвратительно. Предвестник упивался каждой секундой.        Дотторе злился на то, что Чайльд смог сделать мужчину ещё хуже, чем он был. Унизил его, снова выставив полным идиотом. Дотторе не мог этого изменить. Да и не был уверен, что имей он силы на то, чтобы хоть что-то предпринять, это бы возымело эффект. Хотя, в каком-то смысле, всё это развязало ему руки. Учёный больше не испытывал ни потребности, ни желания делать что-либо. Ему больше не нужно было думать о себе или о своей работе. Всё это утратило свой смысл, став не более, чем ошибкой природного развития. Бурный поток непрекращаемого протеста и упрямства иссяк. Его перекрыл Тарталья. Дотторе помнил то чувство спокойствия, граничащее с умиротворением.        Но реальность настойчиво напоминала, что существовать в призрачном мире нельзя, и в этом заключалась основная проблема. Здесь и сейчас Предвестник не мог отвлечься и выпасть из физического мира в блаженство, как и больше не был опьянён потусторонними страхом и эйфорией, не был стонущей под монстром шлюшкой. Мысль об этом больно резала самооценку, подобно огромным, незримым когтям. Теперь он снова стал самим собой и мог рассуждать трезво.        Дотторе ненавидел мальчишку. Даже больше, чем когда-либо ранее. Он хотел отомстить этому наглецу, ставшего для Предвестника новой проблемой. Чайльд мог оказаться полезным. Даже несмотря на то, что одно только воспоминание о другой форме Тартальи вызывало неприятное чувство тошноты, интерес к столь занятному явлению пересиливал отвращение.        Эта сущность буквально источала из себе абиссальную энергию. Дотторе ясно ощущал это даже на грани истерики. И это создание безусловно было сильнее всего того, с чем доводилось работать учёному. Его мощь не шла ни в какое сравнение даже с Вестниками Ордена. И как получилось, что какой-то неказистый мальчишка, беря во внимание все стороны его личности, оказался настолько необычным? Кроме того, несмотря на отдельные параметры, по которым Тарталья превосходил других людей, он смог остаться человеком и сохранить внутри себя настолько ужасающую мощь. Эта сила чувствовалась в каждой чёрточке создания, но не затрагивала своего носителя губительным абиссальным разложением — силой, способной поставить на колени даже божественных существ. И если бы Дотторе только мог разгадать эту загадку. Если бы у него был хотя бы малейший шанс, то это стало бы бесценным вкладом в его исследования. Нет. Он должен получить такую возможность. Иначе он действительно окажется дураком.        Оставалось только придумать план. Возвращаться в Ли Юэ не хотелось, как и даже думать об этом — задетая гордость давала о себе знать, как и возникающее при этой мысли волнение. Чайльд сводил мужчину с ума, и Дотторе не хотел снова встречаться с ним, хотя и понимал, что остро нуждался в этом мальчишке. Как-никак, но успешно сорванный покров тайны значил и то, что тайны Одиннадцатого возможно раскрыть, при должном желании и хитрости. Нужно было лишь правильно разыграть все карты.        Нанесённую обиду будет сложно забыть, но, со временем, она сгладится и станет лишь такой же жертвой на пути к конкретной цели, как и многое происходящее в жизни Предвестника. Они были неотъемлемой частью работы учёного. То, о чём Дотторе мечтал, оставалось недостижимым без крови на руках и было далеко не первым, что он терял в угоду своей работе. Однако сейчас появился весьма реальный шанс того, что конкретно эта жертва станет последней.        Но какая-то иррациональная неуверенность всё же удерживала мужчину, и он не мог заставить себя что-либо сделать. Поэтому Третий просто ждал. И, честно говоря, Дотторе не знал чего именно, до тех пор, пока в его кабинет в Заполярном дворце не явились двое солдат.        Они служили ему достаточно давно и какое-то время наблюдали за обстановкой в Ли Юэ, объясняя отсутствие их хозяина в исследовательском центре тем, что он был занят другими обязанностями. В принципе, Дотторе едва ли мог вспомнить их имена. Что-то тривиальное, снежнянское. Пётр? Соня? Или, кажется, Ольга? Впрочем, в именах не было никакой ценности, по крайней мере, не в тех отношениях, в которых состояли все трое. Его подчинённые ценили деньги и ставили их выше всего прочего. Дотторе же предложил им щедрое вознаграждение в обмен на их абсолютную преданность, внимательность и, конечно же, конфиденциальность. Каждые несколько недель они отчитывались перед Предвестником, и до сего дня у них не было каких-либо существенных новостей. Чайльд никак не проявлял себя с тех пор, как Дотторе покинул регион, и занимался своими прямыми обязанностями, периодически устраивая небольшие проблемы в Гавани, но не более того.        В принципе, Предвестник ожидал чего-то подобного даже когда его подчинённые явились с докладом раньше обычного. Капитано отзывал все войска из Ли Юэ после захвата гнозиса Гео Архонта, отводя любое подозрение от дипломатов, в чьи обязанности входило поддержание отношений между регионами. Пропущенное Доктором зрелище вызвало немалый резонанс, но это уже касалось не его, а Синьоры. Хотя и так было понятно, что без Тартальи там вряд ли обошлось, и все эти беспорядки просто не могли не привлечь внимание Третьего Предвестника. Тем не менее, о своих информаторах мужчина напрочь забыл, не ожидая ничего необычного. Впервые увидев их, Дотторе подумал о том, что Капитано насильно принудил солдат покинуть пост. Однако он ошибся.        — Лорд Дотторе. Лорд Тарталья был замечен на входе в центр, — чуть опустив глаза в пол и избегая прямого взгляда Дотторе, начал доклад агент. Имея опыт общения с Третьим, он знал, что подобное мужчину лишь разозлит.        Предвестник же не смог сдержать своего удивления, явно не ожидав, что Чайльд выкинет что-то подобное. До этого момента Тарталью рядом с объектом не видели. Но, по какой-то причине, мальчишка всё же навестил старую лабораторию. Предполагаемую надежду на встречу Дотторе сразу же исключил, задумчиво складывая пальцы в замок и размышляя над причинами этого поступка.        — Когда именно? — хмуро спросил учёный.        — После захвата леди Синьорой гнозиса, лорд Тарталья был сразу же отозван обратно во дворец для аудиенции Её Величества. Это произошло чуть позже его возвращения из Снежной.        Дотторе поморщился. Вероятно, мальчишка действительно оказался причастен в творившемся в Ли Юэ хаосе, раз Царица изволила приказать ему явиться во дворец. Дотторе радовал тот факт, что тогда его не было в резиденции Крио Архонта.        — И что он делал?        — Прошу простить, милорд, но мы не можем дать Вам точного ответа. Мы не смогли проследить за ним. Лорд Тарталья был не один.        — Не один?        — Да, мой лорд. Лорда Тарталью сопровождал чужеземец, его мы не смогли опознать, но некоторые из наших людей полагают, что этот же человек был замечен с лордом и ранее, в Гавани. Также с ними был ребёнок, но о нём никто не мог ничего сказать.        — И? — нетерпеливо уточнил Дотторе.        — Все трое вошли в центр и покинули его, но не все вместе. Чужеземец и ребёнок ушли позднее. Лорд Тарталья же, появившийся гораздо раньше, выглядел так, словно был ранен.        Дотторе снова прищурился. Странности множились. Он знал, что в лаборатории не осталось практически ничего ценного, тем более для Тартальи, но этот мальчишка мог зацепиться за любую мелочь.        — Ты точно в этом уверен? — строго спросил учёный. Если мальчишка действительно был ранен, то Предвестник мог этим воспользоваться. Дотторе должен был использовать это преимущество.        — Да, мой лорд. С того момента лорда Тарталью никто не видел за пределами его личных покоев. Все подчинённые Одиннадцатого Предвестника отказываются как-либо комментировать его состояние и…        Чёткую речь прервало хихиканье напарника агента. Напарницы. Взгляд Дотторе метнулся к стоящему рядом магу. Учёный не обращал внимания на её молчание, не особо заботясь о личных чудачествах подчинённых. До тех пор, пока едва слышимый до этого смех перерос в громкий, уже не сдерживаемый магом звук.        — О да, молодой господин слишком плох, слишком плох, — девушка замерла, опустив голову и скрывая лицо под глубоким капюшоном. В его тени Дотторе смог различить плотно сжимаемые губы. Небольшая пауза, и маг продолжила говорить нараспев, с головокружительной мелодичностью в голосе. — Какой позор, стыд, невиданное явление. Сломанный, гнутый, искалеченный. Вбок, вверх, вниз, до хруста всех косточек. Как жаль, жаль нашего маленького лорда…        — Оксана, — прерванный смехом коллеги мужчина рявкнул, вынося негласное, но суровое предупреждение о котором он, казалось, сразу же пожалел. Агент встал по струнке, не смея ни отвести взгляда от пола, ни шевельнуться.        Однако Дотторе не обратил никакого внимания на вспышку и лишь пристально изучал мага взглядом.        Оксана. Точно. Это было её имя.        — Оксана, — произнёс вслух Дотторе, больше пробуя имя на вкус, чем окликая девушку. Теперь он запомнит её имя. — Дорогая, покажи мне своё лицо.        Маг всё ещё посмеивалась, видимо, находя ситуацию несколько комичной. Тем не менее, она подчинилась. Оксана подняла руку, сняла с лица маску и сдвинула фиолетовый капюшон, после встречаясь взглядом с пристально изучавшим её Дотторе.        Глаза девушки были расфокусированы, а зрачки аномально расширены, словно два крупных, чёрных пятна на фоне тонкой, зелёной радужки. Но помимо безумия, в её глазах были видны азарт и игривый, живой блеск. Они не были глазами того, чьё сознание полностью поглотило Абиссальное разложение.        И эти глаза не были похожи на глаза Тартальи, который сейчас был где-то далеко, в Ли Юэ. Мальчишка, чьё странное поведение так и манило Доктора сделать следующий шаг навстречу.        — Благодарю, милая, — пренебрежительно кивнул Предвестник. — Больше вам нечего рассказать мне?        Последнее было адресовано едва заметно вздрогнувшему агенту, выпавшего из кататонического транса обратно в реальность.        — Н-нет, мой лорд, — быстро ответил мужчина. — После того случая лорд Тарталья не покидал своих комнат. Это всё, что мы можем доложить Вам.        — Что ж, хорошо. Очень хорошо, — вздохнул в ответ Дотторе, задумчиво постукивая пальцами по нижнему краю маски. — Вы можете не возвращаться в Ли Юэ, пока что. Я не хочу, чтобы у Капитано возникли вопросы, сейчас не лучшее время для риска.        — Принято, мой господин, — склонившись, подтвердил полученный приказ мужчина.        — Да-да, мой лорд, — надевшая маску и надвинувшая капюшон обратно на лицо, маг всё ещё тихо хихикала рядом со своим коллегой.        Дотторе видел, как агент нервно сжал руки и скрестил их за спиной, так и не решаясь взглянуть ни на Третьего Предвестника, ни на девушку.        Оксана. Её имя.        Дотторе нужно присмотреть за ней.        Но не сейчас. У него есть более важные дела. По крайней мере, девушка сможет подождать.

***

       Попасть в Ли Юэ и не привлечь к себе ненужное внимание — относительно простая задача. Тем более для Фатуи, не испытывающих недостатка в море или рычагах давления на людей. Единственной проблемой, вставшей на пути Дотторе, стала та самая девушка, с которой он уже имел дело в банке Северного Королевства. Известная своей преданностью, самая доверенная личность из подчинённых Чайльда.        И это было единственной причиной, по которой Дотторе всё ещё не убил её. Но не было ничего хуже, чем убийство, которое заметят практически сразу. Поэтому Предвестник вынудил девушку покинуть свой пост другим способом.        Он не был уверен в том, что ему нужно было сделать, и мерзкое предчувствие встречи всё ещё давило изнутри, лишь немного сглаживаемое тем фактом, что он сможет застать Тарталью врасплох, тем более, если мальчишка действительно ранен. С другой стороны, поводов для волнения было немало. Банк располагался в самом центре Гавани, да Предвестник явно чувствовал себя неуверенно, находясь на чужой территории. Но было и что-то тёмное от мысли, что Дотторе сможет также нагло, без предупреждения вторгнуться в личное пространство Чайльда, как он сам делал ранее бесчисленное количество раз.        В принципе, у Дотторе и выбора не было. Встреча с мальчишкой сейчас, в заведомо уязвимом состоянии, была на руку учёному.        Территория вокруг небольшого здания, выделенного в личное пользование Одиннадцатому Предвестнику, оказалась пуста. В точности, как и планировал Дотторе, приставленные к охране солдаты отсутствовали. Ни миллелитов, ни гражданских за пределами города также не было видно. Сам же коттедж оказался до ужаса серым и непримечательным строением. Обычно, несмотря на весь тот хаос, что приносят вместе с собой Предвестники, в принимающих странах их всегда встречали щедро, в угоду дипломатическим нормам. Дотторе не исключал того, что мальчишка и сам мог отказаться от подобного предложения роскоши. Для него богатства стояли далеко не на первом месте. В принципе, Дотторе также был равнодушен к подобному, но никогда не отказывался и брал положенное.        Предвестник осторожно прокрался к двери и, с минуту помедлив, сжал пальцами дверную ручку. Он не знал, какие чувства в нём вызовет лицо мальчишки, но он должен был быть уверен в том, что их внутреннее проявление никак не скажется на лице. Малейшая слабина и Дотторе проиграет эту битву.        Мужчина распахнул дверь и не увидел ничего, кроме очень просто обставленной комнаты без малейшего признака жизни.        Но не успел Предвестник что-либо рассмотреть, как к его горлу оказалось прижатым лезвие из концентрированного Гидро элемента. Мужчина прекрасно ощущал остроту разрезавшего верхние слои кожи лезвия и его лёгкую прохладу.        Учёный резко вздохнул и замер. Он не знал чего ожидать и что могло произойти дальше, хотя, морально, Третий уже был готов ко всему. Ему потребовалось всё имеющееся мужество и упрямство, чтобы не дёрнуться и метнуть в предполагаемую сторону лица напавшего убийственный взгляд.        Мгновение на лице юноши держалось выражение, заставившее Дотторе понять, почему имени юноши боялись на поле боя. Его взгляд отличался от того, каким Доктор запомнил его во время их последней встречи. Суровые, ледяные глаза, полные уверенности и максимальной сосредоточенности, готовые порезать неугодного так же легко, как и зажатое в пальцах лезвие.        Чайльд явно не ждал гостей и был готов расправиться с чужаками без малейшего колебания.        И он точно не ждал Дотторе.        Учёный заметил перемену, как этот жестокий взгляд сменился, а брови юноши нахмурились. Он в недоумении открыл рот, но так ничего и не спросил. Рефлексам потребовалось чуть больше времени на обработку информации, но, когда они сделали это, рука Чайльда дёрнулась, растворяя клинок так же легко, как и создавая его. О ранее существовавшем оружии свидетельствовали лишь пара капель воды на полу.        Дотторе же заметно расслабился. До этого он волновался и не мог предсказать того, как он отреагирует на Тарталью. В прошлую и последнюю их встречу мужчина чувствовал страх. Тот самый первобытный ужас, ставший чем-то неконтролируемым. И мужчина никак не мог перестать снова и снова вспоминать то жуткое существо и его ауру, вселявшую удушающее чувство паники и отчаяния.        Но то ли потому что Доктору удалось застать мальчишку врасплох, то ли по иной причине, которой Предвестник всё ещё не мог назвать, больше страха мужчина не ощущал. На самом деле сейчас Тарталья выглядел даже более жалким, чем кто-либо когда-либо виденный учёным. Смущённый, сдавленный взгляд и отчаянный поиск хоть каких-то слов, которые можно было бы связать вместе. Слишком откровенно, слишком искренне, чтобы быть ложью. Дотторе видел, как Чайльд почти что вздрогнул, едва заметно подаваясь вперёд и словно бы желая приблизиться.        Но наваждение прошло быстро, и Чайльд замер, скрывая эмоции.        — Что ты здесь делаешь? — как-то глупо спросил юноша. Он выглядел так, словно бы пытался выпрямиться, но сам факт нападения на Дотторе давил неподъёмным грузом и высосал последние крохи сил. Опущенные плечи, тяжёлый взгляд и пошатывание — мелочи, которые Дотторе не собирался упускать из виду. Он изучал мальчишку словно стервятник, выжидающий смерти отбившейся от стада добычи и выделяя даже самые мелкие уязвимости. Он чувствовал, что это было необходимым. В конце концов, иначе мужчина просто не смог бы снова контролировать Тарталью.        Именно поэтому Доктор не прекращал смотреть в глаза юноши, даже после закрытия двери. Суровым взглядом учёный мысленно изничтожал мальчишку.        — Мне доложили, что тебя видели в моём центре. И на это у тебя не было ни моего, ни чьего-либо разрешения, — холодно заявил Дотторе. Он позволил себе коснуться собственной шеи и стереть капли влаги, оставшиеся там после клинка Тартальи. На коже всё ещё чувствовался лёгкий зуд, но крови не было. Дотторе старался не думать о том, что столь тонкий порез был результатом искусных навыков Чайльда, и если бы у мальчишки хоть на дюйм дрогнула рука — этого разговора бы не было.        Тарталью же заявление явно ошеломило. Он поморщился и отошёл от Доктора на шаг назад, словно бы на мгновение потерял равновесие.        — Ты здесь только поэтому? — спросил Чайльд, задыхаясь от недоверия к услышанному. — Сейчас? После всего что ты… Я… Да ты…        Юноша резко замолк и в отчаянии сжал пальцами собственные волосы.        — Именно. А теперь я хочу услышать причину твоего проступка, — не отрывая взгляда от Одиннадцатого, спокойно ответил Доктор.        — Да кому какое дело?! — раздражённо огрызнулся ошеломлённый Чайльд. — Ты хоть представляешь, как долго я…        — Мне есть до этого дело, мальчик, — прервал собеседника мужчина. Он сделал шаг навстречу юноше, но тот сделал полшага назад. В принципе, Дотторе устраивало положение дел. Все шло в соответствии с его планом. Он чувствовал растущую внутри уверенность. — Я не стану повторять. Что ты там забыл?        — Да бе… — совершенно внезапно Тарталья потерял равновесие. Вероятно, он слишком перестарался. Быстро разгорячившийся юноша замолк и замер, так и не договорив то, что хотел. Чайльд споткнулся, резко вскинув руку и схватившись за столик, сбивая с него всё стоящее. Ладонь другой оказалась прижатой к нижней части грудины. Мальчишка остался стоять на ногах, но выглядел просто ужасно. В оскале зубов читались смесь боли и разочарования.        Как бы ни было приятно наблюдать за там, как ослабел Чайльд, Дотторе почувствовал тревогу. Но не обязательно из-за того, что произошло с Тартальей. Увидев то, во что мог превратиться юноша, Предвестник с трудом представлял, что настолько же сильное могло потрепать Тарталью. Не говоря уже о том, что Дотторе понятия не имел, с чем мог столкнуться мальчишка в его лаборатории, учитывая тот факт, что в ней не было совершенно ничего. Все смертоносные машины уже месяц как находились в Снежной. Это необъяснимое любопытство перекрыло собой всё остальное.        — Что с тобой? — коротко и сурово спросил Дотторе. Он шагнул вперёд, чтобы осмотреть место, за которое так цеплялся Чайльд, но тот отступил и поплёлся к стоявшей в глубине комнаты кровати.        — Тебе какое дело? — зашипев, злобно огрызнулся Тарталья. Дойдя до кровати, юноша сел на неё, всё ещё держась за бок. — Не говори, что всем вам не плевать. Ну уж точно не тебе.        Претензия была неуверенной, какой-то неправильной. Дотторе нахмурился, наблюдая за Чайльдом с противоположного конца комнаты.        — О чём ты?        — Сначала Синьора, теперь ты ещё, — сквозь сжатые зубы прорычал Чайльд. — Она забрала гнозис Гео Архонта, но она… Она даже не предупредила меня. Выставила полным идиотом, и мне пришлось… — Чайльд не договорил и резко отвернулся. — А потом все эти твои дурацкие машины…        — Успокойся. И говори чётко и по делу, — огрызнулся Дотторе. Он подошёл к Чайльду, но юноша лишь отвёл взгляд. Мужчина ещё никогда не видел его таким. Смятый, сгорбившийся, словно желавший сжаться в максимально маленький комок от нахлынувшей боли. — Даю слово, я не причастен к делам Синьоры, как и меня не слишком интересует, что там произошло. Просто ответь на мой вопрос. Почему ты был в центре и что там произошло?        Несколько минут Тарталья молчал, но Дотторе дал ему достаточно времени на то, чтобы восстановить дыхание и действительно успокоиться прежде, чем снова надавить на Одиннадцатого.        — Чайльд?        — Я… — неуверенно начал юноша и судорожно сглотнул, — мне… Мне пришлось превратиться.        Дотторе изо всех сил старался казаться невозмутимым. Даже с учётом того, насколько плохо и жалко сейчас выглядел Чайльд, одного упоминания о той твари хватило, чтобы у Доктора повис в желудке ледяной ком. Страх, гнев, отвращение и благоговение смешались в одно мерзкое чувство. Было и что-то ещё, но Дотторе не мог дать этому названия.        — Сначала во время битвы за гнозис. Ну… Как я тогда думал, Синьора спланировала всё заранее. Там… Это было бессмысленным. Напрасным. Пешка в её руках. Как и в руках любого из вас.        — Ближе к делу, Чайльд, — прервал его Доктор. — Я не понимаю, как Синьора могла… Что она вообще сделала, чтобы ты сейчас был в таком состоянии.        — Не в этом дело, — понуро и разочарованно возразил юноша. — Она ничего не сделала. Да и никто не делал. Это… Эта форма многого стоит. Она требует много сил и… В общем, мне очень тяжело возвращаться. Это сложно.        Внезапно Предвестник вспомнил то, чему он практически не предал значения, когда проснулся рядом с Чайльдом в тот день. То, насколько уставшим выглядел юноша и почему его состоянию не было логического объяснения. Видимо, ему не показалось.        — Я не могу, Док… Я не должен был, но сразу как всё закончилось, Тевкр… Он пробрался на наш корабль, понимаешь? Он приехал сюда, тайком, из самой Снежной. Он искал меня здесь.        — Кто? — нетерпеливо спросил Дотторе. Тарталья нахмурился, обречённо смотря на старшего мужчину.        — Мой младший брат. Я же говорил тебе… — юноша прервался и горько усмехнулся. — Неважно. Забудь.        — Ну и что дальше? — напряжённо выдохнув, Дотторе скрестил руки на груди. В принципе, это объясняло то, почему никто не хотел рассказывать про ребёнка, пробравшегося на военное судно. — Итак, твой брат спрятался на корабле и ты решил сводить его на экскурсию в Ли Юэ. И куда? В мою лабораторию?        Теперь Чайльд выглядит ещё и до ужаса смущённым. Пытаясь ответить на одни вопросы, он лишь усугублял своё положение и провоцировал новые.        — Ну… Док… Это очень долгая история. Мне нужно было занять его чем-нибудь и… Ну… Это не было единственной причиной, по которой я выбрал именно это место. Ты в этом виноват. Не меньше.        — Так это я виноват?! — резко вскинулся Доктор на внезапное обвинение Тартальи. — И как именно я виноват в твоих дурных выходках?        — Потому что ты ушёл! — разочарованно и также громко воскликнул Чайльд, словно бы он говорил об очевидных вещах. — Ты уехал! А все эти машины начали ползать абсолютно всюду! Ты хоть понимаешь, что это привлекло миллелитов?! В конце концов, они просто обнаружили бы твою лабораторию. Я был вынужден сделать это! Это… Это просто… Тевкр очень невовремя появился.        Дотторе словно окатило ледяной водой. Он замер, пытаясь осмыслить услышанное.        — Постой, что ты сказал? Что они делали?        — Они бродили по округе, — повторился сбитый с толку юноша. — Ну и поэтому мне пришлось…        — Нет, — перебил его учёный, больше обращаясь к самому себе.        — Что?        — Нет. Нет-нет-нет, это просто невозможно, — заявил Доктор. — Я опечатал здание перед отъездом. Всё было обесточено. Они бы просто не смогли двинуться, что уж говорить о том, чтобы взять и уйти. Это просто невозможно.        — Если бы этого не произошло, то меня бы там не было, — приподняв бровь, ответил Чайльд.        — Нет, я… — начал было Дотторе и сжал зубы, вспоминая и настаивая на своём. — Я всё выключил. Я знаю, что я делал.        — Да не сделал ты ничего, — не согласился Чайльд. — Док, там всё работало. Именно поэтому мне пришлось вмешаться.        Доктор было открыл рот, но не смог ничего сказать. Он точно всё выключал. Он был в этом уверен. Он знал, что автоматоны склонны бесцельно бродить, если оставлять их без присмотра, и именно поэтому ни одна фабрика не могла работать без полного человеческого вмешательства. Объект был обесточен из-за простоты и быстроты решения этой проблемы. В противном случае, везде бы кишели неконтролируемые машины. Дотторе знал это. Знал. И поэтому позаботился о том, чтобы всё выключить.        Мужчина отчаянно не хотел признавать этого, но он сомневался в себе. Тяжёлая пелена неуверенности удушающим ошейником сковала горло. Дотторе привык относиться к своим обязанностям с должным вниманием. Это было неотъемлемой частью самого учёного. Но в тот день, когда он столкнулся с другой формой Чайльда, Дотторе едва ли мог вспомнить себя. Он был тенью своего же существа. Точно так же, как Предвестник не мог вспомнить дорогу до Снежной. Совершенно внезапно Дотторе осознал, что он действительно не помнит то, как обесточивал центр.        Это плохо. Очень и очень плохо. Более того, это опасно. Любой из Предвестников с лёгкостью мог заметить неладное. Шпионы Педролино были разбросаны по всем уголкам Тейвата, и если бы хоть кто-то из них узнал о подобной халатности Третьего, по неосторожности позволившего автоматонам свободно разгуливать по Ли Юэ, это бы незамедлительно привлекло внимание Первого. А уже от этого пострадала бы и репутация самого Дотторе.        Уверенность в своих силах, вызванная столь плачевным состоянием мальчишки, испарилась. Всё, о чём теперь думал Дотторе, было это событие. Он больше не мог зацикливаться на том, что Чайльд сделал с его телом, как мальчишка забрал у нечто гораздо более ценное. Предвестник больше не мог верить собственному разуму, хотя и, зачастую, он был единственным, чему Дотторе верил всегда и безоговорочно. Но только не теперь. Не сейчас. Не из-за этого проклятого Чайльда.        — В любом случае… Я… Возникли некоторые проблемы. Там, внутри. Поэтому мне пришлось трансформироваться. Я… Никогда не делал этого так часто. Твоих машин было слишком много. Я увлёкся и…        — И что? — резко вернулся к реальности Доктор. Жалкое поведение мальчишки лишь напоминало о произошедшем. О том, что Чайльд всё видел, помнил. Дотторе просто не мог смотреть на него без отвращения.        — Ну и что «что»? О чём ты? Ты же сам спросил, ну я отвечаю на твой вопрос! Ты же сам просил, — растерянно ответил юноша.        — Вот этого я не просил, — неопределённым жестом мужчина указал на Одиннадцатого. Он снова злился, пусть и знал, что это было бессмысленным, но не мог остановиться. Дотторе не мог подобрать правильных эмоций. — Я не просил тебя ныть и давить на жалость своими сопливыми историями про детей и твои проблемы. Мне плевать на Синьору, на твоего брата, или на то, что там с собой сделал. Но ты никак не можешь заткнуться.        — Ты буквально только что… — в недоумении начал Тарталья, но Дотторе перебил его.        — Что ты хочешь от меня? Извинений? — Третий Предвестник усмехнулся. — Ты думал, что если ты поплачешься о своей тяжёлой жизни, то это заставит меня хоть что-то почувствовать к тебе? Ты думал, что я начну тебя жалеть? Что я пойду отчитывать из-за тебя нашу прекрасную даму? Только ради тебя? Ты жалок, Чайльд.        Тарталья нахмурился и поднялся с места, чтобы быть на одном уровне с Дотторе. Несмотря на уверенность во взгляде, юноша поморщился от нахлынувшей боли и не убрал руку с бока.        — Знаешь, это уже лишнее, но вот извинения явно были бы уместны, — ядовито парировал Тарталья. — Это твоя вина. И это ты должен был вернуться туда, а не я, и привести всё в должное состояние. Даже если бы не Тевкр, всё равно мне бы пришлось убирать за тобой. Весь тот бардак, что ты оставил после себя.        — А ты рискнул испытать моё терпение на прочность, маленький ублюдок? — сквозь сжатые челюсти прошипел Доктор.        — Я? И почему же? Потому что я прав? Потому что я называю вещи своими именами? Как ещё я должен говорить? Это ты всё бросил. Ты просто молча взял и исчез, а мне пришлось… — юноша прервался и с разочарованным стоном сжал в пальцах рыжие волосы. — Ты бросил меня. Ты хоть представляешь каково мне было? Это ты виноват.        Для Дотторе подобное обвинение стало последней каплей. Злость перевесила любую рациональность и всё то, о чём несколько месяцев молчал Предвестник, выплеснулось наружу.        — И чья это вина, по-твоему?! — мужчина сорвался на крик так резко, что Чайльд вздрогнул.        Юноша отстранился и старался смотреть в любую сторону, лишь бы на не учёного.        — Я… Об этом я не хочу говорить, — юноша запнулся, а в его голосе послышалась дрожь.        Столь неожиданная смена тона застала врасплох, но гудящая ярость не позволила сделать ничего. Дотторе лишь засмеялся. Зло, колко, без малейшей капли юмора.        — Ты не хочешь об этом говорить? — возмущённо повторил Доктор и сжал кулаки. — Это ты не хочешь говорить об этом, да? Ты, видимо, решил так пошутить. После всего того, что ты сделал…        — Я сказал, что не хочу говорить об этом!        — Слушай сюда, ты, грёбаный выродок, мелкий ублюдок. Не смей вести себя так, будто бы это ты жертва всего произошедшего. Ты не имеешь права указывать мне, что делать. Не после того, как чуть было надвое не порвал и выебал, как какое-то вонючее животное!        К горлу подкатила волна тошноты сразу же, как закончились слова. Дотторе сразу же пожалел о них. Слишком неправильные, отталкивающие. Но теперь их было не вернуть. Наконец-то Дотторе отпустил это, признавшись и высказав то, что чувствовал. Но будь он проклят, если на всё это не было причины.        Чайльд замер. Он не двигался, лишь блуждая взглядом по комнате.        — Т-ты… Да ты… — его голос дрожал так сильно, что юноша начал заикаться.        Дотторе уже было хотел прикрикнуть на него и приказать вести себя нормально, но вместо этого он лишь ударил Тарталью по лицу. Пощёчина вышла настолько громкой, что от звука зазвенело в ушах. Мужчина не был уверен, застал ли он Чайльда врасплох этим или же мальчишка был настолько уставшим, но Одиннадцатый едва ли не рухнул после удара. Для Доктора это стало неожиданностью. Он никогда бы не подумал, что сможет сделать подобное в любой иной ситуации. Так же быстро, как он ударил его, Дотторе схватил Чайльда за воротник и заставил подняться. Он подняло его так высоко, что их лица практически соприкасались, и если бы Дотторе сейчас не удерживал юношу, то тот бы сразу же упал.        Все ещё ошеломлённый Тарталья пытался хоть как-то восстановить равновесие, но когда его взгляд встретился с глазами Доктора, юноша не смог сдержать слёз. Он всхлипнул и сжал запястья Дотторе.        — Я так скучал, — сквозь слёзы промычал Чайльд. — Я так скучал по тебе.        Мальчишка выглядел отвратительно. Рыдать, ныть и говорить самую глупую вещь из тех, что может сказать человек после знатной оплеухи.        Должно быть, Чайльд выглядел как минимум на половину так же жалко, как сам Дотторе в тот день. В день, когда то чудовище заявило на него свои права и он не мог делать ничего, кроме как плакать в экстазе. Когда оно осквернило и тронуло его за пределами понимания самого мужчины.        Всё ещё удерживая мальчишку одной рукой, Дотторе снял с лица собственную маску, отбросил её в сторону и поцеловал Чайльда до того, как привычный Третьему Предвестнику атрибут коснулся пола. Тарталья лишь сдавленно простонал и открыл рот, позволяя Доктору делать всё, что тому заблагорассудится.        В момент, когда они начали отчаянно срывать друг с друга одежду, Дотторе не думал ни о чём. Даже в момент, когда рыдания Чайльда стихли, у него не было в голове ничего, кроме острого желания сломать этого мальчишку. Позволить ему пасть ниц, но лишь единожды. Только после его, Дотторе, разрешения. Когда он сможет взять его в свои руки, его силу и слабости, и раздавить их в ладони в пыль.        Ноги Чайльда не держали его, а руки тряслись так сильно, что он не мог нормально расстегнуть штаны учёного, поэтому Дотторе разжал руки и позволил юноше упасть. С глухим стуком его колени ударились об пол и это вызвало у Тартальи болезненный стон. Тот непроизвольно сжал раненый бок. Из-под наполовину расстёгнутой рубашки Дотторе заметил бинты, обёрнутые вокруг груди Чайльда, и тонкую алую линию, неравномерно расползшуюся поверх белой ткани. Учёный усмехнулся и, самостоятельно расстегнув штаны, схватил Чайльда за волосы. Несмотря на очевидную боль, Тарталья беспрекословно открыл рот и взял в него едва успевший коснуться губ член мужчины. Очередная усмешка и жестокий, звериный оскал сопровождали глубокие, сильные толчки. О мальчишке Доктор не заботился совершенно, оттягивая его голову за сжимаемые волосы и агрессивно двигая бёдрами, вызывая на глазах Тартальи непроизвольные слёзы.        — У тебя есть время на подготовку, пока это мне не надоест, — сурово прорычал Доктор, встречаясь с юношей взглядом. — Больше ждать не буду.        В одно мгновение во взгляде Тартальи появилась какая-то голодная дикость, и Дотторе даже засомневался, понимает ли мальчик о чём говорит учёный. Однако вскоре юноша уже начал стягивать с себя штаны. Его член уже был полностью эрегирован и истекал предэякулятом. Собрав на пальцы ту немногую жидкость, юноша сдавленно всхлипнул и потянулся рукой за спину, очевидно стараясь дотянуться до ануса и ввести вовнутрь фаланги. Дотторе не мог себе представить насколько неудобно это было, но не собирался облегчать задачу мальчишки. Его заботил лишь собственный комфорт.        Он продолжал удерживать голову Чайльда и ритмично трахать его рот. С уголков заметно побледневших губ юноши стекали тонкие капли жидкости. Тарталья не мог нормально дышать и каждый раз давился собственной слюной. Ранее тонкая алая линия несколько расползлась, и Дотторе, наконец, отстранился. Тарталья сразу же судорожно вздохнул и закашлялся, обжигая глотку контрастно холодным воздухом. Конечно же, столь глубокое дыхание не пошло на пользу свежему ранению — грудь юноши вздымалась так сильно, что каждая попытка вдоха заставляла Чайльда кривиться от боли. Он практически задыхался, но Третий Предвестник не обращал на это никакого внимания. Дав ему немного времени, Дотторе схватил Одиннадцатого за волосы и потянул того на кровать. К моменту, когда на ней расположился и сам Доктор, юноша всё ещё сдавленно хрипел.        — Повернись. На колени, щенок, — приказал мужчина.        Для Тартальи любое движение давалось с огромнейшим трудом. Юноша морщился, шипел, но всё равно подчинился. Несмотря на то, что Чайльд не мог опереться на руки и был вынужден держаться на локтях, он покорно расставил ноги пошире и приподнял бёдра. И вопреки всеохватывающей боли, юноша делал это так легко, словно бы подобное уже стало его второй натурой. Словно бы жажда секса перевешивала прочие потребности организма настолько, что собственное тело не могло противостоять этому. Член юноши чуть подрагивал, а на простыни каплями стекал эякулянт.        То, как грубо Дотторе схватил Чайльда за ягодицы и раздвинул их, вызвало непроизвольный стон у мальчишки. Глупо полагать, что та пародия на растяжку могла дать хоть какой-то результат. Чайльд явно никак не мог расслабиться, но Дотторе не думал об этом. Оставшейся на члене мужчины слюны Тартальи было достаточно для того, чтобы протиснуться вовнутрь тела мальчишки и снизить неприятные ощущения. Разумеется, исключительно для себя и никак не для самого Чайльда.        Дотторе чувствовал сопротивление мышц, как он и ожидал, но не настолько сильное. Столь мерзкая и бессмысленная похотливость Тартальи, казалось, была настолько безграничной, что одно лишь упрямство и желание физической близости заставляло юношу ломать самого себя. Чайльд громко взвыл и скомкал в пальцах простыни.        — Я так скучал по тебе, Док… Прости меня, я так скучал, — бездумно бормотал Тарталья сквозь резкие глотки воздуха и краткие постанывания. Мальчишка явно бредил. Стоило Третьему толкнуться глубже, как лицо юноши исказила смесь агонии и удовольствия. — Возьми меня. Давай, Док… Сильно, так сильно, я… Я так скучал по тебе… Так одиноко, Док… Пожалуйста, я…        — Заткнись, — рявкнул Дотторе.        — Прости, это так… Больно. Прости, ты сводишь меня с ума, я кончу только от…        — Не смей, тварь. Я заставлю тебя пожалеть об этом.        Чайльд затрясся под ним и всхлипнул, когда Дотторе в несколько толчков всё же смог полностью войти вовнутрь тела.        — Да, Д… Я буду послушным, прости. Обещаю, Док…        По мере того, как Дотторе продолжал двигаться становилось проще, а толчки сменились на более плавные и ритмичные. Болезненные вскрики Тартальи постепенно сменялись, стихали до стонов удовольствия. Член юноши побагровел от притока крови и истекал смесью эякулята, совершенно внезапно вызвав у Дотторе вспышку жестокого вдохновения. Он не хотел наблюдать за тем, как Тарталья получал удовольствие, наоборот. Предвестник стремился к тому, чтобы как можно дальше отвести его от мальчишки. Заставить его кончить было проще простого, но куда интереснее то, что Чайльд пообещал не кончать до тех пор, пока не получит на это разрешения. Мальчишка всегда гордился тем, что сдерживал свои обещания.        Мужчина коснулся эрекции Чайльда и сомкнул вокруг неё пальцы. От одного касания у Тартальи перехватило дыхание. Стоило Доктору сжать член и плавно, дразняще двинуть ладонью в такт глубоким толчкам бёдрами, как юноша жалобно и пронзительно заскулил.        —… Д… Док, пожалуйста…        — Нет, — опережая просьбу отказал мужчина, медленно оглаживая головку и уретру большим пальцем.        — Я… — Чайльд всхлипнул, налегая весом и словно стараясь уйти от касания руки и члена мужчины, но Предвестник не позволил этого. Он ускорил движения рукой и качнул бёдрами вперёд, с влажным хлопком полностью входя внутрь тела и вызывая поток невнятных звуков со стороны Тартальи. — Док, пожалуйста, я не могу больше. Остановись. Я сейчас…        — Не смей, — несмотря на строгий приказ, Дотторе злобно улыбнулся и ускорился, наслаждаясь тем, как в отчаянно попытке контролировать своё тело, Чайльд зажимался всё больше и больше. Он знал, что Тарталья не выдержит. Знал, что это поражение сломает его куда больше, чем конечное удовольствие оргазма.        Одиннадцатый взвыл и снова дёрнулся прочь, стараясь отстраниться, но тело юноши не слушалось его. Бёдра Чайльда задрожали и он заплакал, когда Дотторе не давал ему пощады.        — Пожалуйста, Док, я не могу больше. Я не могу это сдерживать, пожа… — отчаянная мантра оборвалась сдавленным криком, когда юношу всё же накрыла волна оргазма. Сперма брызнула на простыни под ним. Дотторе остановился, убирая руку с члена Тартальи, бьющегося под ним в подобии судороги. Третий едва ли смог разобрать проклятия и извинения в свой адрес.        — Очередной разочарование, не так ли? — усмехнувшись, цокнул языком старший Предвестник. — И что же мне делать с такой непослушной шлюшкой, как ты, мой милый питомец?        Тарталья застонал от накрывшего его разочарования и невозможности взять контроль над собой же. Хриплым, сорванным голосом он продолжал умолять Доктора простить его.        — … заставил меня… прости… только не уходи… не оставляй, не…        Мужчина медленно облизнул резко пересохшие губы. Чем больше отчаяния он слышал в голосе мальчика, тем больше он желал заставить его дрожать от бесконтрольного блаженства. Без малейшего предупреждения Доктор опёрся ладонями на поясницу юноши и надавил на неё всем весом, заставляя Чайльда распластаться на кровати. Под удивлённый вскрик юноши, Предвестник вошёл и прижался к нему так быстро, как только мог, сразу же начиная резко и рвано двигаться.        Крайне быстро Тарталья превратился в сгусток смешанных звуков, среди которых Дотторе едва ли мог различить «пожалуйста». Чайльд невнятно умолял его о чём-то, но это не имело значения. Дотторе не знал, просят ли его остановиться или продолжать, это не было важным. Главным стал сам факт мольбы, что мальчишка отчаянно просил чего-то, был настолько же жалок и абсолютно отвратителен. Был тем, что Дотторе страстно желал увидеть с того дня, когда он сам пал так же низко.        Мужчина не останавливался до тех пор, пока банально не устал. И в этот же момент он заметил впитавшийся в ранее белые простыни глубокий, багровый цвет. Скользкая лужа крови растекалась под Чайльдом.        Дотторе остановился, чуть отстраняясь и отпуская мальчишку ровно настолько, чтобы иметь возможность развернуть его лицом к себе. Тарталья сдавленно вскрикнул, но сумел повернуться. Более того, оказавшись на спине, он послушно раздвинул ноги. Но внимание Доктора было приковано к покрывавшим грудь юноши бинтам, теперь обильно пропитанных кровью и едва державшихся. Без малейшего колебания мужчина сорвал повязки и замер от увиденного.        Открывшееся перед ним зрелище завораживало. Края глубокой раны, проходившей через весь торс — от нижнего ребра до грудины — были сшиты, но сейчас швы разошлись. И если ранее Дотторе предположил, что эта рана была получена в ходе сражения, то сейчас он изменил своё мнение. Она не совпадала с описанием юношей простого боя. Ранение не было прямым и ровным, как подобает любому порезу от лезвия. Рваные края больше походили на след от зубов огромного зверя, а кусочки плоти стали причудливой головоломкой, которую Дотторе мог бы сложить вместе и восстановить целостность картины. Это выглядело так, словно бы нечто схватило кожу с разных сторон и резко растянуло её, разрывая на части.        Это было… Интересно.        Едва ли осознавая собственные действия, мужчина скользнул рукой к ране и практически нежно огладил большим пальцем разорванные края кожи. Но даже столь лёгкое прикосновение вызвало у юноши болезненное шипение, а его тело непроизвольно дёрнулось. Рана была настолько глубокой и раскрытой, что Дотторе видел, как под ней сокращались мышцы торса мальчишки.        Что-то тёмное накрыло Третьего, невидимым рычагом щёлкнув в его голове и заставив резко всунуть член обратно в анус Тартальи. Стон Чайльда превратился в крик, когда Доктор просунул два пальца в открытую рану. Кровь сразу же собралась вокруг фаланг, горячие волокна разорванной плоти пульсировали вокруг кончиков. Дотторе чуть пошевелил ими и юноша напрягся, болезненно напрягаясь и истошно крича сквозь плотно сжатые зубы. Он слепо шарился руками, в попытке зацепиться хоть за что-нибудь, но лишь царапал ногтями простыни. Но он даже не пытался остановить Доктора, не отшатнулся от него, позволяя мужчине делать всё то, что он желал.        Кровь брызнула изо рта юноши, когда Дотторе снова начал двигать бёдрами. Должно быть, между неровными вдохами и пронзительными стонами боли, мальчишка прокусил язык. Он не мог раскрыть рта, но член Чайльда снова был твёрдым и подёргивался от желания. Свободной рукой Дотторе сжал его и начал надрачивать, вынуждая Тарталью выгнуться в спине и беспорядочно дёрнуть бёдрам.        Через некоторое время тело Чайлда слегка расслабилось, и в неразличимом приступе боли и удовольствия он приоткрыл рот. Внезапно, левой рукой он слепо потянулся к руке Дотторе, а правой впился в рану, и на мгновение Дотторе показалось, что он попытается оттащить его. Но Чайлд удерживал Предвестника, не позволяя тому отстраниться, сжимая безымянный палец и мизинец мужчины с тихим, жалобным всхлипом.        Сквозь ощущение спазмирующих мышц, Дотторе понял, что Тарталья пытается держать его за руку.        Мужчина надавил, вжимая указательный и средний пальцы глубже в рану, но ушедший уже куда-то слишком далеко разум Чайльда не отреагировал на это. То ли из-за накрывшего его экстаза, то ли из-за банальнейшей кровопотери. Дотторе не знал и не хотел знать.        — Дотторе, я… — в предобморочном состоянии что-то тихо прошептал Чайльд. Его голос звучал отрешённо, практически растерянно, а глаза подёрнула пелена тумана. — Я… оно…        Мужчина промолчал и не ответил ему. Он просто не мог. Нечто глубокое, животное завладело им, укравшее все возможные слова и оставившее мужчину чувствовать себя ничем, совершенно забывшимся.        К моменту, когда Доктор очнулся из забытия и понял, что происходит что-то неправильное, Чайльд беззвучно вскрикнул под ним, напрягся и обмяк.        Стоило юноше сделать это, как к Дотторе, наконец, вернулось ощущение реальности. Чайльд действительно потерял сознание. Виновником этого стала кровопотеря — тёмная жидкость уже скопилась в складках шёлка в полноценную лужу, от которой несло приторно-железным запахом. Но не кровь вернула мужчине его рассудок, как и не беспокойство за Тарталью. Мальчишка выживет, в этом Доктор не сомневался.        Дотторе заставило остановиться нечто совершенно иное. Он резко ощутил себя полностью опустошённым. Уставшим. Замёрзшим. Его полностью эрегированный член всё ещё оставался внутри тела юноши, но Дотторе чувствовал, как ранее всеобъемлющее возбуждение медленно и неумолимо ускользало от него. Он больше ничего не чувствовал.        Дотторе этого не понимал. У него никогда не было подобных проблем. Он всё ещё остро желал кончить. Он нуждался в этом. Он хотел этого. Испытывая отчаянную потребность в ускользающем оргазме, Дотторе почувствовал себя полностью опустошённым морально.        Он получил то, что он хотел. Как он того и желал, он сломал и одержал победу над Чайльдом. Если всё это не значило победу, то Дотторе просто не знал, как ещё это назвать. Он поставил мальчишку на колени. Он заставил его умолять. Он был жесток, унижал и ранил его всеми известными и доступными способами. Он знал, что причинит больше всего боли. Он снова властвовал над ситуацией и должен был достигнуть своего катарсиса.        Так почему же он не чувствовал совершенно ничего?        В ошеломлении Дотторе поднёс окровавленную руку к лицу. Ту руку, что он только что вынул из раны на груди Тартальи. Его пальцы были покрыты скользкой жидкостью, слабо поблескивающей в тусклом свете ламп особняка. Нахлынувшая апатичность сбивала с толку. Это должно было приносить радость и удовлетворение. Дотторе заставил мальчишку истекать кровью.        Но первым, кто пролил кровь, был Чайльд. Он первый ранил Дотторе.        Внезапно прилив ненависти и возбуждения накрыл Доктора. Но больше находиться внутри мальчишки он просто не мог. Вместо этого мужчина завёл окровавленные пальцы за спину и прижал их к плотно сжатому кольцу мышц своего ануса. Он толкнул внутрь сразу несколько пальцев, легко проскользнувших внутрь из-за обилия крови и нахлынувшего отчаяния. Предвестник жалобно и разочарованно застонал от усилившегося вожделения и согнувшись, по чистой случайности упёрся лбом в бок Тартальи.        Конечно же он не искал у мальчишки утешения или спокойствия. Дотторе закрыл глаза и сжал свой член в ладони, вдыхая запах крови Чайльда до тех пор, пока его сознание не затуманилось. Больше мужчина не нависал над телом Тартальи, вгоняя в себя пальцы так глубоко, как он мог, и взывая у себя рваные, нуждающиеся вздохи.        Мысленно Дотторе словно бы вернулся в тот день. Он снова лежал на своём столе, под тем, под другим Чайльдом, в считанные секунды превратившего Третьего Предвестника в ничто.        Словно вживую он снова вспомнил каждый миг, каждую деталь с той же ясностью, заново переживая ту боль, движения и всё то, что тогда сделал с ним Тарталья. Дотторе помнил ту агонию, когда Чайльд взял его. Помнил, как он лишился всего и как, каким-то образом, был всем и сразу в тот момент.        Дотторе снова ощущал тот экстаз. Помнил истинную боль. Истинное наслаждение и эйфорию. Помнил истинное удовольствие.        Он вспомнил, какого это — быть частью чего-то столь совершенного.        Когда мужчина наконец достиг оргазма, он почти что рыдал над бессознательным телом Чайльда. Словно обезумевшее животное в гоне, Дотторе взвыл, понимая, что этого было мало. Всего этого было недостаточно. И что этого никогда не будет хватать. Ничего не будет. Больше не будет абсолютно ничего.        Должно быть, он сошёл с ума.
Примечания:
Возможность оставлять отзывы отключена автором
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.