Сергей Трубецкой
Политический анализ и прогноз.
Стратегическое планирование выборных кампаний.
Санкт-Петербург/Москва
Ниже — номер и почта. Ну, вот и прояснилось. Наверняка видел его в каком-нибудь выпуске у той же Екатерины Павловны. Ну, или у Пестеля, зависит от степени радикальности... Почему-то представить Трубецкого радикальным приверженцем левых взглядов не получалось. Рылеев мысленно перекрестился, взял визитку и промямлил: — Спасибо... — Можно вашу? — вежливо поинтересовался Трубецкой. У Рылеева визитки не было. Вечер закончился мутно, как заканчиваются все вечера, на которых пьешь, чтобы сгладить неловкость. Он не помнил, как вызвал такси, как погрузился в него и как дополз до квартиры. На следующее утро не имело значения уже ничего, кроме необходимости продрать глаза, проглотить таблетку от головы и успеть на первый «Сапсан». Он вспомнил про Трубецкого еще через день, когда, собираясь стирать костюм, случайно наткнулся в кармане на визитку. Как оказалось, Трубецкой действительно фигурировал аж в нескольких выпусках у Пестеля. А еще оказалось, что у него свой канал — в незамысловато смонтированных роликах Трубецкой одновременно переворачивал блинчики и вещал о несостоятельности политического режима в Зимбабве. Рылеев с ужасом поймал себя на том, что без сожаления угрохал на просмотр последние полчаса — впрочем, Трубецкой действительно был очень красивым мужиком. А потом оказалось, что Трубецкой забанен у него в твиттере с декабря две тысячи девятнадцатого. И ведь выяснилось почти случайно — не в первый день и не во второй, и даже не месяц спустя бессмысленного залипания на привлекательного зануду с красивыми бицепсами (Рылеев театрально возмутился на ролик, в котором Трубецкой подтягивался на турничке, стыдливо прикрыл глаза ладонью и добавил в закладки). Смотреть на Трубецкого, красиво делающего что угодно и одинаково изящно опускающего ниже плинтуса власть в стране и манеру носить сандалии на носки, расслабляло. Особенно после разгромных рецензий на «гениальные романы» многочисленных «самородков», отличающихся «новаторством языка и свежестью взглядов», от которых Рылеева воротило самого — но не писать их было нельзя, поскольку «гениальные романы» выходили, увы, гораздо чаще, чем по-настоящему выдающиеся произведения. Он не помнил точно, как и почему, листая ленту, зачитался взлетевшим тредом про псевдоисторическую новеллу эротического жанра — наверное, мозг очень уж хотел разгрузки, которую ролики Трубецкого, требующие определенных интеллектуальных усилий, дать не могли. Тред состоял в целом из однотипных аргументов за и против, истерических возгласов и пространно выраженных философских измышлений, пару раз встречались высказывания радикальных феминисток и не менее радикальных женоненавистников, заглянул на огонек борец против расовой дискриминации и один адекватный человек, которого все вышеперечисленные и выбрали козлом отпущения. Наконец, кое-где ветка прерывалась, а программа вежливо сообщала Рылееву, что пользователь в черном списке. Народная мудрость гласит, что не стоит проверять, кто скрывается под этим заголовком и за что он был заблочен — но в Рылееве уже была пара бокалов коньяка и еще почти столько же соответствующими алкогольными конфетами, любопытство разыгралось донельзя, он нажал «показать»... И чуть не поперхнулся. ...Женский образ, который приписывается автором героине, является не более чем порождением современной массовой культуры. При всей либеральности взглядов, едва ли можно представить себе хорошо воспитанную девушку из благородной семьи тех времен, которая бы... На аватарке у Трубецкого была реальная фотография — красивое, как всегда, аристократического вида лицо, черная шляпа, темные очки. Он писал под ником «очень приятно, князь» — и прямо сейчас придирался к исторической и психологической достоверности в эротическом романе, вряд ли предназначенном для детального ознакомления с укладом жизни российского общества первой четверти девятнадцатого века. Рылеев в твиттере был не по работе. Он вел личный блог под скромным названием «за мат извени» с Овидием в кружочке юзерпика и полкой алкомаркета в шапке и писал о книгах только тогда, когда те действительно заслуживали внимания — или потому, что были действительно хороши, или потому, что были так плохи, что и это в определенной степени делало их частью культурного наследия человечества. Трубецкой, по всей видимости, тоже был в твиттере не по работе — он туда приходил доебаться до таких, как Рылеев. Так вот почему он показался знакомым. В декабре позапрошлого года Рылеев еще понятия не имел, что душный тип из твиттера — это широко известный в узких кругах Трубецкой, у которого черно-золотые визитки и отличное чувство юмора. Душный тип впервые пришел к нему в реплаи, чтобы душно не согласиться с его позицией по стихотворениям Саши Пушкина и на простое «не понимаю, что все в этом нашли» выкатить чуть ли не литературоведческую статью. Рылеев сам окончил литературный — статья его не проняла. «Да ладно, — благодушно подумал он тогда, — мало ли в интернете психов? С меня не убудет». Как же он был неправ. Некто князь не только не исчез из ленты насовсем, но и стал с завидной регулярностью наведываться под его посты с единственной целью указать на никому не нужные фактологические подробности, осудить авторов за не соответствующий реалиям эпохи цвет пуговиц, а режиссеров — за неудачный выбор актеров для экранизации. У этого человека, кажется, напрочь отсутствовала способность радоваться жизни. Через месяц игнора, срачей и пассивной агрессии Рылеев его забанил. Не то чтобы на реального Трубецкого — не твиттерского, а ютубного, которого он встретил на дне рождении Екатерины Павловны Бельской — у него были какие-то серьезные планы. Да, у Трубецкого не было кольца на пальце, но иллюзий Рылеев не питал, да и не западал он на медийных личностей последние лет восемь. Просто знать, что с этим красивым и умным мужиком он знаком лично, было полезно для самооценки. И если бы в тот вечер он не был уже пьян и измотан, то, может быть… Короче говоря, встретиться еще раз Рылеев был совсем не против. Был — ровно до этого момента. Его вечный друг по несчастью Наташа Тевяшева обычно говорила: «Запомни, Котя: какой мужик в твиттере, такой он и в постели. Как видишь, я до сих пор одна». С Наташей они дружили с тех самых пор, как в голодные студенческие годы Рылеев взялся готовить одну старшеклассницу к ЕГЭ по литературе: ЕГЭ сдалось и забылось, дружба осталась. «Вот поэтому с тобой я бы точно спать не стала», — созналась она как-то после полутора бутылок вина, на что Рылеев облегченно выдохнул и сказал: «Наташа, я гей. Мне мужики нравятся. Понимаешь? Я бы с тобой тоже спать не стал. Даже без твиттера». Мысль о том, что Трубецкой трахался так же плохо, как общался в твиттере, Рылеев воспринял неожиданно болезненно. Вообще-то в ней было разумное зерно — он что-то слышал о том, что все красивые мужики на самом деле зациклены на правильном питании и на себе, поэтому в спальне у них висит огромное зеркало, а любой секс превращается в акт нарциссизма. Но Трубецкой готовил блинчики — и шарлотку! — и, кажется, на правильном питании помешан не был. Спальня в его роликах ни разу не засветилась. В твиттере Рылеев его так и не разбанил, но легче от этого не стало: голубая птичка теперь прочно ассоциировалась с Трубецким и его поразительным раздвоением личности. Смотреть еженедельные выпуски, что любопытно, он от этого не перестал. На видео Трубецкой по-прежнему был обаятельным, остроумным и интеллигентным, иногда чуть-чуть снобом (со временем Рылеев догадался, что именно с этой версией Трубецкого ему довелось познакомиться), иногда предельно внимательным и серьезным. Все это порождало чудовищный диссонанс и распаляло любопытство, проверить гипотезу не было никакой возможности, разочаровываться не хотелось тоже. Наташе он так ничего и не сказал. Трубецкой нашел его сам. Он позвонил в субботу в десять ноль пять. Рылеев снял трубку с незнакомого номера и сквозь сон пробормотал: — Кредиты и опросы населения не интересуют. — Доброе утро, Кондратий, — раздалось спустя пару секунд ступора. — Это Сергей Трубецкой, мы с вами у Екатерины Павловны в марте встречались, помните? Рылеев сел на кровати и буркнул: — Помню… чем могу… — Завтра в семь вечера благотворительный вечер у Романовых. Моя плюс один неожиданно свалилась с гриппом, и я подумал, что вы, вероятно, могли бы составить мне компанию. Что скажете? Сна вдруг не осталось ни в одном глазу. — А… я… ну… Трубецкой терпеливо рассказал про формат мероприятия, дресс-код и повод. Извинился за звонок без предупреждения — он бы позвонил раньше, но только теперь смог наконец узнать его номер... Рылеев слушал молча, нервно сжимая телефон около уха, и мысленно недоумевал. Кому-то — Трубецкому — пришло в голову опросить знакомых, чтобы узнать его номер и позвать на благотворительный бал? Что-то здесь было нечисто. — Ладно, — протянул он наконец. — Считайте, что мы договорились. Трубецкой в трубке облегченно выдохнул и сказал: — Заеду за вами в половину седьмого. До завтра, Кондратий. — До свидания, Сергей. — Спасибо вам. — Не за что. Рылеев бросил телефон на кровать и рухнул обратно на подушку, закрыв лицо руками. Творилось что-то очень странное. Овидий, почувствовав настроение хозяина, пришел обниматься и сочувственно мурлыкать в ухо. Через полчаса бессмысленного и безрезультатного лежания Рылеев вышел на кухню, залил хлопья молоком, с тоской покосившись на начатую бутылку коньяка, и написал Наташе. Еще через двадцать минут Наташа сидела у него на кухне и подбивала все-таки открыть коньяк. — Да запал он на тебя. Все мужики так делают. Ну, если он в жизни, как на тех видосах… — Ну тебя, — отмахивался Рылеев, надеясь, что горящие кончики ушей не видно под волосами. — Зачем ему... — Слушай, Котя. — Наташе надоело ждать, и она встала за коньяком и бокалами сама. В голосе после этого появилась неожиданная твердость. — Не неси хуйню. Он опросил знакомых, чтобы найти твой номер. Изо всех, кого мог позвать, позвал именно тебя, хотя вы виделись — надо же, раз в жизни. Это пока самый нормальный мужик изо всех, в кого ты вляпывался, не проебись, бога ради, только не проебись. Рылеев с сомнением покосился на бокал, потом плюнул и тоже выпил. Очень хотелось сказать: «Мне бы твою уверенность». Про твиттер он так и не заикнулся. А зря. Потому что трахался Трубецкой совсем не так, как доебывался до чужих тредов. Об этом Рылеев подумал следующим вечером, лежа лицом в подушку с заломленными за спину руками. К этому все шло с самого начала — с того момента, когда Трубецкой заехал за ним ровно в половину седьмого, в машине они культурно беседовали о последних событиях в мире, он смотрел на дорогу, Рылеев — на него. Бал у Романовых оказался мероприятием крайне формализованным. Трубецкой поочередно улыбнулся всем газетам, которые, по его мнению, заслуживали внимания, они провели там около часа, после чего он взял Рылеева за локоть, отвел в сторону и прямо сказал: — У меня дома есть нормальное шампанское, еда из одного ресторана и двуспальная кровать, не хочешь ко мне? — Поехали, — без колебаний согласился Рылеев. Он не ожидал ничего — и в то же время ожидал чего-то другого, но так было даже лучше. У закрытого и непрошибаемого на первый взгляд Трубецкого адским пламенем вспыхнули глаза, когда Рылеев толкнул его на кровать, а сам упал на колени. Он не чувствовал никаких угрызений совести, хватая Рылеева за волосы, сжимая бедра или закрывая ему рот ладонью, его было много, с ним было очень просто, очень по-примитивному хорошо — Рылеев кончил дважды, с наслаждением сорвал голос и вырубился мгновенно. Утреннего похмелья не было, сожалений тоже. Трубецкой жарил омлет с беконом в той самой сковороде, которую Рылеев узнал бы из тысячи, одетый в низко посаженные спортивные штаны — как бы то ни было, красивые мужики обычно знают, что они красивые. Ладно. Черт с тобой, зараза ты такая, если это твой единственный недостаток. Рылеев прижался к нему со спины, обхватив руками поперек талии: — Доброе утро. — Доброе, — сказал Трубецкой. — Завтрак. В одиннадцать у меня съемка выпуска, но если не торопишься… — Нет, — перебил Рылеев. — Не дождешься. Я буду портить тебе кадры. Трубецкой выключил газ и перекинул омлет в тарелку. — Можно вопрос? — Хоть десять. — Ты за что меня, неженка такая, в тви забанил? Одновременно с этим закипел электрический чайник. Картинка была почти идиллическая — и никто не собирался его выгонять даже после завтрака. Может, все-таки раздвоение личности? — Это долгая история. Я думал, что ты не знаешь, что это я. — Ничего, я не спешу, — ухмыльнулся Трубецкой. — Я не знал. Сначала. Потом догадался. Ты же скрываешься, как шпион, хорошо, что хоть номер… Маленький добрый совет: заведи визитки. Могу подсказать типографию. — Да откуда ж я знал, — пробормотал Рылеев. — Я думал, что ты из вежливости, а ты подкатить пытался… В общем… Я тогда тоже не знал, что это ты... Трубецкой покачал головой, перенес тарелки на стол и стал заваривать чай. Это ему тоже удавалось почти профессионально, но так естественно, как будто он изначально таким родился. Зеркала у него в спальне, кстати, не было.