Gotcha

— Давай. Удачи. Минги кидает ему ключи от комнаты отдыха тире раздевалки, лениво ухмыляясь, якобы уверяя Ханбина, что он чертовски устал. Ханбин, конечно, не верит. Подлец каким-то боком выторговал себе вечернюю смену уже второй день подряд и теперь спокойненько пойдет на боковую, не нарушая ни в чем не повинный режим. — Ой да завали уже и свали. Ханбин закатывает глаза на хохот вприпрыжку покидающего здание клуба парня и, не глядя, показывает его спине фак, вполне осознавая, что тот все равно не увидит. Но так надо. Для самоудовлетворения. — Ну и где ты ходишь? — возмущается Борым, остервенело протирая стойку и кидая на Ханбина убийственные взгляды. А у Ханбина зубы сводит от того, что подлюга Минги секунда в секунду закончил свою смену и, паскуда такая, оставил на официантку заботу о баре в то самое время, когда происходит первый радикальный наплыв посетителей. Вот сука. — Извини, Борым, самую малость ведь припозднился, — извиняющееся улыбается Ханбин, но девушка на него все равно шипит, кидая в грудь мокрую тряпку. — Да мне до звезды. С тебя сегодня все чаевые! — Ну хоть половина! — Половина! — и с подносом скрывается в глубинах сияющего неоновым светом зала. Ханбин привычно быстро вливается в уже родную какофонию ночного клуба, обворожительно улыбаясь девушкам в коротких платьях, строящим ему глазки в ожидании более доступных партнеров. Обычно он работает в более тихих и пристойных заведениях, где его специальность психолога играет на руку, когда приходится разговором и стаканом виски лечить чье-то разбитое сердце или просто несчастную жизнь, хоть как-то пытаться. С ночными клубами все иначе. Здесь люди не желают делиться печалями, они их просто пытаются забыть. Самим забыться в диком пьяном танце, когда уже не различаешь, где находишься: в реальности или своем алко-триповом сне. Неоновый свет слепит и кружит, и мозг отключается. Ханбин знает это не понаслышке. Как никак он несчастен не менее, чем остальные люди его возраста. Может быть, именно поэтому ему так легко работать всю ночь в сопровождении оглушительных басов, эпилептического света и кучи пьяных тел? Просто он понимает, что большинству эта ночь необходима, чтобы завтра улыбаться дорогим людям, чтобы через день с трудом, но встать с кровати. Он не смел осуждать людей за их методы выживания. Они все еще были чертовски сильными, если находили силы сюда прийти. Занятый обслуживанием клиентов у барной стойки, раздачей ослепительных улыбок и необременительных коротких фраз он не сразу заметил миленького парня, сидящего ближе к правому краю стойки и с завидным постоянством проверяющего свой телефон, нервно кусая губы. С первого взгляда Ханбин понял, насколько паренек в его вкусе, и моментально пожалел, что его смена кончается только в пять утра. На часах было начало третьего. Но все же не было ничего криминального в легком расслабляющем флирте на рабочем месте. Кто знает, вдруг этот парень заинтересуется и в следующий раз придет попозже? Ханбин, сверкая своей лучшей улыбкой, подошел к сидящему и пялящемуся в телефон парню и якобы невинно наклонился ближе, оперевшись на стойку, чтобы не пытаться перекричать музыку, а в десяти сантиметрах от носа парня вполголоса спросить: — Что-нибудь хочешь? Блондин слегка встрепенулся от неожиданности и поднял на бармена чуть расширившиеся глаза. Ханбин бы даже назвал его искренне милым, если бы вся его поза и огоньки в глазах не выдавали некоторую избалованность и игривость. Эдакая «стервозность на грани», как это называл Ханбин. Когда она придает перчинку, но не бесит жеманностью и излишней феминностью. Все, как он любил. Бармен бездумно облизал губы. — Ждешь кого-то? — Ханбин удосужился обратить внимание на то, что парень не выпускает из рук телефон и заметно нервничает. Вполне возможно, что он ждет своего ухажера, а значит, приятный флирт отменяется. Но парень не разочаровал, очаровательно улыбнувшись, сияя аккуратными ямочками и откинув телефон подальше. — Вовсе нет. Я один, — чуть выдохнул блондин, убирая наманикюренным пальцем челку с глаз. Парень без тени смущения скользил взглядом сначала по лицу бармена, а затем по его телу, толком не скрытому обычной майкой-алкоголичкой. Когда он все рассмотрел, при этом задержавшись взглядом на чуть выглядывающей татуировке от груди до плеча, и посмотрел наконец Ханбину в глаза, было ясно, что парень теперь был заметно более заинтересованным в знакомстве. Одарив бармена новым оттенком своей очаровательной улыбки, которую Ханбин наименовал «фальшивая невинность с ненавязчивыми нотками соблазнения», он коротко представился: — Я Джихун, — и без прелюдий сразу же спросил, не позволяя Ханбину представиться самому: — Во сколько ты заканчиваешь работать?

***

Отдышавшись после второго раунда, Джихун грациозно, как мог только он, перекатился на Ханбина и удобно расположился на его вздымающемся после секса животе. Он, молча и сыто улыбаясь, водил по груди бармена своими ухоженными пальцами, время от времени нажимая на кожу там, где располагалась татуировка, в который раз выдавая свой кинк с головой. Впрочем, это были еще цветочки по сравнению с тем, когда в первый их раз Ханбин, ожидая не менее бурную реакцию, чем в клубе, стянул с себя штаны с бельем. Полный плотоядного огня взгляд Джихуна, вперившийся в тату, начинающееся над тазовой костью и заканчивающееся у паха, превзошел все ожидания. Один только этот взгляд, по скромному мнению Ханбина заслуживающий быть запечатленным и висящим где-нибудь в Лувре, распалил его до края. А когда в следующий момент Джихун с остервенением припал губами к его члену, до дрожи медленно царапая низ живота, Ханбин готов был поднимать белый флаг. Не менее сыто улыбаясь, Ханбин наблюдал за длинными трепещущими ресницами блондина, не оставляющего его грудь в покое и порой игриво задевающего ногтями его соски, при этом каждый раз шкодливо проверяя реакцию на свои действия с бесстыдно невинной улыбкой. После провальных попыток раздразнить Ханбина на ответ, Джихун уже без опаски продолжал свою экзекуцию, не ожидая, что в один из таких моментов Ханбин с силой сожмет его задницу в руке. Ойкнув и даже чуть разрумянившись, Джихун бросил по-настоящему застенчивый взгляд на партнера, продолжив водить пальцами по его груди, но больше не притрагиваясь к соскам. Ханбин удивился, как такой человек после всего им сделанного на этой самой постели все еще умел краснеть. Продолжая лежать в приятной тишине, Ханбин думал о том, насколько с этим парнем все было «так». Даже в клубе, поняв, что парень очень сильно в его вкусе, он не ожидал, что с ним будет настолько удивительно легко и приятно. Если бы Ханбин взялся анализировать, почему с Джихуном было так хорошо, основной причиной он бы назвал абсолютную честность парня с собой и партнером. Слишком часто Ханбину приходилось сталкиваться с теми, кто был для них обоих очевидным перепихоном на ночь, но все равно юлил и создавал ситуацию, когда Ханбину приходилось их буквально уламывать на секс. И нет, он не имел ничего против парочки коктейлей за свой счет, кучи комплиментов на ушко и так далее по списку, но просто ощущал, что игра не стоит свечей. Чувствуя себя обдуренным и вымотанным, он даже не мог получить должного впечатления от секса, и все получалось каким-то смазанным, а воспоминания — приправленными собственным раздражением. Джихун же, редкий вид, не требовал ничего, что не давал взамен, никогда не набивал себе цену, хотя с первого взгляда так не казалось. Возможно, как подозревал Ханбин, Джихун не был, как большинство, избалованным ребенком средненького бизнесмена, проявляющим свою избалованность во всей красе окружающим, а не только маме с папой. Судя по мелким деталям, составляющим Джихуна, тот был птицей высокого полета, слишком избалованным, чтобы требовать от партнера что-то помимо эмоций. Все остальное у него имелось и так. Второй причиной была честность Джихуна по поводу своих желаний. В его словах, действиях, жестах не было и капли сомнения, что в постели, что вне нее. Да, его улыбки зачастую можно было оправданно назвать фальшивыми, но даже с этой фальшью он был искренен. Джихуну было ясно, что Ханбину было ясно, что тот играет, и если эту ситуацию можно было визуализировать, то выглядела она бы примерно так: «Перед театральным представлением блондин выходит на сцену и говорит зрителям: — Я Джихун. Я актер. Сейчас я надену маску и выйду вас развлекать. Но мне это в кайф, вам тоже. Насладитесь! Занавес, и никто не обдурен, никто не в обиде, никто не строит иллюзий, и винить в возможных последствиях тоже некого». Ханбин издал смешок из-за разыгравшейся в голове сценки. Джихун продолжал водить пальцами по груди. Крайне удивительной для Ханбина была ситуация в клубе. Ответив на вопрос, когда заканчивается его смена, он никак не ожидал, что блондин останется ждать его вплоть до пяти утра, лениво потягивая безалкогольный коктейль и не отводя от него взгляда все два с лишним часа. Телефон неподвижно лежал там же, куда парень его бросил. Он на него ни разу не посмотрел. Ханбин улыбнулся, вспомнив, как на его слова «все напитки за счет заведения» Джихун лишь пожал плечами и, держа в руке куртку, перекинутую через плечо, продолжил терпеливо ждать, когда Ханбин закроет бар. Эта черта тоже очень нравилась в нем. Он, не стесняясь, умел принимать и без жадности отдавать. Притворной скромностью Джихун точно не страдал. Опять же ни в жизни, ни в постели. Будучи честным, он не то что ждал от других честности, а воспринимал чужие слова и действия без подтекста. Скорее всего, если бы на месте Ханбина был человек, который любил притворяться и играть, Джихун бы просто не тратил на него время. — Мог бы и сказать, что ты не работаешь на следующий день. Я прождал тебя три часа, — Джихун пришел в следующую ночь, когда у Ханбина не было смены. Контактами они в первый раз обменяться не додумались. — Врушка, — тепло рассмеялся Ханбин. — Ты ушел сразу же, как увидел, что за стойкой не я. Джихун улыбнулся «ах, ты меня поймал» улыбкой и прекратил свои движения руками, закинув их Ханбину на плечи. Потянувшись вверх, он дразняще укусил парня за нижнюю губу и неожиданно спросил: — Ты куришь? Ханбин поднял брови. — Бывает. — Можешь покурить сейчас? — Могу, — ответил Ханбин, вопросительно глядя на Джихуна, и потянулся к тумбочке взять сигареты. — Ты первый, кто не курит после секса со мной. Недостаточно тебя измотал? — якобы обиженно спросил Джихун, надув губы. Ханбин рассмеялся, чиркая зажигалкой и поднося сигарету ко рту. — Привычки такой нет. А тебе нравится? — Наверное. Привычно, поэтому нравится, — Джихун увлеченно проследил, как губы Ханбина смыкаются на сигарете. — Тебе подходит. Курить. Твои губы для этого созданы. Ханбин вновь рассмеялся, выдыхая дым Джихуну в лицо и замечая, как тот глубоко его вдыхает. Пассивный курильщик. — Твой парень тоже курит? — Ага. Джихун даже не удивился, что Ханбин догадался о том, что он «не свободен». Не меняя расслабленное и удовлетворенное выражение лица, он продолжал наблюдать за тем, как Ханбин курит. — Хочешь рассказать? — Так и говори, что ты хочешь услышать, — обличительно ответил Джихун, мелодично рассмеявшись, и игриво обвиняюще посмотрел на Ханбина. — Мне-то все равно: говорить или не говорить. — Хорошо. Мне скучно и немного интересно. — Ах, скучно тебе, — Джихун мстительно потянул Ханбина за волосы. — Ай, ладно, просто интересно, ай, — парень с сигаретой во рту извивался, пытаясь скинуть со своих волос руку. — Ничего суперинтересного, — Джихун перестал дергать Ханбина, напоследок пригладив его растрепавшиеся волосы. — Обещал совместный вечер и кинул. Я пошел в клуб и встретил тебя. — И ты теперь его маринуешь? — Ханбин перевел взгляд на телефон парня, лежащий на тумбочке и с завидным постоянством сверкающий экраном блокировки. — Типо того, — Джихун выхватил сигарету из руки Ханбина и сам поднес ее к его губам. Парень с готовностью обхватил сигарету, а в глазах Джихуна зажглась какая-то новая эмоция. Он спокойным голосом добавил: — Не думай, что я истеричка, просто это уже не в первый раз. И не во второй. Ханбин решил, что этот парень чокнутый или неземной, раз способен кинуть кого-то вроде Джихуна. Хотя Ханбину было действительно сложно представить человека, который бы подошел Джихуну в роли парня. Себя он подходящим не считал, да и влюбленным, слава богу, в него не был. Это бы все усложнило, и они не лежали сейчас вот так спокойно вместе. — Он настолько хорош? — спросил Ханбин после минутного молчания. — Ты хочешь спросить: неужели он настолько хорош, раз ты его до сих пор не бросил? — расшифровал Джихун, насмешливо и снова обвиняюще глядя парню в глаза. Ханбин это в нем особенно обожал. — Именно это я имею в виду, — протянул Ханбин, раззадорившийся от полюбившейся черты блондина ждать от людей честных вопросов и ответов, и перехватил его талию покрепче, поднимая Джихуна выше к своему лицу и громко чмокнув. Парень смотрел на него, как на блаженного, склонив голову на бок. — Он не так плох, когда не кидает меня, как какую-то шлюшку. Но чаще всего именно так и поступает, — Джихун аккуратно выбрался из объятий Ханбина и взял с тумбочки телефон, сосредоточенно читая сообщения. Он ухмыльнулся и зачитал одно вслух: — «Лучше скажи, где ты, я все равно узнаю». Милашка, правда? — Мне стоит менять место работы? — насмешливо спросил Ханбин, перебирая волосы парня рядом. — Ну, я думаю, ты уже опоздал, — невинно пожал плечами Джихун, что-то печатая в ответ. — Уверен, он уже знает, где я был, с кем и когда. — Почему? Джихун, сверкая бесстыдной улыбкой, показал на сообщение со смазанной фотографией его и Ханбина, выходящих из клуба этим утром. Лица Ханбина толком видно не было, а вот Джихуна — четко. Ниже было сообщение «Кто это». Даже без вопросительного знака. Ханбин этого не показывал, чтобы не терять свою гордость, но от осознания ситуации его самую малость пробрало. Парень Джихуна был явно не мелкой сошкой, раз имел возможность поставить за ним слежку, и теперь Ханбин беспокоился по поводу своего будущего. Потерять все не стоило хоть и отличного, но перепихона. Джихун был достаточно проницательным, чтобы понять, какие мысли появились у парня в этот момент. Он поднял голову и, склонившись над Ханбином, посмотрел ему в глаза. — Не волнуйся. Я это допустил и несу ответственность. С тобой ничего не случится, — впервые голос Джихуна прозвучал серьезно и оттого неожиданно низко. Ханбин больше был рад не тому, что его не ожидает жизнь в коробке из-под холодильника, а раскрытию новой привлекательной черты Джихуна. Поразительно, Ханбин до сих пор не смог найти в нем ни единого недостатка. Даже было немного жаль, что он совершенно не был в него влюблен. — Ты его бросил, — Ханбин не спрашивал, а был удивлен, краем глаза зацепив последнее сообщение Джихуна, следующее почти сразу после фотографии. — Ну да, — легко подтвердил Джихун, выходя из диалога и читая сообщения от других. — Работа работой, но кто сказал, что я тоже не работаю? Зачем встречаться, если все отношения — это кормления обещаниями? Я себя люблю. И это в нем Ханбину тоже чертовски нравилось.

***

Джихун пришел на следующий день к самому началу смены Ханбина и сейчас сидел и катал во рту измученную трубочку для коктейля, пока бармен обслуживал других клиентов. Джихун сказал, что завтра ему с утра надо по делам, поэтому сегодня он зашел посидеть просто так на пару часиков. С одной стороны Ханбину было приятно видеть Джихуна рядом во время работы, а с другой — он беспокоился, что тому слишком скучно. Блондин, заметив его метания, убедил, что ему нравится наблюдать за тем, как он работает, и поэтому не стоит волноваться. Ханбин увлеченно разговаривал с Джихуном, поэтому заметил его парня, лишь когда тот положил блондину на плечо руку. Без слов было понятно, кто это, и, подняв глаза, Ханбин увидел не то, что изначально ожидал. Встреча с парнем Джихуна была лишь вопросом времени, о чем и сам Джихун его предупредил. Со вчерашнего утра Ханбин пытался вообразить себе этого человека, и то, что он видел сейчас, разрывало все шаблоны. Он был некрасивым и пугающим — таково было первое впечатление. Второй заметной чертой была подавляющая, властная энергетика, от которой самую малость подрагивали коленки. Узкие глаза глядели будто в самую душу и обещали долгие и мучительные страдания. Во всем черном он выглядел, как жнец смерти или криминальный авторитет, пришедший по твою душу. «По мою душу» — исправил себя Ханбин и вежливо улыбнулся, старательно скрывая ужас, который вызвал у него этот парень. Отстранившись от Джихуна, который в свою очередь нашел время, чтобы ухмыляться, глядя в лицо Ханбина и не обращая внимания на своего бывшего. Бармен даже смог прочитать по его губам короткое «Не ссы». Парень в черном долгое время сканировал саму доброжелательность Ханбина, который уже успел взять себя в руки и предложить что-то заказать, и перевел свой жуткий взгляд на виновника торжества, который, чуть ли не напевая, болтал трубочкой оставшийся лед. — Почему ты не отвечал? — голос у парня был хриплый, можно даже сказать, сиплый, что очень подходило его убийственному образу. Как на зло, новых заказов не поступало и к стойке никто не подходил, поэтому Ханбину пришлось неловко стоять и протирать стаканы, исподтишка глазея на парочку. — Я ответил на все твои сообщения одним, последним, — деланно удивленно улыбнулся Джихун, впервые оборачиваясь к бывшему. Парень прожигал его взглядом в течение минуты, и Ханбин чуть не выронил стакан, когда он кивнул в его сторону с вопросом: — Это он? Ханбин на секунду засуетился, но очередной насмешливый взгляд Джихуна заставил его собраться с чувствами. Впрочем, ненадолго, так как ответом было лаконичное: — Да. Ханбин не ожидал, что все произойдет так быстро. Парень перепрыгнул через стойку, черт знает, как, и схватил его за ворот майки, толкая к бару. Чудом от удара упала только одна бутылка не на голову Ханбина. К несчастью, и не на голову этому уроду. До того, как напавшего оттащила подоспевшая охрана, тот успел надышать, как бешеный кабан, на Ханбина куревом, не менее бешеным взглядом вытягивая из бармена душу, и прошипеть в ухо: — Если я еще раз тебя увижу… Когда охранники усердно спроваживали парня к выходу, Ханбин опомнился и, зацепив взглядом разбившуюся бутылку текилы, воскликнул: — Штраф за ущерб! Джихун все это время сидел в сторонке и лыбился так, будто получил первую пятерку, а когда Ханбин напомнил о возмещении, так и вовсе заржал совершенно для себя нетипично. Бывший парень вырвался из рук охранников, угрожающим взглядом пригвоздив их к месту, и, несмотря на опасения Ханбина, что ему таки свернут сегодня шею, просто кинул на стойку бумажник и стремительным шагом вышел из клуба. Помещение все это время находилось в непрерывном движении, только небольшой пятачок наблюдал за развернувшейся сценой, поэтому особых проблем Ханбину это происшествие не доставило. Джихун вытащил из бумажника бывшего купюру и передал бармену, засунув все остальное во внутренний карман своей куртки, никак не комментируя. Он все еще пребывал в приподнятом настроении от увиденного, но все-таки удосужился поинтересоваться: — Не больно? Он тебя не поранил? Вид при этом у него был действительно озабоченным. Ханбин кивнул и ухмыльнулся. Все-таки эта ситуация — такая смехотворная, думал бармен, крутя между пальцами купюру и улыбаясь от адреналина. На что он, черт возьми, подписался?