he has changed me

Гарри открывает глаза, привнося в это действие большое усилие, чувствуя огромные камни, но это лишь ресницы, когда-то любимые тем, кого больше нет. Он чувствует эту пустоту и ощущение счастья, когда-то испытуемое, уже давно не посещает окаменелое сердце. Любовь не накрывает волной, когда глаза ищут знакомое лицо, среди толпы четко-прорисованных фигур в расплывчатом пространстве. Где мигают фары, совсем отдаленно раздается чей-то гогот, а ватные ноги от неизбежной досады, несут без повиновения и все фигуры резко пропадают из-за столкновения с мужчиной в сером костюме и сердитым видом. И коричневое пятно на бархатной рубашке охватывает все большие участки светлого, как если бы это была боль, погружающая в свои объятия сторону, готовую творить чудеса, лишая ее последней капли надежды, оставляя лишь воспоминания. Гарри утратил того, с кем делил любовь и теперь это высочайшее чувство, описываемое музыкантами в строчках песен как нечто божественное, стало превращаться в адскую невыносимую горечь, слишком переполняющую его из-за долгого хранения в себе и оболочка покрывается сухими, трескающимися пузырями, горящие словно ожоги на холодном ветру. Кудри спадают на глаза и их темп подпрыгиваний от широких шагов кажется таким же померкшим, как и лицо их обладателя. Гарри поднимает голову ввысь, читая святящуюся надпись и заходит внутрь здания за чашкой кофе. В самом углу играет пианист неправильно беря септаккорд, но общее звучание, все же испортившееся, так и продолжает веселить празднование выпуска из школы. Стайлс садится у барной стойки с опущенной головой и звенящий голос заставляет его ее поднять. Острые скулы, голубые глаза и легкая улыбка, словно ангел снизошёл с небес, теперь пытаясь помочь заблудшей, в греховных зарослях душе, найти верный путь, но Гарри просит сквозь пелену шума свой кофе и совсем не ждет начало разговора. Его не радует, как это пишут в новых рассказах о любовных приключениях двух героев, попытка бармена развязать язык Гарри, ибо все это посредственное начало низкосортного романа, но как бы велико его было нежелание такого банального конца на последних страницах, с падающими на них слезами от счастья, он уже на пол пути к нему. —Я добавлю вам молока? —Не стоит. Черный кофе без сахара, молока или еще каких-либо добавок. —Как скажете. Вы раньше не заходили, новый клиент? —Если понравится ваш кофе. Бармен улыбается еще ярче,—Понравится. Оу, меня зовут Луи.— он не планирует отставать, вытягивая руку, но Гарри не пожимает, лишь приподнимая уголок рта и называет свое имя. —Гарри. —Что ж, приятно познакомиться, Гарри. Можно же на ты? —Да. Музыка продолжает играть, на этот раз приобретая ноты грусти и Стайлс смотрит на веселую компанию окаменевшим взглядом, напрочь забывая про Луи, пока он не напоминает о себе. —Они такие веселые, еще не знают, что их ждет дальше. Гарри чувствует горечь на языке то ли от кофе, то ли от всплывших воспоминаний о Марке, а может быть и все сразу. —Например? —Не знаю, оплата за счета или работа с завалом на учебе или сгоревшая печь, а еще злой профессор или милый парень отказавшийся от свидания. А еще быть может ворчливый босс и забытые ключи от кафе дома или....—Луи тараторит с такой скоростью, что Гарри почти ничего не улавливает и все же он произносит, что не стоило. —Смерть родного человека. повисает тишина. —Эм, да и это...нет ничего хуже, чем кого-то потерять. Гарри поднимает свои глаза на бармена,—И впрямь....—он скользит взглядом по его светящемуся лицу, будто Луи и сам не познал все прелести жизни. Кофе почти кончается в стеклянном стакане, но Стайлс все никак не может уйти, вовлеченный в разговор и вежливость, вложенная мамой, этого не позволяет,—...теряешь весь смысл. —Но стоит двигаться дальше. —Мертвым внутри. —Прости, Гарри, но не думаю, что тот, кто был так дорог нам хотел бы такого исхода, после смерти. Это его разочарует. —Но он этого не увидит, какая разница? —Но при жизни он бы не хотел, Гарри,—Луи наклоняется вперед, чтобы заглянуть в глаза.— люди умирают, но оставляют свой след после себя, будь это песни, стихи или любовь, которую они были способны дарить и мы не должны пренебрегать этим. —Если честно, я тебя не понял. Луи выдыхает и отходит в сторону,—просто, мы должны жить дальше, даже после самой больной потери, потому что тот, кого мы потеряли не хотел бы, чтобы мы ходили как полудохлые зомби. —Зомби мёртвые. —Ты меня понял. Это, пожалуй, самый странный диалог, что Гарри испытывал с барменами. —Послушай, видимо ты хороший парень, но ты трактуешь все это в теории, а испытай ты все это на практике....ты бы так не говорил. —Откуда ты знаешь, что я этого не испытывал? —Гарри становится стыдно. —Ладно, прости..даже если ты испытывал нечто подобное, люди бывают разные и кто-то спустя года не может смириться, пока другой радостно проводит выходные с виски в руках. —Всегда должны быть люди, с которыми ты бы смог разделить боль, Гар-ри.— Луи каждый раз произносит его имя с нежностью, будто они знакомы не пару минут, а целую вечность и на единый неуловимый момент Гарри кажется, что это так, впервые делясь малой частью недосказанной боли, при этом имеющей огромное влияние над тем, что отравляло его и теперь оно дало свободу дышать. —Я..пожалуй, пойду? Мне надо идти, приятно было поболтать и все такое, может быть я еще зайду и...ну в общем, пока. —Пока, Гарри, удачи.....—мямлит Луи,—Буду тебя ждать.—кричит он громче. Гарри не заходит в то кафе больше недели и на самом деле он не хотел встречать того странного Луи на своем пути во время посещения университета, серьезно, он ухмыляется себе в ноги, настолько все это выглядит глупо. —Гарри, Гарри, Гарри,—раздается эхом по всему коридору,—Постой, да ладно, мы с тобой в одном и том же месте и никогда не встречались,—глаза Луи встречают глаза Гарри и в них погасший изумруд не впечатляет его.—А ты все такой же грустный, что с тобой? —Ничего. Мне..мне надо спешить, ладно?—он не хочет и не будет сближаться с людьми и Гарри никак не может это объяснить. —Давай, эм, встретимся после окончания лекции? —Честно, я не знаю... —Брось, я буду тебя ждать, хорошо? —Если только ты дождешься.—Гарри это не нравится. И тем не менее, они идут домой вместе и к ногам, несущимся в самую даль, сквозь удары ветра, прибавляются другие, с новомодными джинсами и кедами, прибавляя большую беспечность их темпу. Гарри не чувствует, что должен чувствовать, когда судьба сталкивает разочаровавшегося во всем героя с личным светом, что помог бы выйти из нескончаемого туннеля. Гарри не чувствует правильности всего происходящего. Он просто слышит кратчайшие рывки воздуха из груди Луи и его смех, вызванный шуткой самого же его и Гарри не хочет прерывать монолог, потому что не знает, что вставить в этот поток слов и не будет. Гарри на самом деле был бы рад обретению нового друга, будучи почти без них, привыкший к Лиаму за эти два года и он впрямь называет Луи другом, потому что так сейчас произнес сам Луи, обнимая его возле голубиных стай и шепча на прощание, что он просто хочет подружиться, оставив его одного посреди взлетающих ввысь птиц. Гарри лежит на диване, переосмысливая все происходящее. И он не знает, что думать, по словам Лиама, стоит дать дружбе быть, в конце концов так будет легче. С тех пор как Луи и Гарри столкнулись в училище, случайные встречи в библиотеках, столовой или коридорах продолжают случаться, превращаясь в обычный обряд их встреч и уже почти после трех таких ритуалов, огромные цифры небрежного почерка лежат на кусочке обрывка бумаги, которая передается из холодных рук Гарри к теплым ладоням Луи, таким же как и его улыбка и Стайлс улыбается в ответ. Он идет вниз по улице, оглядываясь по сторонам, спокойным чем обычно темпом и перебегает дорогу. Гудящие звоны машин вовсе не стоят его внимания, как сообщения на потухшем экране с глупыми вставками смайликов и Стайлс знает, кто их отправитель. Весь вечер они обмениваются сообщениями и Гарри не замечает, что срок его бодрствования обычно подходил к концу в это время и даже, когда стрелка часов перевалила за полночь, лицо Гарри светилось телефонной яркостью и он вовсе не хотел проиграть в этом споре, затеянным Луи. В конце концов, он был уверен, что яйцо появилось раньше курицы, иначе как она вообще могла появиться? Выходные заносят Гарри в длинную очередь, что простирается через весь магазин. Длинная, писклявая ширинка недовольных существ, что кажется, не собирается кончаться. Всеобщее настроение тухнет с каждой секундой, но один единственный Луи среди ворчливых не подцепил «заразу», смеясь в своем особенном стиле, делясь этим с Гарри. И когда очередь подходит к концу и Стайлс, наконец, упаковывает все продукты в пакеты, искреннее понимание причины помощи Луи с этим скудным делом, так и не разворачиваются в своей истинной натуре, по крайней мере для Гарри и он лишь комкает «Спасибо», полагая на уход Луи после этого, но тот хочет помочь донести. Стайлс сделал примерно 5 попыток отговорить, но Луи настаивает, смотря ему в глаза. На пару минут у них завязывается длительный контакт глазами, в течение которого Луи успевает сказать, что он просто хочет помочь, а Гарри твердит, что он сделал достаточно и последний отрицательно качает головой на такое заявление. И будь проклята та тележка, что разорвала их выстроенную связь. Теперь был слышен неловкий кашель Гарри и видны поджатые губы Луи. —Почему мы с тобой никогда не встречались до этого, Луи? —Я перевелся только 4 месяца назад. —Мы не говорили об этом. —У нас с тобой странные диалоги, Хазза. —Хазза? Монологи...ты слишком много говоришь и я не успеваю... —Эй. Хорошо, давай, сияй. Я молчу. —Нет, Луи, говори ты. Я не знаю с чего начать. Давай. —Какие носки ты носишь? —Странный вопрос. —Ладно. Ладно. У тебя есть кто-то?— взгляд Гарри становится грустным и Луи замечает. —Прости, это не мое дело, понятно. —Сейчас нет. Был, но только уже нет в живых. Луи колеблется всего секунду. —Гарри, прости, я не хотел.— они останавливаются в основном из-за того, что остановился Луи.—Правда, я лучше....лучше помолчим, да? —Да, лучше помолчим.— Гарри опускает голову, чувствуя пронзающие от боли крики на последних минутах жизни. Крики Марка. Эта рана утраты никогда не заживет. Гарри когда-нибудь влюбится, даже сильнее чем в Марка, но он не уверен, что это будет скоро. Луи провожает его до дома, опять ловя Гарри в цепи замешательства своим объятием—крепким, будто метеорит сталкивается о землю, кромсая жадно асфальт, а толпы людей в панике бегут прочь от этого и только Луи способен остановить это бедствие, рискуя своей жизнью, обнимая на прощание своего парня. Гарри останавливает свое воображение в удивлении от ассоциаций. Он серьезно вообразил Луи своим парнем? Кажется, его равнодушная на какие-либо окружающие действия оболочка, заставляет Луи отцепиться и извинившись поставить пакеты на грязную землю, поспешно уйти. Гарри не может ничего сказать, словно проваливаясь в темноту, где крики заглушаются сильным ветром. Тем же вечером, он пишет смс-ку Луи, что все отлично. Но ответа не следует и он пишет еще одну. И ровно в полночь телефон разрывается от уведомлений, с множеством извинений. Стайлс шлет смайлик. Проходит месяц и Гарри погружен в дружбу с Луи, а не в конспекты по стереометрии. После окончаний лекций они прогуливаются по парку и кормят голубей хлебом Гарри, который он не съедает один и Луи придумал лучшее применение, чем просто выброс. Гарри знает все о Луи. Что он потерял маму, но есть сестры, уже живущие отдельно, которые любили по утрам драться за ванную комнату и вечно проигрывали, потому что умный только он. Он знает, что Луи ненавидит романтические фильмы, но почитывает сентиментальные романы и такое сочетание просто невозможно в существовании и Луи где-то врет. Гарри знает каждую шестеренку сложного на вид механизма—Луи, но простого если разобрать по частям, он знает практически все о нем, а Луи лишь, что Гарри—разочарованный в жизни. И Стайлс думает, что он не достоин такого друга, но какое-то тягучее чувство не позволяет отпустить. Так, что он идет прикованный, плечом к плечу и смотрит на закрученные ресницы, которые прекрасны. Одинокие, в изогнутой форме деревья покрываются белоснежным пледом и люди, укутанные в свои шубы не перестают ворчать, пуская изо рта дым, словно они паровозы. Луи ждет Гарри на катке, временами делая плавные, круговые движения, словно он свободно парит над океаном, расправив белоснежные крылья, устремленные к горячему солнцу. И это солнце Стайлс. Луи подъезжает в своей обыденной манере—улыбнуться и обвить руками чужое тело, которое уже не реагирует внезапными судорогами, а успокаивает мышцы. Он бормочет Гарри на ухо, что он не сжалиться над ним и сердце Стайлса странно реагирует, сжимаясь на мгновенье. Теперь неуклюжие движения Гарри, чьи ноги вечно разъезжаются в стороны, забавят некоторых девочек у картонных пингвинов, которые катаются не лучше, но легче будет найти в чужом глазу снежинку, чем в своем большую глыбу. И почти к концу безжалостных уроков Гарри встает на коньки ровно, пока насмешливые лица у картонных вырезок сменяются на удивлённые. Следующим утром Лиам зовет Гарри на выпивку, идея которой, по мнению Гарри, была составлена слишком опрометчиво, иначе какой дурак будет пить с утра алкоголь? Ответ прост, дурак, которого заставили. Почти к полудню Стайлс сопит, переворачиваясь с боку на бок, а хитрый Лиам, разузнавший все о Луи, сидит задумчивым у окна. И пока издалека виднеется очаровательный пейзаж зимы, пальцы теребят подоконник, нервно срывая пленку. Гарри не был открыт для новых знакомств, а тут с горящими глазами описывает своего нового друга, который, он чувствует, ждет своей следующей очереди на выпивку. Стайлс получает новое смс на телефоне, набрасываясь на него, словно зверь словил свою жертву, он ждет вовсе не вопрос Лиама о его самочувствие, а что-нибудь милое, которое бы так же легко сошло с уст Луи, но он не пишет целый день, а Стайлс боится тревожить. В конце ночи телефон снова разрывается, внушая Гарри уверенность кто их отправитель, но это лишь погодные предсказания. Стайлс еще минуту разрывается между проложенными путями с собственным исходом и он не хочет играть в рулетку. Он набирается смелости написать «все нормально?Почему ты не пишешь?» и звучит это довольно эгоистично, Гарри даже ждет что-то вроде «тебе какое дело», но читает через пелену сна тысячу извинений за то, что он помогал друзьям с переездом. Внутри Гарри разгорается плохо прикрытая ревность, потому что стоило хотя бы оповестить и вскоре потухает. Их отношения доходят до пика, когда желанный на ночёвку Луи заходит внутрь уютного уголка, как в фильмах, где тягучая, ароматная струйка исходит из печи, побуждая птиц за окнами петь. Чье пение идет вдоль волшебной реки, простирающейся до самого леса, чтобы донести красоты их тембра голоса. Но ни приятного аромата ни волшебства на самом деле нет внутри, только бурный ветер за окном, отламывающий ветку дерева и попугай в клетке кричащий «тревога» мерзким голосом прибавляют дыму от пиццы больше красок. Луи закусывает треснутую губу, чтобы не засмеяться и не расстроить Гарри. Но его физиономия слишком беспомощна, чтобы не озвучить хотя бы одну издевку и Гарри принимает самый печальный вид. Луи загорается виной сквозь смех. Он подходит ближе, пока наконец не берет лицо Гарри в леденящие руки, чтобы оставить поцелуй на лбу. Стайлс раскрашивается в багровый румянец, что безумно нравится его двуногой причине. —Ты холодный, Луи. —Ты не заболеешь. —А если вдруг? —Я буду о тебе заботиться. —Мне не нужна сиделка. —А по моему, тебе нужны уроки по готовке. Что ж у тебя все так воняет? Милый? Милый???????? —Эмм. Я просто старался как бы эммм ......чтобы подготовиться к.....—Луи не дает ему договорить, толкая сосредоточенность Гарри к самому обрыву так, что она свисая, в конечном итоге падает с огромной высоты и разбивается в дребезги, пока по телу раздаются мурашки от снежка, закинутого под футболку Гарри. Они сидят на кухне с пока еще пустой кружкой. Вовсе не платя вниманием свистящему чайнику, ведь все оно ушло на то, чтобы пялиться друг на друга и не отдавать заднюю. Вскоре, внезапный щелчок в голове Луи заставляет его вскочить, пока задумчивый и немного обиженный Гарри глядит как одинокие края заполняются жидкостью, выдавая исходящий аромат, становясь все горячее для касания. Он вздрагивает, когда Луи обходит и обнимает сзади, утыкаясь носом в его кудряшки. Это выглядит слишком странно, но Гарри чрезвычайно приятно ощущать, распространяющееся по всему телу тепло, что излучает Луи и лишь одно движение, которые силы были способны позволить—накрыть ладонями чужие. И когда тепло, способное дать понимание всей это ситуации, почти доходит до главного органа, которое фигурирует во многих песнях, оно исчезает, так же как и руки накрытые чужими. Луи отдаляется, оставляя Гарри ощутить холод. Они пьют какао и Стайлс понимает насколько сильно он погружается в глубины своего подсознания, что недавно заполненная кружка стоит на столе пустой и только касание к краям дает осознать следы того, что согревало. Гарри расстилает постель, пока Луи принимает душ и он не хотел заставать того с голым торсом, а еще лучше пялиться, вернувшись с горой подушек по самую его макушку, уронить их всех в неожиданности. Луи не смущается, не убегает прочь в криках, зачем вообще ему это делать? Он просто прикрывает грудь, усыпанную татуировками, своей футболкой, которая ему велика, потому что была Гарри, но Луи уже приметил ее в свои владения. —Извини, Лу. —За что? —Ну, просто...я не по девочкам, ты же знаешь? —Вообще-то нет.—садится Луи на кровать, хмуря брови. —Я тебе не говорил? —Мы не говорили про такое. —Я....мне некомфортно, понимаешь? Просто. Я пойму если ты не захочешь общаться больше. —С чего бы? —Не знаю. —Брось, Хазза. Я не перестану за это с тобой общаться, даже если..... —Даже если, что? —Неважно, ты мой друг, да? Друзья принимаются в любом виде и тот, который ты имеешь ослепительный, ладно? Ты же не хотел делать мне любовного признания? —Нет, что ты, нет. С чего ты такое взял? —Да так. А куда ты ляжешь? —Ну, на диван. —У тебя два кресла. —А, да, точно. Я же его выбросил. Значит на пол. —Там холодно. —Брось. Не замерзну. —А кто сегодня хныкал, что он заболеет от снежка? —Это был снежок. —А это холодный пол, ложись рядом со мной. У тебя есть место. —Это покажется с.... —Нет. Поверь. Пожалуйста. Гарри метится всего секунду, залезая вскоре под одеяло. —Так и зачем тебе столько подушек? —Я хотел заткнуть ими дверной порог. Что? Что ты смеешься? —Ни че го. Хазза, просто, кто так делает? Гарри не знает куда податься—на встречу волне смеха или обиде за свою глупость, но и это отходит на второй план, по мере того как руки Луи обхватывают его тело и он все еще чувствует импульсы, проходящие по всему. —Так ты не замерзнешь, правда? —Это выглядит будто мы с тобой не друзья. —Мы обнимались стоя, какая разница если это все сейчас горизонтально? —Мы в одной кровати. —Ладно, зануда. Луи отодвигается. Занудливый зануда с занудными мыслями, идущими в занудном направлении. —Я не зануда,—Гарри нависает сверху, не собираясь отходить,—Это выглядит очень странно.—он захватывает руки Луи, пытающиеся перехватить всю инициативу и придавливает их по обе стороны от головы к матрасу. —Знаешь. Не страннее чем то, что ты делаешь сейчас. —Это просто прием. —В кровати? И только после этого Гарри смотрит на Луи под собой, над которым он навис и все это выглядит настолько хорошо, что устрашает. —В любом случае, я ничего такого не имел ввиду. —То есть, обниматься в кровати нельзя, а приемы можно? Гарри, в конце концов, начинает хихикать и Луи не поймет, что он сказал смешного. —Может быть слезешь с меня? —Нет. —Серьезно? —Я просто пошутил, поверь. —Да ладно? Гарри ложится набок, проделывая тоже самое, что и Луи. —Хочешь поговорить? Хаз? —О чем? —Не знаю, ты мало, что рассказываешь мне. Ты не доверяешь? —Доверяю. Только...Что ты хочешь спросить? —Все то, что ты способен рассказать. Понимаешь, твое регулярное уныние, с чего ты так? —Я не унываю. Бывают просто грустные моменты, когда...У меня был парень, мы с ним встречались 4 года и он сначала был таким недоступным козлом, красивым, но козлом. Все завертелось. Мы стали встречаться и 2 года прошли просто отлично. Поцелуи и все в этом роде. Но далее..... —Что далее? —Я стал замечать как он приходит поздно, мало разговаривает. Я узнал потом, что он мне изменяет с кем попало и я так злился в тот вечер. Бросал в него предметы и выгнал, не дав выслушать. А потом, когда я собирал его вещи......я..... —Тише, тише. Не плачь? Иди сюда обниму. Стайлс дает себя обнять, успокаиваясь и проговариваю в шею Луи. —Я увидел его анализы. У него был рак и я позволил ему войти в квартиру. У нас был долгий разговор. Мы...прости, что плачу, —он слышит успокаивающие слова на грани и они действуют.—Мы помирились, но Марк, его зовут Марк, так и продолжал изменять мне. И я его не винил больше. Каждый будет вести себя по разному, если узнает о своем сроке смерти, да? —Да, конечно.—хоть Луи и не согласен с поведением Марка и еще больше с тем, как поступил Гарри, он молчит. И это лучше, чем спорить. Он не будет спорить. —И я чувствую себя таким виноватым. Таким виноватым, что не уделял времени, понимаешь? —Слушай, ты не виноват. Вообще не виноват. Смерть Марка, его гулянки—не твоя вина. Каждый ведет себя по-разному в таких случаях, но смерть—не причина изменять тому, кто тебе доверяет. Я не хотел этого говорить на самом деле. —Я знаю, но я не мог бросить. Последние минуты...никакие его девицы или с кем он там был не пришли и последние его слова были «живи счастливо» и....я не смог жить счастливо. Все так увяло...Он меня любил, я уверен. Стайлс не знает зачем он все рассказывает, но именно с Луи он уверен, что его переживания будут разделены, что любой его секрет останется в тайне, что он не будет осужденным. Он не знает зачем он делится всем этим, но внутренний толчок выливает всю горечь из Гарри, что так долго жгло его изнутри. —Хорошо, Гарри, хорошо. Они засыпают со спутавшимися конечностями друг друга, словно цветки, выросшие сплетенными, у которых один корень на двоих. На шее Луи остатки слез Гарри, которые скатятся вниз на простыню и исчезнут без следа. Единственное, что будет напоминать об их вечере—неловкие взгляды с утра и такие же неловкие разговоры, а с вечера сообщения с бессмысленным содержанием. Но общение восстановится спустя лишь сутки, входя в свой прежний ритм и тогда остатками того разговора будет погружённость Луи во все сказанное и жизнь на грани смерти, потому что он шел на самом обрыве асфальта, где всего одна тонкая, извилистая полоска ждала очередных, невнимательных жертв, чьей он не стал и собственно в этом и заключалась ее роль. А вечером скользкие движения Гарри из угла в угол, чьи отбрасываемые тени будут играть на стенах свой спектакль, пока хозяин пытается разобраться со своим волнением, потому что Луи не говорит, что именно случилось с ним и почему его голос такой дрожащий. И только когда он черпает адрес Луи из горы другой информации в своей памяти, мчась через ограды и встречает его в гипсе и с накладными швами на голове, Луи ему все рассказывает. Гарри начинает ругаться, кричать и говорить о безответственности, просматривая его раны, а позже сидя у кровати Луи поправлять его свисающее одеяло и целовать его руки. Потому что Гарри черт возьми как переволновался, потому что его сердце разбивалось при каждом стоне Луи, вызванным жжением на кровоточащих ранах. Он обещал надавать кучу пощечин Луи, если тот раз хоть раз в жизни будет гулять ближе к дороге. Теперь, сидеть рядом с ним, дышащим в умиротворенном темпе, чье лицо расслабило напряжение среди двух бровей и оно уже не показывает сожалеющих эмоций, потому что Луи сейчас далеко от этих мест, вскруженный снами, так комфортно для Гарри и так уютно, что он и сам не замечает как засыпает рядом, будто преданный пес, охраняющий маленького принца. Утром Луи ходит весь день по квартире без единого звука, пристыжено пряча свой взгляд, когда Гарри на него смотрит и эта тишина удручает. В конце концов Гарри просит прощения у Луи за крики, вытирая слезы из уголков его глаз. Стайлс возвращается домой, снова все переосмысливая. Он боялся за Луи. Боялся потерять. И когда он вспоминает их первую встречу, которая особо ничем не цепляла, а он до сих пор не знает, как им вообще удалось взаимодействовать, но он рад, что это случилось, то ключ ко всем вопросам пугает Гарри настолько, что его сердцебиение учащается, примерно так же, как и рядом с Луи. Теперь он боится этого чувства. Все становится на свои места внезапным взмахом волшебной палочки, каждый пазл притягивается к друг другу, собирая единую картину и элементарно, Ватсон!!!! Страшно.... Гарри вваливается во мрак. Две недели проходят быстрым выстрелом и Гарри сидит напротив Луи, вводя глазами по его мышцам, потому что футболка Луи ему позволяет и Гарри стыдно, но это привлекает, затягивает и хочется притронуться, только нельзя и неправильно. Луи его друг, а не собачка, которой можно поиграться. Луи рассказывает ему как же хорошо, что Гарри ворвался в его жизнь и на самом деле стал близким другом, а Стайлс лишь поддакивает. Позже, плача в подушку, потому что мечтал о Луи совсем никак о друге прошлой ночью. Гарри звонит Лиаму с просьбой помочь. —Гарри, если ты чувствуешь на самом деле к Луи что-то, то почему тебе просто об этом не сказать ему? —Лиам, ты как блин вообще живешь? По правилу: говори все, что думаешь? А если я испорчу этим всю нашу дружбу? —Я тебя давно таким не видел. Не знаю этого парня, но его нужно поблагодарить за это. —Лиам! Что мне делать? —Признаться, конечно. —Нет, другое. —Поцеловать. —Лиам! —Да что? Тебе не нравятся мои варианты, что ты хочешь? —Чего-то вразумительного. —Я не понимаю, что трудного в признании. Просто сказать так и так, а потом счастливо и... —Ты же понимаешь, что не все в этом мире геи? —Ну...есть би.... —Перестань дурачиться! Прошу. Мне тяжело заново начинать жизнь. —Тогда дай этому всему в тебе развиться и ты поймёшь ценно это или нет. —Я без тебя это знаю, Лиам. —Тогда зачем ты меня сюда позвал? —Не знаю.—и Гарри порывается к Лиаму, крепко обнимая его. Он не замечает сколько всего в нем оставил Луи за короткий срок. Гарри бы никогда раньше не стал обниматься. —Эмм..Гарри..ты приятно пахнешь, но давай отойдем...ты...ты меня задушишь. Засранец маленький, точнее большой. Гарри!!!!! Лиам будет долго помнить эти удушающие объятия. Гарри ничего не говорит Луи, когда тот заваливается к нему домой. Опьяневший Рождеством. Рождеством? Гарри отдергивает занавес, чтобы получить взгляд на усыпанных снегом сидений скамеек, где целующиеся пары весело проводят время. А над ними проносятся воздушные олени, словно только что сбежавшие со страниц сказки, оставив хныкающего мальчика в постели без яркой картинки на его книжке, они стремятся к стенам высоток, переливающихся в смеющегося Санту с подпрыгивающей бородой. Луи подходит к Гарри ближе, беря его лицо в свои ладони, целуя в лоб во второй раз и это все так же волнующе, что Гарри закрывает глаза, потому что чувствует чужие губы на своем лице. Каждый участок горит клеймом, каждый....кроме губ и Стайлс так надеялся, что это произойдет, но чудесам дано не случаться. Чудесам дано лишь быть в мирах грез, а не в мире, где за углом всегда есть бандит в маске, которую если сорвешь, откроет лишь мрак и смерть внутри, поглощающий души двух своих жертв. И их тела будут лежать в луже крови, а их собственный сын будет смотреть на бездушные уже маму с папой. —Лу...ты....отличный друг, в отличии от меня. —Это еще почему? —Я накричал на тебя, когда ты чуть не умер. —Меня просто задело слегка. —Все равно. Я должен был не ругаться. —Ты все еще об этом думаешь? Не стоит, поверь, я не злюсь. И вообще ты обещал мне тысячу пощечин, если я хотя раз сделаю тоже самое. Ну, я бы хотел попробовать... —Что за внутренний мазохизм, Лу? —Я шучу, но ты так угрожающе выглядел, я думал ты это сделаешь. —Неет, меня просто...Я бы не сделал этого, о чем ты? Наверняка, твои девушки давали тебе пощечины, раз тебе это. Что я несу? У тебя были девушки, прости, что в невпопад спрашиваю? —Эм..девушки? Да, конечно, была одна кареглазая из Востока, будто..... Она еще была черлидершей, но мы потом с ней здорово веселились в раздевалке и...она дала мне пощечину, потому что я переспал с ее подругой. Но это были школьные годы. —Да. На ее месте сделал тоже самое. И сколько девушек у тебя было? —Штук 12. —Почему ты называешь их «штук 12» —Ну...как бы.....их было 12 или 11 не знаю считать ли ту подругу. —А с парнями? —Что с парнями? Отношения? Да... в смысле никогда не было. Нет. —Понятно. —А что? Хочешь себя предложить? —Нет!!!!Для меня всегда важна дружба и я бы в любом случае сказал бы нет, так что.... —В любом случае сказал бы нет.—повторяет тихо Луи. —Да. Луи натурал—разочарование века. —Слушай. Ладно, давай сменим тему , я хотел, точнее я тебя возьму на Рождество и никаких возражений, ладно? Хазза? —А? —Рождество.... праздник... —А, конечно, да да. Луи-натурал. Но что-то не дает в словах Луи покоя. Гарри упускает какую-то важную деталь, которая бы помогла ему. Проходит пару дней с момента их разговора. Лиам выслушивает часовые жалования по телефону и он хочет забиться куда-нибудь в угол. Гарри превратился из депрессивного в меланхоличного, что так раздражает, но ему грустно за него и за его несчастья. И стоило бы вытащить эту задницу в узких джинсах куда-нибудь в клуб, где он бы повеселился после рождественских праздников. —Если ориентация твоего друга сменит курс, дай знать, окей? —Как она может смениться? —Уверен ты будешь не хуже той девушки, если наденешь юбку. —Я надевал некороткие. —Какая разница? Все пока, целую. Я опаздываю на работу. Если захочешь провести вечер со мной, а не с Луи, то тащи зефиры. —Я подумаю. Рождество. Звонок от Лиама, пачка чипс и просмотр телевизора, на котором нет ничего интереснее, кроме Гринча укравшего Рождество—обычный ритуал просвещения в изолированное общество для Гарри, но сегодня он рушится на мелкие частицы вошедшим в комнату Луи. Они идут вместе в парк, где каждый парень делает предложение своей девушке под давлением шумной толпы. Среди восхищенных пары лиц есть маленькая девочка, которую забили своими телами и она сжимается, чтобы не быть спрессованной, но очумелая романтическим событием посреди темных улиц кучка, не будет обращать никакого внимания на нее, чья рука крепко схвачена мамой. На противоположной стороне будет стоять авантюрист-предсказатель, говорящий людям ложные надежды. Но он не знает, что под его носом Гарри будет разрушаться изнутри, чувствуя себя в невредимым в руках Луи. Его третий глаз не увидит, как синхронны стали их движения и духи не услышат заливистый смех Гарри, сопровождаемый восхваленными шутками. Он прикроет свою лавку вечером, ухватив в свои липкие руки последнюю купюру, но не сможет ухватить их нить разговора, когда пройдет мимо них. И он улыбнется себе под нос, зная все наперед, когда взглянет назад еще раз. «Незабываемый вечер»—, говорит Гарри Луи перед тем как положить трубку и увидеть, что они разговаривали больше трех часов. Луи носится из угла в угол квартиры Гарри. Ему срочно нужно уехать из своего города к сестрам, но он не может сделать заказ такси, потому что его пальцы трясутся. Он весь запыхавшийся и тут без дедукции понятно, что он собирался в спешке. Луи оставляет Гарри ключи, прося присмотреть за его домом, пока он будет в отлучке. Он обещает, что позвонит. Но Гарри не получает звонка и он вынужден идти пешком до дома Луи, чтобы прибраться в нем и может тогда Луи позвонит, но и этого не случается. Вместо звонка Гарри слышит как поворачивается дверной замок. Он думает, что это вор, который ждал, когда Луи уйдет, чтобы обокрасть его. Но тут нечего забирать, если, конечно, плакаты по звездным войнам. И когда Гарри встает в стойку готовности к драке. С громким криком «ЛУИ» входят два магически притягивающих глаз. Светящееся лицо с идеальными чертами и тело в идеальных пропорциях. Парень. Лет 24-26. Он уставляется на Гарри, пробегая глазами по нему так много раз, что Стайлс краснеет. —О, ты его новый парень? —Простите, что? —Луи завел себе парня или что? Не поверю, чтобы в его квартире кто-нибудь стоял со шваброй в руках. —А..это...это....Луи просил присмотреть за его квартирой. —Он теперь так заманивает к себе,—останавливается кареглазый, чья единственная функция—сканировать Стайлса.— Милых и кудрявых в тонких джинсах. На улице февраль. —Я его друг. —Точно друг? —С чего ты вообще взял, что я должен быть его парнем. Луи же натурал. —Луи?—теперь этот парень с восточной внешностью смеется, будто просматривает позорные выпуски старых шоу.—Лу.........Луи? —Он сам сказал. —Что он тебе еще там говорил?—Алладин зажимает Гарри у стены. —Может отойдешь и представишься? —Точно, прости. Я—Зейн. Зейн Малик.—сует он руку, чтобы пожать. —Гарри Стайлс. —Стоп. Так ты тот самый Гарри, который в сто раз лучше меня. —Что? —Неважно, что там говорил Луи? Зейн повторяет этот же вопрос заново, когда они расположились на диване, как все цивилизованные люди. —Что у него была девушка, которая дала ему пощечину, потому что он переспал с ее подругой. —Выдумщик. Это был я. Его лучший друг. —Ты дал ему пощечину? —Да, потому что он переспал с моим давним другом. Джоном, его звали. —Луи говорил мне, что он по девушкам, а не по парням. —Хм..не знаю, что там с девушками, но в школьные годы он встречался с парнями, тайно, конечно. Он скрывал ото всех. А вот в сегодняшнее время...Он год назад расстался со своим парнем. Они, кстати, были вместе три года. Ты..не расстроен? —Нет. Держи. Присмотришь за домом сам. —Что такое? Гарри обижен. Он не просто обижен, он разочарован. Стайлс вручает ключи Зейну и уходит, закрывая дверь. Вечером он пишет Луи смс, где выплескивают всю свою горечь и не берет телефонные звонки. И он нагло игнорирует Луи в универе, когда тот подбегает к нему с просьбой выслушать. Он пытается игнорировать красные глаза Луи, когда тот выбегает с туалета, но боль скручивает сердце Гарри. Ему приходится сквозь стиснутые зубы оставаться на месте. Стайлс не просматривает очередные сообщения «прости», потому что он знает все и так. В какой-то момент Луи исчезает из его жизни. Он больше не улыбается и его подзабытая рутина возвращается обратно, превращаясь в ночной кошмар, где злорадствует над глупым и наивным Гарри, поверившим «Иуде», а Стайлс может только потеть и кричать сквозь сон и никто не вытрет его потный лоб, потому что Луи далеко от него, спорит с Зейном. Когда он просыпается, широко открыв рот в жадном темпе глотая весь воздух, вытесненный с легких. Стайлс думает, что Луи не заслужил такого, что он не обязан был рассказывать Стайлсу абсолютную правду и черт возьми, он даже не спросил чувствовал ли Луи себя комфортно. Взведенный эгоистичными порывами, он забыл о словах, собственноручно выведенными острыми лезвиями в душе: «не идти на поводу у злости». И Стайлс каждый раз нарушает свое же правило, будь это испорченный костюм или плохая оценка, Гарри чувствует вспышку злости, следом отчаяние и только потом совесть. Гарри хочет написать Луи, вспоминая его заплаканные глаза и вдруг случилось что-то ужасное, чем Луи не мог поделиться из-за взведенной между ними крепостью, по капризам Гарри. Стайлс пишет Луи, что готов его выслушать и как же самовлюблённо он звучит, но в ответ приходит мгновенное «спасибо». Совесть накрывает второй волной. Луи располагается у стены, пока Гарри буравит его взглядом и он не решается открыть рот, только пожирая взглядом в ответ. В конце концов, Гарри запускает в него подушку, чтобы тот сел рядом и не стекленел. —Я не мог тебе сказать, точнее, я выдал тебе в нашу первую встречу, но ты не расслышал, возможно и потом я не решился. Хазза, ты просто говорил о дружбе и мне казалось, что это неправильно сказалось бы на тебе, если бы ты узнал. И я молчал. —Продолжай. —Молчал, потому что....я считаю тебя другом, но вдруг ты...посчитал бы, что это невозможно...дружить и мне на самом деле до сих пор трудно говорить об этих вещах. Я три года отходил в ту зверскую школу, прежде чем уйти оттуда и нам всегда прививали о неправильности таких, как я. Но я думал, что ОН любит каждое свое создание и не важно, кого ты любишь, важнее твои человеческие качества. А меня выгнали со школы, когда я выступил против лекции директора о том, что ученикам тут хорошо. Почти каждого слабого здесь избивали и директор закрывал на это глаза. А я единственный, кто встал и там было...столько презрительных взглядов, потому что я защитил людей, таких же, как и все остальные. Люди. Наши братья и сестры. А мне в ответ был шепот, словно змеи и они смеют смеяться надо мной? Я говорил о нашем долге как Разумные Существа, а не..Я говорил о человеческом кодексе..... —Луи. Луи. Ты чего, это же просто школа, которая бывает не принимает. — Прости. —Ладно, Лу. Томлинсон, прекращай. Ты сделал все правильно, да? И если они смеялись над тобой, значит у них нет сердца. Но зачем нужно было мне врать. Я бы все понял. Гарри на самом деле не знает как себя вести. Ему стыдно. —Ты на меня злишься? —Нет. Уже нет. Только...у тебя есть что-то, что ты хотел бы мне рассказать? —Зейн тебе еще что-то сказал? —Нет, а что он должен был? —Что он тебе говорил, я убью этого придурка. —Этот придурок хотя бы не врал. —Извини. —Хватит извиняться. —Хорошо, извини. —Луи..ты....—облизывает свои губы Гарри.—Мне кажется я скоро соберу на тебя целое портфолио. Я даже знаю какой цвет носков ты любишь.—Гарри ждет хотя бы улыбки на лице Луи.—Что?Не очень шутка? —Это была шутка? —Спасибо, друг. Ладно, перестань дрожать или что ты там делаешь. Я не злюсь на тебя. —Хорошо. Будешь сэндвич? Лиам, не собирается, вовсе не собирается, менять свои планы на Гарри. Наоборот, его посещает гениальная мысль забрать с собой Луи и его дружка Зи..Зу...Зейна! Уже спустя невыносимых переодеваний Лиам сидит на кожаном сиденье у бара, поглядывая на Луи. Он рассматривает его с каждой точки и кажется, понимает на что клюнул Гарри. И пусть Стайлс любитель духовной красоты, он не мог не отметить красоту своего идола. Острые скулы, голубые глаза. Да в нем все ослепительно. Томлинсон надел свободные штаны, но вот кофта облегает все его тело и нужно снова взглянуть в те.....голубые, широко распахнутые глаза. Два голубых шарика. Лиам засмотрелся, но у него абсолютно прямая ориентация. —Красивые кроссовки. Где такие купить? —Там же, где ты брал свои. —А что с моими? О, у нас они одинаковые? Это...я....да. Будешь еще сока? —У меня полный...—показывает Луи пальцем.—Как видишь. —Когда ты говоришь придет твой друг? —Зейн уже у входа. Он мне написал. Когда входит Зейн, Лиам думает, что если бы Гарри стал бы как Белла в сумерках, мечущийся между двумя парнями, то он бы его не винил. Серьезно. Он словно голограмма. И это просто легкое мужское замечание. Лиам не слышит как Луи шепчет Гарри на ухо и не стоит. Их с Зейном разговор завязался на ура. —Хаз. Ты уверен, что твой не гей? —Нет. —Нет, не уверен или нет, не гей? —У него девушка. —Тогда что он так пялится? —Это же Зейн. Я тоже на него загляделся слегка. —Я про себя, ну и про Зейна. —А...ты...ты тоже ничего так. Да. —То есть, Зейн красивее? —Заметь Лу. Я этого не говорил.—Гарри хочется поиздеваться над ним, потому что злым Луи выглядит еще милее и, конечно, он считает Лу самым красивым человеком на земле, что он не озвучит в слух. —Если бы ты был моим парнем, я бы обиделся. —Слава Богу, ты не мой парень. —У тебя дурацкие шутки. —Но ты же слушаешь? —Да. Мне выпала трудная доля, приходится. Гарри улыбается, смотря на поджатые, тонкие губы. Луи немного краснеет и он приоткрывает рот, чтобы сказать, что......но тут вмешивается Лиам. Третье колесо. Да. Определенно. —Ребята, перестаньте тр...продолжать игру глазами и присоединяйтесь к нам. Давайте. За знакомство. —За знакомство. Стеклянные рюмки сталкиваются и сейчас они кричат слишком громко, но это все заглушается громкой музыкой из 90-х. Удивительная сила—музыка 90-х. Весна. Слишком переоцененное время. Риск схватить заразу в два раза выше чем когда-либо. И нет, Гарри не подхватывает ее воздушно-капельным путем от какого-нибудь парня в длинной очереди, расположившийся в душном помещении в змеиной форме, который к тому же имеет еще кучу заболеваний. Он подхватывает простуду, когда выбегает в потной майке, ведь Луи забывает у него дома свой телефон. И Луи не польщен, ни коим образом, он немедленно просит Стайлса вернуться, чтобы тот не заболел. И Гарри просто должен показать Лу свой крепкий иммунитет, который никакой некрепкий, потому что рацион Гарри состоит из «кофе и немного хлеба». Две таблетки утром и одна вечером. И теплый кофе. Плед. Сидящий рядом Луи. Лучшее лечение Гарри. —Ты дурак. «Я закаленный, я закаленный» —Луи,—жалобным голосом.—Мне и так плохо. Лучше повесели меня. —Как тебя развеселить?—наклоняется вперед Луи, почти нависая. Гарри не знает от чего поднимается его температура, но простуда отходит на второй план, видя Луи, чувствуя его пальцы на своем лбу и Гарри хочется, чтобы они запутались в его кудрявых волосах, оттягивая их, пока зубы стискивают кожу на шее. Стайлс хочет слабеть перед Луи, чтобы в какой-то момент.........—Хазза, у тебя такое лицо, будто ты... —А...что? Что мое лицо? —Ничего.Простуда тебя съест. Лечь рядом? —А если заразишься? —Тогда мы будем болеть вместе. —Я не хочу, чтобы ты мучился. —Как мило, но я лягу. Если ты не хочешь моей боли в позвоночнике. —Ладно. Как хочешь. И что будем делать? Они играют в города, где Луи проигрывает, потому что знает всего ничего. Луи сопит и для Гарри это отличный шанс провести рукой по его щеке и оставить там поцелуй, молясь не заразить. Луи прыгает по растаявшему снегу, подобно поведению ребенка, он не перестает плескаться ногами в лужах. Прохожие смотрят на него скептично и если заглянуть в их прищуренные глаза , то еще с презрением и насмешкой. Их мир погружен в темноту, откуда не выбраться и куда не попасть, даже дыры, сквозь которые просачивался когда-то свет, насмерть запечатаны, что нельзя будет пробиться. Их небо не окрашено в голубые цвета, они ходят только лишь под тучами, а зеленеющая трава не приводит их восторг, им по душе то, что продается за углом судорожным, бледным парнем, с следами от уколов в ноге, оглядывающимся по сторонам в поисках полиции. Его подошва ботинок почти стерта из-за резких поворотов на высокой скорости. Их сознание неспособно понимать ничего лишнего помимо телепередачи, где плетутся козни—это их настоящий вид. Большое, черное существо, будто сошедшее с чужой планеты, но на самом деле оно просто поглощало слишком много желчи веками, собирается вот-вот растоптать частицу радости. И Гарри не позволит. Он знает способ борьбы с тем, кем когда-то тоже был. Пока не встретил Луи. Он благодарен Луи. —Луи! —А? —Спасибо. —За что? —За все.— Стайлс колеблется, но целует Луи в щеку, надеясь, что он не выглядит слишком...влюбленно. Гарри сдает экзамены. Он не ест и не пьет. Ему нужен зачет. Горы учебников заполоняют всю его комнату, а страницы чистых тетрадей исчерчены в узорах. Он нервничает, стоя у порога кабинета своего профессора, когда тот зовет его к себе. Его руки трясутся, но он отвечает на каждый вопрос и иногда иллюстрирует, что не может описать. Профессор прерывает его на половине опроса и удары сердца замедляются. Поседевший старик с очками на глазах ставит отметку, ради которой он старался и эта последняя, что должна была быть выставлена. И Гарри наконец выдыхает. За углом его ждет Луи, многие одногруппники перешептываются между собой, придумывая их роман. Стайлс был бы рад его свершению, только Луи не показывает никакой заинтересованности в нем. Гарри может спросить, но как это будет выглядеть? —Гарри. Хазза. Видишь? Эта женщина получила перелом руки от пьяного мужа. А тот мальчик—ее сын, получил психическую нестабильность и теперь он вынужден ходить к психологу. —Откуда ты знаешь это? —Я им помогал. Никто не знает, только ты и Зейн. Они перебрались в этот город, а их муж-тиран отсиживает свой срок. —И сколько ему дали? —Лет 12. Он еще наркотики хранил. Так что попал по полной. —И как ты им помог? —Привлек полицию в это дело, собрал деньги. Она недавно устроилась сюда работать. —Ты удивительный. Мало кто помогает другим. —Знаю, мы же можем менять к лучшему, да? Пошли.— Луи хватает его за руку. —Подожди. Куда? —Ко мне. Они бегут, сломя голову, пока не добираются до дома Луи. Гарри смотрит вопросительно, но Луи подталкивает того к кухне. —Мы будем готовить. Я буду тебя учить. Получилось спонтанно, но теперь ты не отвертишься. Я знаю как ты питаешься и как ты ненавидишь готовку, но тебе стоит научиться паре блюд, чтобы я был спокоен, что ты не помрешь с голоду, если вдруг в мире исчезнет весь хлеб и кофе. Надевай фартук, мой руки и вставай сюда. Не жди пощады. Луи подходит к этому процессу с тщательностью. Гарри неумело режет лук, который быстрее режет его глаза, что теперь они слезятся. Он с ним кончает, но следом идет картошка и Гарри хнычет, когда она тоже не режется. Луи немного надоедает и он встает сзади, овладевая руками Гарри. Уже спустя минуты картошка лежит порезанная, если честно, Гарри боялся порезанных пальцев. Они едят стряпню Гарри, что на удивление получается вкусно и он думает, что это конец, но Луи заставляет его приходить каждую неделю и брать уроки. К концу их интенсивного курса Гарри умеет делать спагетти и варить суп. Это устраивает обоих. Луи трогает волосы Гарри. Стайлс старается не стонать, потому что, черт возьми, он начинает думать совсем не о том. Сейчас жара и у них кондиционер, но солнце попадает сквозь окна на его лицо и немного греет. Луи что-то щебечет, вероятнее всего он замечает отсутствие Гарри в этом мире, что тянет его волосы на себя, пока Стайлс не начинает смотреть на него, приоткрыв рот. Он сидит у зеркала, смотрит как некоторая часть волос падает и Луи скорее всего видит все, что написано на его лице. Луи продолжает ухмыляться, пока он орудует ножницами. Единожды прошептав, чтобы Гарри меньше показывал свой фетиш на волосы, иначе кто-то может воспользоваться. Естественно, Стайлс все отрицает. Стайлс лежит в постели, представляя Луи своим парнем, то как он мог быть зажатым в углу, потому что тело требовало большего контакта и как бы потом позже Гарри тяжело дышал от поцелуя. Они бы поженились ровно через месяц после того, как Гарри сделал бы предложение Луи, присев на одно колено и их друзья плакали бы от счастья. Гарри может назвать Луи своим чудом, которое еще почти 9 месяцев назад было невозможным. Он может сказать, что он его лю...любит. Любит как не любил никого, даже Марка. Луи—лучик солнца, освещающий целую землю, несмотря на сгусток темных облаков. Он тот, кто врывается внезапно и если ты не ухватишься за него, то останешься тонуть в болоте навсегда, в какой-то момент чувствуя ногами дно. Луи—его настоящее, его воздух, которым он дышит, не боясь навредить легким. Луи—белый рыцарь, который спас миллионы жизней. Луи—тот самый ангел, спустившийся с небес, чтобы лечить. Он спаситель и он же губитель. Кто, возможно, женится. Так и не найдя в Гарри ничего большего, чем просто друга. Гарри гибнет и одновременно цветет. Все четверо празднуют новоселье Зейна, который живет недалеко от Лиама и теперь те ходят каждый день друг другу в гости, чтобы посмотреть матч по телевизору. Каждый смеется, почти не притрагиваясь к еде, только порой закусывая, чтобы не опьянеть от вина. Зейн корчит рожицы Луи, который просил не рассказывать о его попытках стать поп-звездой и Гарри просит его спеть. Луи соглашается достаточно быстро, что Зейн приподнимает брови, строя пальцами сердечко и наводя выдуманный фокус камеры на них. Из их дома звучат песни и Гарри засматривается на Луи, заслушивается, но Луи не замечает, вовлеченный в разговор с Лиамом. Они расходятся. Луи провожает Гарри. Он не хочет оставаться сегодня один, потому что ему будет страшно в пустой квартире и Гарри приглашает Луи к себе. Они засыпают на разных сторонах кровати, чтобы утром оказаться притянутыми к друг другу. Осень наступает опять. Луи шлет смс Гарри, что сегодня у них годовщина знакомства и Стайлс даже не задумывался никогда об этом. Он спешит, иногда переходя на бег. Его кудряшки весело трясутся, подобно искоркам в глазах Гарри. Стайлс сталкивается с тем же мужчиной в сером костюме, чье кофе расстилается по всей белоснежной рубашке, что, конечно, вводит мужчину в гнев, но его маленькая дочка слишком сильно горит желанием попасть на аттракционы и сегодня ее день рождения, что мужчина напрочь забывает об этом. Гарри забегает в кафе, где музыканты играют мажорные мелодии и Луи улыбается ему из барной стойки. Он наливает Гарри капучино. —Слушай. —Да? —Я могу сегодня к тебе прийти? У меня важный разговор. —Хорошо. А почему не сейчас? —Мне надо все обдумать. —Что-то серьезное? —Увидишь. Гарри не нравится загадочность Луи. Гарри ходит из угла в угол, дожидаясь когда часы стукнут свой финальный час, чтобы сломаться без признака на починку. Луи входит в его квартиру, озадаченно смотря на Гарри. Они проходят в зал, садясь на белый диван, расположившийся вместо кресел. —Я очень сильно думал об этом. Очень долго. —Луи... —Не перебивай. Я хочу, чтобы ты пообещал, что несмотря ни на что...ты останешься моим другом. Ладно? —Луи...ты о чем? —Обещай мне! —Хорошо. Я обещаю. Что случилось? Взгляд Луи темнеет. —В тот день, когда мы встретились, я думал, что...Я тебя видел на самом деле в университете и я знал, что учишься вместе со мной. И когда ты пришёл ко мне в кафе. я не мог упустить шанса подружиться с тобой, потому что все время, что я тебя видел, ты ходил слишком серьезным, порой грустным.—Луи делает паузу, чтобы собраться с мыслями. —И это твой серьезный разговор? Я не буду из-за этого ругаться, можно было, конечно... —Хазза. Ты можешь на минуточку заткнуться. Хотя бы. Я еще не закончил. Спасибо. Мне понравилось общаться с тобой, дружить, но...Я..помнишь я сказал тебе, что у меня были девушки, но не было парней? Я все успел попробовать в свое время , но я понял, что мое счастье не с ними и даже не с парнями, а с тобой. Я..все это время чувствовал к тебе не просто дружбу и думаю, ты имеешь право знать. И если ты будешь злиться на меня, то пойми, что я не могу контролировать это. И..ты прекрасный, поэтому прости. Луи видит шок на лице Гарри. Его глаза, он не может прочесть в них ничего. Он дрожит. Но Гарри ничего не говорит, молча смотря на Луи и ему кажется это причиной уйти. Гарри не хочет видеть его. Он уже почти у двери, когда Гарри останавливает его. —Тогда и я должен кое-что сказать.—но что сказать? Что он чувствует и как он благодарен Луи не хватит и недели, чтобы описать. Гарри может поступить другим образом, беря лицо Луи в ладони и наклоняясь вперед. Слегка коснуться своими губами его и это чувство, забытое, но оно прорывается сквозь запечатанные двери, снося бурей папки с воспоминаниями, где хранилось все плохое и унося это прочь. Оно бьет в самое сердце, ускоряя кровь до неописуемой скорости по мере того, как их губы сталкиваются в бешеном темпе, а руки беспорядочно трогают участки тел, где уже сорвана одежда. Их стоны заглушаются звуками дождя, но они бьют током, что чувствуется сильнее, чем в прошлый раз. Гарри позволяет Луи касаться зубами своего уха, сходя с ума от пальцев, что путаются в кудряшках. Он слышит шепот Луи, несвязные слова, которые приобретают смысл если их соединить. Он слышит «я люблю тебя» лежа на груди Луи, когда засыпает. Гарри выходит на балкон, видя яркие тона осени. Землю, окрашенную в опавшие листья. Солнце все еще согревает, несмотря на холодный ветер. Луи выходит к нему, обнимая сзади и Стайлс накрывает его руки своими ладонями. Он будет плакать, но от счастья, что хорошее все-таки случается. Гарри увидит с высока того предсказателя, который будет глядеть на них и улыбаться, но Гарри не узнает того, кого никогда не видел. Стайлс будет уверен, что он всегда будет чувствовать себя защищенным рядом с Луи и он сделает предложение ему ровно через 5 месяцев. И на их свадьбе Лиам будет плакать, вытирая свои слезы 100 долларовой купюрой, которая была проспорена Зейном. Гарри будет любить Луи всегда. Он поклянется, обмениваясь кольцами.