Wütende Leidenschaft...

Заметь, все это не наша заслуга... Мы лишь марионетки. И даже через много-ного лет - Колесо Сансары затронет и нас. "Солнце одинокого леса" *** Извечная тоска по любимым и долгое ожидание той самой встречи все сильнее тяготит юное сердце. Мы постоянно забываем о истории, родившейся среди полей, выросшей под слабым осенним солнцем и отравленную густым туманом. Та история, где соприкоснулись в танце губ две души, влекущие за собой красоту и ненависть. И только тень поможет прояснить очертания тех возлюбленных, что в отчаянье держались друг за друга… При свете полной луны нимфы распускают свои перья, пустившись в пляску вдоль холодных вод. Провожая в зимнюю спячку всех обитателей диких земель. На страже остаются только волки и братья-грифоны, охраняя Запределье от нежелательного присудствия. Даже прекрастные гарпии спешат уйти под землю, вернувшись в теплые подземелья Зернебога. Храня подношения в своих огромных крыльях, они спускаются к поваленным деревьям. Минуя пятый поворот великой реки, что раскинулась по всему лесу. Они спешили, они были заинтересованы, их манила в путь наваждение… Заинтригованные присудствием иного запаха. И когтистые лапы уже коснулись травы, что была покрыта девственной росой, а ноздри растянулись — почуяв запах крови. Их глаза осветились бледно желтым, ища в темноте источник дивного запаха. И вот, младшая сестра Адра призывает своих сестер к старому дубу. Те спускаются с высоких сосен, наблюдая за младшей и не понимая. Для чего та разгребает тяжелые ветки и пытается лапами что-то раскопать. ТО и дело будоража землю, разбрасывая камни и шелуху. — Да осудит тебя Великий, сестра, что ты делаешь? — Молвила Авра. Старшая из гарпий, величественная и серокрылая. Удивленно наклоняя голову то в одну, то в иную сторону. Словно огромная сова, та издала ухающий звук, покатившийся эхом по деревьям. — Зачем же мешать лесу? — Осудила Альма, пройдя к меньшей. — Ведь наш господин сам очистит земли. Не наша забота… — Авра, Альма! Тут человеская невеста под обломками. Девку придавило ветвями. — Отбросила ненужную ветку в овраг, продолжая лапами рыть подкоп под древо. Ее крылатые сестры с удивлением и интересом подскочили ближе, помогая младшей. Их масивные лапы крошили в щепки и ломали ненужные куски дерева, а листва неприятно хрустела и был этот звук похож на язык пикси. Когда последняя палка улетевшая в овраг громко ударилась о другие, сестры подпрыгнули по-ближе. Их яркие глаза встревоженно словили образ ее темных кудрявых волос, бледное худое лицо, что было исцарапано и испачкано. Ее тело было грязным, а платье не отличалось чистотой и на груди было изорванно. Казалось, что дикие звери гнали ее до границы темного леса, словно она спасалась. Но, она проиграла и сейчас готовится умереть, а же держится из последних сил. — Что с ней произошло, Авра? — Адра беспокойно кивнула в сторону человека. Сестра не ответила, царапнув острыми когтями каменистую поверхность. Подойдя, гарпия аккуратно коснулась когтем руки девушки, после чего обхватила ее запястье, поднимая вверх. Ее рука бессмысленно болталась над землей. Темная птица аккуратно положила руку обратно, взглянув на дрогнувшие веки. Поразмыслив, она повернула голову к сестрам. — Она жива… Мы можем ей помочь. Но, наш господин того не одобрит. Ведь люди хотят нам навредить и рубят молодые березы. Выгоняя нас и забывают приносить подношения. — Но ведь она нам ничего не делала. А пахнет от нее полынью и… — Сестры обернулись, когда средняя резко замолкла. — От нее пахнет мужчиной. — Шепнула та. — Но он ее очень сильно обидел, я вижу это, знаю, чувствую. Ее опорочили, ой, милинькие… — Ее перья раскрылись от бури эмоций, которые она могла почувствовать сквозь тихое дыхание. Эта девушка на удивление имела очень привлекательный запах, он манил всех обитателей Запределья. — Девы-гарпии. — К ним с великого дуба спустился второй страж тот, что следил за южными воротами. Великий серый грифон Вахинак продолжил свою речь. — Приветствую вас, признанные сестры леса. Не стоит пока ее трогать, у девушки на левом запястье разрастается скверна. Пусть спит, она устала и не в силах отвергнуть Морфея, он ей сейчас нужен. Оставь этого человека… — Существо наклонило голову в честь приветствия. — Она же умирает, или ты хочешь оставить все как есть? — Старшая взмахнула крылом, в реверансе склонив голову. — Мы же не оставим человеческую деву на съедение волкам! Это дикость, ведь она не те люди, что измывались над нами сотни лет назад. — Верно. — Великий помедлил, когтистой лапой пройдясь по холке, она тут же стала дыбом. Нельзя сказать, что он был неразумен, Вахинак любил сложные задачи. Он сам порой казался загадкой. Он — кладовая всех секретов этого леса, вторая и правая рука Зернебога, рожденный под Айдарой и убивший в свое время Сквернослова. И можно было понять, что план есть, указ подан, остается следить за выполнением. — Но это бледное дитя, это жертва… Была она поймана около двух раз, бежала без остановки от людей с факелами. Те люди, что хотят ослабить гнев Владыки и решили отдать ее как закуску. — Птица фыркнула. — Мы же не едим людей. Да и тем более… Это сделали мужчины, грязные, жестокие и мнимые своей властью. — Меньшая встрепенулась, подпрыгнув к стражу. — Что нам делать, мы же не монстры. — Она стукнула лапой о мелкую ветку, что с треском развалилась на три части. — Как бы наша жертва не сказала такое, увидев нас. Мы же другие, их это и страшит. Увы, но с этим ничего не поделать. — Грифон мягко опустился на камни рядом с девой, одним крылом закрывая ее тело. Гарпии же с надеждой посмотрели на " Солнечного воина». — Первый брат улетел к Великому, скоро весь лес узнает о человеке, чья судьба будет зависеть от коварности этого леса. Я буду ее охранять до тех пор, пока наш король не обеспечит ее лучшей защитой. Или, от хозяина сего мироздания, только он может вдохнуть в нее жизнь. — Следите за своими мыслями — они становятся словами. Следите за своими словами — они становятся действиями. Следите за своими действиями — они становятся привычками. Следите за своими привычками — они становятся характером. Следите за своим характером — он становится вашей судьбой. Лао-Цзы. * * * * — Знаете, а я всегда думала, что быть сильной это просто. Но я ошибалась после всего двух попыток дать отпор кому-либо. Это адский труд, уж поверте. И даже после всей проделанной работы важно помнить детали. Ведь, если в последний момент дать слабину, то вся работа коту под хвост, будь он проклят. Но пусть девочка пока живет обычной жызнью, полной слез и обид. Однажды, все изменится до неузноваемасти, я знаю. — Главное не забудь урок… — Знакомый голос Винды очень любил поддерживать подобные мысли, она превносила в них ясность и значимость. — Подожди, ты сейчас о чем? Какой урок, милая? — Ты забываешь об уроках.Из каждой ситуации бери все самое важное. И запомни, имея голову на плечах, не забывай пользоваться чужими. Ты должна хитрить и уворачиваться от неблагоприятного исхода событий. Все переводи на себя, твое право, твоя жизнь, стоит извлекать выгоду для себя. Я права? — Ну, думаю так и есть. Н, неужели ты думаешь, что Геллерт меня правильно поймет. Я не могу с ним так. — А кто сказал, что он сам не пожелает обеспечить тебя всем необходимым. Ты — его женщина, и он сделает все возможное, что бы ты жила припиваючи. — Зеленоглазая игриво задела ту каблучком, подталкивая на смех или легкую улыбку. — Тут просто нужно знать, куда надавить. — Но, только не забывай о его преданности тебе. Это не игрушка, а очень опасный инструмент. А главное, не делай так, что бы это переростало в ненависть и ревность. Опасная штука, детка. — Знаешь, я и тебя люблю. Ты же моя подруга. — Виктория сморщила нос и сузила глаза, скорчив филина. Так часто делали дети, когда играли в пантамиме и подключали все свои актерские способности. — Уху. — Винда прыснула, прикрывая губы рукой и в шутку закатив свои красивые глазки. — Смотри, что бы господин не начал ревновать! А то мне покоя не будет! — Винда лукаво хохотнула, облокотившись боком о подлокотник. — И я тебя люблю, Виктория. Но, тебе суждено стать Темной госпожой. А я, обещаю быть верной тебе. У каждого из нас своя судьба, тут ничего не поделать. — Ведьма наклонилась к девушке и поцеловав ту в щеку. Нежно поглаживая девку по плечу и невинно, с долей детской заинтересованности прижалась ко лбу собеседницы. — Мы справимся, вместе… Виктория по доброму посмотрела в темные глаза подруги. Она всегда к ней хорошо относилась, всегда. Просто при первой встрече она ее побаивалась. Да девушка ко всему раньше относилась ко всему с опаской и недоверием, ее нак научили. Если нет дела — молчи, а уж если задевают, то время для тяжелого сражения. Теперь же, все изменилось, стало проще жить и дышать. Но только вот… На долго ли вся эта " Эйфория», увы, но никто не знает. Людям приходится преодолевать препятствия и они производят страх. Наш самый большой враг — это страх. Страх делает нас извращенными, разделенными, незащищенными и невротичными. Все проблемы жизни — это страх. Йоги Бхаджан* Но даже по ночам, холодным, одиноким, ей снились сны. О будущем, отрывки из прошлых дней, а порой, даже невиданные звери. Они любили ее как свою, закрывая ее своими волшебными крыльями и иглая хвостами. Ей всегда они казались олицетворением нежности и заботы, такое необычное представление вырасло у нее в голове. Она же была ребенком, просто ждала дня своего счастья. Кода ее посетит белая полоса жизни. Накнец то, дождалась. Надежда — продукт воображения. Отчаяние — тоже. Отчаянию слишком живо рисуются возможные беды; надежда — это энергия, и она побуждает ум использовать все способы борьбы с ними. В моих глазах вновь отражается печаль и сомнения. Я так сильно увлеклась человеком, что забыла какая я есть одна. Ведь грусть поглащает меня и становится холодно. В груди тяжелеет сердце, словно каменное ... И ты молишь небеса вернуть все на круги своя. Но Фернанда так же канула во тьму своих дум. Она была нетерпеливой и вспыльчивой, не могла смириться со своей ошибкой. А чужие с легкостью прощала, с улыбкой на лице. А неприятный отпечаток оставался. Ей казалось, что это маленькая неувязочка, но это каждый раз оставалось предательсвом в ее сердце. Дело ли в темперементе? А черт его знает, тут подстроиться почти невозможно. То, о чём мечтала я, кто постоянно плачет, — Это озеро, отражающее утреннюю зарю. Я снова и снова надрываю свой голос В конце сезона, когда я потеряла тебя… Если бы даже чувства, которые ранили тебя, Однажды перекрыли друг друга, чтобы не осталось и пробела, Я наверно смогла бы пережить это. Пока отчаяние не покинет нас, Я продолжу искать завтра рядом с твоей душой! Пока отчаяние не оставит нас, Мне нечего бояться на холме вечности! А злость поглощает его с каждой минутой все сильнее и дальше уводит от света. Сияние ее глаз не поможет, а отблеск потерянной улыбки взбудоражит. Такая красота и не в его руках. Это больно, уже и боль во злобу превращается. Словно дракон изнутри возгарается его душа, готовая вырваться фонтаном пламяни. Но не красное это пламя... Адский огонь синими ящерами ложится у ног, то раскрывая пасть, то вновь рассеивается во прах. Вы боритесь. Не со мной, а с собой. Вы тратите свои силы, жертвуете собой. И вас, как кислота, разъедает ненависть, злость и беспочвенная обида. Вы ищете виновника. Вы обвиняете меня в том, что ваша жизнь не такая, какую вы хотите. Многие люди живут гораздо хуже вас, но они вас не волнуют. Вас волную я, потому что вы придумали много глупых причин меня ненавидеть. И это замкнутый круг, из которого невозможно вырваться. <i>Меня всю жизнь учили не поддаваться ей, и я так поступала и поступаю. Поэтому я завидую тебе. Твоя злость – вот она, на поверхности, ты можешь посмотреть ей прямо в глаза.И вспомнила то самое чувство: ненависть ко всему, забвение от ярости, чёрную пелену, накрывающую мир. Душа моя мгновенно переполнилась тьмой.</i> Он избрал своим оружием боль и страх. Он сильнее. Опытнее. Быстрее и гораздо лучше владеет магией. С ним не сравнится никто. Он не проигрывал ни разу. И он знает это, а потому заранее празднует победу. Однако ее оружием станет вовсе не сила, потому что он все равно сильнее и сопротивляться открыто — бесполезно. Нет. Вчера Виктория это хорошо поняла. Поэтому она не станет пытаться бороться мечом. Не станет кричать или жалобно плакать. Не станет упорствовать, пытаясь доказать, что сильнее. Потому что знает: именно тогда она проиграет. И, значит, ее оружием станет то, чего он совсем не ждет. Особенно после того, что сделал. Ее оружием станет... покорность. Смирение. Повиновение. Такое, что даже радость испытывать от него он не сможет, потому что есть смысл глумиться лишь над тем, кто еще пытается бороться и на что-то надеяться. А измываться над трупом бесполезно: когда не видишь, что делаешь больно, это не приносит никакого удовлетворения. И пусть так будет для него. Снаружи. На поверхности. Тогда как в самой глубине... там, куда он никогда не достанет... останется крохотная, маленькая, надежно запертая дверка, за которой будет в неприкосновенности храниться ее истинная суть. Злость наполняла его, как вода отпечаток ноги на тающем снегу. И была такой же мутной. В какой-то момент уже совершенно не важно, кто прав, а кто виноват. Злость и обида превращаются в дурную привычку, вроде курения. Ты травишь себя, даже не задумываясь о том, что делаешь... Но... ты уже отравлен.