***
Требуется Алекс и подкрепление, чтобы, наконец, заставить Кару остаться дома. Не ее вина, что в последнее время она беспокойна. От Кларка не было никаких известий, кроме очень загадочного: «позволь мне поговорить с лейблом наедине», и есть только столько джем-сессий, с которыми музыкант может справиться, прежде чем она либо: 1) сойдет с ума, либо; 2) убьет своих коллег по группе. Решение, которое придумала Алекс, ничуть не лучше, но, по крайней мере, оно удерживает Кару подальше от студии. К сожалению, это также оставляет ее на милость своих друзей. — Я просто хочу выйти на улицу и купить пиццу, — говорит Кара. — Это несправедливо! Вы не можете держать меня взаперти в моем же собственном пентхаусе! — Я могу купить тебе пиццу, — говорит Джеймс, хотя и не отдает бумажник Кары. — Вы с Уинном можете устроиться, пока меня не будет. — Ты даже не знаешь, какую именно купить, — дуется Кара, а Джеймс только смеется и обнимает ее за плечи, как придурок. — Поверь мне, я знаю, — говорит он. — Иногда мне кажется, что твой желудок — мой лучший друг. Кара показывает ему язык, когда он уходит, но он достаточно быстр, чтобы не заметить этого. Она не признается в этом вслух, но все-таки приятно, что все пришли. В последнее время она проводила так много времени со своими товарищами по группе, и они замечательные, но они просто ее друзья по работе. Ее близкие друзья — единственные, кто способен время от времени уговаривать ее провести вечер за игрой. Но ее друзья также непоколебимо и раздражающе верны своей миссии, и поэтому, как только Кара садится на диван, и начинает открывать «Твиттер», — ее телефон выхватывают у нее из рук. — Ничего из этого, — говорит Алекс, прижимаясь к сестре с самодовольным превосходством, за которое Кара смотрит на нее. — Если ты начнешь писать в «твиттере» пьяной, то сделаешь только хуже. — Я даже не пьяная! — Пока, — поправляет ее Алекс, передавая ей пиво, когда Уинн приносит его. — Серьезно, Кара, просто расслабься. Тебе нужна ночь наедине с собой. — Прошло две недели, и у меня было много ночей в одиночестве, — протестует Кара. — Могу я что-нибудь написать в «твиттере»? «Твиттер», должно быть, соскучился по мне. — Это правда, — вмешивается Уинн. — Я скучал по твоим ежедневным постам о еде. (Безмолвно, Кара протягивает кулак. Уинн дает ей пять.) Алекс закатывает глаза. — Твои подписчики в «твиттере» не умрут, если они не увидят огромное количество блюд, которые ты ешь за один присест, — говорит она. — А теперь, не могла бы ты, немного расслабиться? Кара возмущенно выпячивает нижнюю губу. — Я не ветреная, — говорит она, но сдается и берет пиво. По крайней мере, эти ночи легки. Знакомы. Никто не вспоминает об этом инциденте, но Кара видит жалость в малейшем жесте. Люси не дразнится; Джеймс берет два дополнительных контейнера с пельмешками только для Кары; Уинн воздерживается от разговоров о мусоре во время игры в «Mario Cart»; Алекс по очереди поет караоке, хотя, обычно ей нужно, по крайней мере, два шота, чтобы добраться туда. От этого у Кары мурашки бегут по коже, хотя, этого не должно быть. Они хотят сделать как лучше, но они не понимают. Ей приходится выскользнуть на полпути через шарады, чтобы подышать свежим воздухом. Одно из преимуществ пентхауса означает, что у нее есть балкон с видом на город; даже в те дни, когда она чувствует, что не может дышать, у нее есть шанс сбежать. Это дает ей ощущение перспективы, чувствовать себя такой отчужденной от остального города здесь, наверху. Щелчок раздвижной двери означает, что Алекс последовала за ней. — Хэй, — говорит она. — О чем размышляешь? — Я не размышляю, — говорит Кара, безмолвно пододвигаясь, чтобы Алекс могла удобно прислониться к перилам рядом с ней. — Извини, что я такая убийца вечеринок. — Уинн уже претендовал на этот титул, не волнуйся, — но Алекс смотрит на нее так встревоженно, что ее слова никак не снимают это нарастающее напряжение, и она спрашивает: — Ты в порядке, Кара? Потому что не похоже, что с тобой все в порядке. — Я не знаю, — Кара хотела бы дать лучший ответ, чем этот. — Я чувствую, что, возможно, я все испортила навсегда. — Нет, перестань, — говорит Алекс. — Ты просто переживаешь трудные времена. Молодые звезды всегда такие. Твои поклонники поймут. — Разве ты не понимаешь, Алекс? Я доказала, что они были правы. Все, кто когда-либо говорили, что я бомба замедленного действия, готовая взорваться, — были правы. Я превратилась во все мыслимые стереотипы за одну ночь, и вот сейчас… Я не знаю, как я могу вернуться после этого, — зрение Кары затуманивается слезами разочарования, и она сердито вытирает их. — Я чувствую, что подвела тебя. — Ты совершила ошибку, — Алекс кладет подбородок на голову Кары, притягивая ее ближе, даже когда Кара слабо протестует, но, в то же время, она не сопротивляется так сильно, как можно было бы ожидать. — И я бы никогда не разочаровалась в тебе из-за этого. Разве ты не помнишь, как я впервые вышла на поле? Я была ошеломлена чрезмерно энергичным игроком с камнем вместо головы. Люди говорили, что со мной покончено после той заварухи. И посмотри на меня сейчас. — Но это была не твоя вина, — всхлипывает Кара, и Алекс замолкает. После: — Это тоже не твоя вина. — Алекс… — Кара. Я знаю, что ты лжешь мне, и я не понимаю этого, хорошо? Но я не буду спрашивать тебя о деталях. Не раньше, чем ты будешь готова. Но не кори себя за это. Это не конец света, даже если тебе так кажется. Теперь ты позволишь мне продолжать говорить всякую чушь с карточки «выздоравливай» или вернешься и выпьешь, чтобы твои эмоции отступили? Несмотря на нее, Кара улыбается. — До тех пор, пока мы не перейдем на что-нибудь покрепче пива, — говорит она, быстро толкая локтем Алекс, когда в ответ получает восхищенный свист. — Ты действительно поразмышляла, — говорит Алекс, и, если в этом есть какая-то печаль, она хорошо это скрывает. — В таком случае, у меня есть замечательная бутылка виски с твоим именем на ней. — Идеально, — говорит Кара. Она позволяет увести себя обратно и решает изо всех сил постараться задвинуть свои чувства на задний план; если Алекс начнет взваливать на свои плечи все проблемы Кары, то ей действительно будет о чем пожалеть. Но, прямо сейчас она должна дать Алекс возможность усомниться, поэтому она притворяется, что с ней все в порядке. Она садится на диван и позволяет Люси положить голову ей на плечо, принимая бутылку Алекс, когда она оказывается у нее в руках. Кара становится достаточно пьяной, чтобы чувствовать тепло, как будто это лучшее, что она может предложить. Может быть, так оно и есть.***
… Кара Дэнверс садится, предварительно убедившись, что пожала всем руки в комнате. Нет никакого преувеличения в том, какая она милая, господа. Когда она, наконец, добирается до меня, ее ладони немного потеют. Вероятно, это из-за всех контактов, которые у нее были с другими людьми, но я обязательно спрашиваю, нервничает ли она. Она смеется. — Я скажу: «да», — говорит она, — Так что у вас есть несколько хороших вариантов для редактирования. Алекс звонила ей дважды за последний час. Кара не отвечает. Если она это сделает, она знает, что Алекс упомянет статью и спросит об интервью, а Кара не знает, может ли она прямо сейчас стать знаменитостью. Вместо этого она хотела бы просто быть сестрой Алекс. Но, почему-то, она сомневается, что Алекс так быстро все поймет. Кто-то проезжает мимо с опущенным окном: тяжелый бас рэп-песни достаточно громкий, чтобы заставить Кару вздрогнуть. Она поплотнее закутывается в толстовку, жалея, что у нее не хватило ума захватить с собой зонтик. … Мы наконец-то добрались до темы ее последнего скандала. Когда я спрашиваю ее, хочет ли она что-нибудь сказать по этому поводу, ее улыбка исчезает. Ей требуется мгновение, чтобы собраться с мыслями, в то время, как все присутствующие в зале ждут, сидя на краешках своих кресел. — Я хочу, — говорит она. — Я хотела бы извиниться за свое поведение. Я ничего не могу сказать, чтобы компенсировать это, и я полностью признаю это. К тому времени, как Кара сдается в поисках своей машины, дождь пошел сильнее. Она ныряет в ближайший магазин как раз в тот момент, когда автоматические двери вот-вот закроются, надеясь, что ее шансы переждать дождь могут быть в ее пользу. Когда она понимает, где находится, странное чувство скручивается у нее в животе. Ей приходит в голову, что она может нервничать. Это похоже на каждое начало концерта, когда она слышит, как кричит толпа, когда ее ладони слегка скользят по ее палочкам. Она говорит себе, что это смешно. Вход в «The Home Depot» — это не повод нервничать. То, что это тот же самый магазин, в который она однажды попала, ничего не значит. И сотрудницы, которая помогала ей в прошлый раз — Лены, ее мозг бесполезно снабжает — вероятно, здесь не будет. Шансы были бы невелики. Ободренная этой мыслью, она надевает солнцезащитные очки и сливается с остальными покупателями. Здесь больше народу, чем обычно, как будто всем не терпелось выбраться из дома в этот дождливый день, и они оказались здесь. Кара выбирает хорошее место рядом с образцами краски, чтобы просмотреть их, полагая, что не повредит изобразить интерес к чему-нибудь, пока она ждет. … Я спрашиваю, что она может сказать по поводу слухов о том, что она действовала не одна. Без колебаний она говорит: — Без комментариев. Кто-то проносится мимо нее, и Кара немедленно отходит в сторону. — Извините, — говорит человек, и сердце Кары сильно колотится в груди; она узнает этот голос. — Лена? — вырывается у нее, прежде чем ее мозг успевает догнать рот. Внутренне Кара проклинает себя, потому что ей не положено привлекать к себе внимание. — Кара… Дэнверс, — медленно произносит Лена, в замешательстве сдвинув брови. — Ух ты. Часть меня надеялась, что ты мне приснилась. — Прости, что разочаровала, — не может не пошутить Кара, неловко ерзая на месте. Лена выглядит гораздо менее усталой, чем в прошлый раз, и слегка принаряженной. Ее губы тревожно красные, и этот цвет заставляет Кару постоянно опускать взгляд, удивляясь, почему он так сильно выделяется. — Итак, у тебя вошло в привычку часто приходить в «The Home Depot»? — спрашивает Лена. Уголки ее рта подергиваются от веселья, когда она замечает, что делает Кара. — Или наш просто достаточно особенный? Кара чувствует, как ее щеки вспыхивают. Поймали. — Нет, — говорит она. — Я имею в виду, да? Идет дождь. Мне нужно было где-то переждать, так что… Я решила, что это такое же хорошее место, как и любое другое. — Я понимаю, — коробка в руках Лены начинает выскальзывать, и она поднимает ее обратно. — Ну, долг зовет. — Могу я тебе с этим помочь? — Что с тобой такое, и почему ты так сильно пытаешься мне помочь? — смеется Лена, и Кару поражает, насколько это красиво; все ее лицо, кажется, светится нежным раздражением, а морщинки проявляются в уголках ее улыбки. — Со мной все будет в порядке. Кара небрежно пожимает плечами. — Ты бы поверила, что мне скучно? — говорит она. — Или просто очень беспокоюсь о твоем самочувствии на этих каблуках? — Я приму скуку. — Лена прикусывает нижнюю губу, затем качает головой. — Хорошо. Ладно. Но только потому, что ты странно выглядишь, стоя здесь одна. — Это из-за очков? — Это из-за всего, — говорит Лена, наклоняясь над тяжелой коробкой. — Ты носишь, по крайней мере, три разных оттенка черного, ты знала? — Я оплакиваю свою карьеру, — говорит Кара, перенимая коробку из чужих рук, и следуя за тем, как Лена манит ее пальцем вперед. — Ты уже «погуглила» меня в «гугле»? — У меня было искушение, — говорит Лена, шагая, на удивление, быстро на таких высоких каблуках. — Но я была в порядке, оставив тебя загадкой. Ты знаешь, так как я, по сути, выставила себя полной дурой перед тобой, — она открывает заднюю дверь, ведущую на склад, окидывая Кару насмешливым взглядом. — В любом случае, почему ты снова здесь? — Мне нравится здесь гулять, — говорит Кара. — Эта часть города всегда самая тихая. Раньше я жила в многоквартирном доме в двух кварталах отсюда, и я думаю… Я думаю, мне нравится вспоминать свою прежнюю жизнь. — Ух ты. Это звучит так, как будто каждая драматическая знаменитость пытается придать глубину своему персонажу в дрянном фильме о жизни, — говорит Лена. — Молодец, — она похлопывает по стопке ближайших коробок и говорит: — Просто оставь это здесь. Джесс может разобраться с этим дерьмом в свободное время. — Назови меня стереотипной, — говорит Кара, не в силах удержаться от улыбки, — но мне нравится думать, что знаменитости — реальные люди. — Я не встречала никаких знаменитостей, кроме тебя, так что я думаю, что у тебя есть я, — говорит Лена. Она садится на одну из нижних лож и выжидающе смотрит на Кару, пока та не следует ее примеру. — Тебе еще нужна помощь, чтобы улизнуть отсюда или что-то в этом роде? — Нет, — Кара снимает очки, чтобы ей было с чем возиться, и признается: — Я только что дала довольно большое интервью. Я подумала, что прогулка поможет мне прояснить голову. — Интервью, — повторяет Лена. — Ясно. Это хорошо или плохо? — Ни то, ни другое, — говорит Кара. — Ну что ж. Мой агент считает, что это хорошо. А я думаю, все могло бы пойти лучше. Ей неловко, что она заговорила об этом; Лене, буквально незнакомке, будет все равно, что происходит в ее жизни. — Прости. Я знаю, что тебе все равно. — Обычная человеческая порядочность означает, что я послушаю, — возражает Лена. — Не каждый день я получаю знаменитость, раскрывающую мне свои самые темные секреты. И, подумать только, у меня всего час смены. — Я бы не назвала это своей самой темной тайной, — говорит Кара и чувствует, что снова улыбается. — И, знаешь, что? С тобой действительно легко разговаривать. — Недостаточно легко, если ты не выдаешь мне свой самый темный секрет, — говорит Лена. — Брось, Кара Дэнверс. Дай мне что-нибудь достаточно сочное, чтобы продать TMZ (прим. сайт про сплети разных знаменитостей), чтобы я могла бросить эту работу! Но она улыбается, мягче, чем, когда смеется. — К сожалению, я открытая книга, — говорит Кара. Это не совсем так, и это внезапно заставляет ее задуматься. — Иногда. — Ну, у всех нас есть свои недостатки, — говорит Лена. — Моими являются свидания после этой смены. Худшая идея, которая у меня когда-либо была. — Потому что тебе пришлось сократить их? — Кара догадывается. — Потому что теперь я должна ходить на них в день инвентаризации, — говорит Лена, выставляя ногу, как будто Кара еще не заметила ее каблуки. — Я не знаю, почему я беспокоилась. Свидания вслепую никогда не заканчиваются хорошо. — По крайней мере, они выглядят хорошо, — пытается Кара, и это заставляет Лену приподнять бровь, глядя на нее. — Думаю, теперь я могу быть спокойной. Знаменитость думает, что я хорошо выгляжу, — говорит она. Кара закатывает глаза, стараясь быть игривой по этому поводу. — Ты перестанешь меня так называть? — спрашивает она. — Я чувствую, что ты смеешься надо мной. — Я не смеюсь, — говорит Лена. — Но, может быть, немного. Странно, что я могу сказать, что встретила знаменитость и рассказала ей о женщинах, с которыми я спала, и это не было сном. Не то, чтобы я когда-нибудь призналась бы в этом кому-нибудь, конечно. — Так же странно признавать, что я много знаю о сексуальной жизни сотрудника «The Home Depot», так что я бы сказала, что мы квиты. Лена наклоняет голову, как бы говоря туше. А потом она говорит: — Кара Дэнверс, я думаю, что это будет началом прекрасной дружбы.***
Каре наконец-то разрешили снова играть. Она такая же нервная, как всегда, но, может быть, даже больше, чем обычно. Место встречи переполнено, и Кара знает, что они там не ради нее, но ей становится не по себе. Интересно, будет ли им не все равно, что она вернулась. Диана вне себя от радости, и Кларк сказал, что хорошо, что она вернулась, но Кара не знает, насколько все это правда. Это заставляет ее хотеть позвонить Алекс. Алекс знала бы, что сказать. Кара заходит так далеко, что открывает свои контакты, но не может этого сделать. Алекс все равно уехала из страны на матч, и шансы, что она ответит на звонок, невелики. Но есть еще один номер прямо под ее номером, по которому было бы намного проще позвонить… — Алло? Черт возьми, она ответила. — Привет, — выдыхает Кара. — Не вовремя? — Я не работаю, если ты об этом спрашиваешь, — голос Лены всегда такой сухой, когда она говорит что-то остроумное, и это заставляет Кару улыбнуться, даже не пытаясь. — Я буду честна. Я не думала, что ты позвонишь. — Ты дала мне свой номер и пообещала, что не будешь предлагать мне заняться сексом. Как я могла устоять? — Ха-ха, — невозмутимо произносит Лена. Похоже, что где-то на ее конце играет музыка, но далеко. — Ты звонишь мне за еще одним фантастическим жизненным советом? — Я пропустила мимо ушей твой сарказм, — говорит Кара, что технически не является ложью. Она тоже до сих пор не уверена, зачем позвонила. — Спасибо. Моя мама говорит мне, что это мое худшее качество. Кара сдерживает смех. Лена всегда болезненно забавна, даже не пытаясь быть такой; что-то в этом освежающее. — Я собираюсь выступить перед сотнями людей, — говорит она. — И мне стало интересно, что ты делаешь. — Что-то столь же захватывающее: налоги, — говорит Лена. — Я также устраиваю вечеринку внизу, что менее захватывающе, чем ты могла бы подумать. — Я думаю, ты единственный человек, которого я знаю, кто сбежал со своей вечеринки, чтобы подсчитать налоги, — говорит Кара. — Неужели никто не заметил? — Они уже все пьяные, так что все в порядке, — слышен слабый звук набора текста. — Тебе нужна ободряющая речь для твоего выступления? — Нет, со мной все будет в порядке. Я думаю, мне просто… сначала нужна была связь с реальностью, — говорит Кара. — В этом есть смысл? — Половина из того, что ты говоришь, для меня не имеет смысла, но я это понимаю, — говорит Лена. — Мне любопытно, кто ты в группе. Ты певица? — Ты можешь просто «погуглить» меня, — говорит Кара. — Я бы не разозлилась. — Но это было бы слишком просто, не так ли? Может быть, я хочу поработать над этим, разобраться в тебе самой, прежде чем узнаю, что я должна чувствовать к тебе. — И, как ты ко мне относишься? — вопросы Кары, только полусерьезные. — Каков официальный вердикт? — Я еще не уверена. Но шансы могут быть в твою пользу, если ты мне что-нибудь споешь, — говорит Лена. — Какая твоя любимая песня? — Из группы или в общем? — В общем, — говорит Лена. — Моя песня — это тема из «Челюстей». — Я не уверена, шутка это или нет, — говорит Кара. — Я не могу спеть тебе это. — Ты не занимаешься акапеллой? — Никогда не пробовала. — Теперь это просто лень, Кара Дэнверс, — говорит Лена. У нее есть привычка подчеркивать имя Кары, вероятно, поддразнивая ее по этому поводу, но Кара не возражает; ей нравится, как Лена произносит ее фамилию. Дэн-верс. Всегда напряженно, почти знойно. Кара бросает взгляд на часы. У нее еще есть час до того, как они приступят к смене вступительной группы, а Кларк подозрительно отсутствует в гримерной. Приняв решение, она включает громкую связь и берет акустическую гитару. — Как насчет этого? — говорит она. — Я могу сыграть тебе классику. Она едва ли три секунды бренчит Oasis — wonderwall, когда Лена говорит: — Я собираюсь повесить трубку. Кара улыбается, даже если Лена этого не видит. — Я сказала, могла бы, — поет она достаточно тихо, чтобы аккордов было почти достаточно, чтобы заглушить ее. Она уже сто лет не играла на своей гитаре; несмотря ни на что, она берет ее с собой на каждый концерт по сентиментальным соображениям. — Я серьезно. Мой палец сейчас парит над кнопкой. Кара кладет гитару на пол. — Не так уж плохо, правда? — говорит она. — У тебя действительно довольно приятный голос, — признает Лена. — Я начинаю верить, что ты действительно можешь стать знаменитостью…даже, если потеряешь очки за песню. — Это классика! — Это песня, которую играет каждый ужасный новичок, — говорит Лена. — Мой брат тоже играл на гитаре. Боже, он был ужасен! — У тебя есть брат? — Кара прижимает гитару к груди и опускается на диван, удобно устраиваясь на подушках. — К сожалению, — обычная сухость в тоне Лены почти полностью исчезает, как будто это щекотливая тема. — Я действительно больше с ним не разговариваю. — Мне очень жаль, — Кара знает эту тяжесть в ее голосе; сожаление-это то, в чем она хорошо разбирается. — У меня есть сестра. Раньше я могла рассказать ей все, что угодно, но в последнее время… Я не знаю. Мы дрейфуем. — Она тоже знаменита? — Она футболистка, — говорит Кара. — В некотором роде. — Футболистка? Я явно разговариваю не с тем знаменитым Дэнверсом. Какой у нее номер? — просто так, остроумие возвращается, и это одновременно приносит Каре облегчение и разочарование. — Она не так знаменита, как я, — шутит она. — Ты ничего не получишь от нее для TMZ. — Черт возьми, это означает, что мне придется работать всю оставшуюся жизнь, — голос Лены становится чуть более серьезным. — Расскажи мне больше о своей сестре. — Она не одинока, если ты этого добиваешься. — Ты осел. Я пытаюсь заставить тебя чувствовать себя лучше, — говорит Лена, но в этом нет ничего особенного. Похоже, она улыбается, и Кара хотела бы это видеть. (Как только она об этом думает, у нее в животе появляется странное ощущение трепета. Кара немедленно игнорирует это). — Ты заставляешь меня чувствовать себя лучше, — тихо обещает Кара. — Я чувствую, что могу быть просто Карой с тобой. Разве это странно? — Мы прошли через странности. Я думаю, что такими темпами мы собираемся пожениться. — Я была бы отличной женой, так что тебе бы повезло, — говорит Кара, пряча улыбку в ладони. Она понимает, что, должно быть, выглядит, как абсолютная влюбленная идиотка, обнимающая свою гитару и сияющая в телефон; если бы Уинн присутствовал, он бы никогда не позволил ей это пережить. — Я не знаю, — говорит Лена, — ты не футболистка. На этот раз Кара не пытается сдержать смех; этого было бы достаточно, чтобы заставить ее запрокинуть голову, если бы она стояла. — Тогда расскажи мне о жене своей мечты, — говорит она. Она снова бросает взгляд на часы и решает, что позволит себе еще немного времени. — Мне любопытно. — Я скажу TMZ, что ты любопытная, — говорит Лена. — Согласно моему «Тиндеру», моя идеальная женщина — это кто-то вдумчивый и заботливый, кто может заставить меня чувствовать, что каждый день вместе-это приключение. — А вне «Тиндера»? — О, она должна быть абсолютным качком, — напевает Лена, и Кара задается вопросом, можно ли так сильно вытянуть лицо, чтобы не смеяться.***
Жизнь, как всегда, решает бросить ей крученый мяч. — Рея подает на меня в суд? — восклицает Кара. — Ты не можешь быть серьезным, Джеймс. Скажи мне, что ты шутишь. Извиняющийся спад плеча Джеймса — достаточный ответ. — Мне жаль, Кара, — говорит он. — Она утверждает, что ты вызвала серьезную остановку на производстве. Очевидно, они нуждались в ремонте в течение двух недель подряд. Кара стискивает зубы. — Это так… Я была не в своем уме. Она не может подать на меня в суд за это! — Пока ты не признаешься в этом, Кара, я не смогу тебе в этом помочь, — мягко говорит ей Джеймс. — Послушай, я могу поговорить с твоим кузеном… — Мне не нужно, чтобы ты нянчился со мной, Джеймс, — огрызается Кара, но злость уходит из нее, когда Джеймс просто грустно смотрит на нее. — И это не твоя вина. Я не… я не знаю, что со мной не так. Мне очень жаль. — Кара. Просто позволь мне обсудить это с Кларком, — говорит Джеймс. — Мы что-нибудь придумаем вместе, и к вечеру обсудим это с тобой. Я обещаю, я просто пытаюсь помочь. — Ты и твоя фальшивая юридическая степень действительно раздражаете, — бормочет Кара, и Джеймс с облегчением улыбается. — Просто подожди, пока я действительно закончу колледж, — говорит он, целуя ее в волосы. — Меня будет невозможно остановить. Когда он уходит, Кара переворачивается и смотрит в потолок. Он оклеен гигантской фотографией лица Люси, потому что она была достаточно пьяна, чтобы потребовать ее пару недель назад, и у Кары не хватило духу снять. Теперь, когда она на это смотрит, ей действительно становится жутковато. В конце концов она встает с пола, потому что до нее доходит весь этот ужас. Она набрасывает на себя куртку, которая выглядит чистой, и звонит по номеру, который ей следовало удалить давным-давно, выходит в коридор и едва помнит, что нужно запереть за собой дверь. Если Майк Мэтьюз что-то собой представляет, он предсказуем; и он отвечает. Они оказываются в кофейне, которой он владеет, и он убирает ее, чтобы они могли оставить все это место в своем распоряжении. Осталось только два сотрудника, и им разрешается задерживаться только для того, чтобы приготовить Майку и Каре посредственный хипстерский кофе по завышенной цене. Майк прочищает горло, чтобы нарушить неловкое молчание. — Ну, как у тебя дела? — пытается он. У Кары не хватает терпения на любезности. — Твоя мать подает на меня в суд, — говорит она категорично. Майк морщится. — Да, — слабо отвечает он. — Я слышал. — И ты не пытался убедить ее, что это была плохая идея? — Кара всегда чувствует раздражение, когда разговаривает с Майком, но сейчас ее раздражение быстро переходит в гнев. — Или сказать что-нибудь? — Я пытался, Кара, честно, — говорит Майк. Всегда трудно сказать, когда Майк искренен, и на этот раз все по-другому; он опускает взгляд, как будто ему стыдно, как будто это что-то значит. — Но я не могу сказать ей правду. Это все испортит. Кара слышала эту болтовню снова и снова, и это никогда не перестает сводить ее с ума. Но она подавляет желание придушить его и вместо этого потягивает свой отвратительный латте с авокадо. — Я уже взяла на себя ответственность за свои проблемы, — говорит Кара, ставя свою кружку и решая больше ее не поднимать. — И я также взяла на себя часть твоей вины. Но, либо заставь свою маму прекратить подавать на меня в суд, либо я признаюсь, и в твоей роли в этом. — Ты серьезно угрожаешь мне? — говорит Майк. — Кара, давай же. Мы друзья! Возможно, это самое худшее, что она слышала за весь день, но Кара ему этого не говорит. — Тогда исправь это, — говорит она вместо этого, надеясь, что более вежливый подход поможет. — Если я действительно твой друг, ты это сделаешь. Она оставляет его безнадежно пялиться ей вслед, чувствуя, что совсем не продвинулась вперед. Когда она идет к своей машине, на нее обрушиваются папарацци. Все они кричат, чтобы допросить ее о слишком публичном плане Реи подать в суд; она игнорирует их и сидит в своей машине, пока они кричат на нее через стекло ее окна. Кара позвонила бы, если бы не весь этот шум вокруг нее, поэтому она довольствовалась сообщениями. «есть шанс, что ты меня еще не погуглила?» — хмуро спрашивает она Лену. Она получает ответ почти сразу. «нет, там написано. неужели я упустила свой шанс с tmz?» «да. прости:/», посылает Кара. Она задается вопросом, не испытывает ли она свою удачу и, возможно, так оно и есть, но затем она спрашивает: «могу я прийти к тебе домой?» На этот раз Лене требуется немного больше времени, чтобы ответить. Но, в конечном счете, она прислала свой адрес и следующее сообщение, в котором говорится: «если ты пытаешься меня убить, тебе придется встать в очередь. пожилая дама по соседству довольно безжалостна.» Кара чувствует себя так, словно с ее груди свалился груз. «я могу отослать ее», — пишет она, заводя машину. И, как бы запоздалое: «спасибо. я твой должник». «просто достань мне секрет для tmz ;)» приходит ответ, и это делает Кару намного счастливее, чем должно быть. Лена живет в очень хорошем жилом доме для человека, который работает в «The Home Depot». Машину Кары забирает парковщик, и швейцар даже приветствует ее, когда она входит; это было бы похоже на ее собственное здание, если бы не менее эффектный декор. Каре удается без происшествий миновать вестибюль и лифт, но, поднимаясь на этаж Лены, она совершает ошибку, сняв солнцезащитные очки. Ребенок, ожидающий, пока ее родители закончат запирать дверь своей квартиры, делает двойной снимок, чтобы увидеть, как Кара бродит по коридорам, и испуганным, но неуверенным голосом спрашивает: — Вы… Кара Дэнверс? Кара бросает тревожный взгляд на смущенных родителей ребенка. — Да, — говорит она. — Это из-за кепки? Она довольно хорошо скрывает мою личность. Малышка смеется: теперь она определенно испытывает больший трепет. Ей не может быть больше двенадцати. — Вы здесь живете? — спрашивает она, широко раскрыв глаза, как будто надеется на утвердительный ответ. — Нет, я просто навещаю подругу, — говорит Кара, и от одного этого слова вслух ей становится тепло. Лена действительно ее подруга. Она фотографируется с девочкой до того, как ее родители уводят ее, а затем она, наконец, находит квартиру Лены, с остаточной радостью от ранней встречи. Лена открывает дверь, и эта радость становится в десять раз больше. На Лене слишком большой свитер и легинсы, а волосы собраны в небрежный пучок, из которого выбиваются пряди ее темных волос. — Привет, — говорит она, нехарактерно застенчиво, обхватывая себя руками. — Я надеюсь, ты не слишком заблудилась. — Нет, но я встретилась с некоторыми твоими соседями. Они очень милые, — говорит Кара, засовывая руки в карманы брюк, потому что не знает, что делать. Это отличается от любого другого времени, которое они проводили вместе; хотя она и Лена довольно часто звонят и пишут, но они не видели друг друга лицом к лицу со второй случайной экскурсии Кары в магазине. — Как и ты, — острит Лена, а затем они возвращаются к нормальной жизни. — О, черт, входи. Кара понимает, что у нее в голове была подсознательная идея о том, как будет выглядеть квартира Лены, но это не приходит ей в голову, пока она не видит, что это совсем не похоже на то, что она ожидала. Она представляла её причудливой, может быть, с мягкими цветными стенами и абстрактным искусством. Но эта однотонна и беспорядочна, так что все равно выглядит довольно организованно, даже если не пытаться. — У тебя действительно хорошее место, — отмечает Кара. — Это моего брата. Я просто переночую здесь, пока его нет, — Лена шагает на кухню, и Кара медленно следует за ней. — Ты хочешь кофе? — Конечно, — похоже, Лена хочет как-то занять себя, и Кара понимает. — Куда уехал твой брат? — Эм, — руки Лены дрожат, достаточно сильно, чтобы две кружки, которые она держит, зазвенели. — В тюрьму? — О, — Кара не совсем знает, что на это сказать. — Так что, я думаю, ты останешься здесь, э-э, на некоторое время. — Можно и так сказать. — Лена криво улыбается ей. Так неуверенно, как Кара никогда не видела ее раньше. — Ты не единственная, у кого плохая репутация, если тебя «загуглят». — Кто сказал, что у меня плохая репутация? — говорит Кара. — Я могла бы быть любимицей Америки, насколько ты знаешь. Лена, кажется, расслабляется от фамильярности их подшучивания и только отвечает: — Я знаю тебя, Кара Дэнверс. Ты определенно не из тех аккуратных девушек. — И это говорит девушка, которая сказала, что когда-нибудь женится на мне. Это разрушительно, — Кара садится на один из высоких табуретов у центрального острова Лены, абсолютно взволнованная, увидев, что в центре у Лены есть безвкусная витрина с поддельными фруктами. — Итак, у меня есть… совершенно гипотетический вопрос. — Мм, держу пари. Удиви меня. Включается кофеварка, и Лена, не потрудившись сесть, прислоняется к стойке напротив Кары. Она выглядит достаточно выжидательной, чтобы Кара поняла, что теперь она не может отступить. — Я действительно не знаю, как это сформулировать, — признается она. — Но… что бы ты сделала, если бы застряла между тем, чтобы помочь кому-то и признаться в чем-то, в чем ты не совсем виновата? Например, если все думают, что ты за что-то ужасна, когда не только ты совершила ужасную вещь. Но ты притворяешься, что полностью виновата, просто чтобы помочь кому-то. — Если бы это была я? — говорит Лена. — Я думаю, я бы продолжала притворяться, что сделала ужасную вещь. Но я не думаю, что это то, что ты хочешь услышать, не так ли? — Нет, это так, — говорит Кара. У нее возникает желание прижаться щекой к прохладной плитке стойки Лены, как будто из нее высосали каждую унцию жизни. — Я просто хочу убедиться, что поступаю правильно. Я пытаюсь помочь. — И вот, ты опять пытаешься помочь, — говорит Лена. Кофеварка пищит, но она не обращает на это внимания. — Ты не думала о том, чтобы время от времени помогать себе? — Ты говоришь, как мой психотерапевт, — говорит Кара, морща нос и изображая дрожь. — Я беру плату по часам, — бросает Лена через плечо, когда она, наконец, уходит, чтобы взять их кофе. — Я думаю, что ты слишком сильно коришь себя из-за этого. Ты из тех бескорыстных людей, о которых читаешь в хороших журналах, слишком благочестивых для нас, простых смертных. Будь немного эгоисткой. Кара обхватывает негнущимися пальцами теплую кружку и выдыхает. — Ты права, — говорит она. — Как всегда. — Продолжай, это нужно моему эго, — но Лена выглядит довольной, и на ее губах появляется нежная улыбка. — Итак, я получу рамки контекста для этого совершенно гипотетического вопроса? — Серьезно, ты можешь «погуглить» меня в любое время. — Мы находимся на той стадии, когда посещаем дома друг друга, — говорит Лена. — Ты хочешь, чтобы я ушла сейчас? У меня не было возможности позволить тебе заплести мне волосы, пока ты пьяная. — Уйма времени, чтобы это изменить, — говорит Кара, вечно удивляясь тому, насколько легка ее дружба с Леной. — Ты что-то знаешь? Я действительно рада, что мы друзья. Лена чокается своей кружкой о кружку Кары. — Я тоже, — говорит она. — Даже если ты не твоя горячая сестра-футболистка. — Ч—как ты вообще узнала, что она горячая штучка?! — Изображения в Google, — говорит Лена. — Замечательная вещь. Кара ощетинивается, даже если она не понимает, почему от этого поддразнивания у нее странно скручивается живот. — У нее есть девушка, — говорит она и понимает, что ее голос звучит угрюмо, только когда Лена окликает ее по этому поводу. — Не дуйся, детка. Ты все еще моя любимица. Как только она это говорит, Лена уходит; она кажется беспокойной в своей собственной квартире, которая на самом деле принадлежит ее брату. Даже в этом случае это позволяет Каре на мгновение покачать головой самой себе. Внутренне она прихорашивается, потому что ее еще никогда не называли чьей-то любимицей. Ее желудок тоже делает странный шлепок; опять же, она не знает, что это значит. Она следует за Леной, оставляя свою кружку на прилавке. Лена устроилась на диване, неловко держа в руках поношенную акустическую гитару. Она не вздрагивает, когда Кара садится рядом с ней, даже когда их бедра соприкасаются. — Она принадлежит твоему брату? — говорит Кара. — Она прекрасна. — Ага. Он ужасно играл, — Лена играет с парой струн, не бренча достаточно сильно, чтобы это звучало слишком громко. — Ты можешь сыграть что-нибудь, если хочешь. — Так ты можешь выложить это на TMZ? — Конечно, зачем же еще? — Лена сжимает гриф так сильно, что у нее белеют костяшки пальцев, и Кара помогает ей расслабиться, накрывая ее руки своими. — Хорошо, — говорит Кара, плавно кладя гитару себе на колени. — Для TMZ. Гитара не настроена, но что-то подсказывает ей, что Лена не будет возражать. — Ты не можешь смеяться надо мной. На самом деле, я не слишком хорошо играю на гитаре. Лена прислоняет голову к руке, совершенно очарованная Карой, когда та опирается локтем на спинку дивана. — Ничего не обещаю, — говорит она. Кара не может заставить себя произнести что-то в ответ, теперь, когда у нее в руках эта гитара. Мышечная память направляет ее пальцы туда, где они должны быть, и, как всегда, ей приходится водить подушечками пальцев по струнам, чтобы напомнить себе, что она здесь. Сначала она экспериментально перебирает струны, прежде чем погрузиться в ритм. Эта песня-одна из самых простых, которые она играет, но она ближе всего к сердцу, и на полпути она не может удержаться, чтобы не прошептать несколько слов. «Возьми меня за руку. Забери и всю мою жизнь тоже». Она совершает ошибку, глядя на Лену, у которой слезятся глаза. «Потому что я не могу не… влюбиться в тебя». Обеспокоенная тем, что она сделала что-то не так, она прекращает играть. — Лена? — Извини. Ты…ты просто очень хороша, — говорит Лена, смущенно вытирая глаза. — Это так неловко. Это своего рода… годовщина. О том, когда Лекс ушел. Кара откладывает гитару в сторону, стараясь, чтобы она уютно устроилась среди подушек. — Мне очень жаль, — говорит она. — Это, должно быть, тяжело. — Да, и так, — Лена смотрит на свои руки. — Я ненавижу этого парня. То, как она это говорит, означает, что это определенно неправда, но она не хочет этого признавать, и Кара сопротивляется желанию сделать что-то неподобающее и обнять Лену, когда они определенно еще не на этой стадии. Она решает снова взять в руки гитару. Ее музыки может быть недостаточно, чтобы передать глубину ее сочувствия, но Лена, похоже, не возражает; ее глаза закрываются, когда она откидывается назад, запрокинув голову к потолку, вызывая у Кары кратковременное ощущение дежавю. Она выглядит как красивый арт: на ее щеках высыхают дорожки от слез, а на лице умиротворенное выражение. Каре приходится отвести взгляд. Она не знает, почему.***
Кэт Грант хочет с ней встретиться. — Но зачем? — Кара спрашивает Алекс в миллионный раз, как будто ее сестра каким-то чудом придумает ответ с тех пор, как она в последний раз спрашивала тридцать секунд назад. — Почему сейчас? — Может быть, она хочет извиниться за то, что назвала тебя «безрассудной молодой звездой, затянувшуюся в преувеличенное соперничество», — предполагает Алекс. — Или за ретвитом той статьи, в которой ты названа «агрессивно наивной девушкой, пытающейся избавиться от своего бренда хорошей девочки, разыгрывая из себя не пойми кого». Это было довольно жестоко. Кара хмурится. — У меня нет бренда хорошей девочки, не так ли? — Ты надела кардиган поверх рубашки, Кара. Я думаю, что у тебя есть любимый бренд уровня учителя. — Это профессионально! Разве я не для этого иду? — Кара засовывает большие пальцы в практичные брюки, которые она выкопала для этого случая. Самые скромные, какие у нее когда-либо были. — Я не знаю, что ей сказать. — Надеюсь, ничего особо компрометирующего, — говорит Алекс. — Просто думай о ней, как о любом другом репортере. Она хочет написать о тебе. Ты можешь с этим справиться. — Правильно. Я с этим справлюсь. — Просто, может быть, не в пастельных тонах, — предлагает Алекс. Кара действительно прислушивается к совету Алекс. В основном о том, чтобы притвориться, что Кэт-любой другой нормальный интервьюер, а не об одежде. Она идет на компромисс с кардиганом и брюками, но рубашка остается; Уинн уверяет ее, что, по крайней мере, она выглядит великолепно. Кэт Грант ниже ростом, чем она ожидала, но она такая же пугающая, как все предупреждали Кару. Она крепко пожимает Каре руку и довольно прямо говорит, что у нее пятно на черных джинсах. — По крайней мере, это не телевизионное интервью, — шутит Кара, но Кэт не успокаивается от попытки пошутить. — Скажите мне кое-что, Кара Дэнверс, — говорит она, усаживаясь в кресло, которое делает ее миниатюрной. — Я разорвала ваш образ в клочья, но вы все равно согласились на это интервью. Какой артист рискнет пойти на такое противостояние? (Ну, она, конечно, быстро погружается в тяжелые вещи.) — Такой артист, который может воспринять правду, — спокойно отвечает Кара. — Я не уклоняюсь от своих действий, мисс Грант. — Вы, кажется, преуспеваете. Вы привлекаете все больше толп, и привлекаете очень стабильных последователей, — говорит Кэт. — Похоже, все складывается именно в вашу пользу; вы разыграли какую-то драму и пожинаете плоды шумихи. — Я совершила ошибку, — говорит Кара. — Я боялась, что мои поклонники возненавидят меня за это. Но они остались со мной, и я не могла и мечтать о лучшей группе людей, чтобы позвонить моей семье. Что касается роста продаж или подписчиков в социальных сетях—я надеюсь, что они выступили в поддержку моей попытки искупить свою вину. — Вы говорите, что думаете, что этот всплеск внимания вызван тем фактом, что вы извинились? — Я говорю, что надеюсь на это, да, — говорит Кара. — Я хочу, чтобы мои поклонники знали, что совершать ошибки-это нормально. Даже, если они делают что-то, о чем сожалеют, их никогда не следует сильно стыдить за это. Я приветствую любое изучение моего характера, потому что у меня есть этот долг, как образец для подражания для молодых людей, которые следуют за мной, но я бы никогда не хотела, чтобы они думали, что я идеальная. — Что будет дальше для вас, мисс Дэнверс? — спрашивает Кэт. Вопрос напрашивается сам собой, и она это знает; Кара тоже это знает, но Кэт не дает ей ни секунды передохнуть. — Вы собираетесь выпустить пластинку с DaxamRecords? Любая молодая звезда на вашем месте, как можно быстрее выплатила бы публичные компенсации. — Я собираюсь заниматься музыкой со своей группой, мисс Грант, — отвечает Кара. — И я собираюсь продолжать быть собой. Я думаю, что таким образом я могу предложить гораздо больше. — Я понимаю, — Кэт щелкает ручкой, которой не пользовалась, ни разу. — Тогда у меня больше нет вопросов. Спасибо, что уделили мне время. — Спасибо, — говорит Кара, не совсем уверенная, что это какой-то сложный тест Кэт Грант, который она провалила. Но Кэт снова пожимает ей руку и одаривает Кару самой крохотной улыбкой, которая намекает на то, что она может быть впечатлена. Кара практически светится. Джеймс ждет ее за пределами студии, примерно так же нервничая, как и сама Кара в самом начале. — Как все прошло? — спрашивает он, когда они идут в ногу; он драматично показывает, как он встревожен, бросая взгляды влево и вправо, как будто кто-то может подслушивать. — Я не знаю. Хотя неплохо, — задумчиво говорит Кара. Она сжимает рукава на рубашке, хотя и знает, что они будут мятыми, и легкость в ее походке заставляет ее сказать: — Знаешь, что? Я чувствую, что мне нужна джем-сессия. — Да? — говорит Джеймс, заметно оживляясь. — Я позвоню Кларку, и узнаю, что он и другие собираются делать. Впервые за несколько недель Кара чувствует себя самой собой. В ее голове звучит мелодия, и она стучит ею в окно по дороге домой, снова и снова, на случай, если она как-нибудь забудет об этом. Кларк ждет снаружи студии, когда они приезжают, и он искренне улыбается, что заставляет Кару чувствовать себя немного лучше. — Привет, — говорит он. — Диана полностью подключена, но я думаю, что Брюс наполовину спит. Он не спрашивает об интервью, и это заставляет Кару расслабиться. — Тогда давай разбудим его, — говорит она, и Кларк смеется. — Хорошо, что ты вернулась, — говорит он, но на этот раз это звучит по-другому. Гордее. Кара держит мелодию в кончиках пальцев, когда занимает свое место, крепко сжимая палочки и отсчитывая их. Этот ритм в ее голове дикий, эклектичный, и Диана увеличивает громкость своего усилителя, просто чтобы не отставать; если кто и может сравниться с игрой Кары, так это Диана. Ее пальцы быстрые, острые, и вопли ее электричества скользят между каждым броском тарелки с ловушкой, который бросает в нее Кара. Бас Кларка не отстает от каждого удара басового барабана Кары, почти удерживая ее в узде, когда ее время идет слишком быстро. Но она все еще позволяет вибрирующей энергии своего кайфа переходить от головы к рукам и играет свой сет изо всех сил; Диана держит ее на ногах, переключаясь между разными тембрами. Когда она опускается низко, Кара делает бросок в ловушку. Когда она поднимается высоко, Кара держит бас более устойчивым, чем когда-либо. Брюс понимает, хотя его игра легко заглушается, но Кара тем не менее ценит это. Это, без сомнения, один из их самых интенсивных сеансов, и она жива. Пот бисеринками выступает у нее на лбу, когда они затягивают песню. Ее запястья болят, но это хорошая боль. Каждая вибрация от ее набора ощущается, как электрический разряд, и она не может насытиться, не может прекратить играть, не может даже остановиться, чтобы дать Диане отдышаться. Каре кажется, что она летит. И это как раз то, что ей нужно.***
— Теперь у меня есть гипотетический вопрос. — И это значит? — Кара ждет, прижав телефон к щеке и плечу, пока загружает свою электрическую барабанную установку в фургон. — Какой твой любимый цвет? — Гипотетически, — говорит Кара, — он был бы желтым. — Это так предсказуемо. — Ты сама спросила, — добродушно усмехается Кара. — Что это, 20 вопросов? — Может быть. Я все еще жду своего секрета TMZ, — говорит Лена. Когда она жует, слышен звон ложки о миску с хлопьями. — Ты едешь на концерт в Метрополис, не так ли? — Мы скоро отправимся в путь, — говорит Кара. — Но наш звукооператор — настоящая королева драмы. Я думаю, он все еще укладывает волосы. — Какие типичные проблемы у знаменитостей, — фыркает Лена. — Передай от меня привет своим знаменитым друзьям. — Я говорю им, что ты мой психотерапевт вне терапии, — говорит Кара. — Моя сестра думает, что я серьезно. Я не думаю, что она мне поверит, когда я скажу ей, что встретила тебя в «The Home Depot». — Это, безусловно, будет история для свадебных клятв, — говорит Лена. — Кстати говоря, мы уже на полпути. — Так ли это? — говорит Кара, просовывая голову в комнату Джеймса, чтобы посмотреть, успел ли Уинн, каким-то образом, привести свою задницу в порядок. — Я этого не знала. — Ты слышала разговоры о моих бывших, ты слишком много знаешь о моей сексуальной жизни и видела, как я плачу. Все, что тебе осталось, это увидеть меня голой, и ты будешь в курсе всех моих бывших, которые у меня когда-либо были. — Тогда я с нетерпением жду возможности увидеть тебя голой, — говорит Кара, веселье превращается в тревогу, когда она слышит, как Лена кашляет. — Ты что, задыхаешься? В ответ она получает сильное, водянистое: — Нет. Это… потому что звонит моя мама. Итак. Позвоню тебе позже? — Хорошо, я тебя отпускаю, — говорит Кара, хотя на самом деле ей неохота это делать. — Эй. Если бы я гипотетически спросила, придешь ли ты когда-нибудь на один из моих концертов, каков был бы твой совершенно гипотетический ответ? — Это было бы: «мечтай дальше, Кара Дэнверс». (После того, как Кара вешает трубку, выходит из комнаты Джеймса и все еще сияет, глядя на пустой экран, она понимает, что так и не остановилась, чтобы проверить, как там Уинн. Ну и ладно.) Вместо этого она находит Алекс, которая наблюдает за ней со скептическим прищуром глаз. — Это твой, так называемый, психотерапевт? -спрашивает она. — Это была Лена, моя подруга, — подчеркивает Кара, засовывая свой сотовый телефон в задний карман, когда она уходит в поисках своего футляра для гитары. — Знаешь, я не понимаю, что ты имеешь против того, чтобы я заводила друзей. — Мне все равно, что она твоя подруга. Меня волнует, что у нее есть брат в тюрьме. — Ты ведешь себя, как судья, — говорит Кара. — Что бы сказала Мэгги? Она бы сказала тебе дать Лене шанс. Давай, позвони ей, чтобы она могла тебе это сказать. — Заткнись, — Алекс закатывает глаза, что означает, что Кара права. Она помогает Каре упаковать последнее оборудование в фургон, но прежде чем Кара успевает подойти и сесть сзади, она дергает ее сзади за рубашку. — Эй. Кстати, как ты держишься? — Я в порядке. Я выпила две чашки кофе, — говорит Кара. — Это не то, о чем я спрашивала, — выражение лица Алекс становится страдальческим, как это обычно бывает, когда Кара собирается уходить. — Я беспокоюсь о тебе и об этом судебном процессе. — Алекс. Я в порядке. Я хожу на терапию, занимаюсь спортом, живу своей обычной жизнью. Я не прикасалась…ни к чему с той ночи, и ты это знаешь, — говорит Кара. Одно только произнесение слова «наркотики» вслух заставило бы ее внутренности содрогнуться, а кожу зудеть; она, конечно, говорила об этом, но никогда не говорила так прямо, и она не рискует сказать это сейчас. Алекс тоже вздрагивает от этого. — Я знаю, — хрипло говорит она. — Но, черт возьми, Кара, я все еще беспокоюсь о тебе. — Тебе не обязательно быть такой, — Кара теребит край своей рубашки, не в силах встретиться взглядом с Алекс. — Я просто… Мне нужно время. — Я знаю. — И со мной всё, в конце концов, будет в порядке, — говорит Кара. Это не должно было быть вопросом, но это звучит как вопрос, и этого достаточно, чтобы Алекс сглотнула и сказала: — Я не могу… я не смогу помочь тебе, если ты отгораживаешься от меня. Ты знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно. — Конечно, я знаю, — говорит Кара. — Но я просто… Я не могу. Я пытаюсь, пытаюсь и не могу. Клянусь, я пытаюсь. Это… — и здесь ей приходится сделать паузу, чтобы сделать резкий вдох, прежде чем ее легкие перестанут работать, — это просто тоже не вся моя история, чтобы рассказать. — Потому что там был кто-то еще, — догадывается Алекс. — Я не могу сделать это прямо сейчас, Алекс. Кларку нужно, чтобы мы забрали остальные инструменты, — Кара, наконец, находит свою акустическую гитару и, с большой осторожностью, укладывает ее в свой футляр. Алекс подхватывает спортивную сумку Кары, когда она следует за ней. — Эй, я знаю, что ты готова бросить вызов всему миру или чему угодно, — говорит она. — Но, это нормально, если ты захочешь согласиться на более длительный перерыв, или больше терапии, или что-нибудь меньшее. — Спасибо, мам, — не может не съязвить Кара. — Элайза уже прочитала мне эту лекцию. — У тебя тупая голова. Ты не можешь винить меня за то, что я пытаюсь в этом разобраться, — говорит Алекс. — Я знаю, что ты собираешься сказать. Ты скажешь: «Алекс, я в порядке. Перестань так волноваться». — Я, на самом деле, собиралась сказать: «Перестань так волноваться, дурочка», — поправляет ее Кара. — У тебя есть свои собственные проблемы, о которых нужно беспокоиться. Сосредоточься на них ненадолго, хорошо? Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню тебе. — Это звучит подозрительно рационально, — говорит Алекс, сузив глаза. — Тебе повезло, что Джеймс едет с тобой, иначе я бы сама села в этот фургон. — Я знала, что ты уговорила Джеймса отвезти меня туда! Ты хочешь найти мне няню, — хмыкает Кара, захлопывая заднюю дверцу фургона. — Я возвращаюсь в свою колею! Это хорошая вещь. — Я в этом уверена, — говорит Алекс, но она смотрит на свою сестру со странной легкой улыбкой на лице. — Ты обещаешь, что действительно позвонишь? — Обещаю, — говорит Кара, и они на всякий случай скрещивают мизинцы.***
Иногда, когда она в дороге, Кара не может уснуть. В те ночи она засиживается за рулем допоздна, сопровождаемая только храпом Брюса и мягкой рок-музыкой, играющей по радио. Время от времени она звонит Алекс, если у нее нет других обязательств и она готова развлечь Кару в течение пары часов. Сегодня вечером она не думает о том, что делает Алекс. Вместо этого она думает о Лене и о том, как она даже не понимает, что имела в виду, что ее имя вызовет что-то плохое, если она «загуглит» ее. Это не дает ей покоя в каждом уголке ее сознания, и она ничего не может с этим поделать; она звонит. — Ты знаешь, что сейчас полночь? — говорит Лена вместо приветствия. — Ты знаешь, что ответила? — парирует Кара, легкое чувство в груди внезапно пробудило ее еще больше, чем когда-либо, при звуке голоса Лены. — Наверное, я скучала по твоему захватывающему образу жизни знаменитостей, — зевает Лена. — Раз уж ты меня разбудила, лучше бы это было для чего-нибудь действительно крутого. Кара смотрит, как мимо проплывают низкие темные склоны загородных холмов, и говорит: — Не думаю, что у меня есть что-то захватывающее. — Ничего? Мне нужен новый материал, — со стороны Лены раздается шорох, вероятно, ее простыни. — Полагаю, я могу довольствоваться тем, что узнаю, как у тебя дела. — Как великодушно с твоей стороны, — Кара думает, что это может быть мировым рекордом, насколько быстро Лена может заставить ее улыбнуться. — У меня действительно есть довольно назойливый вопрос для тебя, на который тебе не нужно отвечать. — В последний раз, когда я задавала этот вопрос, моя первая девушка спросила, была ли моя мать одинока, — говорит Лена. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не хочешь встречаться с моей матерью. — …нет, и я действительно надеюсь, что ты шутишь, — говорит Кара. Когда в ответ она слышит уклончивое гудение, она говорит: — Лена. — Задай мне уже свой вопрос, Кара. Я не становлюсь моложе. Кара колеблется. — Что бы случилось, — спрашивает она, — если бы я «погуглила» твое имя? На мгновение не остается ничего, кроме тишины. Лена все еще там; Кара слышит, как она резко втягивает воздух, как будто она застигнута врасплох, но она не говорит. Не в ближайшее время. Пока, наконец: — Ты, вероятно, увидишь вариацию: «Сестра Лекса Лютора отказывается давать показания в суде», — говорит Лена, почти напряженно произнося это. — Может быть, снимок или два. Всякое чувство надежды исчезает из существа Кары. — О, — тихо говорит она. — Лена, я… мне так жаль. — она, конечно, знает, кто такой Лекс Лютор, и не осмеливается задавать никаких других вопросов. — Знаешь, если бы ты «погуглила» меня, то знала бы, что я разгромила офис руководителя компании. Лена влажно смеется, и это самый красивый звук, который Кара когда-либо слышала. — Как тебе это удалось? — У меня была титановая бейсбольная бита, — говорит Кара. — И я была под адским наркотиком с черного рынка. Я думаю, это был самый страшный опыт в моей жизни—полностью выйти из-под контроля, не имея возможности остановить это. — Я все еще выигрываю в большинстве извращенных поисковых запросов Google, — тихо бормочет Лена, как будто она засыпает. — Но я… я знаю, каково это — чувствовать, что ты полностью вышла из-под контроля. Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. — Это не соревнование, — говорит Кара, и ей хочется прямо сейчас смотреть на звезды, а не щуриться на черные, как смоль, дороги. — О чем ты думаешь? — Я думаю, что мы с тобой обе немного облажались, — язвит Лена. — И теперь, когда я знаю твой самый темный рекламируемый секрет, я наконец-то могу тебя «погуглить». Кара знает, каково это — чувствовать себя одинокой. Она знает это лучше, чем большинство, на самом деле; даже несмотря на то, что у нее есть друзья по группе, и Алекс, и Элайза, и Кларк, она никогда не могла избавиться от чувства, что она не в своей тарелке. Но прямо здесь? Прямо сейчас? У нее нет такого чувства. Ни на йоту. — Я же говорила тебе сделать это, — напоминает ей Кара. — Что еще может быть интересного во мне, чтобы посмотреть? — Твоя личная жизнь, очевидно. Мне нужно посмотреть, с кем ты встречаешься. Уголок ее рта подергивается. — Ни с кем, — говорит Кара. — Хотя таблоиды убеждены, что я встречаюсь с Шивон Смайт, потому что вчера написала ей в «Твиттере». Несколько слышных постукиваний по экрану позже, Лена говорит: — Она милая. Ты хочешь с ней встречаться? — Нет, — Кара крепче сжимает руль, не понимая, насколько ее тошнит от мысли о разговорах о предполагаемых свиданиях с Леной. — Она не в моем вкусе. — Ну, Кара Дэнверс, — говорит Лена. — Какую идеальную женщину показывает твой «Тиндер»? — У меня нет «Тиндера», — Кара не хочет этого делать, но она позволяет своим мыслям блуждать; она вообще едва ведет фургон, и они ползут вперед со скоростью двадцать миль в час. — Я сто лет не была на свидании. — Если ты знаменитость, разве не должно быть женщин, которые ждут, чтобы броситься на тебя? — требует Лена. — Если? Я думала, ты «погуглила» меня! Ты же знаешь, что я знаменитость! — говорит Кара. — Докажи это, — говорит Лена. — Скажи мне, что ты была на свидании с Евой Лонгорией. — Она немного старовата для меня, — говорит Кара. — Я бы предпочла встречаться с кем-нибудь, примерно моего возраста. И не обязательно кто-то знаменитый. Просто…кто-то, кто понимает, каково это — жить. — Это слишком расплывчато, чтобы продавать бульварным газетам, — говорит Лена, подразумевавшая насмешку, но произнесенная намного мягче, чем нужно. — Ты такая романтичная. — А ты — нет? — Я не циник, — говорит Лена. — Но, я также не думаю, что любовь легка. — Это не обязательно должно быть легко, — говорит Кара. — Это просто должно быть по-настоящему. Я думаю… Я думаю, что лучший вид любви-это когда все немного запутано. Например, грубые по краям, потому что, пока вы есть друг у друга, и ничто другое не имеет значения. — Ты уверена, что ты не актриса? Это похоже на каждую экранизацию фильма Николаса Спарка, которую я когда-либо видела. — голос Лены звучит неуверенно задумчиво, как будто она кусает губу. — Все эти песни о любви, которые тебе нравятся, по крайней мере, имеют смысл. — Песня из «Челюсти» теперь тоже имеет смысл, — уверяет ее Кара, и Лена смеется. — Спокойной ночи, Кара, — говорит она, призрак ее веселья задерживается. — Спокойной ночи, Лена, — отвечает Кара, и она все еще улыбается еще долго после того, как вешает трубку.***
Ресторан, в котором они оказались, определенно не тот, к которому привыкла Кара. Неподалеку играет струнный квартет, а официанты одеты в костюмы, украшенные золотыми запонками. Кара одета в джинсы и рваную футболку, и она продолжает дергать себя за воротник, когда ей кажется, что он душит ее. Шивон Смайт сидит рядом с ней в простом платье, определенно ничем не отличающемся от остальных присутствующих здесь гостей, но немного лучше, чем одежда Кары. Единственное утешение в том, что она выглядит такой же неловкой, как и Кара. — Это немного смешно, не так ли? — Шивон шепчет Каре на ухо, и Кара кивает в знак согласия. — Мне действительно жаль, что тебя потащили за мной, — шепчет Кара в ответ. — Я обещаю, что на самом деле — это не наша сцена. Вина ложится на Кларка, который пытается произвести впечатление на журналиста, пришедшего на их праздничный ужин; теперь просто кажется, что все остальные вторгаются на их свидание. Диана, похоже, не возражает — она слишком занята очарованием их официанта, — и даже Брюс, кажется, расслаблен, пока они получают вино. Но Кара чувствует себя неловко из-за этого, так как она осталась развлекать Шивон в одиночестве. — Я не возражаю. Это место не мое, но компания довольно приятная, — Шивон улыбается ей, и Кара думает, что это хорошая улыбка, тонкая, но искренняя. Где-то в глубине души она думает, что это не имеет такого же характера, как у Лены, и моргает, чтобы вернуться в настоящее. — Кстати, спасибо тебе за то, что пришла для нас, — говорит Кара. — Я не знаю, как Кларк заставил тебя согласиться, но было удивительно увидеть тебя лично. Я большая поклонница твоей музыки. — Аналогично, — говорит Шивон, и уголки ее губ почти застенчиво приподнимаются. — Я удивлена, что ты сама никогда не связывалась со мной. — Я, ах, — Кара почти тянется за очками, прежде чем вспоминает, что не носила их много лет. — На самом деле я не отвечаю за это. — Ничего страшного, если ты немного застенчивая, — говорит Шивон. Внезапно Кара осознает, как близко она находится, и ее обнаженная рука прижата к руке Кары. Ее волосы касаются щеки Кары, когда она наклоняется и говорит: — Это мило. Кара почти уверена, что она смотрит. Немигающая, взволнованная и слишком красная. — Эм, — говорит она, — мне нужно в ванную. Она нащупывает свой телефон, и трясущимися руками едва успевает позвонить, когда пробирается в прохладные помещения просторных туалетов. — Алло? — Лена? Я не вовремя? — Не для меня, но разве ты не говорила, что ты и твоя группа будут тусоваться с этой знаменитой певицей? Как ее звали… Сара Смит, — говорит Лена, качество ее голоса нечеткое из-за плохого приема. — Нет. Да. Шивон Смайт, — поправляет ее Кара. — Она… Я не знаю. Я не хочу ничего предполагать, но я думаю… Я думаю, что я ей нравлюсь, и я не знаю, что делать. На секунду она беспокоится, что потеряла Лену на приеме, но, затем, она слышит: — Она тебе тоже нравится? — Не так, — тихо говорит Кара, прислоняясь лбом к двери уборной, и тихо выдыхая. — И я не хочу говорить ей об этом. Но я не хочу, чтобы она думала, что я могу. Как она, я имею в виду. — Ты сейчас в панике? — Эм. Нет? — Лгунья, — усмехается Лена. — Где ты, собственно, находишься? — …в ванной, — признается Кара с раздраженным вздохом. — У тебя есть какой-нибудь мудрый жизненный совет для меня на этот раз? — Легко. Притворись, что встречаешься с кем-то другим, — говорит Лена. — Хотя, тебе придется приукрасить. Скажи ей, что твой тайный любовник скрывает свою жизнь, если эта тема всплывет, но осторожно. Ты должна как-то там с этим разобраться. — Ты используешь эту тактику со всеми женщинами, с которыми спишь? — Кара не может устоять перед желанием подразнить ее. Она вознаграждается возмущенным фырканьем. — Я переспала с двумя женщинами за последние три месяца. Оставь меня в покое, — говорит Лена. — И эта тактика творит чудеса, когда твоя мать решает послать свидание вслепую к твоей двери, если тебе нужна система отсчета. — Я чувствую, что твоя мать нездорово вовлечена в твою личную жизнь. — Я говорю себе то же самое каждый день, — вздыхает Лена. — Так ты должна вернуться на вечеринку или можешь уделить мне минуту? — Я вся твоя на следующие…по крайней мере, пятнадцать минут, — говорит Кара. — Я чувствую, что что-то более длинное может вызвать подозрения. — Возможно, ты единственный человек, которого я знаю, кто убегает, когда узнает, что он нравится красивой девушке. Кара пожимает плечами, забывая, что Лена ее не видит. — Шивон очень милая, — говорит она. — Я просто… чувствую, что я должна хотеть чего-то большего, чем просто приятного, тебе не кажется? Она заслуживает того, чтобы кто-то посмотрел на нее и потерял дар речи, потому что она так много значит. Не тот, кто думает, что она не такая, как… — «Ты», она почти говорит. — Это вроде как… мило, — медленно произносит Лена, что делает почти полное нарушение Карой здравого смысла еще более поразительным. — Ты признаешь, что это романтично. И ты отказываешься быть циником? — в восторге спрашивает Кара, а Лена фыркает. — Нет. Я думаю, что ты слишком беззаботна, чтобы заботиться о реальности, — говорит она, даже если в ее словах нет резкости. — Неужели ты не способна не быть милой? — Я стараюсь быть силой добра, — говорит Кара. — Ну, ты знаешь, как позитивный образец для подражания. — В следующий раз ты скажешь мне, что ты тайный супергерой с золотым сердцем, — усмехается Лена. — Во что я, кстати, не колеблясь, поверила бы. — Ты поверишь, что я супергерой, но не поверишь, что я знаменита? — Я же говорила тебе: ты была странной, — подчеркивает Лена странной с чем-то вроде акцента. — Возвращайся туда, супергерой. Невежливо заставлять леди ждать. — Хорошо. Я скучаю по тебе, — говорит Кара, не подумав. — Да, я тоже по тебе скучаю, — говорит Лена после паузы. — Пока. — Пока, — Кара на секунду жует свою нижнюю губу, задумчиво глядя на свой черный экран. Она открывает свои сообщения и пишет Алекс: «Как ты думаешь, что значит думать о ком-то в действительно странные времена?» Алекс отвечает через минуту. «Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду». «Как будто я не могу перестать думать о ней. Как будто я хотела бы, чтобы она была здесь вместо Шивон Смайт». — пишет Кара. Она представляет, как Алекс раздраженно щиплет себя за переносицу, когда получает следующий ответ: «Я думаю, это означает, что ты сумасшедшая. ШивонСмайт не от мира сего». — затем, словно обдумывая свой ответ, она добавляет: «Но хорошо для тебя??? Я думаю.» Кара проводит руками по волосам и стонет. «От тебя никакой помощи», — печатает она. — «скажи мне, о чем ты думаешь». «Я не знаю, Кара», — приходит осторожное сообщение Алекс. — «тебе действительно нужно мое мнение?» «если это нормально», — Кара печатает, но удаляет его. Она всегда пытается ответить просто: «да», но на самом деле не уверена, имеет ли она это в виду. Она успокоится. «пожалуйста?» Алексмолчит несколько минут. Когда ее сообщение наконец приходит, оно гласит: «Это звучит как-то по-гейски». «вау, спасибо абсолютно ни за что.» Кара ждет, но ясно, что у Алекс нет времени следить за ее ответом. Итак, Кара уходит, и когда она возвращается к столу, она видит, что их первые блюда прибыли; Кларк и Лоис Лейн тоже вернулись, и в настоящее время они развлекают Шивон в отсутствие Кары. — Кара, где ты была? — Диана зовет ее, когда замечает, достаточно громко, чтобы услышать на другом конце комнаты. — Мы скучали по тебе! — Просто нужно было срочно позвонить, — говорит Кара, что технически не является ложью. Она тянется за своим бокалом вина, случайно соприкасаясь при этом пальцами с пальцами Шивон. Но на этот раз, не задумываясь, она убирает руку и одаривает Шивон короткой извиняющейся улыбкой. (Ей не нужно думать об этом, верно? По крайней мере, не сегодня вечером.)***
— Ты говоришь мне, что ты барабанщик. — Ты говоришь так, как будто ты мне не веришь, — говорит Кара, слишком занятая слизыванием глазури из сливочного сыра со своих пальцев, чтобы увидеть, что задумала Лена. Она обещала помочь Каре испечь, но вместо этого тщательно осматривала все в квартире Кары. — Я не знаю. Какую музыку вообще играет ваша группа? — на этот раз голос Лены звучит издалека, а затем Кара слышит, как дребезжит ее акустическая ударная установка. — Брюс думает, что мы рок-группа, но я думаю, что мы больше похожи на…инди-группу. С некоторыми элементами рока, — Кара оставляет глазурь, чтобы высунуть голову из кухни; она находит Лену, сидящую за её акустическим набором, и изучающую потертые барабанные палочки, балансирующие на силке. — Я приняла тебя за певицу, — задумчиво говорит Лена. — Еще раз, как называется ваша группа? — «The Justice League». Я тебе это уже два раза говорила. — И каждый раз это просто звучит неправильно, — Лена берет барабанные палочки и пробно постукивает ими по высокому тому, хмурясь от легкого звука, который он издает. — Вот в чем дело. Если ты барабанщик в группе, почему люди так интересуются тобой? Я думала, людей волнуют только певцы. — Это потому, что я двоюродная сестра Кларка, — говорит Кара. — Людям нравится, как это драматично. Лена кладет барабанные палочки на место, поворачивается на табурете и скептически поднимает бровь в сторону Кары. — Хорошо, — говорит она, как будто верит Каре на слово. Затем она подходит к электрической барабанной установке Кары, но только на мгновение смотрит на нее, прежде чем уйти. Кара бредет за ней, слегка удивленная. — В любом случае, что ты делаешь? Ты сказала, что поможешь мне печь. — Это не выпечка, если кексы, куплены в магазине, — говорит Лена, останавливаясь перед балконной дверью, чтобы выглянуть через стекло. — Я пытаюсь понять тебя, Кара Дэнверс. Для скромной знаменитости ты, конечно, живешь роскошно. — Кларк подарил мне это место, когда я присоединилась к группе, — говорит Кара. Она засовывает руки в карманы, внезапно немного смутившись. — Это немного многовато, да? — Это не плохо, — Лена смотрит на улицу, уперев руки в бока, но скептицизм на ее лице смягчился; она выглядит так, как будто думает, но о чем Кара понятия не имеет. Кара обнаруживает, что не может не наблюдать за Леной вот так. Она еще не совсем понимает ее, и как она может быть такой остроумной в один момент, и такой грустной в следующий; она как будто борется с собой на каждом шагу, разрываясь между любопытством и опасением. — Ты хочешь куда-нибудь пойти? — предлагает Кара. — Ты можешь посидеть на балконе. В это время дня здесь действительно красиво. — Нет, все в порядке, — Лена в настоящее время теребит свою нижнюю губу, но Кара ничего об этом не говорит. — Я собираюсь закончить глазурь, — говорит Кара, чувствуя, что Лене нужно немного побыть одной. — Ты можешь посидеть на диване, пока я не закончу, если хочешь посмотреть телевизор или еще что-нибудь. Или ты можешь прилечь в моей комнате. У меня там тоже есть телевизор. Лена улыбается, но это не совсем соответствует ее взгляду. — Звучит неплохо, — говорит она. Она выбирает диван, и когда Кара возвращается на кухню, она слышит, как Лена переключает каналы. Кара пишет Кларку, чтобы узнать, где они находятся, и заверяет, что они все еще заняты Дианой. Кара включает какую-то музыку: достаточно легкую, чтобы она не мешала Лене, и относительно быстро заканчивает с глазурью. Как только она закончит здесь, она, наконец, сможет заняться украшением, что, по ее мнению, ей следовало сделать в первую очередь. Телевизор, играющий из гостиной, странно успокаивает фоновый шум. Каре иногда хочется, чтобы она не жила одна, потому что она чаще всего жаждет компании, чем нет. Алекс остается на несколько ночей, но она всегда либо за границей, либо вместо этого остается у Мэгги. Она находит несколько лент на верхней полке своей продуктовой кладовки. Она стоит на табуретке и раздумывает, не позвать ли Джеймса просто для того, чтобы воспользоваться тем фактом, что он высокий, когда она слышит, как Лена внезапно прочищает горло. — О, привет, — говорит Кара, удивленно глядя на нее сверху вниз. Лена неловко стоит рядом с ней, а затем, довольно неожиданно, говорит: — Ты, вроде как, мой единственный друг в Нэшнл-Сити. Кара медленно опускается со стула, не уверенная, должна ли она ответить или нет. Она получает свой ответ, когда Лена продолжает. — Это не только из-за моего имени или чего-то еще. Может быть, так оно и есть. Но, в любом случае, я не очень хорошо умею заводить друзей. Я просто хотела, чтобы ты это знала. Прежде чем Кара успевает отговорить себя, она дергает Лену за свитер, а затем обнимает ее: не слишком крепко, чтобы отпугнуть, но определенно достаточно крепко, чтобы ее щека прижалась к щеке Лены. Она чувствует, как Лена на мгновение напрягается, но затем она почти опускается на Кару; ее голова опускается на плечо Кары. Они остаются так некоторое время, пока щелчок ключа в замке не заставляет Лену подпрыгнуть. Кара больше озадачена этим звуком, чем поражена, пока не вспоминает о вечеринке. — Мы еще не закончили! — кричит Кара, но дверь все равно открывается. — С чем ты еще не закончила? — раздается смущенный голос, от которого Кара загорается. — Алекс! Ты вернулась! — не раздумывая, Кара хватает Лену за руку и тащит ее из кухни, чтобы поприветствовать сестру. — Ты как раз вовремя, чтобы помочь нам украсить. — Нам? — эхом отзывается Алекс. Ее взгляд падает на их соединенные руки, но она ничего не говорит об этом. — О, верно, сегодня день рождения Дианы. Обычно она устает после долгого перелета домой, но сегодня она достаточно оживлена, чтобы закатить глаза. — Как раз тогда, когда я думала, что получу немного тишины и покоя. Я пойду в душ—не стесняйтесь начинать без меня. Лена не так тонко толкает Кару локтем, достаточно сильно, чтобы она взвизгнула. — Знаменитости, — цокает она. — Вечно забывают о своих манерах. — Она протягивает руку с вежливой улыбкой на лице. — Между прочим, я Лена. — Алекс. Я сестра Кары, — Алекс потакает рукопожатию Лены, хотя и посылает ей странный взгляд для формальности. — Приятно наконец-то с тобой познакомиться. — Взаимно, — говорит Лена. — Извините меня, мне нужно позвонить. Она ныряет в кухню в неловком молчании, и Алекс обращает на Кару другой странный взгляд. — Значит, Лена — та самая девушка, — говорит она. — Правильно? Кара хмурится. — Что ты имеешь в виду под «девушкой»? — Девушка, из-за которой ты так запуталась, когда должна была взять мне автограф Шивон Смайт, — говорит Алекс, как будто это очевидно. — Давай, помоги мне занести мои вещи. — Я не… Я бы не сказала, что я совсем запуталась, — слабо возражает Кара, следуя за Алекс в спальню. — Я просто скучала по ней. Например, как друг. — Друг. Хорошо, конечно. — Алекс расстегивает молнию на своем чемодане с размахом, который явно означает, что она думает иначе; она даже швыряет футболку в голову Кары, когда та начинает распаковываться. — Она действительно кажется милой. И из твоей лиги. — Что это должно означать? Встань на мою сторону! — Кара фыркает, и еще одна рубашка отскакивает от ее виска. — Очевидно, ты игнорируешь все мои советы, так что я не понимаю, что ты имеешь в виду, — невинно говорит Алекс. Когда Кара тупо смотрит на нее, она вздыхает; бросив попытки найти одежду для душа, она хватает сестру за плечи. — Кара. Ты подавляешь. Лучше принять этот факт сейчас. Но натуралка? Плохие новости. — Лена не натуралка, — ворчит Кара, возмущенно отталкивая Алекс. — И я не собираюсь разрушать нашу дружбу, обнимаясь с кем-либо, хорошо? Она, просто моя подруга. — Да, сомневаюсь, ведь она бы все равно пошла за тобой. Она одинока? Спроси ее как друг. — Иди в душ, — ворчит Кара, выбегая из комнаты в столь необходимом раздражении. — Лена! — кричит она достаточно громко, чтобы Алекс могла ее услышать. — Моя сестра хочет сделать тебе предложение! — Эй! — кричит в ответ Алекс. — У меня есть девушка! Лена снова сидит на диване, и она смеется в ладонь, когда Кара плюхается рядом с ней. — Твоя сестра кажется милой, — говорит она, кладя руку на колено Кары. Это прикосновение сбивает ее с толку. Кара замирает, и все, что она думает сказать, это: — У нее есть девушка. — Я слышала, — улыбка Лены легко становится одним из ее любимых зрелищ, а то, как она граничит со смехом, еще больше. — Спасибо, что пригласила меня. Мне это нравится. — Спасибо, что пришла, — говорит Кара, нежно касаясь плечом Лены. — Мне нравится…то, что ты здесь. Это выходит немного поспешно, потому что она не уверена, как Лена отреагирует теперь, когда она это признает. Но Лена просто продолжает улыбаться ей. — И, если твоя сестра когда-нибудь будет одна, я знаю, куда прийти. — … беру свои слова обратно. Тебе нужно немедленно уйти.***
— Итак, Джимми сказал мне, что ты признаешься. Кара не слышала, как вошел Кларк, но она приветствует его легким кивком, продолжая настраивать свою гитару. — Рея все еще хочет подать в суд, — говорит она. — Пойди разберись. Ее кузен осторожно садится на пол рядом с ней, тщательно отряхивая джинсы. — Ты не обязана, ты же знаешь, — говорит он. — Мы можем это уладить. Она не может подать в суд на такую сумму. — Пресса все равно пронюхает обо всем, что мы делаем, — говорит Кара, экспериментально дергая за струны, и избегая встречаться взглядом с Кларком. — Я действительно не возражаю. Вам лучше иметь замену по вызову, на случай, если люди снова начнут призывать меня уйти. — Мы не собираемся заменять тебя, Кара. Ты лучшее, что у нас есть. — Кларк никогда не был так открыт с ней, как со всеми остальными, но сегодня он, кажется, в ударе. — Ты намного сильнее всех, кого я знаю. Но, я прикрою тебя, несмотря ни на что. — Спасибо, — говорит Кара, чувствуя, как ее глаза наполняются смущенными, но благодарными слезами. — Кэл. Он широко улыбается, услышав свое настоящее имя. — Подвинься, — говорит он. — Покажи мне, над чем ты работаешь. — Я не опытный гитарист, — напоминает ему Кара. — Как насчет того, чтобы вместо этого показать мне, как это делается. Она протягивает ему гитару, и он берет ее, глядя на нее широко раскрытыми, растерянными глазами, но она просто терпеливо ждет, чтобы заверить его, что все в порядке. Ее гитара-последнее, что осталось у нее от родителей, и Кларк это знает; он обращается с ней, как со стеклом, играя сладкую мелодию, которая, вероятно (определенно), взята из песни кантри. Кара не может найти в себе сил пожаловаться. Вот как Алекс находит их, и она останавливается на полпути, жалуясь на отсутствие фруктов в квартире Кары, когда видит, что они задумали. — О. Извини. Я не знала, что Кларк все еще здесь, — говорит она. — Привет, Алекс, — говорит Кларк, кривая улыбка легко овладевает его губами. — Я как раз собирался уходить, на самом деле. Наверное, Каре есть о чем с тобой поговорить. — Тебе не обязательно уходить так скоро, — говорит Алекс, но Кларк уже возвращает гитару и поднимается с пола. — Нет, я действительно должен. Я оставил Диану в «Target». Если я еще немного подожду, чтобы забрать ее, она снова начнет болтаться в детском отделе. — Увидимся позже? — Кара обязательно спрашивает, когда он направляется к двери. Кларк останавливается в дверях, чтобы тепло ответить: — Да. Пока, Кара. — Пока, Кэл. Алекс тихо присвистывает, как только они слышат, как закрывается входная дверь. — Это было неожиданно, — говорит она. Кара издает негромкий звук в знак согласия, переставляя гитару так, чтобы ей было удобно. Она так увлечена этим, что почти скучает по Алекс, занявшую место Кларка, пока Алекс снова не заговаривает. — Так, о чем же ты хочешь со мной поговорить? — Ничего серьезного, — пожимает плечами Кара. — Ну, вроде как, серьезно. Я… признаюсь в той ночи, когда разгромила офис Реи. Алекс не произносит ни слова. Она просто слушает. Кара судорожно втягивает воздух сквозь зубы. — Это был, своего рода, несчастный случай, — говорит она. — Что ж. Не по части наркотиков. Они назвали это чем-то глупым, каким-то цветом К. Майк Мэтьюз был там, и он тоже пытался это сделать, и я думаю… я думаю, что хотел что-то почувствовать. Она не может выразить словами, что она чувствовала в ту ночь; самое большее, что она может сделать, — это сравнить это с утоплением и осознанием того, что она тонет до точки невозврата, но ничего не может с этим поделать. Она чувствовала себя дерьмовым человеком, дерьмовым барабанщиком, дерьмовой сестрой и, что хуже всего, единственным человеком, к которому она могла обратиться, был Майк Мэтьюз. Майк Мэтьюз, сын женщины, которая ненавидела свою семью до глубины души. Майк Мэтьюз, тот музыкант, который занимался этим только ради славы. Майк Мэтьюз, парень, которого она случайно поцеловала той ночью. — Кара. Кара качает головой. — Я должна тебе сказать, — говорит она. — В ту ночь я… я думаю, я была так зла, что должна была что-то с этим сделать. И Майк предложил разгромить офис его мамы, потому что он тоже ее ненавидел, и я даже не отрицала этого, Алекс, я этого не делаю… Я даже не знаю, что я делала. Так мы и сделали. Он провел нас внутрь, и я где-то нашла биту и… — Все в порядке, Кара, — говорит Алекс, и в ее словах есть понимание. — Он умолял меня помолчать, как только действие наркотика закончится, ты знаешь, и… Папарацци никогда не получали его фотографий. Только от меня, потому что я ушла, — говорит Кара. Потому что он поцеловал ее, и она поцеловала его в ответ на секунду, прежде чем убежать. Но она не может признаться в этом даже Алекс. — Ты злишься? — Что, потому что ты солгала? Черт возьми, нет, — Алекс звучит так, как будто она изо всех сил пытается не заплакать; ее смех едва слышен. — Ты слишком чертовски милая, чтобы позволить кому-то, вроде Майка Мэтьюза, впасть в немилость. Как я должна злиться из-за этого? — Майк и его мать на самом деле не ладят, — бормочет Кара, прислоняя голову к стене и глядя в потолок. — Это разрушило бы их отношения. Я не могла так поступить с ним. — Ты тупица, — фыркает Алекс, кладя голову на плечо Кары. — Моя сестра, герой проблемных мам, — но она звучит так, словно тоже гордится, и Каре нравится это знать. — Я чувствую себя виноватой из-за этого, — в конце концов вынуждена признать Кара. — Я бы никогда этого не сделала, если бы не была в здравом уме, но Алекс… Я хотела. Например, я столько раз мечтала о том, чтобы поделиться с Реей частичкой своего разума. И все, что потребовалось, — это одна ночь, чтобы сдаться. — Я не могу винить тебя за это, — говорит Алекс. — Я мечтаю о том, чтобы самой разгромить ее офис. Кара смеется. — Нет, не мечтаешь. — Да, понимаю. Ты не знаешь, о чем я мечтаю. Минуту они сидят в уютной тишине, пока Кара не вынуждена оплакивать. — Я просто хотела бы просто делать хорошие вещи для людей, а не быть привлеченной к ответственности за них. Это действительно неудобно. — Да, держу пари, — говорит Алекс, щелкая Кару по лбу большим и указательным пальцами. — Ты настоящий Атлас. Я не могу поверить, что я собираюсь страдать из-за полета с билетами первого класса только ради тебя. — Так, ты приедешь на наш концерт в Орландо? — с надеждой спрашивает Кара. — Ты что, шутишь? Тебе не удастся так легко избавиться от меня, — говорит Алекс, обнимая Кару за плечи и крепко сжимая. — Я была бы готова лететь первым классом на каждую остановку в вашем мировом турне, если бы могла. — Я не позволю тебе взять свои слова обратно. Это было выжжено в моей памяти, так что теперь это железное соглашение. — Да, хорошо, — Алекс щиплет ее за плечо, немного грустно улыбаясь сестре. — Я могу представить себе вещи и похуже. Кару поражает, что она на самом деле не думала об этом, но сейчас у нее все в порядке. Она не тонет. Пока она не летает—не так, как на той единственной джем-сессии, после того, как она победила Кэт Грант, — она, по крайней мере, твердо стоит на твердой земле. — Эй, — говорит она Алекс, — хочешь заказать китайскую? Алекс делает вид, что думает об этом. — Хорошо, — говорит она. — Но оплачиваешь ты. (Да. Это нормально.)***
… У нас есть минутка с барабанщиком группы «The Justice League», которая выглядит так же взволнованной идеей тура за пределами страны. Кара Дэнверс в последнее время то входила, то выходила из группы, и определенно то появлялась, то исчезала из поля зрения публики. Я спрашиваю, что с ней, и надолго ли она с этими ребятами, и она смеется. — Определенно, — говорит она. — Они — моя семья. Кара жалеет, что не взяла с собой спортивные наушники, те, которые не выпадают. Единственная пара, которая у нее есть, — Apple, и они бесполезны; ее бег превратился в легкую пробежку. Но она не может пожертвовать своей музыкой. Алекс называет ее основной для этого, но ей нужна музыка, как капельница. Просто есть что-то экспоненциально успокаивающее в диких гитарных риффах и тяжелых соло на барабанах, которые заставляют ее тело двигаться, как будто они являются зарядом для ее едва живого тела. … Я спрашиваю, каков ее следующий шаг, поскольку она рассказала правду о своей последней стычке с общественным неодобрением. В прошлый раз ее убеждали уйти люди, которые считали ее слишком незрелой, но позволит ли она скептикам повлиять на ее решение остаться? — Нет, я останусь здесь, — говорит Кара. — Я думаю, нам нужно поговорить обо всем, что произошло, и я обязательно проведу это интервью, как можно скорее. Но, прямо, сейчас я просто хочу продолжать заниматься музыкой с этими ребятами, если ты не против. Она потеряла счет тому, сколько кругов делает, но пот стекает по ее щеке и пропитывает заднюю часть футболки, как только она замедляется до остановки. Ее ноги приятно горят, и она потягивается, чтобы немного облегчить боль. Один из ее шнуров для наушников намотан вокруг уха таким образом, что, вероятно, испортит их, но они менее подвержены скольжению таким образом. — Ты еще не закончила? — Лена зовет со скамейки в нескольких ярдах от неё, прижимая ладони ко рту, чтобы убедиться, что ее слышат. — Я устаю просто смотреть на тебя! Кара пробегает несколько футов, чтобы добраться до нее, задыхающийся смех вырывается у нее, когда она подходит. — Ты всегда можешь присоединиться ко мне, — предлагает она. — Ты та, кто согласилась прийти на мою тренировку. — Я думала, это означало, что я могла сидеть в спортзале и смотреть, как подтянутые женщины поднимают тяжести, а не сидеть здесь на солнце, — говорит Лена, прикрывая глаза рукой. — Я нашла отличное место для позднего завтрака, а ты все еще заставляешь меня страдать. — Ты, безусловно, самая ответственная в этих отношениях, — говорит Кара. — Я не могу поверить, что когда-нибудь женюсь на тебе. — Не говори это так громко. Кто-нибудь тебя услышит, и тебе придется устраивать совершенно новый скандал, — лицо Лены выглядит слегка розовым, но Кара не знает, потому ли это, что она краснеет, или потому, что ее кожа просто чувствительна к солнечному свету. — Я сомневаюсь, что кого-то будет волновать, на ком я гипотетически женюсь, — говорит Кара, вытирая пот со лба, когда она наклоняется, чтобы собрать свои вещи. — Ты не против, если мы пойдем на завтрак пешком? — Ты мазохистка, — стонет Лена, но она идет впереди; она даже несет свитер Кары, хотя накидывает его на голые плечи, потому что утверждает, что защищает её от ожогов. Каре всегда нравились эти их легкие разговоры взад-вперед, но она не может отделаться от того, что Алекс сказала о влюбленности. Дело не в том, что она бы не влюбилась в Лену. Она удивительный человек, и она подбадривает Кару, даже не пытаясь; просто быть ее другом заставляет Кару чувствовать, что она может покорить весь мир. И она явно потрясающе хорошенькая, а это все равно что сказать, что вода мокрая. Но Кара не знает, может ли она представить себя встречающейся с Леной. Это было бы сложно-подвергнуть ее пристальному вниманию общественности и возможности никогда больше не иметь ни минуты покоя. И все это ставит под сомнение, вызовут ли Лена и ее прошлое с братом проблемы для группы или имиджа Кары. Каре было наплевать на это, но она воображает, что ее агент мог бы. Лена тоже могла бы. Она украдкой бросает взгляд на Лену, когда они замедляются перед пешеходным переходом. Она выглядит счастливой, одетая в свитер Кары, похожий на накидку, а ее конский хвост развевается позади нее. Ее помада очень темно-красная, темнее, чем свитер Кары, и Кара чувствует, что вынуждена задержаться там. Лена ловит на себе ее пристальный взгляд. — Что? — говорит она, слегка толкая Кару в плечо. — У меня что-то на лице? — Нет. Мне просто, хм, нравится твоя помада, — выпаливает Кара. — Она милая. — Я не помню цвета, но это дешевая аптечная марка, — усмехается Лена. — Тебе бы это не понравилось. — Я не пользуюсь помадой, — застенчиво говорит Кара. — Это просто… мило. На тебе. — Спасибо, я думаю, — говорит Лена, и между ее бровями образуется небольшая складка. — Что с тобой сегодня? Ты такая тихая. — Я не знаю, — свет на пешеходном переходе мигает белым, и Кара цепляется за отвлечение, как за спасательный круг. — Я думаю и думаю. — По поводу… — Всего, — говорит Кара. — Группа, судебный процесс, мое будущее. Как обычно. — Твоя нормальность такая странная, — говорит Лена. У нее такая походка, что она слегка теряет равновесие, как будто ей приходится наклоняться влево с каждым шагом вперед. В результате ее рука соприкасается с рукой Кары. — Ты хочешь поговорить об этом? — Нет, — по крайней мере, Кара уверена в этом. Что ж. Отчасти уверена. — Но давай предположим, что у меня вопрос. — Как гипотетический вопрос? — Вот именно, — Кара играет с металлическим зажимом своей бутылки с водой, просто чтобы дать своим рукам чем-нибудь заняться. — Что ты думаешь о возможности встречаться? Просто в общих чертах. Я тут подумала, что мне следует попробовать еще раз. — На самом деле я не специалист по свиданиям, — говорит Лена. — Гипотетически, когда, по-твоему, ты в последний раз ходила на свидание? — Мое последнее настоящее свидание было, может быть… три года назад, — говорит Кара. — Я имею в виду, что я действительно ходила на свидание с Дианой около года назад, но это было до того, как я присоединилась к группе. И Кларк был тем, кто все это подстроил. Вокруг было как-то неловко. — Это очень плохо. Она кажется милой, — говорит Лена. Это звучит так, как будто в предложении есть «но», но оно никогда не приходит. — И все же так долго? Неужели? — Встречаться трудно, когда ты знаменит, — говорит Кара и делает паузу. — Разве самонадеянно называть себя знаменитой? — Безусловно, Кара Дэнверс, — по какой-то причине поддразнивание Лены выходит слабее, чем обычно. — В любом случае, что все это значит? Ты кого-нибудь встретила? — Вроде того, — Кара тяжело сглатывает и упорно не смотрит в глаза. — Я знаю ее некоторое время, но я просто не уверена, что она чувствует ко мне. — Я уверена, что она без ума от тебя, — говорит Лена. — А если это не так, то это ее потеря. Кара качает головой. — Я не знаю, — снова говорит она. — Это сложно. Столь необходимая смена темы происходит, когда они прибывают в пункт назначения, и Кара улучает момент, чтобы сказать: — Это то самое место, верно? — Ага. Это как раз по твоей части, — говорит Лена. — И это означает… — Они подают пельмени. — Серьезно? — Кара сияет. — Мне это уже нравится. — Я так и думала, что тебе понравится, — Лена снимает свитер Кары и вместо этого завязывает его вокруг талии. — У тебя есть твоя дурацкая маскировка? Кара безмолвно надевает солнцезащитные очки, стремясь при этом изобразить очень близкого агента 007. К ее радости, это помогает рассмешить Лену. — Боже, ты такой придурок, — говорит Лена. (Но опять же, она все еще смеется, когда затаскивает Кару внутрь.)***
Выходит интервью, и оно привлекает неоднозначные отзывы. Джеймс считает, что его фотография-лучшая из всех, что когда-либо были, и немедленно вставляет ее в рамку. Элайза звонит, как только прочитает его, обеспокоенно спрашивая, не хотела бы Кара приехать домой на несколько месяцев. Алекс пишет ей в течение часа, чтобы она не заходила в «твиттер». Это даже доходит до Лены, которая снимает те части, где Кара говорит о Майке Мэтьюзе, чтобы спросить, должен ли он быть соответствующей знаменитостью. Но, к лучшему или к худшему, Кара решает, что ей это нравится. Это отражает ее правду, и это все, что она может от него потребовать. Она действительно следует совету Алекс и держится подальше от социальных сетей. На самом деле, подальше от всех; она на целый день запирается в своем пентхаусе, и подыгрывает нескольким своим любимым песням, просто чтобы занять себя. Кларк звонит ей один раз, чтобы узнать, не согласится ли она составить ему компанию. Она говорит ему, что с ней все в порядке, но обещает прийти завтра рано утром на джем-сейшн. Кара пишет ему шквал сердечных смайликов после этого, и он посылает ей в ответ смайлик с поднятыми большими пальцами, что означает, что он либо наконец-то последовал совету Лоис и стал более технически подкованным, либо это был несчастный случай. В любом случае, она примет это. Быть наедине со своими мыслями сегодня не так уж и тяжело. Она смотрит мыльные оперы с барабанными палочками в руках, рассеянно барабаня по диванным подушкам под драматическую музыку на экране, когда ей этого хочется. (И она много занимается самоанализом, который, как она всегда считала, был своего рода мифом.) Она обнаруживает, что Майк Мэтьюз ей безразличен — на самом деле в этом нет ничего удивительного и что, хотя он собирается рассказать миру об их поцелуе, она не будет зацикливаться на прошлом. На самом деле, она решает оглянуться на тяжелое прошлое именно так: прошлое. Это не будет ее касаться до тех пор, пока она этого не допустит. Затем она берет себя в руки и, наконец, позволяет себе признать, что она по уши влюблена в Лену Лютор. Опять же, в этом нет ничего удивительного. Но Кара делает вид, что в любом случае это облегчение — думать об этом. Она чуть не звонит Лене три раза за час. Затем она расхаживает по своей гостиной, прокручивая в голове список, взвешивая все «за» и «против» того, чтобы рассказать Лене о своих чувствах. Как только она решает, что это ужасная идея, она берет гитару и пытается сыграть что-нибудь медленное, чтобы успокоиться. Это не работает, потому что она начинает думать о Лене и о том, как она играла для нее так много раз, и как легко она может представить, что Лена сказала бы о ней сейчас. — Ты ведешь себя нелепо, Кара Дэнверс, — дразнила она, и Кара отчаянно скучала по ней. Должна быть какая-то ирония в том, чтобы скучать по кому-то, кого даже нет рядом, но вокруг Лены все как-то не складывается. Верх — это низ, а неправильно — это правильно, и это причиняет Каре столько горя, что она думает, что пытка будет чувствовать себя лучше; по крайней мере, было бы более конкретно приписать странное трепетание в животе и головокружение в голове чему-то подобному. Кара не выдержит еще одной секунды этого. Она хватает свой телефон и портативный динамик, а затем берет такси до «The Home Depot», потому что хочет рискнуть. Шанс, о котором она, скорее всего, пожалеет, если все пойдет наперекосяк, но тем не менее шанс. Она играет хорошую монтажную песню, чтобы попытаться поддержать ее в тонусе. Вступительный гитарный рифф Barracuda наизусть всегда заводит ее, но что действительно поражает ее, так это барабаны; она не может удержаться, чтобы не постукивать по коленям всю дорогу. Она переплачивает за такси, когда добирается туда, чувствуя, что ее вот-вот вырвет. Но, в хорошем смысле. (Слишком поздно — она заговаривает, как только ее ноги касаются тротуара, слишком поздно — она вспоминает, что у нее нет песни, которую можно было бы сыграть а-ля «Скажи что-нибудь». Почему-то она сомневается, что тематическая песня «Челюсти» сработает так хорошо.) Так что, возможно, попытка сделать грандиозный жест работает не так хорошо. Она сжимает портативную колонку в одной руке и, взволнованная, случайно входит через выход вместо входа. Лену нигде нет на кассах, и она пускается в неловкую пробежку по проходам, полностью отдавая себе отчет в том, что, вероятно, выглядит при этом странно. Было бы вульгарно выкрикивать имя Лены. Верно? Это был бы безвкусный ход? — Кара? Кара чуть не врезается в банки с краской, торопясь развернуться, испытывая легкое облегчение от того, что ей не нужно пытаться. — Лена! Лена медленно приближается к ней с насмешливо нахмуренной бровью и вопросом на губах, но это не имеет значения; все тает, когда Кара видит ее, и она просто знает. — Мой менеджер собирался вызвать к тебе охрану. Что ты делаешь, бежишь, как… подожди. Ты носишь очки? Кара натягивает оправу на нос, едва осознавая, что даже не остановилась, чтобы надеть контактные линзы, прежде чем выйти из дома. — О, — говорит она. — Да. — Дай угадаю, ты почему-то думаешь, что это маскировка, — говорит Лена, и замешательство на ее лице сменяется легким весельем. — Дело не в маскировке. Речь не идет ни о чем, что имеет отношение к тому, чтобы прятаться или притворяться. — Кара думает, что это звучит не совсем правильно, но она справляется. — Я должна тебе кое-что сказать. — Хорошо, — часть этого замешательства снова прокрадывается в голос Лены, но в остальном она остается настороженно выжидающей. Каре приходится вытереть внезапно вспотевшие ладони о джинсы, уверенность покидает ее, как разряженная батарейка. — Я, — начинает она, — я… я действительно хотела сыграть песню на тему Челюстей. Лена только кивает, смертельно серьезная. — Конечно. — Нет, подожди, ты не понимаешь. Я имела в виду, что хотела сделать это правильно, или романтично, или… — Кара сглатывает. — Так что я могу сказать тебе, что ты та самая девушка. Моя, гм, мечта… женщина-не-Тиндера. Подожди. Это звучит неправильно. Я имею в виду, что ты та девушка, которая не Шивон Смайт, и я не хочу, чтобы ты не была ею. Ты — это ты! — Кара. Английский, пожалуйста. — И я должна быть романтиком, — вздыхает Кара, уныло опустив плечи. — Ты мне так сильно нравишься. Это… да. Вот и все. Я хотела бы произнести перед тобой действительно хорошую речь, но это было как-то спонтанно, и теперь я думаю, что мне следовало подождать, или… — Кара, — руки Лены поднимаются, чтобы остановить Кару от того, чтобы она снова возилась со своими очками, ее прикосновение такое легкое, что оно едва ощущается. — Ты серьезно? — Как сердечный приступ, — мрачно говорит ей Кара. — Возможно, у меня он скоро будет. Лена смеется. Нервный, недоверчивый, красивый смех. — Ты идиотка, — бормочет она, прижимая руки к потрепанной толстовке Кары, пока та не спотыкается. Она снова надела туфли на каблуках, но коротких, так что Кара все еще немного выше ее. — Я тебе действительно нравлюсь? — Ты мне так нравишься, что я не знаю, чем себя занять, — говорит Кара, пробегая глазами по лицу Лены в надежде оценить ее реакцию; она мягко улыбается, морщинки на ее губах становятся все более и более заметными с каждой секундой, и на ее щеке образуется ямочка, по которой Каре действительно хочет провести кончиками пальцев. — Гипотетически, что бы ты сказала об этом? — Гипотетически? — Лена прикусывает нижнюю губу, размазывая сегодняшнюю помаду. Сегодня она светло-фиолетовая. — Я бы сказала, что ты мне тоже очень нравишься. — Итак, гипотетически, -говорит Кара, потрясенная этим открытием самым волнующим образом, — ты была бы в порядке, если бы я пригласила тебя на свидание? — Я бы определенно не возражала против этого, — говорит Лена, ее руки почти вопросительно гладят плечи Кары. — Гипотетически, я бы сказала, что да. Руки Кары находят опору на пояснице Лены, шурша по ярко-оранжевому фартуку, который является частью ее униформы. — Знаешь, встречаться со знаменитостью было бы довольно сложно, — осторожно говорит она. — Все было бы в порядке, если бы ты не хотела иметь с этим дело. — Я думаю, что справлюсь с этим, — говорит Лена. — Я имею в виду, что ты всего лишь барабанщик. Ты не можешь быть настолько знаменитой. — О, ну, в таком случае… — Кара не может удержаться, чтобы не поцеловать ее, обрывая смех в процессе. Вокруг них пахнет химикатами и свежей краской, и Лена слишком сильно ударяется лбом, когда пытается ответить на поцелуй, и ее помада в конечном итоге пачкается на носу Кары; другими словами, это абсолютно идеально. Даже когда Лена отстраняется, она остается прижатой к Каре, прерывисто дыша ей в губы, когда она кладет руки на затылок Кары. — Кара? — тихо спрашивает она. — Да? — Я все еще, вроде как, на смене. Примерно на час. — Правильно. Это было неподходящее время с моей стороны, — на самом деле они не собираются расставаться, и Кара эгоистично рада этому. — Но, охрана может подождать еще немного, не так ли? — Может быть, — Лена снова целует ее, на этот раз медленнее, и Кара чувствует, что она гудит. Это, должно быть, то, каково это-наслаждаться поцелуем с кем-то, чтобы, наконец, получить свою собственную любовь, которая запутана по краям, чтобы понять, как это ощущается, когда каждая клеточка ее тела вибрирует. (На самом деле. Эта часть может быть ее телефоном.) — Это, наверное, Алекс, — стонет Кара, прижимаясь лбом к Лене. — Мм, не стесняйся сказать ей, что я больше не на рынке. Если только она не одинока, и я не смогу выбрать ее вместо нее. У меня есть такая возможность? — Это было грубо. Я не могу поверить, что ты мне нравишься, — Кара знает, что слишком часто улыбается, чтобы это прозвучало сердито, и Лена смеется вместе с ней. — Хорошо, я думаю, мне действительно нужно идти. Но я приеду сюда, чтобы забрать тебя после твоей смены, и мы пойдем на настоящее свидание. — Ты знаешь, где меня найти, — говорит Лена. — Я буду девушкой, работающей с неисправным кассовым аппаратом. — А я буду девушкой в темных очках, — говорит Кара, все еще сияя от уха до уха. — Наверное, держащая гитару, чтобы я смогла спеть тебе серенаду как следует. Лена закатывает глаза, но все равно целует Кару в последний раз. — Я позволю тебе делать странные романтические жесты, — говорит она, изображая тихое раздражение, которое выдают ее улыбающиеся глаза. — Даже если ты не горячий футболист. — Серьезно. Грубо.