Я когда-нибудь уйду Выведу с лица тату Долбоёбы не поймут Каково быть на виду
Прошло пару дней с последнего концерта ублюдка, с тех пор его никто не видел. Полиция с ног сбилась, несколько дней ищут эту мразь, близкие уже начали делить наследство, а для СМИ лишь очередной инфоповод, они за огромный гонорар с таким же лживо грустным ебалом лично похоронят заживо и растрындят о жестоком убийстве. И кому из них не будет легче после его смерти? Диларе? Долго же она будет горевать. До первого встречного, чей кошелек толще, а хуй больше. Фанатам? Они будут преданы до последнего, но их унесет волной хайпа во главе с новой легендой. Столько переполоха из-за одной мрази. Бесит. Я был на последнем концерте в первых рядах, наблюдал, как кучка малолетних шалав тянули руки, когда он вышел на сцену в рубашке долларов за сто, не меньше, швырнул в толпу как ненужный мусор и, смотря на ебаный цирк и разлетающиеся клочки ткани, давил тупую лыбу в сто карат. Тьфу. С тлеющей сигареты упал шматок скопившегося пепла прямо на сапог. Снова я забылся и завис, надо меньше смотреть новости: лицемерие, лживое беспокойство и обещанный баснословный выкуп, который они готовы выплатить, только вот никто его не требовал. Это лишь подпитывают мою злость. Лучше уж музыка. Она такая искренняя: Алишер честно признается, что он конченый и отбитый на голову. А деньги скоро для него не будут значить ничего.Шоубиз, рэп игра — тупо шапито Алишерка в этом цирке самый главный клоун Я мечтал, что буду популярен Я больше не мечтаю
Как только я выключил новости, за спиной стали четко слышны мычание и глухие удары о бетон. Но это лучшее, что он когда-либо издавал. Включаю колонку и выкручиваю громкость на всю, убивать, так с музыкой. Во время поставленная шумоизоляция и прочие полезные заимствованные вещи позволят нам еще долго быть наедине, ведь не зря же я столько готовился. Хочу выбить все дерьмо, пока нас не нашли.Ты же этого всю жизнь хотел Ну, а хули ты теперь тут ноешь? Конечно, ною, я же человек Я недоволен
Вид у него не лучше, чем у побитой собаки, порезы, ссадины и синяки на все ебало, — здорово я его об пол приложил, нехуй было огрызаться. Наверное, и я жутко выгляжу: стремный небритый человек с головы до ног весь в крови, в нищебродской одежде, о названии и назначении которой он может только догадываться. Жуткое зрелище, должно быть. Ублюдок в очередной раз захотел показать свой характер и плюнул в меня, в итоге сам себя обхаркал, кровавая слюна так и осталась свисать с опухших и разбитых губ. Половина зубов выбита, половина крошится, а он все лыбится, тварь. Молотка и сломанных пальцев ему явно мало было, я ему такое шоу устрою, что будет умолять убить его поскорее. Хотя он быстрее кандалы вокруг шеи обмотает и удушит себя, чем о чем-то попросит. Гордый, сука. К счастью, я и это предусмотрел: цепи проходят через приваренное к полу железные кольца и не дадут пошевелить ни руками, ни ногами больше, чем на метр. Но пальцами он и так не сможет пошевелить — все сломаны, начиная со среднего. Продолжаю идти к нему нарочито медленно, он должен ощутить неминуемое. Так почему он, лежа в луже крови, мочи и блевотине, смотрит на меня, словно я к нему на хату пришел и должен миллион долларов. — Здорово, ублюдок. Хотел быть хорошим кумиром? — Он смотрит с удивлением, неужели собственные слова для него ебаный бред. — Но как так вышло, что ты окунулся в дерьмо с головой? — Че? Долбоеб, что ли? — Что ни звук, то хриплый свистящий сблев. — Ты кто блять такой? Внутри с новой силой закипает злость. Мало я ему втащил. — Я понял, что ты конченый, я говорю: че тебе надо? Автограф? Деньги? Шлюх? — Что за ублюдочная самоуверенность?Все хотят от меня шоу Все хотят — я дам им шоу Все хотят ещё-ещё Я хочу нулей на счёт
— Не суди людей по себе. Не все проблемы можно решить деньгами. — Да я такой же лицемер. Знал бы, сколько мне заплатили, чтоб я исполнил свою мечту избавить мир от ублюдочной мрази, а главное, кто из ненавидящих его близких стоит за всем. Жаль не могу раскрыть карты, посмотрел бы я на его удивленное ебало. Хватаю левой рукой за копну липких волос, они насквозь пропитались кровью и все пытаются выскользнуть, сжимаю крепче в кулаке и тяну вверх, он становится как сучка на колени. Хули так гордо смотрит? — Спрос рождает предложение, да? — Этот снисходительный взгляд и кровавый оскал так и просят уебать его башкой о пол и всадить арматуру прямо в три шестерки, пробив череп насквозь, чтоб мозги вышибло, ну или что там у него. — Так вот ублюдок, считай, что меня породило такое же общество, что и тебя. Сжал губы и зажмурился, знает ведь, что его ждет. Цепь натянулась до предела, а руки напряглись вплоть до выступающих вен. Пытается дернуться, жалкие попытки лишь отдают слабым лязганьем. Как бы он не храбрился, а все равно дрожит как сука. Мерзко. Разжимаю ладонь. Тело падает на бетонный пол в мерзотную зловонную лужу, так низко он еще не падал.Что ты можешь дать мне, папенькин сынок? Да и даже твоя сука — та не стоит ничего Что ты можешь дать мне, юный богатей? Вашу веру я вертел, пока правит Бога тень
Со злости замахиваюсь ногой, целюсь в живот, ублюдок весь скрючился, я ударил со всей силы и промахнулся, попал куда-то в бок. На нахуй по спине, ее он точно не прикроет. Он прогнулся под еще одним ударом. Кажется что-то хрустнуло. Или это очередной проеб в бит. Да похуй, ногой переворачиваю брыкающееся тело и давлю мыском на это место посильнее, извивается как уж, хочет удрать, да цепь коротка. Какие же вопли он издает, аж в ушах заложило, похлеще чем от ломаного бита, покраснел как рак, вены на шее вздулись, переорал сам себя, пока воздух не кончился, пасть открыл, чтоб отдышаться. Хуй ему, проворачиваю ногу, медленно, сильнее надавливаю. Уверен, под ним так ни одна шалава не изгибалась, как он под моей подошвой. Резко затих. Снова блюющие звуки, но не очередная его тошнотворная песня, в этот раз его вывернуло под себя. Чем блевать-то, мне казалось, что даже желчи в нем не осталось. Поднимаю ногу, под натянутой тонкой кожей выпирают ребра, парочку из них неестественно ушли внутрь. Неужели сломаны? Стоит еще чуть надавить, и можно остаться без легкого. — Что ты можешь дать мне? — Прошарил по карманам, сигареты без фильтра и зажигалка на сдачу в ларьке, недалеко от твоего дома. Уверен, ты не замечал ни меня, ни дешманский магазин. Тебя не волнуют такие мелочи и твою продажную охрану, и охрану охраны, кстати тоже. — Все, что мне нужно, так это твоя смерть. Закуриваю сигарету и сажусь на корточки, всматриваюсь в ублюдочное лицо. В ответ хриплые стоны и невнятное мычание, кажется, сказал, что мне дорога в ад, но я не уверен, когда он просто говорит, нихуя не понятно, а уж тем более сейчас. Растопырил распухшие багровые пальцы и уперся на чуть менее распухшие ладони, на дрожащих руках поднялся аж на пару сантиметров, шатаясь из стороны в сторону, на лице застыла мучительная гримаса боли, со щек, носа, волос свисает какая-то вязкая мерзость, рвотная желчная масса перемешанная с кровью. Сложно представить, какую адскую боль он испытывает, но тужится так, словно от этого зависит его жизнь. Почти так и есть.Догорел монастырь, храмы пусты На шее вместо петель теперь в моде кресты Я полезу в это пекло, пока сам не остыл Не ищите моё тело, я сжигаю мосты
Вместе с горьким дымом выдыхаю и злость, с каждой затяжкой злость уходит, а отвращение остается. По-прежнему хочется раскрошить ему череп. С такими травмами ему долго не прожить, а судя по тому, как он притих, готовясь провалиться в беспамятство, он может пропустить самое интересное. Я ему не позволю все проспать, зажимаю сигарету в зубах и достаю уже знакомые шприц и ампулу. Кажется, он резче зашевелился, стараясь отползти подальше. Ублюдок еще при первой инъекции понял, что я не медик и не секу за дозу, тогда у него пошли судороги, его рвало, он покраснел и хватался за сердце — небольшой побочный эффект. После этого он получил молотком по пальцам. К его несчастью открытых ран почти не было, вся кровь выливалась под кожу, раздувая конечности до невообразимых размеров, кандалы перетягивали распухшие запястья. В этот раз доза меньше, но явно выше суточной нормы.Никому не нужны мои песни Рок-н-ролл уже умер давно Автотюн заменяет таланты В музыку лезет щас каждый второй
— Ты омерзителен. С большим трудом нашел живое место на плече и, не жалея сил, ввел иглу под кожу, судя по крикам и подергиваниям — зарядил я неслабо, глубже, чем хотел. Теперь он не потеряет сознание и от реальности сбежит только в объятия смерти. Все, что он может — смотреть шальными глазами и снова хвататься за сердце, надеюсь, приступ не добьет его раньше времени. Смотря на агонию, затягиваюсь и выдыхаю прямо в лицо, он даже не заметил. Стряхиваю пепел, вдавливаю и выкручиваю бычок о раненое плечо, рядом с местом, куда я засадил иглу. Запах жженой кожи разбавил мерзотность тошнотворных запахов. Беру нож, что лежит неподалеку от кровавого молотка, ногой перевернул тушу на спину, самого в дрожь берет, от того как ублюдок вздрагивает и трясется в конвульсиях, еще и глаза закатил, сейчас он похож на эпилептика, разве что вместо пены кровь изо рта. Тупым концом ножа обвожу шестерки по контору, он гордится своими тату и просто так не готов с ними расстаться, не таким жестоким образом.Люди забыли живую гитару Ведь сами духовно мертвы Видимо, я родился не там Где должен быть
Прижимаю цепь к его груди и коленом вжимаю так, что ублюдок и пошевелиться не может, он по-прежнему весь трясется, но слишком слаб, чтоб скинуть меня. Левой рукой вжимаю голову, наблюдаю как нервно бегает глазами и что-то шепчет треснувшими губами, когда я провожу лезвием над бровью. Делаю надрез и ножом не спеша отделяю кожу от мяса, по крикам выходит так, словно его душу выворачиваю. Наверное так и есть. На половине пути кожа рвется, кидаю кровавый ошметок в сторону, алая кровь заструилась и залила лицо. Хреновый из меня мясник, придется резать вместе с мясом и мышцами, но если он продолжит дергаться, ничего не выйдет.Я бы хотел уметь не грустить, но я не могу После ночи без сна, улыбку надев, я иду домой Снова меня спросит мама моя: «Сына, что с тобой?» Не буду её тревожить, кивнув молча головой
С колена бью в грудак, выбил весь дух из ублюдка, тот замер, жадно хватая воздух. Чуть успокоился, если можно так назвать. Беру за кровавый кусочек кожи, он снова начал дергаться и мычать. С колена въебал ему в подбородок, а затем сильнее надавил на грудь, больше не отвлекаюсь и снова тяну к верху — еще раз оборвалось. Да сколько можно орать? Заношу локоть и со всей дури по еблу. На нахуй. Удар отдался острой болью в локте — попал по зубам. Более не церемонясь и не отвлекаясь, провожу ножом и сдираю кожу вместе с мясом. Получилось небрежно — плоть рваными краями обнажает скальп и кусочки обрезанных мышц, слишком глубокий надрез. И стоили того три чертовы шестерки? Отпускаю и отхожу в сторону. Кровавые слезы залили все лицо, сам он захлебывается кровью, а вместо крика глухое хрипение, тонущее в ебучих битах. Руки поднимает к лицу, толстые посиневшие пальцы не прекращают дрожать. Он дотрагивается до лица и после очередного кровавого сблева заходится в диком вопле и не прекращает орать ни на секунду. Жалкое зрелище.Так много дерьма, что жрёт изнутри Я никак не могу позабыть И пусть вместо сказок расскажут нам мамы Про то, как же трудно тут жить
Музыка стихает — мы уже не одни, в этой комнате есть и третий. Судьба ублюдка остается той же, ну разве что теперь умрет быстрее. Зажимаю в руке нож, у меня нет прежней ненависти, я за эти дни почти забыл, на что так злился, все кажется мелким и ничтожным. Это все ебаная пыль. Не знаю, под чем он был, когда говорил это, но кажется, его тупость передалась и мне. Глаза на секунду защипало, и по щеке скатилась жгучая влага. Перед осознанием собственной смерти я размяк, я такой же конченый ублюдок, как и он. Становлюсь перед трясущейся тушей на колени, можно сказать, это мой прощальный подарок. Я подарю ему то, чего он заслужил — смерть. Схватил ублюдка за волосы и откинул голову, обнажая шею, воткнул лезвие. Он схватился за перерезанное горло, выпучил глаза и заметался в агонии, из-за таких дерганий кровь полилась лишь быстрее, забрызгивая и меня. Он сгорал в агонии, но постепенно его хрипы стали затихать, а сам он замедляться. В конце совсем ослаб, но продолжал в упор смотреть на меня, пока глаза не закрылись сами собой. — Я не собираюсь оставлять свидетелей, — сзади раздался знакомый голос. — Я это понял прежде, чем согласился. Дай мне минуту. — В ответ тихий шорох приближающихся шагов. Дрожащими окровавленными руками я достал пачку сигарет и зажигалку, подкурить удалось с третьего раза. Наполним легкие дымом. Несмотря на то, что адреналин бьет в голову, а сердце бешено бьется, чувствую себя полностью умиротворенным, смерть ублюдка подарила мне больше, чем я мог взять от жизни. В затылок что-то уперлось — дуло пистолета, не иначе. Просил же минуту. Ничего святого у людей. Выдыхаю и напоследок закрываю глаза. Встретимся в аду, ублюдок.