thunderous

чонин чувствует, как против его контроля его рот открывается в неприкрытом восхищении, и в следующую секунду ему слегка преграждают поток воздуха чуть влажной ладонью. — я не знаю, что стыднее, то, что он сделал или то, как ты пялишься, — очень быстро, словно автоматной очередью, смущённые слова, окрашенные слегка визжащей интонацией, покидают раскрасневшиеся рябиновые губы чанбина. чанбина, что, оседлав чонина, но не опустившись ещё до конца, в шоке держится за края шорт, но они под бесстыдное хихиканье феликса только поднимаются выше и врезаются сильнее в кожу. феликс, чертовка, держит в охапке сзади всю свободную ткань, натягивая плащевку на данный момент бессмысленного предмета одежды так, что чанбин чувствует это натяжение возбуждённым членом, чувствительными внутренними частями бедер и между ягодиц. — посмотри на эти ляжки, — ёнбок, не прекращая хитро улыбаться, выглядывает из-за плеча чанбина, его ресницы опущены, брови подняты, а ухмылка сразу после сказанного деформируется в чистое желание, украшаемое кончиком языка в правом уголке. у феликса в последнее время появилась вредная (для слабого либидо чанбина) привычка показывать блестящий кончик везде и всегда: когда он пьет из жестяной банки колу, он первым делом высовывает язык, опуская его в крохотное отверстие до того, как наклонит её, трубочки вообще стоит запретить, потому что то, как феликс вместо того, чтобы рукой направить ее в рот, плавно оборачивает сбоку язык вокруг и затем всасывает, должно быть нелегально. абсолютно нелегально. как и привычка феликса дочиста вылизывать тарелки — и дело даже не в том, что их потом проще мыть. чанбин так задумывается о влиянии языка феликса на осознанность своих действий, что не замечает, как эта самая осознанность покидает его голову, и слегка пугается, когда рука, не занятая охапкой шорт, змейкой путешествует по его бедру вовнутрь из-под низа, ошарашивая его хваткой его нежных "ушек" — теплых и покрасневших от трения штанов выпуклых участков его бедра прямо там, где они соединяются с пахом. — love handles, — бормочет феликс, нежно оглаживая пухлую кожу. как бы чанбин не занимался, его ляжки полные. мягкие. и он даже не может найти в себе силы злиться и ненавидеть их, потому что феликс называет их "то, за что хочется держаться с любовью" — в попытке перевести английское выражение на корейский. на чонина снова обращают внимание только когда тот облизывает ладошку перед собой и таки закрывает рот, наполнившийся слюнями. но он все равно не может перестать глазеть — мягкая кожа находится в преступной неблизости от его паха, а ему хочется, так хочется ощутить эту тяжесть на себе. он не позволяет себе выть, хныкать, умолять, наоборот, растягивает на губах улыбку даже хитрее феликсовой, цокает язычком и играет пальцами с той ляжкой, что не занята феликсом, хихикая над тем, как она поддается подталкиванию и прыгает на место, как плотное желе. чонин только прикрывает глаза, представляя, как красиво будет подпрыгивать мясистость на теле чанбина, липко отсоединяясь от влажных, но плоских бедер чонина, когда тот будет приподнимать его на своем члене, крепко обхватив за талию обеими руками и прижавшись лицом к его груди. — и вот я думал, что у нас будет крутой секс, но нет, вам надо все превратить в клоунаду, — чанбин шутливо стучит обоих по пальцам, но знает, что они молятся на его тело. что это не просто смешно — то как его тело просто напросто не солидная фиговина, которую можно слепить и она останется на месте, что оно живое и двигается и двигается не только суставами и костями, но ещё и плавной мягкостью его жира. смешно лишь то, насколько с ума его бойфренды сходят по его жиру, честно говоря, но не то, чтобы кто-то из них считал это чем-то плохим. это всего лишь ткань его организма. однако, определенно важная, черт возьми. — ты либо сейчас их сам снимешь, либо я феликсу ножницы подам, — игриво говорит чонин, сверкая глазами и потягивая резинку вниз, и чанбин хмурится и лениво возится над чонином, чтобы привстать и наскоро стянуть шорты. феликс тем временем между его ног тянет штаны чонина вместе с трусами, так и не спрятав грёбаный язык. чанбин опускается на колени по обе стороны от голых ног чонина, но так и не садится полностью, и чонин немного раздражённо действует за него, опуская тёплую задницу на свой ещё не полностью вставший член напором сильных, целеустремлённых рук. ими же он раскачивает спрятавшегося за своими собственными ладонями чанбина круговыми движениями и тяжело вздыхает, ощущая как от тесного контакта и всепоглощающей теплоты его возбуждение растёт. — fuck, he's gorgeous*, — феликс хмурится, на его переносице складочка, но глаза горят так, что чонин кивает, и феликс с открытым ртом осматривает их со всех сторон, наспех избавляясь от одежды. — его бедра так хорошо на тебе сидят, — полностью голый и на четвереньках сбоку от чонина, феликс кладёт обе руки ему на живот, и медленно скользит ладонями по его тазовым косточкам до места, где они плотно соприкасаются. — могу поспорить, ощущается как тяжёлое грозовое облачко — состоящее из невесомых форм, но теплое от горячей летней воды и электричества и тяжёлое от влаги — в тебе много влаги, бинни, посмотри какая прекрасная капелька, — феликс любит нести заумную ерунду во время секса, а ещё любит сцеловывать предэякулят с его головки кошачьими поцелуями, и чанбин если и хотел как-то кусаче прокомментировать его сравнения, громко проглотил их вместе со своим языком во время стона. феликс ластится к его члену, носом водит по стволу и чуть приоткрытым ртом касается слегка заросшего лобка, а затем щекотно опускается ниже, к яйцам, и ловко цепляет губами и зубами те самые места, что недавно сильно сжимал пальцами, положив руку на прижатые друг к другу члены парней. — thunder thighs**, — шепчет, а затем оставляет несколько укусов на покатых бедрах и путешествует на четвереньках вновь за спину чанбина, слегка отрешённо смотрящего чонину прямо в глаза. ян тянется руками к рукам чанбина и, плотно обхватив их, ждёт, пока феликс подтолкнёт спину чанбина, чтобы потянуть его на себя и уложить приятную бессмысленную массу, которой себя ощущает чанбин, себе на грудь. его губы тут же находят сильное рельефное плечо, и он выцеловывает его, пока дыхание чанбина увлажняет его ключицу, путешествуя выше, к челюсти и губам, руками обвивая миниатюрную талию, затем ребра, затем широкую спину. у чанбина даже нет сил вести, хотя в другой день он бы поборолся за первенство, но сегодня все в этой сессии о нём, и он чувствует это в том, как чонин опускается руками на его ягодицы, как берёт их в ладони и медленно разводит, помогая феликсу влажным языком проскользнуть к сжатым мышцам и невесомо их обвести. их пальцы соприкасаются на заднице чанбина и тот стонет, глотая следом воздух словно сумасшедший — феликс так хорошо вылизывает его, и ему хочется вжаться в чонина сильнее от одновременного стыда и восторга. — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — шепчет, прикусывает шею яна, пока тот пытается без участия рук носом поддеть его лицо, чтобы поцеловать, но у чанбина нет сил поднять голову, поэтому он довольствуется влажным поцелуям в челюсть и щеки. феликс послушно мычит и добавляет больше слюны, стараясь как можно глубже проникнуть язычком внутрь. чанбин подрагивает, цепной реакцией заставляя чонина податься бедрами вперёд и зашипеть. — ликси, подготовь его для меня? — чонин пытается обуздать сбившееся дыхание, еле контролируя закрывающиеся от удовольствия глаза. чанбин слышит хлопок упаковки смазки, и чуть ли не плачет от разочарования, когда кончик языка выходит из его тела. — шшш, — феликс целует снова его ягодицы, и чонин перехватывает их поудобнее, и чанбин чувствует себя словно наизнанку вывернутым. тонкие пальцы, выкупанные в смазке, с лёгкостью возвращают чанбину чувство наполненности, и он пытается отвлечь себя, чтобы отсрочить дрожь в бёдрах. в комнате просторно, но чанбину невыносимо тесно, и он бы не назвал это неприятной теснотой — вот только ему бы эту тесноту вовнутрь, поглубже, чтобы реснички сгибались от напряжения. с каждой секундой и каждым пальцем (всего четыре), что феликс помещает внутрь, чанбин все сильнее хнычет, беспокойно то тыкаясь чонину в шею, то отворачиваясь от его кусачих поцелуев, и болезненно сжимая чужие плечи под собой. — let's see those thunder thighs in motion***, — феликс опять срывается на английский и вытаскивает пальцы. он чуть опускает руки чонина ниже, как раз на складочки между ягодицами и ляжками, и ян понимающе приподнимает чанбина над своим пахом на мгновение, позволяя феликсу вытащить из-под них его раскрасневшийся член. чанбин задерживает дыхание, когда слышит липкие, надрачивающие движения ладошки феликса на члене чонина. — бинни, я собираюсь сделать это, ты готов? — и чанбин никогда так быстро не вскрикивал позитивный ответ. его ягодицы вновь разводят крепкие руки, и он старается отвлечься, забравшись руками под шею чонина и соединяя их губы. они оба выглядят растрёпанными и потерянными в ощущениях, и чанбину кажется, что он кончит сразу же, как только заполучит наконец член инни в себе, поэтому целует отчаянно и быстро, глубоко до нелепости, и мыча почти слёзно, когда головка медленно проходит сквозь почти расслабленное колечко, и он чувствует блаженство от первого же толчка — феликс тонкими пальцами направляет член инни в нужное место. чонин под ним замирает в поцелуе и, уткнувшись в шею чанбина, снова приподнимает его бедра, чтобы плавным, глубоким толчком выбить из них троих весь воздух, плотно прижимаясь к мягкости бёдер. прямо как он фантазировал, они липко соединяются друг с другом, и в животе у чонина развязываются все узлы от ощущения блаженной тяжести и желеобразной мягкости. он давит на бедра чанбина руками, вжимаясь в него всеми силами, и чанбин чуть всхлипывает, когда чонин опускает бедра, выходя из него немного, чтобы затем снова медленно, но с сильным намерением вновь вжаться в него с громким шлепком мясистых ляжек. — thunder thighs? more like thunderous thighs, felix-hyung****, — отвечает со своим привычным шипящий акцентом чонин и вновь опускает бедра чанбина на свои, с не менее влажным шлепком. феликс над ними низко стонет. — достали уже, я и корейский сейчас не понимаю, — воет чанбин задушенно, теряя дыхание от очередного попадания по простате. в нём горит довольство собой — в этой позе не всегда хорошо, он часто слишком чувствительный для таких глубоких толчков, но сейчас все будто идеально, и чанбин уже готов рассыпаться. — феликс, феликс, как думаешь, ты поместишься? — ему отвечают очередным низким стоном. и пальцами, гуляющими над растянутыми вокруг чонина мышц. чанбин не видит лица феликса, но чувствует, как дрожат его пальцы, как шуршит постельное от его резких спешных движений, как его дыхание звучит почти так же низко, как и его голос. — инни, бейби, замри немного, я хочу посмотреть, сможем ли мы это сделать, — и чонин разочарованно хмурится, но останавливается, тяжело дыша и вновь разводя ягодицы для ёнбока. два пальца с небольшим дискомфортом проникают прямо в ряд с его членом, и чонин уже от этого опрокидывает голову назад, дыханием смахивая с носа прилипшие пряди волос. он матерится шепотом от тесноты, пока феликс медленно двигается возле его ствола внутри чанбина, аккуратно проворачивая крохотные костяшки. — fuck, I think we can, after five minutes or so...***** пять минут кажутся чанбину адом — во-первых, потому что чанбин уверен, что феликс мучил его далеко не пять минут, страшась сделать больно, во-вторых, потому что чонин под ним хныкал и пульсировал внутри, давя прямо на простату, в-третьих, потому что третий, четвертый палец внутри все равно ощущаются чанбину недостаточно тесно, и он возится, усложняя жизнь яну, просит шепотом, подаётся бёдрами навстречу и натурально плачет от тяжести в собственном члене. — все, уже все, бинни, секунду, — и на этот раз секунда действительно секунда, и чанбин слюной пачкает плечо и подушку под чонином, закатывая глаза. феликс входит медленно, и чонин с чанбином в унисон стонут, замерев на месте. чанбину наконец-то тесно. тесно и тяжело внутри, и теперь он действительно чувствует себя грозовым облачком, переполненным горячей водой. феликс почти не двигается, и чанбин рычит, руками впиваясь в волосы яна, когда лобок феликса прижимается к его ягодицам, и руки чонина отпускают их, обвиваясь вокруг его поясницы. — пожалуйста, двигайся, феликс, сейчас же, — феликс смеётся с того, как мольба переходит в приказ, и подаётся назад, возвращаясь в следующее мгновение на место. он обхватывает покрасневшие от хватки чонина бёдра, они немного влажные от пота, и перекатывает медленно свой таз, выуживая из обоих отчаянные звуки. чонин безуспешно пытается унять их голодным поцелуем с чанбином, но от прикосновений языка чанбина к его уздечке под языком его пробивает на дрожь, и то, как медленно и тянуще феликс проезжается по чувствительной нижней части его головки внутри — чонин теряется в себе от осознания, что их члены трутся внутри со, и он стонет уже громче. — хён, — чонин зовёт феликса, отлипая от горячих губ, а чанбин вообще ничего не слышит — весь мир словно под водой и чувствуется только пульсация в животе и внутри, сзади, где сладко двигается феликс. — where's thunder?****** феликс всхлипывает за сегодня удивительно высоко и, поймав на себе взгляд чонина, закусившего губу, замирает на самом выходе из чанбина и покрепче сжимая бедра. следующий толчок заставляет все тело чанбина содрогнуться и он почти пытается уползти от ярких ощущений, широко раскрыв глаза, но такие полезные хоть и маленькие руки ёнбока удерживают его на месте, и чанбин благодарен, потому что ему нужно, нужно, нужно, и ему так хорошо, потому что от громкого шлепка головка чонина чуть проезжается вперёд и перед его глазами снова звёзды. феликс целует его спину, мягко порыкивая в прикушенную кожу, и наращивает темп, и его движения напротив чонина ощущаются приятным ритмичным давлением на простате, и чанбину кажется, что он лопнет от переполняющих его ощущений, будто его разбирают на части, как лего, чтобы собрать обратно. чонин кладёт ему руку на губы и тихонько шипит и только тогда чанбин осознает, что стонет слишком громко и высоко, и что скорее всего такая громкость разлетается по всей общаге, но у него даже нет сил щадить чужие уши, он мычит, и чонин вскоре оказывается лицемером, подвывая ему в ответ. чанбин кончает сильно и долго, дрожа и сжимая пальцы на ногах с такой силой, что мышцы на ногах слегка протестуют, вот-вот грозясь схватить крепкой судорогой, но его голова абсолютно пуста, только тело идёт неровными волнами удовольствия, пока от его дрожи не сходит с ума чонин, с всхлипом сжимая трепещущего чанбина за поясницу и кончая, пока феликс отчаянно догоняет их обоих, выуживая такие сладкие для слуха яна шлепки. — fuck, — феликс дышит беспорядочно, двигая бёдрами хаотичнее, но не менее интенсивно, и достигает оргазма, сильно вжавшись в чужие бедра и почувствовав толчок чонина под собой. он хватается за спину со и громко выдыхает, пытаясь прийти в себя, но от мысли, как внутри тепло и жарко, удовольствие словно задерживается на мгновение, и феликс толкается последние несколько раз, вхлипывая от эйфории. его глаза слезятся, пальцы дрожат, а бедра ноют от напряжения, и он снова низко стонет, хватая чанбина за щиколотки и распластывая его сверху на чонине, чтобы лечь прямо ему на спину, не выходя из приятной тесноты. чанбин слегка хныкает от чувствительности, но феликс целует его в загривок, мягко извиняясь. — вы душите меня, — тихо шепчет чонин, весь покрытый испариной и придавленный двукратным весом, но ни у кого из парней нет сил двигаться. жар от их тел греет воздух вокруг них и им даже не нужно одеяло. — ты такой охуенный, хён, — хныкает однако спустя несколько минут, вытаскивая руки из-под со и оглаживая его бока, повернув голову в сторону всё ещё дышащего тяжело парня. — так хорошо нас принял, боже, и так хорошо греешь сейчас. — thunderous thighs, — просто и как констатация факта звучит мурлычащий голос феликса. — мы можем полежать так... всегда..? — нет, глупый хён, — чонин переходит к поглаживания и его боков, и тянет голову, чтобы чмокнуть веснушчатый нос. — у вас есть десять минут, а потом я начну умирать, и хёну нужен душ. мы можем восстановить кучку после того, как из чанбина вытечет хотя бы большая часть нашего с тобой беспорядка. они чуть хмыкают в плавном смешке, и чанбин целует плечо, на котором лежит, наконец закрывая рот и начиная дышать носом. — какого хуя вы со мной творите, — спрашивает чанбин, не ожидая ответа. феликс же кусает его за плечо, снова первым делом вытаскивая язык — честное слово, он у тебя впереди планеты всей, — и лучисто морщится в улыбке. — любим. любим каждую клеточку твоего тела.