Значение

У них двоих была кое-какая общая фишка, которую никто больше не понимал — переиначивать слова на свой лад и использовать их с каким-то определенным значением лишь в разговорах друг с другом. Друзья и случайные слушатели только плечами пожимали. Это же Джек с Феликсом, у них всегда так, чего вы ожидаете? Одно из таких слов очень просто просочилось в их лексикон — в тот день, когда Феликс впервые увидел своего друга спящим. Да, часто шутят про студентов, спящих на парах, но с Джеком такого никогда не случалось. Тогда у них не было времени тащиться в библиотеку, чтобы закончить общий на двоих проект по учебе, поэтому Джек предложил товарищу остаться у него на ночь и доделать задание дома. Конечно, большую часть времени они в итоге проваляли дурака, резались в карты и просто болтали обо всем подряд, пока где-то в девять вечера в комнату к Джеку не заглянула мама и не спросила, как у них идут дела — только после этого они спохватились, что пора приниматься за дело. Из-за этого они довольно поздно легли спать, но утром Феликс все же проснулся раньше будильника и чувствовал себя довольно хорошо, несмотря на пять часов сна. Его взгляд скользнул по окнам — незашторенным, так как Джеку видимо не мешало светящее утром в лицо солнце, — и остановился на самом хозяине комнаты, который спал на полу, потому что на эту ночь уступил гостю ради комфорта свою кровать. Что-то в его внешности привлекло внимание Феликса; спустя минуту он понял, что дело в выражении лица. Джек спал довольно тихо, ни звуков не издавал, ни ворочаться не пытался, лишь мирно посапывал со спокойным, отрешенным лицом. Ни улыбки, ни хмурости, ничего. Феликс не сразу осознал, что неотрывно пялился на друга уже несколько минут. Невольно ему вспоминались прошлые моменты, когда он наблюдал за Джеком, будь то колледж или случайные встречи на улице, когда случалось столкнуться друг с другом вне пар; чем дальше, тем более отчетливо мозг строил ему картинку. Джек всегда был таким… выразительным, западающий в память своим поведением, поэтому для Феликса стало такой неожиданностью увидеть его другим, словно в выключенном состоянии. Будто ему не следовало этого видеть вовсе. Но в то же время, зрелище было… загляденье. В тот момент, когда Феликс проговорил последнее слово вслух, наконец зазвенел будильник; Джек вздрогнул, просыпаясь, перевернулся и отключил его. Затем он вновь повернулся к другу, который выглядел на тот момент намного бодрее, и нахмурился.  — Ты что-то сказал? — спросил он, потирая шею и морщась — кажется, на полу спать было не очень приятно.  — Аээ, нет, я… только что проснулся и посмотрел, как ты там.  — Нггх, ладно. Надеюсь, ты хорошо поспал. Я всю ночь ворочался, ощущение сейчас, будто мешки таскал вместо сна.  — В следующий раз можем у меня ради такого дела ночевать, — усмехнулся Феликс. — Там уж мне придется спать на полу.  — Нет, без обид, но у меня просто ноги в твою кровать не влезут.

***

Слово, которое Феликс непроизвольно высказал вслух, на самом деле очень точно описало его впечатления на тот момент. Загляденье. Он специально стал больше обращать внимание на Джека в попытках вновь увидеть то же самое зрелище, что тогда утром, но все без толку. В повседневной жизни Джек себя так не вел. Не сказать, что это было плохо — он выглядел отлично, но не так, как требовалось Феликсу. Одно важное событие дало ему последний в этом учебном году шанс: вечеринка после экзаменов, о которой трещал весь кампус. Многие однокурсники пытались найти себе партнера на это мероприятие; кто-то же сразу сдался и был не против пойти туда в одиночестве, и Феликс был одним из таких студентов. Он не особо-то думал о романтических отношениях во время учебы, решив для себя тратить время на такое уже в более подходящий и стабильный период своей жизни. В то же время он был уверен, что у его лучшего друга не будет никаких проблем с поиском партнерши на праздник — да и не только на праздник, а в целом. Парень он был приятный и общительный, заговорит с тобой и сразу завоюет твое расположение… ну, по крайней мере Феликс был о нем такого мнения. Именно поэтому его сильно удивили слова Джека о том, что тот боится в преддверии тусовки остаться без пары. Это прозвучало настолько неожиданно в их обычном повседневном разговоре, что Феликс запнулся на полуслове и надолго замолчал — настолько, что в какой-то момент Джек его окликнул и щелкнул пальцами перед носом, чтобы тот очнулся.  — В каком… смысле, — пробормотал он, более-менее придя в себя и глупо моргая, — в каком смысле ты боишься остаться без пары? Я с тем же Джеком Уолтеном сейчас разговариваю вообще, которого всегда знал?  — Ну-ка, расскажи мне, каков по твоему мнению Джек Уолтен?  — Да чего там рассказывать, такой добродушный привлекательный парень, душа компании, разве нет? Ты можешь к любой девушке в колледже подойти, позвать на вечеринку и она согласится непременно.  — Стоп, что? Как ты меня назвал сейчас?  — А? Ты о чем именно? — забеспокоился Феликс. Он что, что-то не то сказал?  — Привлекательным ты меня назвал. Это не совсем в ту степь, Феликс, — усмехнулся тот с ноткой грусти, отчего у его друга вытянулось лицо.  — О чем это ты? — Джек огляделся, чтобы убедиться, что они в коридоре были одни и никто больше их не слушал, а Феликс продолжил пламенную речь. — Если на комплименты напрашиваешься, то ты извини, я уже все тебе раздал. Ты же… помнишь, сам говорил, что я как мама, которая ребенку постоянно говорит, что он самый лучший и красивый у нее?  — Не напрашиваюсь я, Феликс. Просто принял это уже… как факт. Жутковатый я. Ни в лице, ни в поведении не скроешь, сколько ни пытайся. Мама как-то сказала, что это семейное, ну и… Он заметно поник, говоря об этом, и если раньше Феликс не обращал должного внимания на его вид, сейчас же он взглянул другу в лицо и замер. Он уже раньше это видел, эту пустоту и спокойствие в его выражении… и оно вновь его поразило.  — Погоди, Джек, — Феликс потянул его за рукав и прервал на полуслове. Лицо Уолтена чуть исказилось, и он моментально понял, куда это шло — сейчас опять свое любезное выражение натягивать будет. — Я не хотел тебя никак обидеть, правда, по-моему ты… просто загляденье. Вот.  — Загляденье, — медленно повторил Джек, больше не пытаясь улыбаться — к счастью. — Ты точно это слово хотел сказать?  — А… что с ним не так?  — Ну, его по отношению к другу-парню не используют… обычно. — Он нахмурился и отвел взгляд, теперь обдумывая, справедливо ли возмутился. — Или это сленг какой-то и я еще не в курсе, что у этого слова какое-то новое значение есть?  — Да нет, Джек, — засмеялся Феликс и похлопал его по плечу, — ты конечно старомодный, но слово ты помнишь правильно, оно означает ровно то же, что всегда. Ты загляденье, когда, ээ… не пытаешься как-то из себя что-то строить. В плане, просто расслабься, и вот тогда будет то, что надо.  — Мм. Интересно. — Джек медленно расплылся в улыбке, потирая подбородок, но на этот раз улыбка у него была не та, что он только что назвал жутковатой — скорее удовлетворенная. — Эх, надеюсь, Рози меня узнает с таким лицом-то. Не напугается, увидев меня таким вот, непривычным…  — Ага, Рози, говоришь. Вот кто твое сердце украл в этом году, — Феликс ткнул друга в бок и усмехнулся, видя, как тот залился краской. — Ты ее очаруешь с первого взгляда, поверь.  — Ну, я припомню твои слова про загляденье, когда наберусь смелости с ней заговорить.

***

С тех пор, как они присвоили этому слову свое локальное значение, они совершенно не использовали его на публике — только в личных разговорах. Все равно остальные бы не поняли, что они имеют в виду, а объяснять было бы слишком долго. Феликс мог вспомнить только одного человека, что почти разделил это знание, и случилось это спустя многие годы после выпуска из колледжа; он тогда наведался к своим только поженившимся друзьям и увидел у них на стене картину. Обычный портрет в формате по плечи, ракурс три четверти, но он выделялся среди других фотографий на стене из-за выражения лица изображенного на нем человека. Феликс моментально его узнал.  — Слушай, Роз, — окликнул он, стоя напротив картины, — это же ты рисовала?  — Ты про портрет? — послышался голос Розмари из другой комнаты, и через пару секунд она уже стояла рядом с ним. — Пару дней назад написала. Наконец смогла заставить Джека посидеть спокойно хотя бы час! Не поверишь, насколько это сложно.  — Да нет, поверю, — посмеялся он вместе с ней. — Хорошо вышло. Я бы сказал, загляденье. Она прищурено взглянула на него и после паузы сказала:  — Да, пожалуй. Думаю, у меня получилось запечатлеть вот это… странное такое чувство? Когда смотришь на Джека и понимаешь, что вот он тот же самый, что всегда, но что-то… что-то в нем не так. Они оба некоторое время молча смотрели на картину. Вокруг висели другие фото Джека и Розмари, и на всех своих фото Джек широко улыбался. Феликс привык к этой «жуткой» составляющей, как тот ее называл, но имея перед глазами сравнение фотографий и этого нейтрального портрета, он очень легко видел различие между двумя состояниями. У Роз определенно был талант запечатлевать такие вещи.  — Портрет и правда загляденье, Феликс. Спасибо за такую формулировку, — наконец сказала она и улыбнулась ему. В тот же день он еще несколько раз слышал, как Джек называл свою вторую половинку тем же самым словом, но отчетливо слышал в его речи, что их собственное общее значение так и осталось нетронутым и личным.

***

За прошедшие годы значение это смазалось, перейдя из «нейтрального» к «отличным от мучительной улыбки». Пока они работали над совместным бизнесом, Джек стал чаще метаться между серьезным и доброжелательным выражениями себя; в итоге он сильно сместился в сторону личности уравновешенной и ответственной, редко допуская эмоциональные всплески и в результате показывая себя практически все время лишь в величавом спокойствии. Поэтому, когда Феликс открыл входную дверь и увидел на пороге своего лучшего друга, взвинченного и взлохмаченного, у него кроме слов «вот блять» в голове появилось еще одно — то самое. Ох, он бесповоротно взбешен. Даже пиджак не надел, в одной рубашке без галстука, так что ему было уже все равно, что он может простудиться посреди ночи — он вообще больше не думал о себе. Столько раз в колледже, да и потом в повседневной взрослой жизни Феликс видел, как Джек заметно злился из-за чего-то, но никогда еще он не видел, чтобы у него так сильно тряслись руки и зубы стучали от ярости… Он буквально скалился как дикое животное, таким его точно никто в жизни не видал. Зрелище очень близкое к тому, что он звал жутким в своем образе, но с явным привкусом отчаяния. И сейчас он просто загляденье. Он оттолкнул хозяина дома, проходя внутрь и хлопая дверью, даже не проверив, закрылась ли она.  — Паршиво выглядишь, Феликс, — медленно проговорил он, каким-то чудом еще сохраняя остатки самообладания. — Я знаю, что именно ты сейчас у меня спросишь, да только я спросил первее. Полночи спрашивал, Феликс. Не говори, что не слышал меня. И в этот момент его улыбка перешла из угрожающей в обычную, но в такой ситуации она вымораживала в сто раз сильнее своей неуместностью.  — Но я в общем-то уже догадался, какой меня ждет ответ. Вы попали в аварию, а выжил только ты. Ты не сберег их. — Он уверенно надвигался на Феликса, пока не прижал его к стене рядом с кухонным столом. — Ты мог просто взять и перезвонить мне, мог вслух сказать эти чертовы слова. Сам. Но нет, ты сидел тут как мышь, вместо того чтобы… впрочем, какая разница уже. Его пугающе-жизнерадостная манера речи на глазах у Феликса смешалась с неистовством, окончательно уничтожая прожитые вместе спокойные времена и большие надежды, а вместе с ними и все человечное терпение, потерянное в падении костяшек домино этого вечера. Он почувствовал, как Джек обхватывает его руками за шею, и мгновенно осознал, что если сейчас он не начнет искать выход прямо сейчас — ему не выжить. В отчаянных попытках нашарить хоть что-то его рука наткнулась на столе на что-то твердое — предмет, ставший стекой для моделирования исхода, обычный кухонный нож, который он как обычно забыл убрать на место. Земля ушла у него из-под ног, и в этот момент он вонзил столовый прибор куда дотянулся; он также немедленно вырвал его из тела обратно, и пока Джек в ошеломлении оглядывал рану в подреберье, Феликсу удалось сбросить с себя хватку и навзничь опрокинуть нападавшего на пол. Они оба находились в состоянии аффекта, пусть по абсолютно разным причинам. Оба явно понимали, что из этой ситуации только один выйдет живым — тот из них, кто залил сопернику всю белую рубашку кровью из разбитого носа, а затем только усугубил все многочисленными ножевыми ранениями. Постепенно взгляд раненого туманился все больше, лицо его теряло последнюю эмоциональную окраску и стремительно бледнело от потери крови; Феликс даже не смотрел, куда наносил удары, пока не удостоверился, что его жизни уже никто не сможет угрожать. Только тогда он осознал, что его теперь уже мертвый лучший друг уставился на него невидящим взглядом и абсолютно спокойным выражением. Как будто вся злость и ненависть, что накопились за последние восемь часов, вытекли вместе с кровью, запятнали все вокруг, кроме его невинно чистого лица. Феликсу вдруг вспомнился портрет, что он увидел на стене у Уолтенов посреди других фотографий, где уже давно были запечатлены не только одни молодожены. В некотором роде и он сам — художник, коли смог воссоздать эту работу в таких эксцентричных условиях.

***

На взволнованный телефонный звонок от Розмари он ответил очень спокойно и заверил, что с Джеком в этот вечер так и не увиделся. В течение недели Брайтон заполонили плакаты о пропавшем человеке — казалось, они были на каждом шагу. Со всех этих плакатов на Феликса осуждающе смотрел Джек Уолтен, совершенно не похожий на свои обычные фотографии — скорее на тот портрет, который написала Розмари. Феликс даже понятия не имел, что они хоть раз сфотографировали Джека в таком виде, непривычном для него. Через две недели после его пропажи Кранкен навестил Уолтенов и сразу же заметил, что портрета на стене больше не было. Но когда Софи провела его в спальню и объяснила, что мать сейчас там, он обнаружил пропажу: портрет лежал на столике возле кровати, на расстоянии вытянутой руки от Розмари, посреди пустых стаканов и пузырьков с таблетками.

***

Глубоко внутри него тошнотворный голосок уверял, что он все сделал правильно. Если бы не нож, Джек бы тоже стал убийцей, занял бы место рядом со своим бывшим старым другом, а он этого не заслужил — даже в такой ситуации. Нельзя было подвергать Джека такой судьбе. Если бы только он мог как-то возразить, будучи холодным безжизненным телом на заднем сиденье своей собственной машины с его все еще нетрезвым партнером по бизнесу за рулем. Остатки сил ушли на то, чтобы дотащить тело до мастерской, где Феликс еле нашарил на стене выключатель; он не ожидал никого увидеть здесь в такой час и в общем-то оказался прав. Он также помнил, что вчера одного из аниматроников не собрали до конца и полностью осознавал, что собирается сделать далее. Он лишь однажды остановился, когда закончил разбирать Бона и оглянулся — он оставил Джека у стены напротив, прислонив его спиной в полулежачее положение; так как ранее он уже закрыл трупу глаза, сейчас эта сцена вновь напомнила ему то давнее утро учебного дня, когда он проснулся раньше своего друга и наблюдал за ним, мирно спящим на полу. Во второй и последний раз его чувство самообладания дало сбой в самом конце, когда он уже вставлял нижнюю челюсть. Деталь мягко щелкнула, успешно войдя в полость, и из проигрывающего устройства аниматроника донесся голос, пропитанный спокойным дружелюбием Джека:  — Что, Феликс, я для тебя все еще загляденье? После этого Кранкен абстрагировался от всего, что бы ни услышал во время работы, и постарался побыстрее покончить со сборкой. Возвращаясь к машине Джека, он достал из кармана диктофон и начал записывать прямо на ходу.