Пассивность

Грелль начинает ненавидеть имя “Уильям Т. Спирс” в ту же секунду, как впервые видит его. - И здесь еще одну подпись, мой мальчик. Полноватая женщина с теми глазами, которые принято называть “теплыми”, протягивает ему еще одну ведомость. - А я не единственный обладатель гранта в этом году? - в вопросе как будто и нет никакой злости, только вежливый интерес. Кто-то посмел соревноваться с ним. Кто-то, кто еще не знает: Грелль Сатклифф - единственный. Он лучший. Уникальный. И никому его не превзойти. - Да, его зовут Уильям. Комитет не смог отказать… У него блестящие вступительные, как и у тебя. Было бы непростительно оставить одного из таких талантливых мальчиков. Такое иногда случается. Грелль ставит подпись в графе и улыбается. Почему-то от его улыбки женщине становится не по себе. - Жду не дождусь знакомства с ним. Это все? - Да, мой дорогой. - До свидания. - До свидания. Удачи тебе. - О, спасибо. Но она мне и не понадобится. Впервые он видит Уильяма на церемонии посвящения, и теперь его ненависть обретает лицо. Скучный костюм, дешевая оправа очков, немного растрепанные волосы. “Ботаник”, - думает про себя Грелль. “Жалкий ботаник. Ты мне не ровня. Запомни это”. Уильям не прогуливает и прилежно учится. Занимается в библиотеке. И каждый раз, когда Грелль видит его, внутри него вскипает море злости. Только ему - единственному с курса - Грелль ни разу не сказал ни слова. А Уильяма это как будто бы и не задевает - как будто ему нет дела до Грелля Сатклиффа, первого в рейтинге курса, блестящего студента, за полгода сумевшего снискать себе славу на всю Академию. Грелль с легкостью сдает любые зачеты. Преподаватели прощают ему вольности - пикировку на занятиях, неуставный приталенный пиджак, опоздания на лекции. Уильям держится в рейтинге в самом конце первой десятки - но почему-то преподаватели не перестают выделять и его, поощряя, освобождая от дополнительных работ, которые Уильям все равно сдает, как будто бы ему не хочется почувствовать себя одним из избранных. И это раздражает Грелля больше всего. “Ну же, борись со мной, жалкий. Как будто тебе нет дела до этого. Тебе есть до этого дело, всем есть!” - но он держит эти мысли при себе, и со временем его злость трансформируется в манию. Он ненавидит Уильяма всем естеством. Он хочет разрушить его, растоптать, стереть, как будто того и не было, и ждет только лишь одного-единственного предлога, чтобы сделать это. Но такого предлога Спирс не дает. Греллю кажется, что у Уильяма совсем нет эмоций, но он отказывается в это верить. К последнему курсу Грелль - звезда Академии. Иметь его расположение считается великим благом для младших студентов, и Грелль вовсю пользуется своей славой, оказывая кому-то протекцию, помогая, получая в ответ восторженные взгляды и восхищение, благодарности. Его выпускные можно было бы назвать блестящими - если бы не тройка по этике, но это не так уж и сильно заботит Грелля: его диплом все равно превосходен, а этика - оставьте ее для бумажных крыс. Грелль собирается пойти на оперативную работу, и не просто собирать души - работать "в поле", с настоящими заданиями, настоящей опасностью. Это вызывает уважение у сокурсников и преподавателей. За долгие годы, говорит ему на выпускном проректор, лично принимавший владение косой в этом году, он видел совсем немного таких превосходных выступлений, и Грелль спокойно может попасть на работу в Департамент, в любой отдел. И Сатклифф счастлив. Ровно до той минуты, когда узнает, что чертов Спирс подал заявление на работу в том же отделе, и что сдавать последний экзамен по окончанию практики им придется в паре. - Я? С этим хорошистом?! - он позволяет себе повысить голос на наставника, и тот неосознанно подбирается, напрягаясь. Этот молодой жнец, пока еще даже не получивший квалификацию, сейчас выглядит по-настоящему опасным. - Насколько я знаю, четверка - это достаточный проходной балл для работы в этом отделе, не так ли? - позднее Грелль вспомнит, что это были первые слова, сказанные ему Уильямом. - Да, это так, - отвечает наставник. И Грелль ничего не может поделать, ему приходится смириться. В тот момент, когда Уильям берет над ним верх в результате неожиданной стычки на том совместном задании, Грелль чувствует внезапное облегчение. “Тебе все-таки есть дело до меня”, - думает он. Ему есть дело. У него есть эмоции. И причина этих эмоций - Грелль. Но, когда первая эйфория проходит, Грелль понимает, что Уильям вовсе не так прост. Все это время чертов холодный ублюдок всего лишь прикладывал ровно столько усилий, сколько нужно было для достижения цели - и ни каплей больше. Он не соревновался. Он выжидал. Он играл только в собственную игру. И Греллю становится страшно. Он проучился с этим жнецом бок о бок несколько лет - и, оказывается, ничего не может сказать о нем. О единственном. Всех остальных Грелль с детства научился читать легко, это даже не требовало никаких усилий - он всегда знал, насколько и с кем можно быть наглым, сильным, нетерпимым, а с кем лучше пойти на попятную. И этот страх неизвестности разжигает в нем бешеный, неудержимый интерес. Он понятия не имеет о том жнеце, с которым ему предстоит работать бок о бок. Ни малейшего. И это одновременно пугает и подогревает интерес еще сильнее. Грелль хочет заставить его играть в свою игру. Он хочет его узнать. В Департаменте есть свой дресс-код: костюм, ботинки, очки; преимущественно черный цвет. Правда, для полевых агентов эти требования смягчаются, чем пользуются все, кроме Уильяма Т. Спирса. И Грелль высмеивает его - теперь уже шутливо, незлобно, дразнится своими отросшими восхитительными алыми волосами. Через пару лет Грелль окончательно меняет скучные галстуки и шейные платки на красную ленту, начинает носить зауженные брюки, а его каблуки становятся все выше. - Сатклифф, а ты в этом не упадешь? - смеется перед выходом на совместное задание Артур, в паре с которым он работает сегодня. - О, только если в твои мужественные руки, - Грелль делает плавное движение бедром. В комнате все смеются, и он тоже - Грелль в хороших отношениях со всем отделом, даже с теми, кого в первое время раздражал своими несдержанными манерами и развязным языком. Нет, смеются не все. На какое-то короткое мгновение Грелль подмечает это мелькнувшее в глазах Спирса замешательство, после чего тот снова утыкается в свои бумаги, делая вид, что и не смотрел в его сторону. И эта секунда взрывается в голове Грелля словом нашел. Вот оно. Вот та точка, на которую реагирует Спирс. “Теперь я смогу открыть тебя”. Они работают вместе уже два года - и он впервые смог вызвать у него хоть какую-то реакцию на свои действия. “Я тебя поймал”, - торжествующе проносится в его голове, и он позволяет просмаковать себе это сладкое ощущение. “Все только начинается”. Со временем это превращается просто в манию - игра “выведи-Спирса-на-чистую-воду”. Однажды Грелль в шутку называет его “Уилли” - и видит на секунду мелькнувшее в глазах эхо эмоции. С тех пор Сатклифф называет его только так. И раз от раза эта броня немного прогибается, Грелль ощущает это почти физически. Раз от раза он все ближе к тому, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию на бесстрастном и вежливом лице Спирса. Нет, он не идет напролом - он знает, как надо вести игру, чтобы она приносила как можно больше удовольствия. Чуть больше откровенности, чем надо - здесь, чуть меньше смущения, чем стоит - там, пара неприличных шуток - тут. Надо отдать Уильяму должное, у него просто потрясающее терпение, но и у Грелля - завидная выдержка. - О, на такие слова леди может и обидеться… - пропевает он в ответ на претензии одного из старших диспетчеров к его отчету. Хемиш даже и не находится с ответом сперва, но улыбка Грелля так прекрасна, в глазах - опасное, яркое веселье, и он сдается. - Сатклифф, вам нужно было делать карьеру в театре. - В театре, к сожалению, косы только бутафорские, - улыбка становится еще шире. Кажется, о Грелле к этому времени знает уже все Управление. И дело не только в его потрясающей способности к оперативной работе, в его показателях или вечных скандалах из-за невыполненной вовремя бумажной работы. Дело в нем самом. В том, каким сладким становится его голос, в том, как он покачивает бедрами при ходьбе, как лежат его длинные волосы, в его вечной провокации и игре, в его романах, составляющих одну из основных тем для сплетен в нерабочее - и даже рабочее - время. О Сатклиффе знают все. Но никто не знает самого Сатклиффа. Все знают, что Грелль Сатклифф - “восхитительный”, “бесстыжий”, “опасный”, “нетерпеливый”, “сексуален, как сама Смерть”. Но никто не знает, что все это - всего лишь новые и новые действия спектакля, роль, которой он становится все более одержим с каждым днем. “Ну же, Уилли. Ответь мне, Уилли”. Коснуться, словно бы невзначай, рукой, когда передаешь папку бумаг. “Я все вижу, Уилли. Почему же ты до сих пор не отблагодаришь меня? Где аплодисменты, Уилли? Где твои эмоции?” Грядет повышение, и Спирс обходит его. Хемиш, переводясь в другой отдел, назначает старшим диспетчером вместо себя не кого-то из давно проработавших, не Грелля, а Уильяма. Грелль зол. Грелль практически в бешенстве. - Чем я хуже? Почему он, а не я?! - выговаривает он резко начальнику в его собственном кабинете. - Ты не сосредоточен. - Я лучше! - голос Грелля зависает на высокой ноте, и он четко осознает, насколько жалко сейчас, должно быть, выглядит со стороны. - Ты талантливей, если хочешь. Но он делает именно то, что от него требуется, и именно тогда, когда требуется. А ты преследуешь только свои собственные цели. Грелль чувствует, что проиграл еще один раунд. Проходит пара недель, и Грелль без стука врывается в тот же кабинет, полностью игнорируя находящегося в нем Уильяма, начинает копаться в делах в шкафу. Вопрос нарушает тишину спустя примерно полминуты: - Сатклифф, почему вы хозяйничаете в моем кабинете без разрешения? Грелль оборачивается, глядя на старшего диспетчера с легким прищуром и широкой улыбкой. - О, Уилли, привыкай… наследуя должность, ты наследуешь не только кабинет, но еще и тех, кто в нем часто бывает. - Я не получил ответа на свой вопрос, - никаких эмоций, только спокойствие и невесомый интерес. Грелль показывает язык и выхватывает с полки нужную папку. - Потому что мне это нужно. - Мне кажется, Хемиш слишком много вам позволял, - но укол остается без ответа, Грелль уже покинул кабинет, оставив за собой широко распахнутую дверь. Уильям слышит его голос в дальнем конце коридора. - Я так делать не намерен, - негромко добавляет Уильям, адресуя это разве что только самому себе. Начальник пятого отдела начинает ухаживать за Греллем спустя еще пару лет. Все очень красиво: Морт водит его по дорогим ресторанам, присылает на дом цветы, делает хорошие подарки, и Грелль не видит причин отказывать. В конце концов, этот уже не молодой, но все также отлично выглядящий жнец может составить ему прекрасную партию. Они оба прекрасно отдают себе отчет, что в этих отношениях нет великой любви, но есть взаимная выгода. Греллю нужна свобода действий - и за это он готов предоставить в аренду свою красоту и страсть кому-то еще. В конце концов, Морт - очень хороший кандидат на роль его спутника. Роман развивается неспешно, они съезжаются примерно через год. Освобождается еще одно место старшего диспетчера, которое получает Грелль, а чуть позже новое повышение получает и Уильям, но сейчас Грелль уже умнее, он не позволяет себе показывать негодование. Это просто еще один проигранный раунд, за который он отыграется чуть позже. Теперь они почти не пересекаются по работе - Уильям возглавляет документооборот и делает эту работу потрясающе, в свою же очередь Грелль всегда находит, на кого спихнуть бумажную волокиту - и не сказать, чтобы наличие правильного любовника не помогало ему в этом. Однажды они не успевают вовремя отреагировать на стук в дверь, и зашедший Уильям видит на коленях своего начальника полураздетого Грелля. Пару секунд он просто молча стоит, после чего, с вежливым извинением, закрывает дверь с обратной стороны. И Грелль торжествует, он счастлив как никогда - этот раунд остается за ним. И какой раунд! Он видел, явственно видел это во взгляде. Удивление. Смущение. Неудобство. И что-то еще… что-то плохо различимое, но оно было, точно было. “У тебя есть эмоции, Уилли. И ты покажешь мне их еще раз. Так, что их увидят все”. Грелль давно забыл, что у этой игры была какая-то главная цель. Теперь он просто хочет добиться победы на новом уровне. Он не может без этой игры жить. Смерть жнеца выглядит для окружающих всегда нелепо, и этот раз - не исключение. Морт слишком любил свою работу и продолжал лично участвовать в делах, что в итоге сыграло на руку не ему, а демонам. С похорон проходит меньше недели, когда Грелль, зайдя в его кабинет, видит в нем Уильяма, раскладывающего вещи. - Что ты здесь делаешь? - он на автомате прикрывает за собой дверь. - Приказ пришел буквально несколько минут назад. Я назначен. Сверху, - Уильям не говорит больше, чем требуется, он всегда лаконичен, и не отрывается от своего занятия, перекладывая что-то в ящики стола. “Почему ты”, - бьется в мыслях Грелля. “Кто угодно, но не ты. Зачем - ты. Зачем”. Грелль прислоняется спиной к стене, сложив руки на груди, и наблюдает. Нет, он не любил Морта. Это была… привязанность? Дружба? Влечение, не больше. Он не скорбит о его гибели. Немного грустит - возможно. Но до скорби его состоянию очень, очень далеко. Неожиданно для него Уильям поднимает глаза - взгляд можно было бы назвать веселым, если бы в нем отражалось хоть что-то. Но нет. Просто за эти годы Грелль научился ощущать эти затухающие искры эмоций каким-то шестым чувством. - Скажите, Сатклифф, а, наследуя эту должность, я тоже наследую не только кабинет, но и тех, кто в нем часто бывает? Сперва Грелль не находится с ответом. Он ошеломлен. Нет, его не оскорбляют слова Спирса, хотя и должны бы - его поражает то, что он слышит в его словах ничем не прикрытый укол. Впервые его реакция не нейтральна. Он ответил, ответил. Нет, не так. Он напал. И это осознание взрывается внутри безумной радостью, злой, торжествующей. - Ну конечно. Грелль не успевает довести отточенную призывную улыбку до конца, когда чувствует себя прижатым к стене. О Смерть, он забыл, насколько этот сдержанный жнец бывает быстрым. Со времени их единственной схватки, да даже со времени парных заданий прошел не один год. И Грелль чувствует возбуждение, такое, что ему хочется ударить в ответ, разбить в кровь все такое же неподвижное лицо, повалить соперника на пол, ударяя под ребра острыми носами ботинок. Но дальше случается невообразимое. Уильям целует его. И в этом столько неприкрытой страсти, столько желания и превосходства, что Грелль сдается, отвечая на поцелуй. Мир становится узким и тесным, и ему с трудом хватает воздуха, чтобы вдохнуть, пока чужие руки расстегивают пуговицы его рубашки, скользят по коже, требовательно, властно. Грелль подчиняется. Когда эти руки надавливают ему на плечи, он согласно опускается вниз, вставая на колени. Пальцы почему-то дрожат, когда он расстегивает брюки Уильяма, и Грелль никак не может вернуть контроль над собственным телом. Все кажется слишком горячим, слишком зыбким, слишком чувственным. Грелль позволяет делать с собой что угодно, упиваясь происходящим. Уильям не просто ответил на игру. Он подчинил игру себе, сам становясь ведущим, требуя, не скрывая желания, не скрывая отношения, заставляя играть по его сценарию. “Я победил. Я победил, слышишь, Уилли? Я наконец победил”. Спирс прижимает его к столу и зажимает рот ладонью, когда входит в его тело. Все продолжается недолго, но это до одержимости сладко - чувствовать, видеть, слышать горячее дыхание. Это похоже на борьбу, но Грелль не сопротивляется - он уже победил, он знает это. И ему хочется смеяться, но он может только глухо стонать. - Я бы хотел видеть сегодня после обеда в своем кабинете всех старших диспетчеров. Вы передадите это? - интонации голоса Уильяма ровные, когда он поправляет одежду и приводит себя в порядок, глядя в большое зеркало в углу кабинета, но голос хриплый, и дыхание все еще сбитое. - Конечно, Уилли. Грелль не торопится. Он медленно встает со стола, застегивает брюки и неторопливо подходит к начальнику, глядя в зеркало из-за его плеча. Уильям ловит этот взгляд, поворачивается, оказываясь с ним нос к носу. - Сегодня вечером. - Что - сегодня вечером? - Грелль позволяет себе облизнуться, зная, как развратно сейчас выглядят его припухшие губы. - Ты переезжаешь ко мне. - Я не преходящий приз. - Да. Ты просто - мой приз, - когда Грелль видит в этих глазах ничем не прикрытую страсть, он улыбается. И Уильям впервые улыбается в ответ.