Natura non constristatur

— Потому что я люблю тебя, Майкрофт Холмс. И ты должен видеть это. Так всё началось полгода назад. А как закончится в этот день, в этот час, не знает даже сам Грегори. Но знает Майкрофт. Он долго обдумывал это, даже слишком долго. Холмс знал, что его отношения с Лестрейдом не будут длиться вечно. Даже не то, что с Грегом, вообще с кем угодно. И даже мог предположить, что эти отношения закончит сам, как бы хорошо ему не было. Майкрофт видел это самым лучшим выходом, и самым безболезненным для них обоих. Грег найдёт себе кого-то другого. Кого-то, с кем он сможет проводить больше времени вместе, кого-то, кого не придётся вытягивать из бесконечного количества работы, кого-то, кого не нужно будет спасать от тревоги за брата. Кого-то, над чьей работой не висит дымка тайны, и кто из-за этой же работы не рискует собой, не забывает обедать, заставляя Грега беспокоиться. И прочее, прочее, прочее. Говоря коротко, кого-то проще и лучше. А Майкрофт продолжит жить так, как жил. Бок о бок с одиночеством, обычно появляясь дома лишь для того, чтоб поспать. И, разумеется, не тратя время на поиск длительных отношений. Это было нужно, чтоб не подвергать Грега опасности лишний раз. Опасности, которая обеспечивала ему работа Холмса. А Майкрофт не хотел привязываться к нему слишком сильно. — Нам нужно расстаться, Грегори. Напряжение в кабинете Майкрофта повисло такое плотное, густое, что хоть ножом режь. И Холмс резанул. Из этой раны хлестала кровь, в форме слёз Майкрофта. Нет, пока не хлестала. Он должен сдержать себя сейчас. — В смысле? — Лестрейд явно не мог понять происходящее до конца. — Мы не можем быть вместе, — Майкрофт отвернулся к окну. Он был не в силах сдержать гримасу боли на своём лице. И если бы в любом другом случае он сказал бы Грегу обо всех своих чувствах, о своих страхах. Но сейчас не мог. Уже не мог. Никогда больше. — Почему? — Лестрейд будто не верил. Он подошёл к Майкрофту, положил руку на его плечо. Теплота ладоней Грега обычно успокаивала. Теперь будто обожгла. Холмс сбросил руку Лестрейда со своего плеча. — Вчера ты говорил, что меня любишь. В словах Грега можно было расслышать боль, обиду, злость. Вообще всё. Кроме привычных теплоты и нежности. Это делало ещё больнее. — Я.., — голос Майкрофта дрогнул, но он постарался быстро взять себя в руки, — Я заблуждался. — Майкрофт, почему, я что-то сделал не так? Что произошло? Ты нашёл кого-то другого? Грег развернул Холмса, стараясь заглянуть в его глаза. В глаза, в которые уже вернулись холод и надменность. — Ты надоел мне, — отрезал Майкрофт. А внутри у него всё оборвалось. Какого чёрта ты с собой это делаешь, Холмс, почему не оставишь хотя бы шанса? На это Майкрофт ответить не мог. Он лишь считал, что так лучше. — Знаешь что. Пошёл ты к чёрту, — и звучало это не столько озлобленно и раздражённо, сколько просто опечаленно. Надломленно. Грег хлопнул дверью. Холмс остался стоять возле окна, снова поворачиваясь к нему лицом. С улицы радостно бил свет. Словно насмешка. Солнечные лучи блестели в слезах Майкрофта. Что это было? Почему всё так? Почему ты рушишь всё снова, Майкрофт Холмс? Зачем тебе делать больно другим и себе? И Майкрофт не мог ответить. Он считал, что так нужно.