***
Немую тишину обшарпанного временем подъезда нарушали громкие вздохи и бег по лестнице. Кудрявый мужчина несся по пролетам этажей, иногда перепрыгивая через ступеньки. Он, кажется, был быстрее того самого лифта, которого так и не дождался. За стеклами маленьких окон в пролетах этажей стояла душная майская ночь. Луна тускло светила своими лучами, а звезды игриво мелькали в отражении глянцевых машин. Редко проезжающие автомобили напоминали о том, что на огромный мегаполис опустилась ночь. Сон овладевал большей частью населения города. Но некоторым не удавалось уснуть, и им приходилось одиноко шастать по длинным набережным в поисках спокойствия для разбушевавшейся души. Старые ступеньки и оббитые стены совсем не внушали доверия мужчине, но он упорно продолжал подниматься вверх. Добравшись до нужной двери, музыкант начал истошно давить на кнопку звонка в ожидании, когда ему откроют. Трель раздражающего приспособления лишь иногда перебивал его тихий мат и стук замшевого ботинка об кожаную обивку двери. За спиной мужчины послышались тихие шорканья и скрежет дверного замка. Это определено были те самые соседи, которым вызвать работников правоохранительных органов в час ночи, было как раз плюнуть. Когда дверь соседей отворилась, в маленьком проеме показалась щупленькая женщина лет шестидесяти. На ее голове был собран на быструю руку пучок, а поверх ночной рубашки накинут легкий халатик в пол. Выглядела она весьма приветливо. — Прошу прощения, — Практически шепотом обратилась соседка к парню. — Молодой человек...— Чуть повысила голос женщина. — А? — не ожидая кого-то увидеть, парень резко дернулся назад, показывая свой растрепанный вид. — Что-то случилось? Я могу вам как-то помочь? — Помочь…? Не думаю… — Он запустил пальцы в кудри, поправляя их. — Может полиция нужна…или скорая? — Полностью выходя из-за двери и прикрывая ее за собой с сочувствием прошептала она. Внешний вид парня вызывал в душе некую жалость, да и на фаната певицы он не был похож, те обычно так далеко не заходили. — А, нет, нет, я уже ухожу. — Окинув дверь беглым взглядом мужчина поспешил вниз. — Может вам ключи нужны? — Женщина вспомнила про дубликат ключей, оставленный певицей «на всякий случай». – Мне Земфирочка дала их, что бы я ходила рыбок кормить или цветочки поливать, ну, когда она к родителям ездила или в долгие туры — пояснила та. — Очень нужны… Женщина улыбнулась и прошла в квартиру. Поднявшись обратно на этаж, Шуров неловко встал возле двери в квартиру доброй соседки, борясь с желаниеи заглянуть вовнутрь. — Нашла! — глухо оповестила та из глубин помещения. — Вот, держите. — Вновь появляясь в проеме двери она протянула скромную связку из двух ключей. — А я вас, кстати, вспомнила. — улыбаясь, продолжила женщина: — Вы у Земочки на концертах раньше на пианино играли. — Шуров только мельком улыбнулся, принимая ключи. — Изменились очень… Я вас даже сразу не признала, думала, опять какой-то фанат. В последнее время ни нам, ни Земфире не дают спокойно жить. Приодолев расстояние в два шага Дима подошел к двери и провернул ключ в нижнем замке, припоминая, что женщина редко закрывает квартиру на верхний. Дернув ручку на себя, и удостоверившись, что та открылась, он развернулся к соседке. — Спасибо вам огромное, Вы мне очень помогли. Войдя в квартиру и закрыв за собой дверь, Дима убедился, что соседка ушла к себе, и обвел взглядом узкий коридорчик. В помещение было достаточно холодно по сравнению с улицей, из-за чего у мужчины по коже пробежал табун мурашек и тот встрепенулся. Поправив упавшие на глаза волосы, музыкант прислушался к тишине, которая оказалась не идеальной. В одной из комнат что-то лязгнуло, и через секунду затихло. Ориентируясь по старой памяти, Дима прошел по коридору в самое дальнее помещение — ванную, по пути стягивая ботинки и легкую рубашку, оставаясь в одних брюках и футболке с нелепым изображением на ней. Аккуратно, придерживаясь за стены, мужчина дошел до двери, замечая маленькую полоску света в щели, которая, похоже, и была единственным освещением в доме. Положив широкую ладонь на ручку двери он взвесил все за и против, и все-таки нажав на нее, приоткрыл дверь в ванную комнату. Картина, нарисовавшаяся перед глазами музыканта была до жути необыкновенной, до такой степени, что у того открылся рот от удивления. Женщина лежала в воде по шею, укрытая пеной, и напевала незамысловатую мелодию. По бортикам ванной располагались бутылка горячительного, стеклянная пепельница с пачкой синего парламента и ароматические свечи. В одной руке Земфиры покоилась зажженная сигарета, а другая небрежно свисала за борт ванной. Глаза ее были закрыты, и присутствовало ощущения, что певица и вовсе находится за приделами планеты. Из-за увиденной картины губы музыканта невольно дрогнули в улыбки, а зрачки расширились. Шуров хотел уже было оповестить о своем присутствии, как его опередил возмущенный возглас певицы, состоящий на девяносто девять и девять процентов из ругательств в адрес его персоны. От неожиданного крика мужчина дернулся, из-за чего непослушные кудри вновь упали на лоб. — Какого лешего, Шуров, я тебя спрашиваю?! Что ты тут забыл? — Находясь в откровенном шоке, возмутилась Земфира, не ожидая увидеть старого знакомого. — Приехал к тебе из другой страны. — Совсем не смущаясь наготы женщины перед собой, мужчина зашел в помещение, приблизившись к туалетному столику. — Ты же мне уже месяц не отвечаешь, мол, думаю, может что-то случилось, приеду к тебе, узнаю как дела...— Складывая руки на груди ответил тот. — Вот именно, Шуров, месяц! Я могла тут уже сто раз загнутся. — Не смущаясь мужчины, Земфира так и продолжила сидеть по грудь в воде, вальяжно крутя сигарету в пальцах. — Я, между прочим, волновался. — Я тоже девять лет назад волновалась. Уехал, ничего не сказав, а ты, Земфира, думай, бросили тебя, или что-то случилось? — Не скрывая раздраженности, проговорила женщина. — Я по делам уезжал! — огрызнулся Дима. — Ясно. А чего сейчас приехал? Где месяц гулял? Работа? — Документы собирал… Рената и Лагутенко, кстати, помогали. — Понятно, значит, сговорились. Футболка у тебя, кстати, странная такая. У сына стащил? — Стараясь побольнее уколоть, говорила певица. — Мы ее с тобой вместе покупали, в Анапе. Ты тогда смешную шляпку увидела и решила купить ее для дочки Ренаты. Не могу вспомнить, как ее зовут... — прищурившись, мужчина поднял взгляд на потолок, будто бы погрузившись в воспоминания. Земфира усмехнулась, понимая, что из музыканта актер никудышный, и что за Ренатой в тысячу раз интереснее наблюдать, особенно когда она играет. — Ульяна ее зовут, и не лепи дурака, все ты помнишь. — Ладно. Да, помню. Кстати, смотри, футболка как раз, даже велика, соседка твоя сказала, что я похорошел. — С улыбкой чеширского кота хвастался Дима. — Она льстит, а футболки после стирки имеют свойство растягиваться. — нагло лыбясь Земфира потянулась за бокалом. — Умеешь ты все испортить. — Что есть – того не отнять. — Ты, кстати, очень похудела. — Вдруг заметив, грустно проговорил мужчина. — Не будь Ренатой, не еби мне мозги. — Ну, у вас с ней серьезно… — Не успел договорить, как увидел на себе яростный взгляд певицы. — Зе, у нее же ребенок… — У тебя тоже ребёнок. — возмутилась от наглости Земфира. — Но это не помешало тебе девять лет назад дать мне ложную надежду. — В конец разозлившись, певица подорвалась из воды, чувствуя на себе взгляд мужчины, от которого, кажется, ее тело могло загореться. За одно мгновение мужчина схватил женщину за руку и притянул к себе так, что влажная грудь певицы уперлась в тело музыканта. Дима обхватил ту за талию и прижал к себе, игнорируя удары кулаков по грудине. В глазах Земфиры можно было прочитать все сразу, и злость, которую вызвал пианист своим поведением, и растерянность из-за сложившаяся ситуации. — Что ты творишь, кучерявый? — Продолжая дергаться, рявкнула певица. — Пытаюсь успокоить тебя, водяная ведьма. Мужчине стало слишком смешно от того как его прозвали. Последний раз такое было ровно девять лет назад, когда они с Земфирой ездили по России с концертами. Когда мужчине надоело терпеть оскорбления в свой адрес и дергающееся тело в кругу своих рук, Дима поймал своим взглядом зеленые глаза певицы и произнес: — Я к тебе приехал, понимаешь? Соскучился по тебе ужасно. Земф…— Не успев договорить имя женщины, как его губы накрыла тонкая полоска бледных губ Земфиры. Прижатый к туалетному столику, Шуров аккуратно покоил свои руки на бедрах певицы притягивая ту ближе, в то время как пальцы женщины грубо хватали кудри Шурова на затылки, и притягивали ближе за шею. По мокрым волосам стекали холодные капли воды, остужая горячую спину певицы. Отстранившись на секунду, женщина проурчала в открытые от нехватки воздуха губы: — Шуров, — громкий вдох — ты такой урод...— выдох. Хитрая ухмылка озарила лицо музыканта, и, подняв певицу под ягодицы, усадил ту на глянцевую поверхность столика, сметая все баночки и бутылочки резким движением руки. Громко вздохнув от соприкосновения разгоряченной кожи с холодным полированным деревом, женщина переплела ноги за спиной мужчины. Пытаясь ухватится дрожащими от возбуждения руками за футболку, певица все же с горем пополам стянула ее с мужчины, проговаривая: — Надо ее сжечь, — Поцелуй в нижнюю губу музыканта, — Она меня раздражает...— Ткань летит куда-то в сторону. — Если уж на то пошло, — Дима провел ладонью по дрожащему от возбуждения животу, — То за ней следом пойдет твое пальто. — Сжимая бедра женщины до синяков, возмутился мужчина. — Сволочь... — Громко стонет женщина ему на ухо, хватаясь за мускульную спину мужчины и ведя по ней короткими ногтями, оставляя неровные полоски следов. Шуров лишь сильнее прижал Земфиру к себе, целуя кожу над ключицами и заставляя расцветать на ней багряным пятнам. Отстранившись на секунду от прерывисто стонущей певицы, музыкант одним дуновением потушил свечки и, подхватив тело на руки побрел в спальню, стараясь не упасть из-за неугомонной Земфиры, кусающей шею мужчины.***
Гортанный вскрик, шорох влажного белья и тишина озарила квартиру. Массивные стены, шириной, кажется, в несколько десятков сантиметров, ни на звук не уберегли соседей от спокойного сна. Мужчина, нависая над хрупким телом брюнетки, каждым движением своего массивного тела пытался доказать той, что чувствует к ней. Томные вздохи и скрип старой кровати сопровождали его действия на протяжении всей «войны». Войны с самим собой, или с телом Земфиры, Шуров так и не определился, но все так же упорно пытался что-то донести. К мокрому от пота лбу липли волосы, а темное белье неприятно сковывало движения. Скрип той же кровати. Шелест плотной ткани штор и громкий стук форточки о стену. Зажженная со второго раза спичка подносится к уже зажатой в губах сигарете, и, тут же потухшая, летит в окно, — она больше не понадобится. Звук тления табака перемешивается с изредка проезжающими машинами под окнами. Женщина старается унять дрожь во всем теле, но коленки подгибаются от тихого скулежа сзади, и, что бы вовсе не рухнуть на пол, ей приходится опереться локтями в подоконник. От слишком компрометирующего положения тела, позвонки еще сильнее обычного выступают, обнятуные кожей, делая певицу совсем беззащитной и уязвимой. Шорох за спиной, и вот уже крепкие мужские руки обвивают талию. Длинный нос с горбинкой утыкается в копну влажных после занятия любовью волос, и вдыхает аромат шампуня, который не менялся уже около десятка лет. Рука Земфиры хватает широкие пальцы Шурова, переплетаясь с ними. Она теснее льнет всем телом к крепкой груди. В двух парах зрачков отражается горящий рассвет, оповещая людей о том, что скоро снова придется просыпаться и погружаться в очередной серый и хмурый день. Одной рукой мужчина держит женщину за пальцы, а другой, проводя по косточкам на спине, нежно целует лопатки, иногда хватая зубами кожу с россыпью родинок. Докурив никотиновую палочку до фильтра, певица, тихо пожелав ей удачи, кидает бычок в распахнутое окно. — И давно ты начала с сигаретами разговаривать? — Продолжая зацеловывать шею хмыкнул Дима. — С тех самых пор, когда ты начал носить футболки с мультяшками. — Лишь плотнее подставляясь под шершавые поцелуи молвила Земфира. — И это мне говорит человек, который носит пижаму с миньонами. — Между прочем это подарок. — От Ренаты? — подколол кудрявый. — Говнюк. — Заливаясь тихим смехом прошептала женщина. — От Ульки... — грустно усмехнулась. — А ты ревнуешь что ли? — Повернув голову ровно на половину, потому что большего не дали настойчивые губы, поинтересовалась певица. — Ревную? — Дима удивленно вскинул брови.— Не смеши мои кудри. Я и ревновать тебя к Ренате? Нелепость какая-то. — Скрывая бегающие от волнения глаза в волосах Земфиры вторил он. — Да ты ревнуешь, кудрявый! У тебя же на моське написано! — Воскликнула певица разворачиваясь к Шурову всем лицом. — Ничего у меня там не написано. — Да как нет то? Вот же, огромными буквами на лбу: «Я ревную Земфиру к Литвиновой». — Проводя двумя пальцами по лбу, как бы очерчивая воображаемые буквы, продолжала издеваться женщина. — Может и ревную, — Стыдливо тупя глаза в пол, пошел на попятную Дима. — Но это просто значит, что ты мне дорога. — Да что ты чешешь, Шуров, я тебя как облупленного знаю. — Ведя указательным пальчиком по плечу мужчины смеялась та. — Я тебе, вообще-то, практически в любви признался, если ты не заметила. — Обиженно надув губы мужчина перевел взгляд на практически поднявшееся из-за горизонта солнце. — Да что ты? — Наигранно охнула Земфира. — А я думала, это ты так надо мной издеваешься. — Издеваться здесь умеешь только ты. — Ой, ой ой, какие мы обиженки. — женщина уперлась лбом в острые ключицы мужчины. — Шуров! Не услышав отклика певица повторила: — Эй, Шуров! — опять молчание. — Ты обиделся что ли? — Какая ты догадливая. — Съязвил музыкант. Положив голову на плече мужчине, Земфира аккуратно прикоснулась губами к усеянной мелкими родинками шеи, и тихо прошептала: — Я тоже люблю тебя, кудрявый. — Я не слышу. — Отпуская руки Земфиры сказал тот. — Ну не слышишь, так не слышишь. — Обойдя мужчину с боку и передернув плечами, певица подошла к кровати и опустилась на нее. Сие действие сопровождалось тихим скрипом матраца и удивленным вздохом музыканта. — Ты куда ушла? — Подходя к кровати проговорил мужчина. — Мы не договорили вообще-то. — Аккуратно наваливаясь сверху на Земфиру прошептал Шуров. — Я сказала «люблю тебя» — Заглядывая в самую душу через глаза повторила женщина. От этого признания в животе мужчины что-то затрепетало, взлетело и громко упало, отзываясь его сердцебиением где-то в горле. Наверное, это умерли те «бабочки» томительного ожидания, которые на протяжении многих лет не давали покоя. — Люблю тебя, Зеленоглазая Ведьма. — И я тебя, Кучерявый Димка. — Нежная улыбка тронула губы обоих, и в следующую секунду комната наполнилась тихим звуком поцелуев. Не грубых и властных, пытающихся что-то доказать, а нежных и влажных поцелуев, в которых была любовь, а не попытка переиграть друг друга. А за окном давно уже солнце, и кажется даже птички запели.