Дежавю

      I       - Стоп, что... Мы реально будем спать в палатках? Здесь? – Костья Купер презрительно вскинула бровь, пнув ногой мешок с туристическим оснащением.       - Кас, ну ты чего? – взявшаяся словно из ниоткуда, Анастасия Петрова, приобняла раздосадованную девушку за плечо.       - Насть, ну блядь... Я думала нас поснимают и увезут спать куда-нибудь... – Купер замялась. – Ну блин не знаю, куда-нибудь где есть хотя бы стены и крыша, – невесело ухмыльнулась девушка, обессилено плюхаясь на мешок с палаткой.       - А с чего такие почести, Кас? – подала голос, молчавшая до этого, Бэлла Кузнецова, бросив веселый взгляд в сторону насупившейся Купер.       - Ну мы же типа... Приглашенные гости, – снова ухмыльнулась Костья. – Пусть эти вон в палатках спят и задницы морозят, – татуированная недружелюбно кивнула куда-то в сторону, где небольшими суетливыми силуэтами мелькали участницы шестого сезона.       - Не понравились они тебе, да, Кас? – серьезно спросила Петрова.       - Да ну... Нет конечно! Лучше нас всё равно никого не было и не будет, – уже не с такой озлобленной улыбкой обвела взглядом Купер всех присутствующих. – Пятый сезон самый ебейший и точка, – уверенно сплюнула Костья себе под ноги.       - И что, неужто совсем никто не понравился? – откуда-то сбоку снова подала голос Бэлль, всё также сверкая глазами с хитрым прищуром.       - Нууу... Хз... – Костья задумалась. – Да вроде Маха ничего такая.       Вдруг рядом кто-то громко гоготнул.       - Кас, не твой уровень, – хлопнула Петрова по плечу тут же снова нахмурившуюся Костью. – Попробуешь подкатить – один удар – и тебе крышка, – продолжала потешаться Анастасия Егоровна.       - Да ну тебя... – Купер скинула руку девушки со своего плеча. – Я же блядь не в этом смысле, ну! В плане «подкатить» это, простите, вообще не мой типаж, – отрезала татуированная.       - Да-да, Кость, все знают что ты у нас предпочитаешь нежных девочек-дурочек, – подала голос Жукова, уже вовсю хлопочущая с устройством лагеря. – Так, может хватит уже сидеть и трындеть? Холодает, давайте палатки ставить!       - Да, действительно! – встрепенулась, до этого погруженная в задумчивое молчание, Бэлль. – Вкусы Кас можно и потом обсудить, – Кузнецова встала и присоединилась к Нике.       - Да что там обсуждать, там и так всё понятно, – напоследок уколола бывшую одноклассницу Настя Егорова, и тоже присоединилась к хлопочущим девочкам.       - Да пошли вы, – буркнула Костья, поднявшись на ноги.       Теплой гостиницы всё-таки не предвиделось, как и тёплой атмосферы среди бывших выпускниц.       II       Костья Купер сидела на мешке с вещами у входа в палатку, и курила, вглядываясь куда-то вдаль. Вдали была лишь непроглядная мгла, но, за неимением других картин для созерцания, Купер довольствовалась и этой. Вдруг тишину нарушило какое-то шуршание и от голоса, который оказался слишком внезапной неожиданностью, Костья покрылась мурашками, вздрогнула, и громко выругалась.       - Так, значит, Маха? – Бэлла с улыбкой плюхнулась на мешок рядом с Купер, протягивая руку. – Давай, – бледная рука в требовательном жесте потянулась за сигаретой.       - Бэлла, блядь! Чего пугаешь!? – татуированные пальцы передали тлеющий огонёк подруге. – И какого хуя не спишь вообще? – нахмурилась старшая.       - Да атмосфера какая-то... Не сонная, – бросила Кузнецова и затянулась посильнее, её губы расплылись в улыбке. Тонкие бледные пальцы передали сигарету обратно в татуированные. Купер затушила окурок и продолжила сидеть, всматриваясь в никуда.       - Да с хера ли не сонная? – возразила Костья. – Все вон дрыхнут, набегались за день, – девушка махнула рукой в сторону палаток, из которых раздавались звуки крепкого и здорового сна.       - Так что там с Махой то? – Бэлла не унималась. Купер чувствовала как сбоку её сверлят два голубых глаза с задорными огоньками. И, не смотря на подругу, Костья знала, что её рот сейчас растянут в довольной улыбке, которая грозилась вот-вот перейти в смех.       - Ой, ты всё не уймешься, смешно тебе! – рука, покрытая рисунками, легонько ткнула подругу в бок. – Я понимаю эти дуры, но ты то куда!? – разочарованно покачала головой Купер.       - Ой, Кас, ладно тебе, и пошутить нельзя! – насупилась Бэлль.       Воцарилось молчание. Теперь уже две девушки сидели и рассматривали мрак перед собой. В обеих головах сейчас была одна и та же картина. То, что хотелось забыть навсегда. То, что одновременно хотелось помнить до последнего вздоха. То, за что было очень стыдно. И то, что они непременно повторили бы окажись снова в том же месте при тех же обстоятельствах.       - А помнишь...? – вдруг прервала молчание Купер. Слова вылетели быстрее, чем девушка успела всё обдумать.       А стоило ли думать сейчас? Ведь стойкое дежавю било по голове, заставляя появляться порывы, которым всегда не давали права на существование, вновь разгораться. Их отвергали, изгоняли, им противились. Обе девушки почувствовали их, как только их ноги ступили на эти пески. Как только за ними захлопнулись двери, доставивших их сюда, джипов. Те же люди, те же обстоятельства. Тот же проект. Равнодушно хлопнув дверью, эти злосчастные джипы унеслись обратно. Обратно в их жизнь, нынешнюю. Саркастично оставив их сейчас тут. В жизни прошлой.       Да, Костья определенно надеялась, что местом их ночлега будет всё-таки хотя-бы захудалый отель где-то поблизости. Что ей не придется вот так вот сидеть вновь рядом с Бэлль, рядом с палаткой, один на один. В ночи. В ночи, что была так похожа на ту самую.       Ту самую ночь в самый разгар пятого сезона проекта «Пацанки-5», когда нашкодивших девушек безжалостно выбросили выживать в лес. Ту самую ночь, когда они с Бэлль оказались в одной палатке. Ту самую ночь, когда всё происходящее осталось за кадром. Ту самую ночь, когда Купер чувствовала на своих губах хмельное дыхание светловолосой девушки с очень бледной кожей. Кожей, которая своей белизной ослепляла даже в кромешной мгле тесной палатки. Ту самую ночь, когда дрожащие тонкие пальцы Бэлль трогали всё, до чего только могли дотянуться. Каждый рисунок на татуированном теле. Дрожащие, но такие смелые.       - Кас, нет, не надо, – перебила Бэлль, щеки которой вспыхнули ярче огонька, ещё недавно тлеющей, сигареты. – Давай не будем про это. Мы же договаривались. Никогда.       - С чего ты взяла, что я хотела спросить именно об этом? – Купер, впервые за всё время их полуночного бдения, повернула своё лицо, и посмотрела в упор в голубые глаза, которые из озорных, словно по щелчку, превратились в печальные.       - Я чувствую, – многозначительно ответила Кузнецова и отвела взгляд.       - Значит помнишь, да... – Костья вновь отвернулась.       - Кас, ты действительно думаешь, что такое можно забыть? Зачем ты сейчас об этом? К чему? Мы же договорились – не вспоминать! – зашипела младшая девушка.       Бэлла злилась на Купер. Злилась на то, что она начала говорить о самом прекрасном и самом печальном, что с ней было за последние много лет. Но не на этот ли разговор, и на эти ли слова она рассчитывала, когда пришла в ночи к неспящей подруге? И всё же, на кого злилась Бэлла? На Костью, или на себя?       - Тогда зачем ты пришла? – равнодушно процедила Купер сквозь зубы, словно читая мысли в когда-то светловолосой, а сейчас гладко выбритой, голове. – Ты хочешь поговорить об этом Бэлль, всегда хотела. И сейчас, когда мы наконец-то оказались в тех же обстоятельствах, в тех же условиях, с теми же людьми, у тебя нет сил заставлять себя «не вспоминать никогда», да, Бэлл?       - Не говори глупостей, Кас, дело прошлое, – как можно увереннее попыталась бросить младшая, всё также равнодушно рассматривая темноту.       - И значит после того, что случиться сегодня, мы тоже договоримся молчать и делать вид что ничего не было? Что «дело прошлое»?       - А что случится сегодня? – недоуменно начала было Бэлла, но её речь прервали горячие татуированные пальцы, которые взяли ей за подбородок.       Вдруг прямо перед голубыми глазами возникли изумрудные. А затем всё утонуло в кромешной тьме, и в этой тьме не было ничего кроме влажных и пахнущих сигаретами губ Костьи Купер. Бэлла Кузнецова никогда не признается, даже себе, что в эту ночь она пришла сюда именно за ними. Именно за этими губами.       Костья Купер никогда не признается, что с первой секунды нахождения в этом треклятом песчаном карьере она ждала именно этого.       А после очередной ночи в тесной мгле палатки, ночи, с уже не так сильно дрожащими тонкими пальцами, но всё с такой же ослепляющей белоснежной кожей. Ночи, с дыханием сигарет и согревающими огнями изумрудных глаз, ночи с горьким послевкусием упущенного счастья на губах, будет заключён очередной договор о молчании. Который, возможно, не будет нарушен уже никогда. Хотя уж кому как не этим двум знать железобетонную истинность фразы «никогда не говори никогда».