bell, book, and candle

Смешанная
Перевод
NC-17
В процессе
65
переводчик
KoifukinFish бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
планируется Макси, написано 878 страниц, 20 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
65 Нравится 37 Отзывы 26 В сборник Скачать

Яку Мориске волнуется не просто так

Настройки текста
Примечания:
«О боже, их двое», — думает Даичи, когда его знакомят с Ямамото — организатором вечеринки и другом Рюноске. — Бля, чувак, классный костюм! — говорит Ямамото, чуть не разливая напиток от смеха. — Ты хоть раз охотился за привидением в своей жизни?! Рюноске хватает его за ворот рубашки, спрашивая: — Хочешь выйти поговорить?! Каким-то образом это перерастает в соревнование на то, кто больше выпьет. Даичи и Чикара отрицательно качают головами, когда их приглашают присоединиться, и остаются в относительно тихом уголку дома. — Хотел бы когда-нибудь ловить привидений? — обыденно спрашивает Чикара. — Я с трудом могу справиться с пауком в душе. С чего вдруг я захотел бы иметь дело с чем-то жутким? — Многие призраки на самом деле довольно славные. — Ты такой странный, — говорит ему Даичи, хотя всё равно улыбается. Он снимает свой протонный ранец и кладёт его под ближайший стол, расправляя плечи. — Жаль, конечно, что Нишиноя не смог прийти... но одновременно с этим я немного рад. Не уверен, смог ли бы выдержать такое количество энергии в одном месте. — Он, наверное, занят с Асахи. Его другом-призраком. — Конечно, — отвечает он. Он привык к причудам Чикары. Немного странно видеть, как его друг детства общается с другом по службе, особенно когда он всё ещё по большей части трезвый. В соседней комнате что-то громко падает, из-за чего они оба вздрагивают. — Кажется, они нашли «Guitar Hero». — Тогда я пойду наверх. Мне, может, и приходится быть общительным из-за работы, но я не собираюсь добровольно подписываться на подобную пытку, — объявляет Даичи, хватая свои вещи и ещё один напиток. Он не особо хочет идти на кухню, чтобы взять что-то стоящее, поэтому в итоге оказывается с какой-то газировкой, смешанной с наверняка самым дешёвым алкоголем. Чикара идёт на второй этаж вместе с ним, и они присоединяются к настольной игре с несколькими другими почти трезвыми людьми. Чикара кривится, когда пробует свой напиток. Даичи храбро отпивает свой — он оказывается очень сладким и лишь чуть-чуть отдаёт фруктовым. Он даже не может почувствовать, что ещё там должно быть. — Сугаваре бы понравилось, — бормочет Чикара, ставя пластиковый стаканчик на тумбочку позади него. На первом этаже музыка, которую они должны были слушать, отважно соревнуется с музыкой, которую Рюноске и Ямамото должны были исполнять. Один из игроков их карточной игры, парень с каштановыми волосами и невероятно раздражённым выражением, дёргает запястьем в сторону двери — она захлопывается. Он рисует что-то волнистое в воздухе, и весь звук снаружи пропадает. — Разве для фокусов не нужна волшебная палочка? — спрашивает Даичи, пускай признаёт, что это было круто. Хотя костюм парня скорей напоминает нечто вытянутое из гардероба, чем, знаете, полноценный костюм. — Ага, мужик, очень смешно. Помаши своей волшебной палочкой в следующий раз, когда захочешь избавить себя от головной боли. Милый парный костюм, к слову. — Мне жаль, что Рюноске встал между нами, — серьёзно говорит Чикара, кладя руку Даичи на плечо. Даичи фыркает и отмахивается от него. — Уверен, что это не волшебные палочки. И нам всё равно не хватает одного участника. Он не может сдержать мысль, вызвался ли бы добровольцем Суга (если бы не избегал вечеринку так сильно). — Вы друзья Танаки? — спрашивает ещё одна участница, молодая девушка с полноценным костюмом (розовый рейнджер). — Мы здесь, только чтобы держать его подальше от выпивки, когда он дойдёт до португальского. — Я не возвращаю звук в комнату, — бубнит первый парень. Другой игрок, парень с веснушками в ковбойской шляпе, кивает, не отводя взгляда от своих карт. — Мне подходит, — соглашается Даичи. — Мы играем на деньги, да? — Если хочешь. Я поставил защитный амулет. Волшебник протягивает довольно некрасивое кристальное ожерелье. Даичи не особо хочет выигрывать его, но девушка показывает на свою ставку, бутылку (действительно неплохого) пива, и это Даичи хочет. Чикара в итоге выигрывает первый раунд, и Даичи косо смотрит на него, пока тот открывает бутылку и отпивает прямо у него на глазах. Девушка вздыхает и встаёт взять ещё одну бутылку из, видимо, своего тайника, и когда она открывает дверь, до них доносится громкий португальский. — Не виню вас, — говорит она, когда ни Даичи, ни Чикара не двигаются с места. — Май, глянь, сможешь ли украсть бутылку ещё чего-нибудь по пути обратно! Я слышал, что кто-то принёс эль. — Я могу поставить джекалопа? — отчаянно спрашивает парень с веснушками, роясь у себя в карманах. — Они неплохие домашние любимцы, клянусь. И из них получается хорошее тушёное мясо. — Что такое джекалоп вообще? — бормочет Даичи. Чикара прячет улыбку за бутылкой пива. — Как кролики, только с рогами и тяжёлым характером, — отвечает волшебник, кидая кубики. Даичи думает, такая ли эта игра трезвая, как он изначально думал. Ожерелье — одно дело, но кто, блять, играет на кролика? «Почему я привлекаю чудаков?»

***

Хорошие новости: Иваизуми не мёртв. Плохие новости: Иваизуми не просыпается. Цветочная нимфа, к которой их привёл Тоору, сделала всё хорошо и быстро, но Суга готовился к печальному исходу ещё с того момента, как перевёртыш рухнул. И всё же он жив (хотя не должен быть, потому что перевёртыши вымерли несколько тысячелетий тому назад), а Хана намазала почти всё его тело целебной мазью, так что как минимум сами по себе ожоги, наверное, заживут. Большая часть его рук уже начала покрываться шрамами, красными пятнами заменяя некоторые татуировки. Тоору практически не разговаривает, и Суга волнуется. Но он не уверен, что сказать ему. Всё, что он хочет сказать, выходит обвинением: «Ты знал, кем он был? Ты знал, зачем его сюда отправили? Как много ты на самом деле знаешь, но не говоришь мне, Тоору?» О, и лично его любимое: «Какого хуя ты его шантажировал-слэш-нанял в первую очередь?» — Ты в порядке? — вместо всего этого спрашивает он. Потому что он пытается быть хорошим человеком, даже перед лицом полубогов и потенциальной возможности того, что ему соврут. — У меня голова болит. И только часть от боли из-за... этого. Ты мысленно кричишь на меня, Коуши, — отвечает Тоору. — Не вини меня за это. — Мне просто тяжело сосредоточиться сейчас. Можем поговорить об этом завтра? Суга не уверен, сколько конкретно знает Тоору, что само по себе беспокоит даже в хороший день, но на Хэллоуин — это кошмар. — Сколько до восхода луны? — спрашивает он, когда Тоору опускает взгляд обратно на впавшего в кому Иваизуми. — Мы поговорим завтра. И тебе тоже стоит отдохнуть. Последствия одержимости нельзя просто проигнорировать. — О, поверь, я в курсе. Кажется, я забыл большую часть детских воспоминаний и всю высшую математику... помимо остального. Ты случайно не знаешь, какая у меня любимая еда? — Малосольная скумбрия. — Врёшь, — возражает Тоору и хотя бы слегка, но улыбается. Суга не хочет оставлять его самого, не после этих откровений вдобавок к одержимости, но ему правда нужно вернуться домой до восхода луны. — Хочешь, я позвоню кому-то? — Я знаю Мисаки, она не разрешит мне долго здесь оставаться. Да и я всё равно скоро захочу спать, наверное. Можешь идти. Он с сожалением оставляет его там. Он идёт домой длинной дорогой, чтобы не приближаться к спиритическому центра города, и хмурится из-за всех призраков, скачущих вокруг. Большая часть из них выглядит безобидно, и в любой другой день он бы прогнал тех, что похуже. На втором поезде, когда тот отправляется с одной из своих станций, он замечает что-то, что явно не является призраком. Суга сходит на следующей остановке, едет на другом поезде обратно и, спустя беготни туда-сюда по нескольким кварталам, находит Кенму и Куроо, одетых потеплее из-за холодной погоды. Ведьма вздыхает, когда он подбегает к ним, но они с Куроо оба вздрагивают, когда чувствуют исходящий от него запах. — Кто-то пахнет чёрной магией, — радостно отмечает Куроо, наклоняясь вперёд, чтобы понюхать волосы Суги. — Какая ностальгия, — говорит демон. Суга отмахивается от него. — Чем ты занимался? — спрашивает Кенма. Он прикрыл нос курткой и дышит сквозь неё, и Коуши закатывает глаза. Всё не настолько плохо. — Почему вы двое на улице? И на тебе нет скрывающего амулета, который дала Киёко, — говорит Суга, пристально смотря на демона. — Я голоден, — отвечает Куроо, пожимая плечами. Кенма бросает на него недовольный взгляд. — Упс. Просто чтобы ты знал, мы охотимся только на духов, которые уже прогнили или делают что-то плохое. Знаешь, сколько одержимостей мы уже сняли за сегодня? — Сколько ты съел? — требовательно спрашивает Суга. Демон невинно присвистывает в ответ. — Ему нужно поесть. У него не лечатся раны, которые он получил, пытаясь спасти в том числе тебя, — прерывает Кенма, становясь между ними. — Если только ты не знаешь другой способ вылечить демона, с которым ты помог мне заключить контракт... — Твоя кровь, — говорит Суга. Он правда не знал об этом? — Небольшие ранения у демонов с контрактом можно вылечить кровью тех, с кем они связаны, и это даст толчок к их собственному процессу исцеления. — Ты полезно осведомлён, — мягко отвечает Куроо. — И откуда ты всё это знаешь? — У меня есть опыт. — Опыт включает в себя некромантию? Да ладно тебе, другой отец, мне очень любопытно, — говорит Куроо, закидывая руку ему на плечо, которую Суга пытается сбросить с себя. Он ещё раз проверяет время на телефоне. Ему правда нужно идти домой. — Не называй меня так, и мне пришлось разбираться с противной одержимостью у друга. Вы двое, — говорит он, по очереди показывая на каждого, — не задерживайтесь. Куроо, даже не смей переедать. Нацеливайтесь только на очень плохих духов. Старых, а не молодых и глупых. И не подходите близко к Пляскам. — Думаешь, я бы привёл Кенму на нечто подобное? Я шокирован и оскорблён. — Ты всю ночь умолял пойти. — А ты очень грубый время от времени, — сообщает Куроо, отпуская Сугу, сцепляя пальцы на затылке и смотря на него с тем, что должно было быть милой улыбкой. — Но мы будем послушными, я ведь хороший демон, разве нет? Киёко доверяет им, да и они оба до сих пор не сделали ничего конкретно плохого, если не брать в расчёт скрытую натуру Кенмы. Но, опять же, не Суге судить людей за то, как они используют свою магию. — Просто не переступайте черту. И не ввязывайтесь в неприятности. — Спешишь домой? — спрашивает Куроо с улыбкой, успевшей превратится в хитрую усмешку. — Не хочешь сходить с нами на Пляски? — Мы не идём на них, — напоминает Кенма. Куроо нависает над Сугой, игнорируя его слова. — Пляски Смерти не для живых душ, — раздражённо говорит Суга, надеясь, что это не первый раз, когда тот услышал это: ему очень не хочется, чтобы на них присутствовала ведьма. Это словно бросить кусок мяса стае голодных волков. Куроо наклоняется к нему слишком близко, а его глаза блестят золотым даже в темноте ночи. — Но ты ведь не живая душа, да? Суга замирает. Нет. Быть такого не может. — Куро! — одёргивает его Кенма, и демон отклоняется обратно, удивляясь сам себе. Суга даже не заметил, что тот стал настолько высоким. — Прости, я не так это имел в виду, — скулит Куроо, словно побитая собака. — Тяжёлая тема, понимаю. — Эм, извини за его поведение. Он, наверное, просто голодный... — Это из-за некромантии в воздухе, — угрюмо поправляет он. — ...и его, эм. Ни разу особо не кормили, — заканчивает Кенма с перекошенным выражением. — Мы лишь хотели узнать, сможет ли он вылечиться, если поест. С невероятными усилиями Суга вдыхает и пытается успокоить своё резко бьющееся сердце. — Х-хорошо. Ладно, нет, это не хорошо, но это можно понять... не переусердствуйте только. Я, э-э, поговорю с Киёко, можем ли мы начать ловить духов, а не изгонять. — Очень мило с твоей стороны, — бормочет Куроо. — Я не имел это в виду так, как получилось. И, к слову, я не осуждаю тебя или ещё что-нибудь. Демон и всё такое. — Ага. Э-э, спасибо? Мне нужно. Эм, идти? — говорит Суга, отходя от них. Ему пришлось бы отступить после подобного в любом случае, но, серьёзно, ему нужно добраться домой до восхода луны. Кенма машет ему на прощание, а Куроо стоит позади него, выглядя виноватым. Суга отдалённо надеется, что они не ввяжутся ни в какие неприятности. Но слова демона эхом раздаются у него в голове. Он неправ, говорит себе Суга. Он... технически неправ. Его ни разу не раскрывали вот так, он ведь всегда был осторожен и предусмотрителен, но откуда он узнал? Солнышко приветствует его громким настойчивым мяуканьем, и он на автомате кормит кота. Кота Юи. Он садится на пол кухни около миски с кормом. Но Юи здесь больше нет, лишь её бывший фамильяр. Она бы смогла придумать способ справиться с одержимостью, не прибегая к некромантии... Ладно, нет, она была бы первой, кто согласился бы на это. Суга практически завидует Юу и Асахи (и это не что-то, чем он часто занимается). Нет, он не должен делать этого в принципе, потому что это жестоко. И по отношению и к нему самому, и к ним. — Солнышко, что же папа будет делать? Он не может написать новое связывающее заклинание самостоятельно и не может даже повторить то, которое есть сейчас. И, да, к слову, боги пытаются ворваться в их мир. Звучит апокалиптически. Он искренне надеется, что разрывающие небо когти и одержимость — совпадение, но ему не особо везёт в последнее время. Он проверяет телефон. Восход луны через двадцать минут. А это уже была тяжёлая ночь. Пока он смотрит на экран, появляется сообщение от Даичи. «Я правдв смг выигратт в игре. тот паренб смог доствть ему нбольшую шапку с рогами... Мило!» Суга улыбается из-за количества ошибок, несмотря на ситуацию. Вечеринка, должно быть, идёт полным ходом. Фотография приходит пару секунд спустя, размытая и тусклая, но Суга вполне уверен, что на ней не кролик. «иди к даичи и забери у него джекалопа ПРЯМО СЕЙЧАС», — пишет он Рюноске. Злые божества, Пляски Смерти, слишком умные демоны. Это всё ещё проблемы. Но гораздо проще сосредоточиться на вещах поменьше.

***

Тсукишима рычит каждый раз, когда Тадаши пытается сдвинуться с места. Не поймите неправильно, ему очень даже нравится лежать на диване с ним, смотреть ужасы и вместе вскрикивать и разбрасывать попкорн из-за искусственной крови, но прилипчивость Тсукишимы переходит все границы, а ему нужно в туалет. У него занимают целых десять минут попытки отцепить себя, и получается только после того, как он щекочет его. Кто знал, что призраки могут бояться щекотки. Действительно ночь, полная чудес. Когда он возвращается, лицо Тсукишимы зарыто в одно из покрывал. Тадаши садится рядом. — Хочешь пойти на те танцы? — спрашивает он, когда на экране появляются титры. — Или у меня где-то в закладках остался «Фокус-покус». Тсукишима щурится, выглядывая из-за покрывала. Обычно он всегда такой высокий и раздражённый, абсолютно не выглядящий настолько ребячески, поэтому Тадаши не уверен, должно ли это быть умилительным. Это на самом деле выглядит даже немного дерзко. (И всё ещё умилительно). — С чего вдруг я захотел бы пойти? — спрашивает Тсукишима. — Ты весь вечер был дёрганым и беспокойным. Сугавара разве не говорил, что это по принуждению? — Для призраков. И ещё он сказал, что я теперь не призрак. — Не полностью, — отвечает Тадаши. — Тебе разве не интересно? Это ведь вечеринка призраков, Тсукки. Звучит чуть-чуть круто. — Ты вообще умеешь танцевать? Не особо, но Тадаши уверен, что Тсукишима тоже не умеет. Но он не настолько жестокий, чтобы говорить это вслух. — Поверить не могу, что тебе не интересно даже немного. Где твоя жажда приключений? — Умерла. Тадаши бьёт его по ноге, потому что упоминать смерть нечестно. Он всё ещё не знает, как правильно избегать или поднимать эту тему, даже если Тсукишиме становится проще говорить об этом. — Ну, тогда я пойду туда. Можешь остаться здесь и посидеть в интернете или ещё заняться чем-нибудь. — Сугавара сказал, что мы не сможем уйти, если... — Нет, он сказал, что ты не сможешь уйти. Меня, наверное, просто выгонят, когда заметят. — Ты не думаешь, что идти на огромное сборище духов, которые могут прикоснуться к тебе — хотя бы немного, но плохая идея? Тадаши замирает посреди натягивания толстовки через голову. — Согласен, но поэтому ты должен пойти со мной. В итоге они идут месте. Ночь стала гораздо холодней, так что Тадаши видит пар изо рта при каждом выдохе. Ему немного жаль, что он не взял с собой перчатки, но карманы тоже подходят. (Ещё ему немного жаль, что Тсукишима не отдаёт тепла: было очень странно чувствовать человеческую кожу, которая еле-еле дотягивает до комнатной температуры). Спустя несколько кварталов от дома, Тадаши понимает, что без понятия, куда они идут, но Тсукишима становится путеводителем, дёргая его за рукав. Они встречают нескольких людей в пригороде, которые, как он думает, могут быть духами, и начинает жалеть, что они не сели на автобус или метро. У него начинают болеть ноги — он пришёл домой после смены пешком — и замёрз нос. Они практически доходят до нужного места, когда небо становится светлей, обрамлённое лучом света, уходящим куда-то между домов с южной стороны. Облака отражают его, словно тёмный потолок, погружая весь город в мягкое свечение, и Тадаши уверен, что они идут именно туда. Он поворачивается к Тсукишиме, обнаруживая того со стеклянными глазами и замершим на месте. — Тсукки? Он реагирует лишь спустя пару секунд, моргая несколько раз. Он торопливо снимает очки, протирая глаза. — Я-я не думаю, что нам следует идти туда, Ямагучи, — бормочет он, но снова начинает идти. — Я правда... не думаю, что нам стоит... Тадаши разрывается между любопытством и волнением, но второе побеждает, потому что он в принципе не умеет не переживать. — Хорошо, Тсукки, пойдём домой тогда. Тут холодно, и у меня болят ноги. Тсукишима не отвечает, лишь продолжает идти, и Тадаши приходиться со всей силы уцепиться в него и попытаться потащить назад. Это замедляет его на несколько секунд, но в итоге он оказывается тем, кого тащат. Все вокруг них начинают идти такой же шаркающей походкой, не сводя глаз со света, выделяясь среди парочки загулявших подростков в костюмах и пьяных взрослых, волочащихся домой. Тадаши видел достаточно фильмов про зомби, чтобы ему не нравилось всё это. — Тсукки! Идём! Он упирается пятками в землю, снова успешно заставляя Тсукишиму замедлить шаг. Призрак выше него, но не намного, и он худой. Тадаши вполне уверен, что сможет победить, если понадобится. Он разворачивается, становясь между Тсукишимой и светом, — который, кажется, всего в квартале или двух от них, — и выставляет перед собой руки. Тсукишима моргает пару раз, и привычное жёлтое свечение снова появляется у него в глазах. Он наклоняется вперёд, слишком сильно, но Тадаши моментально поддерживает его, чтобы призрак не упал. — Мы должны... — Тсукишима замолкает, словно забыл, как разговаривать. — Мы должны пойти обратно домой, — уверенно говорит Тадаши. — Мы должны пойти на Пляски Смерти, — шипит ему на ухо Тсукишима, заставляя Тадаши вздрагивает, испугавшись его голоса. У него снова пустой взгляд и тёмные, тёмные карие глаза, практически чёрные, и даже волосы выглядят не такими светлыми, как обычно. Он отталкивает Тадаши и с уверенностью начинает шагать к свету. Остальные на улице начинают срываться на бег, некоторые издают возгласы и радостные вскрики, и Тадаши, не имея другого выбора, идёт за ним. Он достаёт телефон и печатает сообщение, потому что, да, он облажался. Ладно, возможно, Тсукишиме бы пришлось пойти в любом случае, а Тадаши не должен был увидеть начало этого зомби апокалипсиса, но он волнуется, глубоко волнуется за самого Тсукишиму. «ты УВЕРЕН что эти танцы безопасные???» — пишет он Сугаваре. Когда они поворачивают на другую улицу, Тадаши понимает, что узнаёт кладбище. Здесь погребена его мать. Он ни разу не навещал её с момента похорон, и его ноги замирают на месте, отказываясь сдвинуться даже на несколько сантиметров. Тсукишима оставляет его, исчезая на кладбище, — кладбище, набитым счастливыми духами, и там на самом деле играет музыка и кто-то поёт, какого чёрта вообще, — а Тадаши не может последовать за ним. Он опускает взгляд на свой телефон. Суга так и не ответил. Он начинает печатать ещё одно сообщение, но кто-то хлопает его по плечам, поэтому он вскрикивает, роняя телефон. Тадаши отскакивает от человека, разворачиваясь, и видит перед собой озадаченную женщину. — Ты не мёртв, — говорит она, смотря расфокусированным взглядом, но звуча вполне чётко. — Эм, нет, — отвечает он, пятясь от неё, но в итоге врезаясь в другого призрака. Мужчина хмурится и стукает его своей тростью. Тадаши нужно уйти, особенно потому, что из-за такой близости к лучу света у него начинает колоть в груди, но он будет чувствовать себя виноватым за то, что вытащил Тсукишиму на улицу и в итоге бросил. На таком расстоянии он слышит, что там не только музыка и пение, а ещё раздаются имена. Кого-то зовут. Это вечеринка воссоединения. — Ты всё ещё жив?! — шокировано спрашивает другой призрак, подходя ближе. Его возглас приманивает ещё несколько стеклянных взглядов, и Тадаши начинает потеть, несмотря на прохладу воздуха. Приведение тянется к нему, и его рука проходит в него. Тадаши кажется, будто его ударили током, и он срывается на бег. — Тсукки! — Ладно, бегать с криками по кладбищу, полному прилипчивых умерших людей, — не самое умное решение за ночь, но и не самое глупое. (Самым глупым было вытащить Тсукишиму на улицу в принципе. Боже, им стоило просто остаться на диване). — Тсукки, прости, пошли домой! — кричит он на бегу, стараясь не сходить с тропинки, но толпы становятся такими огромными, что ему приходиться оббегать их сбоку несколько раз. Всё больше и больше духов хватают его, прикасаются, проходят сквозь, и ему кажется, что у него рано или поздно случится инфаркт. Он ни разу не чувствовал ничего подобного, когда взаимодействовал с Тсукишимой. Кто-то хватает его за капюшон, и он душится им, падая и хрипя. — Почему ты всё ещё жив? — спрашивает напавший на него мужчина в помятом костюме, наклоняясь слишком близко. Его дыхание пахнет скисшим молоком, и Тадаши выкатывается из-под него, спотыкаясь сам об себя в попытках двинуться дальше. Большая часть духов вокруг него одеты нормально, но есть и несколько в белых робах, на некоторых из которых пятна красного в разных местах. Шум Плясок тоже становится всё сильней. Тадаши может различить конкретные имена и гораздо больше двух или трёх детских воплей «мама» и «папа». У него удивительно хорошо начинает получаться уворачиваться от призраков, так как многие из них довольно медленные, но из-за холодного ночного воздуха у него начинает болеть горло. Он находит ближайшее дерево и с разбега забирается на одну из нижних веток, чтобы отдышаться. И теперь он застрял на дереве. Любопытные и пытливые призраки собираются вокруг ствола, часть из них тянется к нему, некоторые даже прыгают. Тадаши кашляет, пытаясь привести дыхание в норму. Он сканирует взглядом столпотворение и жалеет, что от Тсукишимы не исходит его золотое сияние. Вместо этого он видит свою мать, смотрящую на него с края толпы. Её волосы завязаны в привычный растрёпанный пучок, на ней её любимый свитер, и даже с её немного отсутствующим выражением лица видно, что она узнаёт его. Он видит, как она одними губами говорит: «Тадаши?» Ему кажется, что у него остановилось сердце, потому что, даже если его познакомили с миром призраков и магии, он никогда не думал, что сможет увидеть её ещё раз. — М-мама! — выкрикивает он, чуть не падая с дерева из-за попытки слезть чуть ниже. «Боже, она точно убьёт меня за сегодняшнее». Он с радостью будет ждать этого выговора. Она начинает проталкиваться сквозь толпу, крича всё громче, пока он, наконец, не может услышать её поверх общего шума. — Тадаши! Тадаши! Уйдите, разойдитесь, это мой сын! Он спрыгивает с ветки, чуть не приземляясь на морщинистого старика, и они проталкиваются навстречу друг к другу. Тадаши бесстыдно начинает плакать, как только её руки оборачиваются вокруг него. Хотя их момент практически сразу разрушен кем-то, просовывающим свою руку сквозь его живот. Он вздрагивает у неё в руках, и она бессловесно рычит, отрывая его от призрака. — Ты пытаешься украсть моего сына! Тадаши смеётся сквозь слёзы из-за её гнева, потому что она использовала тот самый свой родительский тон. Чёрт, как же скучал за ним. Даже больше, чем осознавал. — Он жив, — отвечает другой призрак, снова тянясь к нему. Другие эхом повторяют фразу, соглашаясь, и резко больше рук хватают его, таща одежду и волосы, пытаясь прокопаться внутрь. — Тебя не должно быть здесь, — шепчет его мать, сильнее стискивая его. — Но ты... ты здесь, почему ты здесь? Я думал, что ты... ты ни на кого не охотилась, я искал в больнице, ты ни разу не возвращалась домой, — говорит Тадаши, не имея это в виду как обвинение, правда не имея. Но Тсукишима нашёл его. Тсукишима охотился на него. Тсукишима остался. — Тадаши, солнышко, я ушла в мир иной, — говорит она, приглаживая волосы, как она всегда делала. — Мы не должны оставаться, когда умираем. Мы... отпусти его! — Она отдёргивает его, когда ещё одна рука проходить сквозь грудь. — Призраки, которые остаются, — несчастны, Тадаши. Я очень сильно люблю тебя, но я не могла сделать с тобой подобное. Я видела твоих бабушку с дедушкой и кузена и только вернулась ради Плясок Смерти. Ты не должен находиться тут! Она тянет его сквозь толпу, хотя вскоре он обгоняет её и сам становится тем, кто тянет. Довольно приятно снова иметь место, чтобы свободно дышать. — Мам, охота не такая уж и плохая! Я могу... я нашёл способ видеть призраков и думаю, что знаю, как научиться прикасаться к ним! — Тадаши разворачивается и берёт её ладонь в обе свои, улыбаясь. — Тадаши, нельзя получить что-то из ничего. Во что ты только ввязался? — укоризненно спрашивает она, используя тот самый её тон сердитого родителя снова, боже, как он скучал за ним. — Ни во что такое! На меня охотится призрак, он мой друг! И... — На тебя кто-то охотится? — ахает она, после чего переходит на шёпот. — Тадаши, он превратится в демона! Ты избавляешься от этого существа сегодня же. — Что? Нет, мам, он будет духом удачи... — Призраки не меняются, Тадаши. Если они меняются, то превращаются в демонов. Наверное, сейчас не самое лучшее время говорить ей, что им помогает ещё и настоящий демон. — Послушай, мам, у меня есть друзья, которые помогают мне со всеми этими магическими вещами. Очень умные друзья, и мы придумаем заклинание, чтобы... Призрак дотягивается до него и пронзает рукой голову Тадаши. Судя по всему, он теряет сознание, потому что дальше он осознает, что расправился на земле, его мать кричит, голова болит отвратительно сильно, а на языке чувствуется кровь. — ...если попытаешься вселиться в моего сына ещё раз, то я затащу тебя в ад лично! Тадаши садится и вытирает рот. У него течёт кровь из носа. Его мозг кажется мягким, словно покрытым тысячами слоёв хлопка, сквозь которые Тадаши не может найти выход. Он поворачивается, чтобы посмотреть на свою мать, — из-за движения у него начинает кружиться голова — и резко приходит в себя, когда замечает, что вместо рук у неё когти — чёрные, острые и длинные. — Мам?! — Что ты здесь делаешь?! — врывается ещё один голос в общий гам, и Тадаши резко поднимают и забрасывают на плечо. Он изворачивается в хватке и замечает, как его мать утаскивают следом. Это мужчина — высокий, но не Тсукишима. «Тсукки». Чёрт, он и забыл причину, по которой вообще пошёл с криками бегать по кладбищу в Хэллоуин. Тадаши опускают перед другим деревом, и его призрак-спаситель подгоняет его, чтобы он поскорее залез, после чего присаживается, чтобы помочь подняться его матери следом. — Эм, Асахи, правильно? — спрашивает Тадаши. Призрак улыбается ему в ответ, хотя у него шаткое выражение и дрожат руки. — Спасибо, — добавляет его мать. Она покорно опускает взгляд на когти. Тадаши протягивает руку вниз и помогает Асахи залезть к ним, не желая думать о весе призраков, когда одна-единственная ветка выдерживает их троих. — Как только вы уйдёте в иной мир, то не должны будете превратиться в демона, — бормочет Асахи, беря её левую руку в свои и нежно гладя чёрную кожу. Спустя какое-то время Тадаши видит, что его мать потихоньку успокаивается. Он с облегчением выдыхает. — У вас больше спиритической энергии, так что вы, наверное, превратились бы в архидемона. — Спасибо, — слабо отвечает она. Её обычно здоровый цвет лица сейчас чересчур бледный. — Н-не благодарите меня, я так же напуган, как и вы, — говорит Асахи с нервным смешком. — Моя мама не превратилась бы в демона, — оборонительно бормочет Тадаши. Он уверен, что она закатывает от его слов глаза. — Эм, ладно, — отвечает Асахи и меняет её руку на другую, когда её кожа возвращается к нормальному состоянию. — Что ты делаешь тут? Тсукишима тоже здесь? — Да. Я не знаю, куда он ушёл... — Я слышал, как он звал кого-то около храма. Не думал, что ты будешь тут тоже. Я-я имею в виду, в тебя же практически вселились? Я не уверен, что существует кто-то, кто мог бы помочь тебе, если бы ты стал одержимым в самом сердце Плясок, особенно так рано ночью. Тобой бы просто попытались войти в Дверь и... и я не хочу думать, что случилось бы с живым телом, попытавшимся пройти сквозь неё, но точно ничего хорошего. Н-ну, ты бы умер. Это точно. И б-быть призраком не настолько плохо, конечно, но ты всё ещё очень молод, и... — Он говорит, что тебе нужно уходить отсюда, — каменным тоном заканчивает его мать. Асахи благодарно кивает. — И забудь про призрака, который на тебя охотится. — Она поворачивается к Асахи. — Ты знаешь, кто это? Покажи мне его. Мы заставим его уйти сегодня. — Мама, нет! Он теперь дух удачи! — Охоты ничем хорошим не заканчиваются, и я не позволю, чтобы на моего сына охотились. — Э-э, он не совсем человеческий призрак, мэм. Она бросает на него серьёзный взгляд. Асахи замолкает. — Мам, я люблю тебя, но ты не права. Тсукки не пытается вселиться в меня и пока что был очень добрым призраком. Ну, ладно, не добрым, но он дух удачи! Из-за него мне теперь постоянно везёт, он уже как сосед по комнате. — Солнышко, духи не могут меняться. — Она права, — предательски признаётся Асахи. Тадаши недовольно смотрит на него, и тот съёживается. — Н-но, эм, ему помогает высший дух, поэтому... — Мой сын такими темпами окажется одержимым или съеденным демоном! — восклицает его мать. — Я просто пережду ночь на дереве, — отпирается Тадаши, пиная воздух ногой. Несколько духов снизу подпрыгивают за ней, но не дотягиваются. — Не стану я одержимым или съеденным. — Духи становятся активней по мере ночи, — предупреждает Асахи, его мать кивает. — Ямагучи, тебе нужно уйти домой. Я уверен, что с Тсукишимой будет всё в порядке. — Я не уйду, пока вы не пообещаете, что не попытаетесь ничего сделать с Тсукки. — Обещаю, — моментально отвечает Асахи. Тадаши хочет услышать это не от него, потому что он уверен, что Тсукишима выиграл бы схватку с ним одним лишь взглядом. Его мать — другое дело. Он перенял всё упрямство и тревожность от неё и знает, что она лишь желает ему всего наилучшего... но он правда не хочет, чтобы их воссоединение закончилось ссорой из-за его предпочтений в друзьях. Тсукишима не навредил бы ему. И он не превратится в демона. — Тадаши, прекрати упираться, — ругается его мать. — Быть не может, чтобы ты знал о духах настолько много... — Я жил с одним из них два месяца! Я сижу посреди Плясок Смерти! У меня есть друг-экзорцист, и даже он говорит, что c Тсукки всё хорошо. Это преувеличение, так что Асахи разочарованно смотрит на него поверх головы его матери, но её взгляд смягчается. — Нам всё равно нужно вытащить тебя отсюда, — бормочет она, не совсем соглашаясь со своим сыном, но опуская тему. Толпа призраков под деревом стала даже больше и некоторые пытаются залезть по стволу с всё прогрессирующим успехом. Асахи взвизгивает, отталкивая женщину в робе, и та падает обратно на землю. — Я всё ещё быстрее них. — Но сейчас мы можем прикоснуться к тебе. — Я не могу остаться тут на ночь. Судя по всему. Что может отпугнуть призраков? — Я ждал момента, когда можно будет прервать эти топтания на месте! — заявляет новый голос. Под ними качается ветка, когда на неё приземляется кто-то ещё. На самом деле, она качается, а потом надламывается, из-за чего Асахи падает с дерева со вскриком. Тадаши разворачивается, в итоге видя перед собой Куроо, виновато поглядывающего вниз. — Прости, я не хоте... Ветка ломается окончательно. Тадаши инстинктивно хватается за свою мать, чтобы попытаться смягчить её падение. Не то чтобы они были сильно высоко, но удар об землю всё равно выбивает весь воздух из лёгких. Ветка больно впивается в спину, и Куроо помогает ему встать, несмотря на то, что сам не отдышался. — Тадаши, ты в порядке?! Кто... почему здесь демон, чёрт возьми? Тадаши смеётся (хрипит), когда слышит, что его мать ругается. Всё ещё не настолько грубо по сравнению с тем, к каким словам обычно прибегает он, но такая новинка довольно славная. Другие призраки отходят со стеклянными взглядами, и никто из них не вызывается добровольно подходить к демону. Его мать тянет Тадаши к себе, но Асахи мягко говорит: — У него контракт с одним из наших друзей. — Ты теперь общаешься ещё и с демонами?! Я умерла меньше полугода назад! — Меня никто никогда не рад видеть, — жалуется Куроо. — А ты держись подальше от моего сына! — Меня позвали спасти его, и разве не вы только что искали выход из ситуации? — говорит демон, рукой показывая на расстояние, на котором держатся от него другие призраки. — Куроо Тецуро, прибыл на миссию по сопровождению вашего сына, мэм. — П-почему ты здесь? — спрашивает Асахи дрожащим голосом, настороженно смотря на Куроо. — Один кошачий дух-нянька вытащил нас с Кенмой, чтобы забрать вас двоих. Ну, Веснушку и Очки, не тебя, только если ты не хочешь вместе с нами. — Асахи отрицательно качает головой. — Так и думал. Не хотелось бы пытаться забрать с Плясок настоящего духа. — Где Кенма? Он в ещё большей опасности, чем Ямагучи! — Асахи щурится, когда Куроо пожимает плечами. — Как ты находишься так далеко от него? — Практика, наверное, — снова пожимает плечами Куроо. — А теперь я бы предпочёл уйти, пока кто-нибудь не начал слишком дерзко себя вести, потому что я должен быть послушным, а ещё я не хочу оставлять Кенму сегодня одного. Начинайте прощаться, я дам вам побыть наедине пару минут. Прощаться. Точно. Тадаши смотрит на свою мать, снова осознавая, что она мертва, но та мягко обхватывает ладонями его лицо прежде, чем он успевает хотя бы всхлипнуть. — Я очень рада, что смогла тебя увидеть, Тадаши, — говорит она, быстро целуя его в лоб. — Просто... будь осторожен, хорошо? — Конечно. Ему стоит сказать то же самое? Она уже ушла в мир иной, но что именно это влечёт за собой? Это больно?.. — Пляски — счастливое время для духов, так что не волнуйся обо мне. Я всегда буду присматривать за тобой, даже после сегодняшней ночи, Тадаши. После того как ты уходишь, всё не так уж и плохо... но чтобы я там ещё очень долго тебя не видела, ты меня понял? Он кивает, и у него на глазах снова выступают слёзы. Ему не жаль, что он пришёл сюда, но он не был готов к тому, чтобы попрощаться со своей матерью во второй раз. Они обнимаются, и он стискивает её так крепко, что он уверен, что объятье граничит с болью, но даже если так, она лишь стискивает его в ответ сильнее. К ним, даже с тем минимальным расстоянием, на котором находятся от них Асахи и Куроо, снова начинают подбираться призраки. — Я люблю тебя, Тадаши. И не открывай свой подарок до дня рождения. Он выдавливает смех и вытирает нос. — Мам, я нашёл его ещё несколько месяцев назад. — Ну... просто помни, что он был запакован и спрятан. Прости, что не смогла отпраздновать с тобой день рождения в этом году. — Всё в порядке, мам. Я, эм. Л-лучше пойду. Но я люблю тебя и скучаю. Куроо понимает намёк и подходит обратно, снова распугивая подошедших духов. Тадаши вытирает глаза рукавом, когда они начинают уходить. Слёзы быстро высыхают на щеках, но, боже, он думал, что очень даже неплохо научился справляться. Но, нет, теперь придётся учиться полностью заново. В Тадаши чуть не вселяются ещё раз, когда он бросается назад и снова обнимает свою мать. Она тоже плачет, призрачные слёзы блестят у неё на щеках, но она улыбается и говорит, что всё в порядке, что с ней всё хорошо, и это прекрасно, но вот только он не в порядке. Куроо поднимает его своей нечеловеческой силой и закидывает себе на плечо, и вечер становится ещё лучше, ведь теперь его несут на руках, пока он рыдает, как маленький ребёнок. Но его мать в порядке. Она ни за кем не охотится, и даже если её больше нет рядом, она в мире и спокойствии, так ведь? По крайней мере это то, в чём он пытается убедить себя. Он всё ещё продолжает жалобно всхлипывать, когда Куроо садит его около Кенмы в полуквартале от кладбища на середине пожарной лестницы. Металл обжигающе холодный — Тадаши торопливо переворачивается, чтобы не касаться к нему. Он подтягивает колени к груди, обхватывая их руками, а Кенма не обращает ни малейшего внимания на его присутствие, свесив ноги и болтая ими, полностью сосредоточившись на игре в телефоне. Мориске в кошачьей форме лежит у парня на плечах, бросая на него сочувствующий взгляд. Тадаши редко плачет, а даже если плачет, то недолго, поэтому вскоре он остаётся с пересохшими глазами, заложенным носом и нежеланными чувствами. Он очень рад, что ему не нужно на работу, и давно смирился с тем, что прогуливает школу. Он немного благодарен, что Кенма молчит, пока он пытается запихнуть все эти чувства в ту коробочку, в которой однажды закрыл их. Когда он успокаивается, Мориске перепрыгивает ему на плечи, укладываясь на них и мурча. С ним всё будет в порядке.

***

— Вот ты где! — ликует Куро, когда замечает Тсукишиму. Не то чтобы в толпе было сложно найти кого-то высокого и светловолосого, но он в той части кладбища, которая забита призраками даже плотнее, чем маленький уголок Тадаши. Пусть призраки и пытаются разойтись в стороны, так близко к свету их настолько много, что им просто некуда. Он практически подходит вплотную к нему, прежде чем его замечают. Тсукишима неуклюже оборачивается, и Куро понимает, что это плохая идея, когда видит его отстранённый взгляд. — Ты видел моего брата? — У тебя есть брат? — удивлённо спрашивает Куро. — Погоди, он тоже умер? — Он пытался что-то сделать. Для меня. Но потом он умер, и я не знаю, куда он делся, — отрешённо отвечает Тсукишима, проталкиваясь сквозь толпу к свету. Куро хватает его за плечо. — Эй, погоди. Я никогда бы не подумал, что кто-то настолько раздражительный захочет пойти на подобную тусовку, и я полностью поддерживаю семейные воссоединения, но я на сто процентов уверен, что тебе не стоит идти к свету. — Дверь открыта сегодня ночью, почему он не вернулся? — Может, он не смог, — говорит Куро, начиная разрываться между желанием помочь ему найти брата (он же не бессердечный всё-таки) и попытаться вбить в парня немного здравого смысла и потащить его обратно к Тадаши... Ну, не то чтобы призраку здесь много чего угрожало. — Как выглядит твой брат? Как его зовут? — Он... — Тсукишима обрывается, а затем шаркает прочь от Куро, будто забыл, что они вообще разговаривали. Грубо. — Эй! Я либо помогаю тебе, либо провожаю тебя, так что не смей уходить! Куро хватает его ещё раз, оттягивая назад, и пытается положить обе руки ему на плечи, но кто-то толкает его сзади, заставляя его зацепить ладонью ошейник. Колокольчик на нём звенит, и Тсукишима начинает светиться. Куро отпрыгивает назад, словно испуганная кошка. Тсукишима хмуро осматривает себя, капая золотой пылью себе на ноги. Немного с опозданием Куро понимает, что это удача, которая с него стекает, которую он генерирует, из-за которой светится. Тсукишима поправляет ошейник и натягивает капюшон как можно сильней. Он останавливается, только чтобы одарить Куро пренебрежительным взглядом, после чего разворачивается и удаляется в столпотворение относительно спокойных призраков. Теперь он выделяется ещё сильнее, выглядя как настоящий фонарь во тьме. — Ой, да ладно, «спасибо» было бы неплохо. — Спасибо, — бросает Тсукишима через плечо. — Теперь, если позволишь... — Всё ещё ищешь своего брата? — спрашивает Куро. — Его здесь нет. Он исчез. — Вспыльчивый ты. Откуда ты знаешь, а? Это место битком набито. — Тогда он уже нашёл бы меня, и я был там, когда он умер, ладно? От него не осталось духа. Он просто... исчез, — выпаливает Тсукишима, поворачиваясь к нему со сверкающими глазами. Он, может, и выше него, но Куро спокойно ухмыляется ему в ответ. — Ты разве не пришёл сюда, чтобы приносить пользу? — Наверное. Не хочешь ещё посидеть с призраками? Или другими мёртвыми родственниками? — Рад, что в аду есть тренировка чувствительности. — Оттуда я должен быть родом? — несерьёзно спрашивает Куро. Тсукишиму забавно дразнить, особенно когда он не ведёт себя как зануда. — Спасибо за помощь, теперь, пожалуйста, уёбывай обратно к своему хозяину. — Эй, а давай-ка не забывать об иерархии, — радостно говорит он, выпуская когти, когда ловит запястье Тсукишимы и тащит его назад (снова). — Помни, с кем имеешь дело. Во-первых, я твой очень хороший друг, который делает тебе несколько одолжений за раз. Во-вторых, я демон. Так что, в отличие от буквально всех, кого мы знаем, меня не волнует, дух удачи ты или просто человеческий призрак. — И какие же одолжения ты мне делаешь? — спрашивает Тсукишима, смотря на почерневшую руку вокруг своего запястья. Он не пытается вырваться. — Ладно, ты перестанешь так сильно хмуриться, если я скажу, что делаю эти одолжения Тадаши? Самое больше — то заклинание... — Которое пишет Кенма. — ...а второе — возвращение тебя к нему, раз уж у тебя нет никаких семейных проблем, с которыми нужно разобраться, а он привязался к тебе. Так что. Пошли. — Что ты делае... У Тсукишимы округляются глаза, когда Куро берёт его на руки. Демон моментально удивляется тому, насколько парень тяжёлый. Это не вес обычного призрака. Кенме придётся в точности узнать, насколько сильно он изменился, прежде чем он сможет доделать заклинание, что значит, им придётся дать Кенме зелье, которым пользуется Тадаши, и провести длинный денёк за знакомством друг с другом. Прекрасно. Этот поганец даже не осознаёт, насколько ему везёт. Призраки подтягиваются к ним даже ближе, пытаясь прикоснуться к духу удачи, и Куро думает, что Яку не просто так решил держаться от этого места подальше. И всё же их достаточно легко избежать, а им только в плюс то, что он может подпрыгнуть на высоту третьего этажа. Жаль правда, что ему не досталось крыльев. (Он уверен, что они есть только у архидемонов). И демоны тоже не должны меняться, так что шансы на повышение у него не особо высоки. К тому моменту, когда он роняет Тсукишиму около Тадаши (не его вина, парень извивался и пинался), Кенма играет в другую игру, Яку мурчит на Тадаши, а сам Тадаши снова с пересохшими глазами. Куро сочувствует ему, правда. Ладно, он, может, не понимает таких вещей, как семейные узы и горе. Но он понимает, что значит одиночество, и думает, что понимает взгляд, которым Тсукишима смотрит на Тадаши, когда замечает его опухшие глаза и заложенный нос. — Ты снова светишься, — говорит ему Тадаши, будто тот и сам не заметил. Он толкает колокольчик на ошейнике, из-за чего и Тсукишима, и Яку дёргаются. — Прости, что вытащил тебя на улицу, Тсукки. — Это была твоя идея? — спрашивает кот, прижимая уши. — Кажется, Тсукки ушёл бы в любом случае, так что сомневаюсь, что он смог бы его остановить, — подмечает Куро. — Не называй меня так, — говорит очень неблагодарный Тсукишима. Какой грубый парень. Куро плюхается на металлическое ограждение около Кенмы, позволяя парням тихонько поговорить между собой и делая вид, что не слышит их. Кенма играет в какую-то игру про покемонов без звука, видимо, набивая уровни. — У меня есть для тебя подарок, — шепчет Куро. Ведьма не отвечает. Демон уже привык к этому. — Судя по всему, у парнишки скоро день рождения. Это привлекает внимание Кенмы. Он поднимает взгляд сначала на Куро с искренним удивлением на лице, а затем быстро поворачивается к Тадаши. — У тебя день рождения в этом месяце? — Десятого. А что? — Во сколько ты родился? — продолжает Кенма, игнорируя вопрос. Куро удовлетворённо хмыкает, когда снова видит Кенму сосредоточенным. — Э-э, ночью, я думаю? Это было не так уж поздно после полуночи... — Узнай, — командует Кенма. — Зачем? — холодно спрашивает Тсукишима. — Магия сильнее в час, во время которого родился человек. — Другими словами, именно тогда мы исполним заклинание, — переводит Куро. Лимит по времени, чтобы запустить Кенму, плюс звучит довольно логично. — А. Мы не можем, эм, сделать его раньше? — спрашивает Тадаши. — Зависит от того, насколько долго ты хочешь, чтобы оно действовало, — отвечает Кенма. Его энтузиазм уже начинает пропадать, так что он время от времени бросает взгляд на меню игры. — Простите, но о чём вы говорите вообще? — прерывает Яку. Кенма замирает. — Что за заклинание вы планируете исполнить? — Кенма работает над заклинанием, которое поможет мне, эм, видеть Тсукки постоянно без того зелья, — объясняет Тадаши, не упоминая другие, более опасные детали. Кенма медленно, чтобы не привлечь внимание Яку, возвращается к игре, наклоняя голову, чтобы прикрыть лицо распущенными волосами. — Ты хочешь попробовать использовать магию на духе?! — практически воет Яку с поднятой дыбом шерстью и прыгает Кенме на колени, чтобы сердито посмотреть в глаза. — Кенма, я знаю, что ты умный, так какого чёрта ты хочешь использовать заклинание на духе? Даже если он больше не полностью человеческий, это опасно! — Эм, технически, это заклинание будет на Тадаши, так что... — Слушай, я полностью за то, чтобы Тадаши перестал пить это зелье. Я знаю, что от него уже есть последствия и... не смотри на меня так, у тебя всё на лице написано, — подчёркивает Яку. Тадаши виновато прячет лицо за рукавом. Кот фыркает и переводит взгляд обратно на Кенму, раздражённо прижимая уши и дёргая хвостом. Кенма пытается подвинуть свой телефон так, чтобы продолжить играть, но Яку выбивает его из рук. (Куро, к счастью, ловит его. Кенма не замечает). — Кенма, зачем ты это делаешь? Это опасно для всех вас. — Сугавара сделал это, — влезает Куро. — Он что? — Да, иди поговори с ним о том, что подаёт плохой пример детям. Мы пересеклись с ним недавно и от него несло некромантией, и как думаешь, кто исполнил заклинание, чтобы тот низкий и шумный смог прикоснуться к Асахи? — Он не ведьма, — отвечает Яку, хотя звучит неуверенно. — Некромантия больше опирается на обереги и ещё что-то. Магия извне, — Куро не упоминает другие факты о Сугаваре, потому что не собирается полностью подставлять его. Лишь настолько, чтобы переключить внимание одного бакенеко с Кенмы. — Значит, ты пытаешься использовать некромантию?! На духе?! — шипит Яку. Упс. — Ты превратишь его в демона! Он так далеко зашёл, я не хочу видеть, чтобы он превратился после всего! — Эй, мы ведь знаем, что это возможно. Асахи — не демон. Очень даже далёк от него, — снова возвращается в разговор Куро. Яку бьёт его лапой с выпущенными когтями. — Я не хочу, чтобы демон присутствовал в этом диалоге. — Яку, — прерывает Кенма спокойным тоном, несмотря на то, как сильно сжимает пальцами край куртки, — доверься мне. Зачем мне вдруг понадобился бы демон без контракта?

***

Суга спал практически пятнадцать часов. И всё ещё чувствует себя херово. У него несколько пропущенных сообщений от пьяного Даичи и ещё одно, присланное в девять утра, в котором лишь написано: «Прошу, игнорируй все предыдущие сообщения». Суга сохраняет абсолютно все. (Особенно то, в котором еле связные жалобы на Рюноске, забравшего его кролика. К которому, судя по всему, он успел привязаться. Он сравнил его с Сугой). Коуши первым делом связывается с Ойкавой. Они с Иваизуми оба до сих пор у целительницы, и хотя Тоору вернулся к своему обычному флиртующему и показушному состоянию, тяжело не заметить, что он практически не спал. Хана отводит его в сторону и сообщает, что не знает, чем ещё можно помочь Иваизуми, так как она никогда не лечила шелки до этого, а ещё по ней видно, что она знает, что он им не является. — Обычно я бы посоветовала оставить его в покое в его коже где-нибудь в тёмном месте или каком-либо другом, напоминающим его естественную среду обитания, но если её сожгли... — Естественную среду обитания? — повторяет Суга, вскидывая брови. — Ну, он же, — она прикрывает рукой рот, понижая тон, — лебединая дева, да? Или, ну, лебединый... парень? В других обстоятельствах, Суга уверен, что у него пошли бы мурашки от образов в голове. Тоору бы понравилось. — Да?.. — Тогда, может, какое-то сырое и холодное место? Но со свежим воздухом. И тёмное. Если он оправится... Всё зависит от него. Он не умрёт из-за своих травм. Он просто в шоке и... я не очень хорошо умею работать с оборотнями, извини, — сочувствующе говорит она. — Я уже поговорила с Ойкавой, завтра они вернутся к себе домой. — Хорошо. Спасибо. Приглядывай за ним, пожалуйста? — Придётся хоть кому-то. Экстрасенсы так и притягивают к себе проблемы. Уже давно за полдень, когда он добирается до магазина Киёко. Он всё ещё уставший и вялый, а шум внутри магазине ничем не помогает ситуации. Там на удивление много человек, и не только привычных: Кенма и Куроо, конечно, но ещё и Хитока, которая занята осмотром Льва, Тадаши и Тсукишимы. Суга аккуратно обходит их и садится на край стола Киёко. Она молча пододвигает банку с отвратительно пахнущим зельем восстановления. Будто у него и без этого не бурлит в животе. — Хитока, — зовёт она. — Я в порядке, — моментально отвечает Суга. — Тебе не обязательно делать это каждый год... — Мне не сложно! — заявляет Хитока с храброй улыбкой. Это одна из тех милых вещей, которой он не может противостоять, и Киёко знает об этом. Пока она осматривает его — её магия очень нежная и практически неощутима, — Киёко тихо отпивает свой собственный напиток из чашки, а Суга наблюдает за остальными. Яку вылез из-под стола и пытается объяснить что-то Льву. Тадаши бесстыдно подслушивает. У Тсукишимы, что неудивительно, особенно отвратительное настроение, но этого можно было ожидать: ему дали побыть осязаемым ночью, а на рассвете эту возможность снова забрали. Это жестоко, но он надеется, что это сподвигнет Тсукишиму уйти в мир иной, больше не рискуя собой. Кенма, однако, в схожем плохом настроении и даже не пытается это скрывать. Суга смотрит на него — о-о, как же сильно он не хочет разговаривать с ними после вчерашнего, — пока парень не замечает его и фыркает, отворачиваясь. «Я сделал что-то?» — думает Суга, лениво отпивая свой ужасный напиток. Он на удивление отлично справляется, не выплевывая его обратно на голову Хитоки. — Он злится на меня, — тихо бормочет она, чтобы только Суга её услышал. — Прости? — Кенма, как оказалось, не доверяет целителям, — сухо говорит Киёко. «Я понимаю Куроо, но Кенма ведь ведьма, — думает Суга. — Или он считает, что есть какой-то способ узнать, что у него контракт с демоном?» Такого способа нет, по крайней мере Суга не знает такового, а он разбирается в контрактах гораздо лучшее, чем среднестатистический человек. Ему не хочется позволять Хитоке считать, что хоть кто-то её не любит, но в то же время он не хочет идти и разговаривать с ними лично. Но доверять это Киёко? — Я уверен, что это просто недоразумение, — говорит ей Суга. — Я просто спрошу у него! Мне всё равно хотелось посмотреть, как заживают его ожоги... — Э-э, погоди, может... Посылать её разговаривать с нелюдимой ведьмой с гиперопекающим демоном может быть не самой лучшей идеей. Не то чтобы он ожидает, что они сорвутся на ней, но она сама по себе не железная, а если Кенма думает, что у него есть основания, то... поздно, она уже садится на пол между Тадаши и Куроо. Тсукишима бросает на неё сердитый взгляд и отползает с дороги. — Она упрямится только тогда, когда ей это нужно, — подмечает Киёко. — Как ещё кое-кто, кого я знаю. — Я ни разу не видел, чтобы у неё что-то не получалось, когда она сосредотачивается на этом, — говорит Суга, игнорируя её комментарий. Что интересно, Тадаши краснеет от того, насколько она близко. Бедный парень, воюет не в ту сторону. Что даже интересней, Куроо, кажется, нисколько не сочувствует Кенме, вместо этого не сводя своих золотых глаз с Суги. Ну, несложно догадаться, чем это вызвано, но у него никакого желания разбираться с этим. И если Хитока добровольно решила отвлечь их... — Киёко, мне нужно поговорить с тобой кое о чём. Они поднимаются на второй этаж в её спальню, нанося обереги на дверь, чтобы их не подслушали. Суга садится на кровать и с тяжёлым вздохом вкратце пересказывает ей, что знает: Тоору засунул свой нос куда не надо и теперь по уши в проблемах, а ещё они знают, что кто-то пытается начать апокалипсис с помощью призыва. В целом она неплохо это воспринимает. У неё такое же невыразительное лицо, как и всегда, хотя она сжимает кулаки и звучит напряжённее, когда отвечает: — Ладно. Ну, он полагает, что больше тут ничего и не скажешь. Суга проводит рукой по волосам. Если бы кто-нибудь сказал ему, что вот-вот наступит конец света, он бы запаниковал. Именно это и произошло вчера, и он до сих пор не оправился от этого. — Ага, — отвечает он. Больше нечего добавить. — Я ничего не видела чётко месяцами. Наверное, это и есть причина, — бормочет Киёко. Она снимает очки и трёт глаза. Надевая их обратно, возвращаясь в профессиональный режим после минутной человеческой слабости, она объявляет: — Я обдумаю это сегодня. У Тоору есть другие зацепки? Несмотря на то, как глубоко повяз в дерьме Ойкава, Коуши не хочет полностью его выдавать. Он знает, что экстрасенс ценит приватность. — У нас есть список ингредиентов, от которых можно отталкиваться. Яйца тенгу, Первые яйца тенгу, есть в этом списке, так что мы можем поспрашивать у них. Надеюсь, они будут дружелюбней, если мы им вернём одно. Когда они возвращаются вниз, то не видят Хитоку и Кенму (но Куроо всё ещё есть), к ним добавились Нишиноя с Асахи и происходит какая-то ссора. Прелесть. Киёко поджимает губы и Суга планирует проскользнуть мимо них, чтобы вернуться домой на ночь, но оказывается эта ссора — не такая уж и ссора сама по себе, а скорей Юу, пытающийся заставить Тадаши умереть от стыда. — Ты не можешь сказать мне, что два любопытных подростка не делали ничего всю ночь. Я был в старшей школе, давай я расскажу, чем занимался... — Я не думаю, что этот разговор подходит для несовершеннолетних, — прерывает Суга и даёт ему подзатыльник. — О, Суга! А я думал, куда ты делся. Как у тебя ночь прошла? У Юу есть двойной дар: он знает, что за херня обычно происходит у них в компании на Хэллоуин, но никак не попадет под её влияние напрямую. Насколько он знает, каждый Хэллоуин он прощается с Асахи и остаток ночи весело играет в карты с Киёко. — Нормально. И я уже говорил с ними об этом, так что не пытайся смутить их этим. — Я не смущаю их, мне просто интересно! Ты никогда не говорил о сексе с призраками... — Боже, Ноя, мы не будем разговаривать об этом сейчас... — Юу, пожалуйста, — умоляет Асахи. — Посмотри, как сильно они краснеют, это точно виноватые лица... — Вы делали что? — негодующе спрашивает Яку, и чудом является уже то, что Куроо только сейчас начинает смеяться. Лев переводит взгляд с него на Яку со смесью восхищения и недоумения на лице. — Ничего мы не делали! — пищит Тадаши, звуча словно вот-вот расплачется, и отчаянно бросает взгляд на Тсукишиму. (Тсукишима выглядит так, будто собирается уйти прямо сейчас, чтобы избежать возмущённого неодобрения Яку и обнадёживающего одобрения Юу). — Тсукки, скажи им, что мы ничего не делали. Мы тихонько просидели всю ночь, смотря фильмы и... — И пошли плясать вместо этого, да? — ехидно спрашивает Куроо между смешками. — Вы пошли куда?! — восклицает Суга, потому что он не слышал об этом. «Чёрт, Тадаши ходил тоже?» — Я был отличным сопровождающим, — отвечает вместо них Куроо. Тадаши выглядит так, будто активно пытается провалиться сквозь землю. — Ты взял Кенму на Пляски?! Демон бледнеет. Яку снова вмешивается, раздражённо маша хвостом: — Тогда уже я был с ними. В основном из-за того, настолько хреновой идеей это было. — Ты ходил на Пляски... — Кажется, мы кучу интересностей пропустили, — комментирует Юу, обращаясь к Киёко. Он выглядит вполне довольным всеми этими раскрывшимися сюжетными поворотами, держа подбородок в руках. — Асахи, ты ведь должен был увидеть хоть что-то из этого? — Эм, совсем чуть-чуть. Суга благодарит всех богов, которых только знает (исключая тех, которые пытаются ворваться к ним в мир), когда Кенма с Хитокой возвращаются из подсобки. Хитока так и светится, а Кенма не выглядит слишком зажатым, так что он предполагает, что всё прошло хорошо. Она подтверждает это, объявляя: — Я буду учить Кенму базовой магии исцеления! — Можно меня тоже? — с энтузиазмом спрашивает Лев. — В тебе нет магии, — отвечает ему Яку. — Ты этого не знаешь наверняка! — М-можно я, эм, тоже попробую? — спрашивает Тадаши. — Вам двоим нужно узнать, есть ли у вас магический талант. Если вы попробуете заняться этим вслепую, то лишь навредите себе, — говорит Суга, улыбаясь Хитоке. — Не против подождать пару дней, пока мы с ними разберёмся? Кажется, у тебя насобирался небольшой класс. — К-конечно! — соглашается она, мечтательно задумываясь о перспективе. Она оборачивается к Киёко, которая кивает ей в ответ, слегка улыбаясь. — Эм, у меня нет занятий по вторникам, так что как насчёт следующего вторника? Кенма, я могу начать учить тебя сразу, конечно же. — Пусть начинает вместе со всеми, — предлагает Куроо. — Я ведьма. Мне не нужна моральная поддержка. — Я могу начать учить тебя сейчас, — быстро вставляет Хитока, и выражение Кенмы снова расслабляется. — Вот метки, которые стоит использовать, если будешь лечить свои ожоги... Она тянет его к основному столу и рыскает в ящиках, пока не вытаскивает блокнот. Она очерчивает основные положения двух заклинаний на листике, Кенма кивает время от времени, а Лев, конечно же, наклоняется над ними с широкой улыбкой. — Тебе стоит просто нанять их, — говорит Суга, кивая на группу. — Мне не нужно столько помощи, — тихо отвечает Киёко. — Многим твоим покупателем может понадобиться магия исцеления. — У меня тут не больница, а Хитока ещё учится. Ей стоит заниматься тем, чем нравится. Они оба знают, что девушка бросила бы абсолютно всё в ту же секунду ради помощи Киёко. Не то чтобы учить магию — плохой ход для будущего, но Киёко неглупая, поэтому Суга опускает тему. В любом случае у них есть другие серьёзные проблемы. Просто гораздо проще сосредоточиться на тех, что поменьше.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.